Жители Мастерской, на ваш суд представлены 6 замечательных миниатюр на конкурc и 4 на внеконкурс.
Пожалуйста, поддержите участников — проголосуйте за 3 миниатюры, которые, на ваш взгляд, самые лучшие.
ПАМЯТКА УЧАСТНИКАМ: Вам обязательно нужно проголосовать. За себя голосовать нельзя.
Я ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ У ОДНОГО УЧАСТНИКА КОНКУРСА. Я НЕ ВВЕЛ ЕГО МИНИАТЮРУ В СПИСОК, ПО ПРИЧИНЕ УТЕРИ ЕЕ ИЗ ЛИЧНОЙ ПОЧТЫ.
КЛЯТВЕННО ОБЕЩАЮ БОЛЕЕ НЕ ВЕСТИ САЛФЕТКИ.
ACHTUNG!!! ДОБАВИЛСЯ ЕЩЕ ОДИН ВНЕКОНКУРС. Будьте так любезны, прочесть.
____________________________________________________________________________________
1.
25 мая 1920г. Нью-Йорк, США
Повиснув в десяти метрах над улицей, Гаррисон Норд судорожно цеплялся за стрелки огромного циферблата. И так же отчаянно он пытался придумать хоть один вариант спасения.
Гарри совершил ошибку. Секретные агенты тоже люди. Работа под прикрытием, расспросы, слежки, бесконечная беготня и острое чувство одиночества. Среди всего этого Джанет появилась в его жизни внезапным проблеском. Веселая, умная, яркая. И она заинтересовалась им! Им, вынужденным играть роль нелепого, рассеянного чудака. Сначала «случайные» встречи, затем длинные свидания, разговоры обо всем на свете – и вот, Дженни получила постоянную прописку в его сердце.
Нет, Гаррисон Норд по-прежнему выполнял свою работу. И подошел очень близко к завершению. Сегодня он вошел в здание, в котором находился офис Джанет, чтоб увести её и всё рассказать.
Но тот, кого Гарри уже почти поймал, теперь и сам выследил его, застал врасплох. Для агента под прикрытием любая привязанность — всегда ошибка. Непримечательный человек поджидал Норда возле черной лестницы.
— Пойдём, решим всё на крыше, – произнес подозреваемый скрипучим голосом.
Ну что ж, решили. То, что падая с крыши, Гарри сумел зацепиться за стрелки часов — уже большая удача. Совсем рядом окно конторы Джанет, но даже если дотянуться до подоконника, риск сорваться слишком высок. В стоящем рядом здании, Норд заметил фотографа, который собирался сделать сенсационный снимок. Внезапно пришло решение.
Гарри позвал Дженни. Высунувшаяся в окно девушка оцепенела от ужаса.
— Быстрее, протяни ко мне мобильник, в смысле, мой подарок, «счётный механизм » с забавными играми, — охрипшим голосом приказал Норд.
Через секунду Дженни вытянула дрожащую руку с зажатым в ней «механизмом».
— Но как это поможет? – плакала девушка.
— Жди, появятся друзья, они помогут, — молясь, чтоб это оказалось правдой, успокаивал её Гарри, — Милая, если тебе покажут вспышку, закрой глаза! Обязательно, слышишь?
28 марта 2014г. Нью-Йорк, США.
Агенты Джей и Кей проходили инструктаж.
— Благодаря снимку в желтой прессе под заголовком «Мобильные телефоны в начале XX века – доказательство путешествий во времени» мы вычислили агента Ен, который считался пропавшим без вести.- Объясняла мисс О. – Удалось выяснить место и время, в которое вам предстоит отправиться. На крыше Норд уничтожил межгалактического уголовника, поэтому вмешаетесь позже — втащите агента в окно.
— Ну вот, — ворчал Джеймс, — снова эти прыжки во времени!
— Не забудь нейтрализатор, — буркнул агент Кей.
2.
Звезда
— А если я упаду?
Я машинально поднял глаза на систему страховочных сеток, которую несколько дней сооружали наши техники на стене здания под часами, перевёл взгляд на трясущегося от страха премьера и снисходительного изрёк:
— Ну, тогда, наш дорогой Олег Данилович, тебя похоронят на Новодевичьем кладбище. Или ты предпочитаешь, чтобы твой прах нашёл последнее упокоение в Кремлёвской стене? Могу посодействовать.
Глаза кинозвезды, по которой сохла прекрасная половина нашей страны, стали похожи на блюдца. Нижняя губа затряслась в нервном тике. Лицо приобрело нежный изумрудный оттенок.
— Ну что вы, Никита Владимирович такое говорите, — мне на ухо прошептала ассистент Лиза. — Олег Данилович и так сегодня не в духе. Не пугайте его.
А я как наяву представил — этот говнюк залезает по стене здания, повисает на стрелке часов. Та отваливается, и он летит вниз, вереща от ужаса. Падает на асфальт, как мешок с картошкой. Увы, все трюки выполнил наш каскадёр Коля. У Олега Даниловича имелись дублёры на все случаи жизни. Даже в постельных сценах его заменял стриптизёр, демонстрируя рельефные мускулы и упругие ягодицы, которыми наша звезда похвастаться никак не могла.
— А я не понимаю, почему мы должны снимать эту сцену именно здесь. Почему нельзя было снять в павильоне на Мосфильме? — сильно шепелявя, проговорил толстяк в белом костюме, наш продюсер. — Почему? — повторил он, тяжело отдуваясь и вытирая платком круглую лысую голову.
