Салфетки - 96. Второй тур.

Жители Мастерской, на ваш суд представлены восемь замечательных миниатюр. И две не менее замечательных на внеконкурс.

Пожалуйста, поддержите участников — проголосуйте за 3 миниатюры, которые, на ваш взгляд, самые лучшие.

ПАМЯТКА УЧАСТНИКАМ: Вам обязательно нужно проголосовать. За себя голосовать нельзя.

____________________________________________________________________________________

  №1.

Ожидание

Он не знал, отчего она, сидя в уютном вагоне, решила сойти на станции и увидеться с ним. Железнодорожные линии холодным кривым шрамом, пересекая местность, тянулись от столицы вдаль, задевая по касательной тихий мир провинциального городка, и паровоз, весело мчавшийся, остановился здесь. Сойдя на платформу и увидев его, она подошла к скамейке и произнесла:

— Здравствуй, Серж.

— