Властелин словес №118. Голосование

Старый чердак залит солнечными лучами, бьющими в маленькое окошко. Чердак – глава дома, купол, вершина – не он ли должен быть самым уважаемым и почётным местом? Но нет, ему отвели участь собирателя всего ненужного. Отжившего.

Какой-то погреб, что в самом низу, куда и свет-то не проникает – и то почётнее. Ещё бы – в нём припасы.

А тут… ветхий стул, фонарь, давным-давно остановившиеся часы, глиняный кувшин с миской, пустая клетка, скрипка — всё, что когда-то стучало, пело, щебетало, светило…

Что было живым. Таким же живым, как и старые письма, заполнившие доверху сундук.

А ведь и голову иногда называют чердаком. Не потому ли, что в ней тоже храниться много чего отжившего и ненужного? А, может, именно отжившее и есть самое важное, потому что в нём – память. И разве не из памяти состоит личность любого. То, что зовётся – «я».

Не за своим ли «я» поднялся этот сгорбленный, седой старик в хранилище памяти? Стоя у светлого окошка, читает он письмо за письмом.

Говорят, что перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. А если что-то забылось?

Тогда поможет чердак.

В замке волшебника Добродея было много разных помещений. Помимо жилых комнат, были в нем и лаборатории, и библиотека, и зверинец. Даже мрачное подземелье имелось. Но особое место в замке занимал чердак. Тут Добродей хранил не совсем обычные вещи. Вещи, добытые им в многочисленных путешествиях по прекрасному и загадочному сказочному миру. Много чего накопилось на чердаке за долгие годы, и каждая вещь имела свою историю. Вот, например, прялка с веретеном, об которое уколола пальчик принцесса. Или горшочек, тот самый, что чуть не затопил город горячей кашей. Зонтик Мэри Поппинс, волшебная скрипка, сундук с заклинаниями. Даже фонарь, в котором когда то злой Крюк запер феечку Динь. Все это Добродей бережно хранил на чердаке.

О, эти старые пыльные чердаки!

Как они милы и трогательны!

Там особый запах… Терпкий и грустный.

На таком чердаке может обитать что угодно, и иному случайно зашедшему молодому человеку будет удивительно, как это получилось, что скрипка соседствует с пустой птичьей клеткой, а старые часы теперь смотрят на видавший виды верстак! А на верстаке полно всякой всячины. И эта всячина важно занимает верстак, ей там очень удобно!

И подумает случайный молодой гость: «Зачем это здесь? Я бы выкинул все это и сделал бы из чердака пент-хаус».

Не понять ему того, что понимает старичок, который когда-то играл на скрипке, кормил канарейку, любил хорошее вино, хранившееся в большой бутыли…

Он не будет выкидывать ничего, он не будет делать пент-хаус из чердака.

Потому что на чердаке есть еще один житель… Да, старый сундук хранит память о дружбе и любви. Он хранит письма! Как много их скопилось! Старичок и приходит за частичкой любви и тепла. И сундук щедро рассыпает перед ним настоящие, истинные сокровища!

Старик открыл окно, впустил на чердак солнце и склонился над сундуком. Предвкушение счастья!

Хозяин постоялого двора проводил полную инвентаризацию своего имущества. С подвалом и двумя этажами он уже разобрался. Осталась крыша. Точнее то, что под ней – чердак. Конечно, можно было бы сюда и не лезть. Помещения были не жилыми, а больная нога все чаще заставляла пользоваться костылем. Но жажда наживы, все же взяла верх над усталостью. А всему виной был открывшийся этой весной университет. Желающих учиться в нем было хоть отбавляй, и всем нужно было где то жить. Вот и решил старик переворошить скопившийся хлам, а сам чердак приспособить для жилья.

И так:

— Часы, нехитрая мебель и кухонная утварь, фонарь. Это, несомненно, останется здесь. – решал хозяин, делая отметки в своем списке.

— Книги нужно будет снести в книжную лавку. Студенты народ любознательный, глядишь, чем то и заинтересуются. Пустые бутылки отнести в подвал и заполнить недорогим вином. Молодежи всегда хочется, что то отметить. – Старик лукаво ухмыльнулся.