— Размах не тот, мой дорогой Марк Израилевич. Олег Данилович говорил, что только в Нью-Йорке он сможет ощутить себя настоящим Гарольдом Ллойдом.
Правда наш премьер, несмотря на шикарный костюм по моде начала двадцатого века, круглые очки и канотье походил на знаменитого комика немого кино, как пингвин на британского лорда. А уж я мог бы снять эту сцену даже в собственной квартире. Для этого не нужно было фрахтовать самолёт, чтобы тащить в Штаты две тонны барахла. Из которых тонна — это шмотки самого Олега Даниловича. В том числе дюжина пар ботинок из кожи угря.
— Олег Данилович, дорогой ты наш, часы сними с руки, будь любезен, — ещё немного и я своими руками задушил бы звезду почти мирового уровня. — Не было в начале двадцатого века таких часов. Не выпускали.
— А я не могу, — он высокомерно вздёрнул нос. — Вы знаете, Никита Владимирович, у меня рекламный контракт с фирмой.
— Ну, хорошо, хорошо, — проворчал я и подумал, что «вырежем» эти чёртовы часы при монтаже. — Давайте работать. Фонограмма пошла. Мотор, начали!
3.
Я – минутная стрелка. Ваше табло вокзала, ваш будильник, ваш утренний доброжелательный кивок начальства. Я — на виду. Я, да моя неповоротливая сестра,– на любого врага. Я — символ постоянства – даже Солнце — то опаздывает, то спешит. Я – мерило жизненной силы: ключи жизни бьют там, где самое точное время. Новый рекорд — в сотых долях секунды! Я – ваша пунктуальность. Хотите иметь королевскую вежливость — следуйте за мной, держите мою железную руку, ощущайте ее пульс — как этот смешной серьезный мальчик, которого уже нет. Я – указующий перст вечного времени — призвана дирижировать вашей жизнью. Вы мягкие, суетливые, тканевые куклы, привязанные обязанностями к жесткому стержню порядка. Бог одарил каждого неутомимым подобием часов – пока они стучат — вы живы. Вторым божественным подарком стал уровень завода — мера времени для ваших жизненных дел. Знаете худшее из наказаний? Это наказание вечным бездействием.
Вы, люди, предпочитаете движение маятника – дом — работа, работа – дом, – божественному движению по кругу. Круг – самое верное направление. Вселенная фрактальна. Воскрес из тлена, достиг зенита, почил. Я за час проживаю вашу жизнь. Человек победил энергию и запер ее в батареях. Люди режут пространство, расширяя свои границы, сражаются за скорость и расстояния. Но Космос – со своей энергией в спирали завода — сильнее человека. А где начало и конец времён — не скажет и Космос. Еще никто не сумел отмотать клубок времени назад, воскресить Китона, вдохнуть воздух тех лет. Кто смог дважды войти в реку? Мечты о машине времени идут рядом со страхом нарушить вселенский порядок. Я — слуга времени и я – палач. Каждым, едва заметным, движением я исполняю вечный закон Вселенского Метронома — веду сущее к тлену.
И пусть современный счет времени стал другим – атомные часы отсчитывают неуловимые 10 в -17 степени доли секунды. Сами часы скоро сроднятся с организмом. Но моя вектороподобная железная рука всегда будет протянута для вас — разумных и деятельных. В моем стрелочном или цифровом лице само Седое Время будет поддерживать вас и направлять.
4.
Я никогда не любила опаздывать, особенно на свидания. Смущалась, краснела, едва ли не рыдала от стыда, но, увы, поделать с собой ничего не могла — все так же крутилась около зеркала, припудривая щеки, обводя алым губки, рассматривая каждую складку на бордовом платье. И все только ради него. Чтобы стать для него самой красивой, самой лучшей. А потом, упустив свой автобус, из последних сил неслась по улице, цокая каблучками о мокрый асфальт.
Прибегала, глядела на большие латунные часы над домом и понимала, что опоздала на целый час.
Мой милый в который раз выбрасывал билеты в театр и мягко улыбался, сверкая стеклами круглых очков, вручал букет пионов, обнимал за поникшие плечи и вел в ресторан, шутя и утешая алую от смущения меня.
— Ну все, больше не опоздаю, даю слово! — твердо сказала я на прощание.
— Это не так страшно, поверь, — он улыбнулся и я покраснела еще больше.
— Даю слово!
— Для тебя это так важно? — шутливо сощурился он.
— Очень.
На прощание он поцеловал мне руку и я скрылась за стенами старого дома, как всегда счастливая и с томлением ожидающая следующей встречи.
Всю неделю я ходила уверенная в том, что теперь-то не опоздаю, но, увы, словам моим не суждено было сбыться — как я не спешила, но все равно потеряла счет времени, завивая пряди смоляных локонов и рисуя на глазах стрелки, а когда опомнилась, охнула и тот час бросилась к двери.
Ноги несли сами, сердце ухало в груди, готовое вырваться и побежать вперед, а на глаза то и дело наворачивались слезы.
Опоздала, я знала, что опоздала. С сожалением посмотрела на часы и вздрогнула. Моя душа тут же ушла в пятки, а кровь застыла — упорно цепляясь за минутную стрелку, на часах висел мой милый, то и дело поправляя котелок и поглядывая по сторонам.
Кругом собралась толпа зевак, а из окна и вовсе бранила его блондинка в бигудях.
— Ты успела, посмотри который час! — крикнул он мне и улыбнулся за секунду до того, как я упала в обморок, полностью уверенная, что никогда в жизни больше не опоздаю.
5.
Мне бы…
Мне бы вернуться назад лет на сорок с небольшим, когда мы с тобой оба были еще детьми. Я бы плюнул тогда на насмешки товарищей по играм, на это дурацкое правило, гласящее, что «кто дружит с девчонкой – тот сам девчонка», подошел бы к тебе на нашей площадке и предложил играть вместе. Ты была бы не против, я думаю. И мы стали бы играть вместе каждый день, потом вместе пошли бы в школу, и наша детская дружба плавно и незаметно переросла бы во взрослую, которая потом оказалась бы не только дружбой…
Мне бы вернуться назад на тридцать шесть лет, в шестой класс, когда я получил очередную «пару» по математике и ты вызвалась меня «подтянуть». Я бы тогда не стал возмущенно фыркать и кричать, что мне не нужна никакая помощь! Я бы согласился, и мы занимались бы вместе, и опять-таки, смогли бы стать друзьями…
Мне бы вернуться в тот год, когда мы окончили школу, и первым пригласить тебя на танец на выпускном вечере – опередить этого нахала Мишку. И всех последующих нахалов, которые тогда с тобой танцевали. Я ведь хорошо умел вальсировать, специально за полгода до выпускного начал учиться! Если бы первый танец был моим, ты бы отказала всем остальным партнерам, ты бы кружилась по залу только со мной!
Мне бы в тот день, когда я узнал о несчастье с твоими родителями. Я бы все-таки решился тебе позвонить и предложить помощь. Мне правда очень хотелось тогда тебя утешить, и я не позвонил не потому, что побоялся погрузиться в твое горе. Я боялся другого – случайно сделать тебе хуже, ляпнуть что-то бестактное, причинить тебе новую боль. Иначе обязательно позвонил бы.
Мне бы в один из тех дней, когда ты готовилась к свадьбе с Глебом. Я бы рассказал тебе все, что знал о нем, рассказал обо всех его подружках, о том, как он хвастался своими многочисленными победами и обещал, что и после свадьбы не перестанет развлекаться. И плевать, что ты бы мне не поверила, плевать, что Глеб убедил бы тебя, что я вру – главное, что я бы тебя предупредил! Может быть, тогда ты бы раньше открыла глаза на своего мужа и меньше мучилась бы с ним.
Мне бы в то время, когда вы разводились. Я бы нашел для тебя лучшего юриста, я бы поддержал тебя морально – а потом избавил тебя от одиночества.
Мне бы на пять минут назад – только на пять минут! В тот момент, когда ты высунулась из окна, чтобы сфотографировать закат. Я бы не стал думать, что уже слишком поздно тебя завоевывать, не стал бы прятаться за автобусом, позвал бы тебя до того, как ты скрылась в комнате и захлопнула окно.
Всего на пять минут назад!..
6.
Время, время… Наверное, это одна из самых таинственных и вместе с тем самых повседневных вещей в жизни людей. И наверное, у каждого хоть один раз возникала мысль: «Научиться бы управлять временем!» Но что, если бы мы действительно научились это делать?
Виолетта с маниакальным блеском в глазах копалась в телефоне своего молодого человека. Ни чужие смски, ни список входящих звонков пока не дали ровным счетом ничего. Но надо ведь разобраться, почему он в последнее время стал очень странно себя вести, где он постоянно пропадает и откуда приносит необыкновенные вещи – старинную книгу, совершенно новую на вид, или цветы, каких просто не бывает на свете? А где ещё современному человеку найти ответы на подобные вопросы, как не в мобильном телефоне? Поэтому, пока ничего не подозревавший парень принимал душ, девушка с трясущимися от страха и нетерпения руками добыла его телефон, и теперь как ищейка зарылась в него.
Время шло… Отчаявшись, Виолетта принялась открывать приложения одно за другим. Все не то. Последним был невзрачный значок TimeGuide. После запуска появился ползунок с датами. Небрежно крутанув его назад, Виолетта нажала кнопку «Старт», и тут же изумленно ахнула: вокруг неё возникла прозрачная сфера, за которой с чудовищной скоростью мелькали какие-то тени. Сфера исчезла, и комната преобразилась – стала чужой, со старинной мебелью и граммофоном. Раздался сдавленный крик. Девушка подняла взгляд, и встретилась взглядом с юношей, одетым в старомодную одежду. Молодой человек в ужасе шарахнулся от неё, словно увидел привидение, но путь у него был только один – в окно. Он туда и бросился. Виолетта выглянула и увидела, что несчастный изо всех сил цепляется за стрелку больших часов на стене здания, пытаясь по ней перебраться на лестницу за углом дома. Чтобы убедиться, что глаза её не обманывают, Виолетта навела на человека телефон — сфотографировать. Но экран остался черным… Телефон разрядился!
С тех пор прошло много лет…
Виолетта поцеловала дочку в лоб и потушила свет. Перед сном бросила взгляд на тумбочку, на которой лежал давно погасший мобильник, столь неуместный по соседству с большим старинным телефоном. А потом с улыбкой скользнула в постель и положила голову на плечо мужа, с которым её таким невероятным образом свело время.
ВНЕКОНКУРС
1.
АВТОР СНЯЛ МИНИАТЮРУ С ВНЕКОНКУРСА ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ
2.
— Джонни! Элли! У нас беда! И только вы можете помочь!
Выглядел директор так, словно его подняли среди ночи и силком выволокли на работу, не дав привести себя в порядок. И костюм надели на ходу. Как оказалось, тому был повод.