-Ну а скрипку, зонты и прочую мелочь выложить на продажу в большом обеденном зале. Что ж, ничего не упущено. Можно начинать…

Листок со счастьем

Три года назад пропала моя единственная дочка Катя. После смерти жены сам её растил. Потом привёл в дом вторую жену. Дочка выросла и стала такой красавицей!

Сколько слёз я пролил в её поисках! Искал долго. Знал, что не в ладах она была с моей второй женой. Слышал, что они часто ссорились между собой. И в полицию и к частным сыщикам обращался. Никто не нашёл мою дочку. С горя и запил, от горя сгорбился. Ушла от меня вторая жена.

А сегодня такое яркое солнечное утро ко мне явилось! Такое чувство возникло, что я вот-вот найду что давно искал! И подумал, что надо бы залезть на чердак. Может быть, найду чего-нибудь продать соседям-селянам из старых вещей или обменять.

Еле-еле взобрался с палочкой на чердак. И там увидел сундучок старинный. Стал я в нем копаться, попадались под руку всё письма, документы. И вот попался мне листок, свёрнутый в трубочку и перевязанный алым шнурком. Развернул я листок и обмер.

Это же письмо от дочки Катюши! И слёзы побежали из глаз.

Она писала, что совсем хочет мачеха её со свету сжить, грозится избить или отравить. А тут стал один симпатичный парень часто мимо окон ходить и на неё заглядываться. Как-то раз они и познакомились. Его Тимошей звали. Понравились друг другу. И сговорились бежать в город. Там у него дядька на базаре лавочку имел, обещал пристроить по торговой части. Дождались они, когда мачеха ушла в соседнюю деревню к родственникам, и уехали в город. В конце письма она наказала, чтобы приехал я к ним. На городском базаре найду их.

От этого письма осветился моим счастьем весь чердак. Солнечные лучики, проникшие через слуховое окно, достигли моего сердца, и душа моя стала оттаивать!

Вот какой радостный день получился у меня сегодня!

Как обычно, по сложившейся уже традиции, Семеныч залез на чердак, что бы осмотреть свою коллекцию. Каждый раз, поднимаясь сюда по скрипучей лестнице, он испытывал сладостное благоговение, граничащее с детским восторгом. Страсть к собирательству проникла в его душу довольно давно. Началось все с пустых бутылок, которые он собирал и складировал в ящиках. Разной формы, объема и цвета, они казались Семенычу такими уникальными, такими особенными. За бутылками последовали газеты, вырезки из которых он складывал в старинный бабкин сундук. Причем он не отдавал предпочтения какой то одной теме. Тут были и научные статьи, и юмористические фельетоны, и банальные анекдоты. Ну и как то так получилось, что Семеныч, вместе с газетами, принялся стаскивать на чердак и другую рухлядь. Часы «ходики», давно уже не работающие. Горшки с кувшинами, тюки с тряпьем. Кипы книг, большинство из которых он даже не читал. Были даже в его коллекции такие «уникальные» экземпляры, как скрипка и прялка. Правда, у прялки были сломаны ножки, а у скрипки не хватало струн, но кого это волновало? Да много чего скопилось на чердаке, благодаря усилиям Семеныча. И каждой вещичке он был рад. Понимал, конечно, их бесполезность, но все равно радовался как ребенок, каждый раз забираясь в свою «сокровищницу», чтобы полюбоваться ее содержимым.

В окошко деревянного чердака, где жил старый сказочник, постучалось утро. Оно принесло с собой солнечный свет и долгожданное письмо: Оказывается кому-то еще нужны сказки! Старик, одетый в дорожную одежду — коричневые жилет и тюбетейку, так растрогался, что от волнения еле держался на ногах. Левой рукой он опирался об оконную раму, а в правой, согнутой в локте из-за болтающейся за ручку тросточки, держал письмо. Он уже собрался в путь. Осталось только почистить плетеную бутылку с джинном, смахнуть книжную пыль со старинных фолиантов, которые беспорядочно раскинулись в резном кресле, настроить веретено судьбы и завести часы, позволяющие перемещаться во времени. А раскрытый сундук наполненный секретами, готовился поведать о новом путешествии сказочника.