— Наши часы идут вперед на пять минут! — объявил директор. — Надо что-то делать.
— Но разве у нас нет механика? — удивилась Элли.
— Механик уволился, — директор опустил голову, словно был в этом виноват. — Вчера. И у нас больше никого нет, чтобы исправить положение.
— Надо вызвать другого механика, с Биг Бена, — предложил Джонни.
— Вызвали. Он обещал приехать через час. Но это же позор! Надо что-то делать! Сделайте что-нибудь!
— Но мы не разбираемся в механизме! — возразил Джонни.
— Мне без разницы, как вы это сделаете. Вы представляете, что начнется, когда люди увидят неправильное время? Это будет катастрофа. Они решат, что опаздывают на работу, начнут спешить, а это… это, скажу я вам, грозит пробками, авариями и человеческими жертвами. Идите, и исправьте стрелки на нужное время.
Дальше спорить было бесполезно. К тому же, Джонни и Элли прониклись грозящей катастрофой, поэтому смогли забраться на часовую башню очень быстро. А вот дальше что делать, никто их них не знал. Огромные шестерни часового механизма крутились, но где находится рычаг, переводящий стрелки, парочка не знала.
— Что же делать? — занервничал Джонни. — Что же делать?
— Я придумала! — воскликнула вдруг Элли, и достав из карманов юбки часы на цепочке и блокнот с ручкой, быстро стала заполнять листки бумаги в блокноте.
Джонни с интересом следил за ней, совершенно не понимая, что делает Элли.
— А теперь марш к часам.
Ничего не понимающий до сих пор Джонни выполнил приказание. Он выполнил и следующее, когда Элли приказала встать на подоконник и проверить время на больших часах. Рискуя сорваться вниз, а лететь пришлось бы долго, смертельной хваткой вцепившись в кирпичную стену, Джонни выглянул наружу.
— Сколько там минут? — спросила Элли.
— Сорок пять.
— Должно быть сорок, — сказала Элли, сверившись со своими часами.
— И что мы будем делать?
— Как что? Переведем минутную стрелку в правильное положение. Слезай!
В следующий миг в окне Элли заменила Джонни. Впрочем, спрыгнула с подоконника она быстро.
— Нормально, — сказала она.
— Что нормально? — заволновался Джонни, уже, наверное, догадываясь о безумной задумке.
— Ты, — указующим перстом, словно обвиняла его в чем-то, ткнула Элли Джонни, — переведешь эту сраную стрелку своим весом.
Джонни стало дурно, как только он представил себя висящим над пропастью. Но выхода не было. Скоро начнется утренний час пик, на улицы выйдут толпы народа, на проезжей части появятся машины. И что тогда будет. Ведь эти часы славились точностью не хуже Биг Бена. И прав директор, тогда начнется катастрофа.
А утро так хорошо начиналось. Поначалу. Джонни сглотнул, вспомнив вдруг вкус утренних горячих булочек, запах цейлонского чая. Вспомнил даже о бутербродах, приготовленных на обед.
Колени тряслись, но забираться на подоконник пришлось. На этот раз хватка за кирпичную стену была такой, что чтобы оторвать от нее Джонни, пришлось бы использовать три тягача.
— Время, Джонни! Время! — напомнила Элли.
Джонни вздрогнул и, неожиданно даже для самого себя, прыгнул и вцепился в минутную стрелку. После этого грустным взглядом посмотрел в окно, откуда выглядывала Элли. Вид у той был ошарашенным. А в вытянутой руке она держала блокнот. «Я горжусь тобой!» было написано на листе бумаги. Джонни всхлипнул, закрыл глаза. Когда открыл, увидел другую записку — «Я потеряла дар речи! Напрягись! Сдвинь стрелку!»
Джонни напрягся. Дернулся. Стрелка сдвинулась с места, упав на одно деление вниз.
Внутри все замерло. В первый момент Джонни подумал, что умер. Только боль в пальцах говорила, что это не так. Когда он открыл глаза, первым делом увидел надпись на очередном листе блокнота: «Еще!»
Дальше дело пошло веселее. Только сердце стукало гулко и часто.
«Все, можешь выбираться» — гласила следующая надпись на блокноте.
Теперь предстояло самое сложное — забраться обратно в окно. На удивление, это произошло легко. В какой-то момент Джонни почувствовал вцепившиеся в его штаны маленькие, но хваткие ладони Элли. Что-то дернуло его и он ввалился в окно.
С минуту они лежали тихо, слушая сердцебиение. Свое и напарника. Наконец, Джонни смог расслабиться, сполз с Элли и упал на спину.
— Сегодня мы спасли мир! — прохрипел он.
«Да. Мы его спасли!» — появилась перед глазами очередная записка Элли.
3.
Бывают люди такие, вроде самые обычные, но с их появлением вся жизнь делится на до встречи с ними и после.
Часы на здании суда пробили восемь, и тут же, едва ли секундой позже раздался стук в окошко. Пришлось неслышно выползать из-под одеяла, а потом на цыпочках красться за полотенцем, перед тем как выбраться из дома через окно.
Чарли был уже готов: от него свежо и холодно пахло травой, цветами и мокрой галькой. Он был бодрый, мокрый и встрепанный.
Его семья переехала в наш город в начале лета, и за два с лишним месяца мы успели здорово подружиться. Ему было уже шестнадцать, но в нем все еще чувствовалось солнце, он был полон детством до краев, с ним было не страшно снова и снова радоваться каждому дню.
Изо дня в день, каждое мгновение сохранить, запомнить, навсегда, навсегда...
Я все еще помню тот день, в начале осени, когда в городе началась Большая Стройка. Приезжали автомобили из соседних городов покрупнее, в воздухе появился запах каменной пыли, а летом словно стало еще жарче, чем было всегда.
Два года спустя на месте вырытых ям и уродливых железных конструкций появились Новые дома. Высокие дома, с разноцветными вывесками, цветными витражами в окнах, они могли померяться размерами даже со зданием суда — самой высокой раньше постройкой в городе.
Тогда же в нашем городке появились Новые люди, которые громко смеялись, широко улыбались крепкими белыми зубами, но всегда делали это между собой, потому что их одежда была лучше, прически изощреннее, потому что от запаха их духов чесалось в носу и мутнело в голове.
Я тогда много раз говорила Чарли, как все это хорошо и здорово. Не потому что чувствовала так — все эти нововведения порой пугали меня до ужаса. Говорила, чтобы он поверил в то, во что я сама не верила. За прошедшие два года он стал совсем серьезным. Вечно говорил об устройстве мира и всяких вещах, в которые я даже вникать не хотела.
Единственное что было хорошо, так это то, что у Чарли появился телефон, и можно было сохранять стоящие моменты, копить их и умножать. Что было хуже всего, так это то, что стоящих моментов стало крайне мало.
В конце лета, два дня спустя дня совершеннолетия Чарли, он сказал мне, что уезжает в Мунлейк-Сити. Этот город был примерно в два раза больше нашего, люди там были в четыре раза важнее, а образование лучше раз так в десять. По крайней мере, так говорили Новые люди.
— Понимаешь, я и сам так хочу, — торопливо оправдывался Чарли, глядя на меня горящим взором из-за стекол смешных очков. Все время до этого разговора он старался казаться важным и взрослым, серьезным, а сейчас мы словно вернулись назад, в то время, когда только встретились. И меня словно снова обдало ароматом мокрой травы и свежей речной воды, несмотря на то, что Чарли начал пользоваться удушливым одеколоном уже несколько недель назад.
И я тоже вернулась назад. В то время, когда можно было не скрывать чувств и говорить так прямо, как мысли приходят в голову.
— Пропади все пропадом! Пусть горят в адском пламени эти Новые люди, которые считают что тебе нужно уехать, пусть рухнут все Новые дома, пусть бы ты никогда не знал, что может быть по-другому!
Часы на здании суда едва слышно пробили двенадцать.
— Это все они виноваты… Можно было бы только вернуть время назад.
В зеленых глазах Чарли мелькнули шальные искры.
Я знала, что это полное безумие, но я не могла сопротивляться ему тогда, когда он прежний только вернулся ко мне.
На следующий день, наряженные как Новые люди, благоухающие самыми навязчивыми ароматами, в два часа дня мы уже стояли у здания суда.
Несмотря на то, что мы выглядели точно как Новые люди, внутрь здания нас не пустили, и пришлось пробираться через окошко у заднего входа так, что шляпа Чарли извалялась в пыли, а я сломала тонюсенький каблук на
маминых парадных босоножках.
Я знала, чем все может обернуться, но я была так безрассудна и счастлива в тот момент. Просто потому что перед тем, как операция «Повернуть время вспять» началась, Чарли звонко чмокнул меня в самые губы, а потом посмотрел на часы и сказал, чтобы я загадала желание — было 02:02.
И всю дорогу на самый верхний этаж я повторяла про себя: «Пусть только он останется. Пусть он никуда не едет...»
Я распахнула окно настежь и затхлый старинный воздух сменился на шум проезжающих автомобилей и жаркий запах пыльного асфальта.
Пусть останется...
— Это будет один из твоих Стоящих моментов, — улыбнулся Чарли, протягивая мне телефон.
— Из наших, — поправила его я, но очень тихо — какая-то суровая жесткость в его взгляде напугала меня. Или это была обреченность?
Пусть никуда не едет...
Цепкие пальцы удерживали его со мной, а минутная стрелка двигалась вниз, деление за делением.
Пусть останется...
Я только хотела сохранить эту секунду в памяти телефона, как телефон, выскользнув из моих рук, полетел вниз.
Я была в ужасе: не будет больше Стоящих моментов?
В одно слишком долгое мгновение, когда минутная стрелка достигла нижней половины циферблата, вслед за телефоном вниз полетел Чарли.
Я была в ужасе: не будет больше Стоящих моментов.
Когда я нашла в себе силы спуститься вниз, часы на здании суда словно смеялись надо мной — 03:03.
Он остался. Он больше никуда не поедет...
Чарли разделил мою жизнь на три части: до его появления, после и… после.
4.
— Не желаете вина, мистер Смит? Домашнее.
Трактирщица с большим животом поднесла гостю бутылку.
— Благодарю! С превеликой радостью! — откликнулся тот. — Действительно, доброе вино, — добавил он, отхлебнув из чарки. — После такого, честное слово, и помереть не жалко.
Хозяин трактира грустно улыбнулся:
— У нас Вы не умрёте. У нас вообще никто не умирает.
— Так уж и никто?
— Никто, — проговорила хозяйка с грустью в голосе. — Уже лет десять.
Гость недоверчиво усмехнулся:
— Если так, то это хорошо.
— Чего ж хорошего? У нас сосед старый, больной уже лет десять как мучается, не встаёт с постели, ждёт, когда смерть наконец-таки придёт.
— И хуже всего, — добавил хозяин, — никто и не рождается.