— Ну-ка, старый сундучок, —

Улыбнулся старичок, —

Открывай свои секреты

Письма, векселя, газеты!

Да, чердак — хранитель тайны

Ветхий, пыльный чрезвычайно

Но не хлам в нем, в нем архивы,

Прежней жизни переливы.

Посмотрите, как тут мило:

Время для часов застыло,

И кувшину с плошкой рядом

Больше ничего не надо.

Стул, бутыль с вином, тюки,

Зонтик, книжки, верстаки —

Все отжило, все устало

Жить, как надо, перестало.

Скрипка больше не поет,

Чижик в клетке не снует.

Все покрыто слоем пыли,

Чтоб о чердаке забыли.

Только милый старичок

Навещает чердачок:

В нем окошко открывает,

Тайнам солнышко впускает.

Ключик есть у старика

Без него чердак — тоска…

Жизнь прожил, работал честно

Пел с утра, а к ночи падал,

И не знал все это время,

Что владел несметным кладом.

В доме, в закромах чердачных,

Скрыт был ключ к его спасенью.

Но не в силах был обратно

Часовщик исправить время.

Одиноко жил и скромно

Но теперь уже о вечном

Думал часовщик, и только —

Что сказать ему при встрече?

И когда же миг настанет

Обрести покой небесный

Скажет он, что благодарен

Что прожил в трудах и честно.

О Боже …

Взошедши на чердак,

Старик у сундука, сказал.

Здесь мои стихи и рукописи,

Заброшены забыты,

Среди старинной рухляди,

Вся жизнь в пожелтевших листках.

Он зачитался..,

Ему всего Пятнадцать,

и он слогал не смелую строку,

Соседской девочке,

С румянцем до ушей.

А здесь он шёл в далёкие края,

Писал для матери…

Он милые слова

Что он вернётся скоро.

А вот, а вот он буйствовал

И слог там резок был,

Вставал на баррикады,

Себя он нещадя!

Прошло седой и хрупкий,

Сейчас пред старым сундуком,

Что с зонтиком и старой прялкой,

В мансарде жизнь его хранит.

Впервые за последние несколько лет, старый Дамир Эль Борейн забрался на чердак своего фамильного дома. С тех пор, как его сын, Эрджип, уехал учиться в университет, единственными посетителями чердака были лишь насекомые да вездесущий мышиный народец. Кряхтя и поругиваясь, старик одолел, наконец, последние ступени лестницы и, переведя дух, внимательно осмотрел помещение. Веселые лучи летнего солнца, проникая вовнутрь через слуховое окно, наполняли пространство под крышей особой, чердачной атмосферой. Чердак в доме Эль Борейнов был местом, куда вот уже два поколения подряд представители этого рода сносили еще добротные, но по какой то причине ставшие не нужными, вещи, в надежде, что может быть, когда ни-будь, они снова кому-то понадобятся. Взгляд Дамира «зацепился» за стоявший напротив слухового окна, обитый железом, старинный сундук. Поддавшись сиюминутному порыву, старик проковылял к сундуку и, отыскав в кармане нужный ключ, открыл висевший на петле навесной замок. Небрежно бросив замок на заваленный хламом столик, Дамир поднял крышку сундука. Внутри хранилась целая гора различных бумаг. Чего тут только не было. Давно оплаченные счета, никому не нужные уже накладные, обрывки старых газет. И, конечно же, письма. Множество писем от разных людей, что на протяжении десятилетий приходили по этому адресу. Эль Борейн пошарил рукой в ворохе бумаг и, подцепив пальцами несколько измятых листков, поднес их к струящемуся через окно свету, что бы прочесть написанное. Первые же строки навеяли на старика счастливые воспоминания. Мечтательная улыбка озарила заросшее седой бородой лицо. Он хорошо помнил это письмо. Оно было от их сына, в котором тот сообщал, что успешно сдал вступительные экзамены в университет и теперь будет усердно грызть гранит науки, что бы не посрамить доброе имя своего отца. Ах, сколько радостных слов и мечтаний вызвало тогда это письмо. Эрджип был поздним ребенком. Аллах одарил Дамира счастьем отцовства, когда они с женой перешагнули за пятый десяток и уже не надеялись услышать в доме звонкие крики родного младенца. От того то так радостно и гордо они читали родне и соседям строки об успехах их мальчика. Внезапно встрепенувшись, Дамир вспомнил, что забраться на чердак его заставило другое письмо. Тоже от сына, пришедшее вчера вечером. Эрджип писал, что блестяще защитил дипломную работу и скоро вернется назад, что бы лечить людей в главной клинике города. И приедет он не один. С ним будет девушка. Красивая, из хорошей семьи. И Эрджип, по сложившейся семейной традиции, хочет испросить родительского благословения и сыграть свадьбу в отчем доме. Старику Эль Борейну так захотелось произвести на невестку яркое впечатление, что он решил встретить их с сыном при полном параде. Ведь он был не абы кто, а отставной военный. Полковник турецкой армии. Герой двух войн и кавалер медалей и орденов. А здесь, где то на чердаке, хранился его парадный полковничий мундир, тщательно пересыпанный нафталином и бережно упакованный в рогожу.