— Вот-вот, — хозяйка посмотрела на свой живот и вздохнула. — Уже десять лет дитя вынашиваю. Хотя через денёк-другой должна бы родить. Только завтра никогда не наступит — часы остановились. Никто, кроме мистера Линта, не может заставить их пойти.
— А что же мистер Линт?
— Исчез. Он же часы и остановил.
С этими словами хозяин взглянул на дверь, словно проверяя, не явился ли этот самый Линт.
Давно это было. У короля тяжело заболел сын. Узнав, что за морями существует снадобье от его недуга, король послал гонцов. Но безветренная погода задерживала их возвращение, а принц с каждым днём таял на глазах.
Тогда король послал за Эндрю Линтом, лучшим в королевстве часовым мастером.
— Остановите время на несколько дней, — чуть ли не умолял он со слезами на глазах. — Спасите моего единственного сына, наследника.
Тогда мистер Линт остановил часы на здании городской ратуши. Нет, они шли, но завершая суточный цикл, возвращались вновь в прошедший день. Принца спасли, но мастер пропал, так и не успев дать ход времени.
По мере того, как хозяева рассказывали, мистер Смит всё отчётливее вспоминал, как десять лет назад его, почти умирающего, нашёл фермер. Добрый человек! Подобрал, выходил, взял к себе в работники. На ферме его стали звать Джоном Смитом, ибо настоящего своего имени он не помнил.
Вместе с этим в памяти пробуждались и другие воспоминания. Король, казалось, был безмерно благодарен. Устроил пир, на который пригласил часового мастера, усадил его на почётное место.
— К чему Вам, мистер Линт, возвращать ход времени? — спросил король. — Хорошо бы оставить его как есть. Так мы никогда не состаримся, не умрём. Что скажете?.. Да не волнуйтесь Вы так, — добавил он, заметив на лице мастера крайнее недоумение. — Это была шутка. Но я надеюсь, Вы не откажете мне в любезности поехать завтра на охоту?
Конечно же, часовой мастер не отказался от такой чести. Наивный! Знал бы он тогда, что задумал коварный король!
Он вдруг вспомнил крутой обрыв, мощный толчок, торжествующее лицо монарха…
Город погрузился в ночную тьму. На площади перед ратушей горели фонари. Они были слишком тусклые, чтобы осветить большие часы, стрелки которых неумолимо двигались к полуночи. Но висевшему на них человеку не нужно было видеть их, чтобы понять, где находится пружинка и магнит-камень. Он всё вспомнил.
Когда часы пробили полночь, торжествующий мастер сидел на башне, закрывая уши руками, чтобы не оглохнуть. С радостью наблюдал он, как стрелки медленно движутся вперёд — в завтрашний день.
5.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ОСТАНОВИЛ ВРЕМЯ
Джон Дакота мечтал прославиться. Внешне, он ничем не отличались от тысяч таких же простых парней, как и он сам, но внутренне, не походил, ни на одного из миллиарда. Выглядел он скорее худым, чем стройным, но его тело не знало, что такое усталость. Его благородная душа была полна отваги. А сердце… Нет, эту маленькую доменную печь нельзя было назвать сердцем. Вместо крови, она гоняла по жилам раскалённую, до температуры свыше тысячи градусов, сталь. И в довершение ко всему, он обладал невероятным чутьём на события.
Джон всегда знал, где именно произойдёт, что ни будь из рук вон, о чём впоследствии неделями будут трезвонить газеты и до хрипоты разрываться радио, и неизменно появлялся там.
Бастовали докеры – Джон сутками, без сна и пищи, дежурил в пикетах и в первых рядах в кровь бился с отрядами штрейкбрехеров и полиции. Муниципалитет осуществлял акцию «Чистый город» — мусорная куча, сооружённая Джоном, оказывалась самой высокой из всех. Приюты собирали пожертвования для детей-сирот – его собирательные кружки были доверху набиты монетами. Газеты писали о нём на первых полосах. Ему дали звучное прозвище «Человек-везде». Его узнавали на улицах, и каждый житель города почитал за честь пожать ему руку при встрече.
Казалось – чего ещё было желать. Но его неутомимая душа не могла примириться и с этим. Она жаждала большего. Джон свято верил в то, что судьбой ему уготовано совсем иное. Он жаждал спасти мир. От чего придётся спасать, он точно не знал, но вскоре такая возможность ему представилась.
Она сама подошла к Джону у входа в городской парк, куда он направлялся на церемонию открытия мемориала памяти ополченцев, павших в войне за независимость против Британии. Она коснулась его руки. Джон заглянул в её глаза и всё понял. Она сказала, что её преследуют, и незаметно качнула головой вправо. Чуть скосив глаза, Джон заметил метрах в пятидесяти от себя, двух типов в серых плащах с квадратными челюстями, прячущих руки в карманах. Душа Джона исполнилась отваги. Раскалённая добела сталь, понеслась по жилам, разбрасывая ярко-оранжевые искры.
— Давай, за мной!!!
Смешавшись с толпой, они попетляли с минуту в её густой массе, выбрались через дыру в ограде из парка, и долго пробирались закоулками и проходами, известными Джону с детства, и не раз спасавшими его от увязавшихся, после очередной потасовки, полицейских.
И, уже у него дома, она поведала Джону о теории, созданной ещё её отцом, так и умершим в неизвестности, но перед самой смертью, доверившим только ей, своей единственной дочери, эту тайну. Суть теории заключалась в том, что неизбежность любого уже произошедшего, является только кажущейся. Достаточно задержать или ускорить во времени хотя бы одно из событий («Папа называл их событиями второго порядка»), составляющих, случайную на первый взгляд, но на самом деле являющуюся абсолютно закономерной, цепь, ведущую к событию результирующему ( «Папа назвал его событием первого порядка»), и неизбежное уже не будет являться столь неизбежным.
— Но как такое возможно?!!! — Джон налил для неё полный стакан молока, в одно мгновение соорудил огромный сэндвич из разрезанной вдоль булки, масла и сочной ветчины. Он весь превратился в слух, заняв место напротив неё на другой половине стола.
Со снисходительной улыбкой, медленно пережёвывая ветчину, она поведала Джону, как после смерти отца поклялась на его могиле посвятить всю свою жизнь, ответу на этот вопрос. Как долго и упорно работала. Как стойко переживая неудачи. Она преодолела, одно за другим, все препятствия на пути к истине. Как однажды, подобно молнии во мраке неизведанного, к ней пришло озарение, и как появилась на свет «Теория временных точек». А спустя год после создания теории она изготовила «Таймэкспресс» — прибор для перемещения во времени. Но самое главное то, что с его помощью можно было на целых три минуты остановить или ускорить, пока только одно, событие второго порядка, но и этого уже было бы достаточно для изменения, кажущегося неизбежным результирующего события, а если выразиться совсем точно, события первого порядка.
— Так вы, мэм, попали сюда прямиком оттуда?!!! – Джон, почему-то показал большим пальцем сжатой в кулак правой руки, себе за спину и был вне себя от восторга.
Отставив недопитое молоко, она зачем-то оглянулась по сторонам, запустила правую руку бод блузу в районе груди и, в доказательство своих слов, с торжественным видом извлекла оттуда маленькую, размером с футляр для очков, серую и невзрачную на вид коробочку. Одна сторона коробочки была светлой и матовой. Другая, более тёмная и блестящая, была разделена на две половины. Верхняя часть напоминала маленькое окошечко. Нижняя, состояла из квадратных кнопок с буквами и цифрами. После лёгкого прикосновения, к кнопкам, окошечко начинало светиться словами, цифрами и какими-то загадочными знаками. При этом коробочка издавала высокие, царапающие слух, звуки и из неё плавно выдвигалась складная серебристая антенка.
— Вот это да! — Джон просто не верил в происходящее.
Потом она, понизив голос, да и как же иначе, если всё вокруг пропитано ложью и недоверием, и кругом одни предатели, поведала ему, что им предстоит высокая миссия – спасти мир от двух самых разрушительных и кровопролитных войн. Замедлив или ускорив время на три минуты, они предотвратят убийство, какого-то герцога (чёрт, Джон ни рожна не понимал в политике), которое в дальнейшем послужит поводом к этим двум войнам. Мир окончательно собьётся на путь саморазрушения, и тогда начнётся третья, которая, в конце концов, и доканает всех.
— Но как это сделать, вы, же знаете, знаете, мэм?… Чёрт, надо что-то делать!.. Предупредить президента, главу муниципалитета, или кого там ещё?!!.. — Джона уже трясло от нетерпения и жажды деятельности. Сегодня в парке, и Джон знал это наверняка, должна была состояться грандиозная драка между приверженцами Севера и Юга. И он с утра уже был заряжен на активные действия.
Но она положила свою холодную и влажную ладонь на его горячий, как бока закипевшего кофейника, лоб, и Джон, (вот дьявол!) к своему удивлению успокоился, притих как ягнёнок и снова весь превратился в слух.
Она, конечно же, пыталась предупредить правительство о грядущей катастрофе, но её сочли социально опасной. Отсюда эти серые личности, преследующие её по пятам. Они хотят заполучить её прибор, а её упрятать куда подальше. Но и это ещё, куда, ни шло, если бы прибор послужил им для спасения людей. Но они хотят использовать его для завоевания мирового господства.
— Сволочи!!! – Джон хрустел костяшками кулаков. – Какие всё-таки сволочи!!! — Он никогда не доверял нынешнему мэру, и на выборах голосовал против, и все кулаки разбил в кровь, доказывая это у каждого избирательного участка. Но ничего, ничего. Теперь с ней он. Теперь он им покажет. Пусть только сунуться. Невероятным усилием воли Джон заставил себя успокоиться и слушать дальше.
А она между тем пыталась объяснить Джону суть «Теории временных точек», из чего он ровным счётом ничего не понял. Нет, он был не дурак, что-то из сказанного до него доходило, но связать эти кусочки воедино он не мог. То, что время – это лента, скрученная в спираль, он кое-как мог себе представить. Оно движется по кругу, поднимаясь вверх виток за витком, как большая пружина. И если опустить через витки вертикальную линию, ну что-то вроде строительного отвеса, то она образует с этими самыми витками точки пересечения. Это и есть временные точки, которые всегда связаны между собой. Любое воздействие на одну из этих точек, точно также отразится и на других. Главное высчитать и найти их. И тогда, находясь в будущем, можно влиять на всё, что будет происходить в прошлом, и менять тем самым будущее.
— Мэм, да вы просто… — Джон задохнулся от восторга. Он в жизни не слыхал такого, и пьянел от нахлынувших чувств – Да, вы по этим цифрам запросто любого заткнёте. Даже математика из нашей школы имени Линкольна. И хотите, верьте, хотите, нет, но я вам скажу так, что лучше него, в цифрах не разбирает никто из нашего городка.