Вот уже несколько лет подряд, по ночам, он видел один и тот же сон. И чем успешнее и богаче он становился, тем чаще этот сон ему снился.

Будто бы он снова в доме своего детства, но уже не ребёнок, а даже взрослее, чем он есть сейчас. Вот он поднимается на чердак, где они с сестрой так любили проводить время в детстве. Видит часы, некогда украшавшие семейную гостиную, папину скрипку, мамин кувшин, клетку, в которой жила любимица всей семьи — канарейка Лючия. «Вот мой учитель и мастер, которого я стараюсь, но никак не могу превзойти», — шутил бывало отец. А мама смотрела на него нежно и говорила: «Ах, если бы ты ещё и запел! Наш дом превратился бы в оперу!».

Бутыль вина в плетёной одежке из ивовых прутьев когда-то хранила в себе веселое настроение, приберегаемое для праздников. И ещё кое-что…

Сундук до верху наполненный сложёнными вчетверо листами бумаги, в конвертах и без обертки. Он не мог припомнить, что когда-либо, в своей детской реальности, видел его открытым.

Но, теперь, во сне, он часто открывал этот сундук. И тот, с каждым разом, наполнялся все новыми листками и конвертами, исписанными и исчерченными одним и тем же почерком. Он пытался взять в руки хоть один листок, чтобы разобрать написанное и…, просыпался.

Удивляло и то, что он видел себя как будто со стороны — и находил себя узнаваемым и не узнаваемым одновременно.

Однажды он посмотрел в зеркало и, вначале, не поверил своим глазам. Из зеркала на него смотрел тот самый старик из его сна. И тут же в мыслях его возник старый чердак, родительский дом, предметы, столько хранившие в себе и помнившие. И, со щемящей душу тоской, он понял, что отдал бы все свои достижения только за то, чтобы снова оказаться там. Все, на что потратил он годы жизни, не стоило и одной минуты пребывания в его детской обители с мансардным окном и тепле родного дома.

В эту ночь он снова увидел тот сон. Сундук был раскрыт и уже доверху наполнен. На этот раз ему удалось взять и прочесть, вначале, несколько листков. Затем он стал читать другие, пока не дошёл до самого донышка. Тогда он вспомнил все, до последнего мгновения. О чем-то пожалел, чему-то порадовался…

А как может быть иначе, когда держишь и перебираешь в руках дни своей жизни?

Старый чердак – хранитель сокровищ, бывших, ушедших давно на покой.

Там время с часами застыло бессрочно, и прялки уже не кружит колесо, там скрипка в углу потихоньку дряхлеет, а чижика песенка спета давно. Плошка с кувшином там мышек не жалует, банки, бутылки там пылью украшены, фонарик в углу паутиной зарос, и зонтик от дождика спрятался там же. Книжки на стуле забыты и брошены, память листочками писем рассыпана, древний сундук не вмещает ее. Солнца лучи из окошка под крышей читают со стареньким дедом письмо. Что в том письме догадаться не трудно — строчки хранят улыбку былого и возвращают счастливую пору с чижика свистом и пением скрипки, с тиканьем времени в новых часах…