Только дело усложнялось тем, что витки временной спирали ложатся не равномерно, а с различным шагом, и расчёты приходится вести для каждой точки индивидуально. Но (дьявол возьми эту науку) и это ещё не всё. Нужно точно знать, какое из событий второго порядка, стопроцентно изменит результирующее.
— Но вы, же знаете об этом, мэм?!!! Знаете!!! – Джон уже благоговел перед ней.
И она торжественно подтвердила, что да.
— Когда же! – вскричал Джон. – Когда мы приступим?!
— Терпение, мой друг. – Её голос, как бархотка, ласкал его уши. – Осталась пройти процедуру слияния душ. Ты и я, мы должны стать одним целым в мыслях и чувствах. Это одно из условий. Мы должны стать единым энергоинформационным существом, иначе ничего не выйдет.
Она встала. Глаза её засветились каким-то таинственным светом. Она задышала часто и шумно. Она подошла к нему и Джон тоже встал. И тогда она сбросила с себя всю одежду. Всю ночь они занимались тем, что в этом мире называлось «заниматься любовью». И это действительно была любовь. Любовь двух огромных сердец, готовых на всё ради спасения человечества. Джон был неутомим в своём порыве, а она крепко прижимала его к себе своими холодными и влажными ладонями и хрипло, в самое ухо, просила ещё, и ещё, и ещё.
Уснули они только под утро. Сначала уснула она, а Джон смотрел на её спокойное, благородное лицо, озарённое еле уловимой загадочной улыбкой, такой тёплой и божественной. На её, слегка поднимающуюся во время вдоха, грудь, на её хрупкие белые руки. За тем уснул и Джон, и во сне ему виделся огромный циферблат часов, стрелки которого неумолимо движутся к двенадцати. Джон пытается замедлить их ход, но ничего не выходит. Большая стрелка вот-вот сольётся с маленькой. Она что-то кричит ему из окна, наводя окошко прибора на большую стрелку, но он не слышит. Он только знает, что если не остановить стрелку, то мир рухнет и всё разлетится в клочья. И тогда он бросается вперёд и повисает на стрелке. Внизу чёрными жучками движутся автомобили. Высоко и страшно. Но нужно держаться. Нужно всего три минуты и всё изменится. И тогда настанет другой мир. Мир, в котором люди заживут в мире и согласии. Где никогда не будет войн, и пышно зацветут апельсины. Мир, в котором не нужно будет драться в пикетах за повышение жалования, где не нужно будет убирать мусор, потому, что его там не станет, где отпадёт необходимость в пожертвованиях, потому, что все дети будут принадлежать миру, и он позаботился о них. Там, на неизменно синем небе, всегда будет светить золотое солнце, и его тепла хватит всем. И она будет с ним. И теплый ветер будет шевелить её длинные пепельные волосы. И впервые Джон Дакота – «Человек-везде», эта неутомимая деятельная машина, Джон-тысяча вольт, никуда не будет спешить. Ему будет легко рядом со своей богиней, подарившей ему это спокойствие.
Но, что-то холодное обвило его руки. Пальцы начали слабеть, покрываться потом. Они медленно разжимались и скользили по поверхности стрелки. Джон цеплялся из всех сил, но пальцы разжались, и он с криком полетел вниз.
Разбудила его какая-то возня. Ещё цепляясь сознанием за обрывки сна, он понимал, что что-то происходит и никак не мог заставить себя проснуться. И только когда холодом сдавило его запястья, он вскочил с постели, абсолютно голый.
Она стояла посреди комнаты. Её одежда выглядела странно. Длинное серое, простёганное в крупную клетку платье с глухим воротником под самое горло, и пустые рукава, обвернутые вокруг её фигуры и стянутые под грудью белыми кожаными ремешками. По бокам стояли те самые типы в серых плащах и с квадратными челюстями, только руки они теперь не прятали в карманы, а придерживали ими её с двух сторон. Третий тип, в таком же сером плаще, находился ближе к Джону и улыбался во весь рот. Запястья Джона стягивали чёрные наручники.
Издав вопль отчаяния, Джон бросился на этого типа, но получив такой удар в челюсть, какого не получал в жизни, он рухнул обратно на кровать, и её божественная улыбка постепенно растаяла в его потухающем взоре.
Потом на допросе в полиции он узнал, что она не из какого не из будущего. Что она действительно из учёных. Что работала на секретном заводе, производившем средства связи для армии. Что мечты о путешествиях во времени довели её до сумасшествия, и однажды у неё на этой почве произошёл срыв. Страдая нимфоманией, она выдавала себя за гостью из будущего, и таким образом находила партнёров для секса. В доказательство она демонстрировала, похищенный с завода, экземпляр секретного передающего устройства.
Подписав нужные бумаги, Джон вернулся домой. Ему не хотелось больше никуда идти. Он бросился на кровать, ещё хранившую запах её тела, и разразился рыданиями.
Спустя два дня, он продал свою квартиру и переселился в пригород, где устроился дворником в клинику для душевнобольных. Весь день он мёл дорожки и убирал мусорные баки, а вечером, когда всех выводили гулять, он садился рядом с ней на тёплую скамейку. Она ласково смотрела на него и горилла о чудесах пространства и времени. А он смотрел на её загадочную улыбку и чувствовал каждый её вздох. И тогда время постепенно замедляло свой бег, останавливалось, и целая вечность открывала перед ними свои миры – загадочные и бесконечные. И они, влюблённые и счастливые, без устали бродили по ним, забывая обо всём.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.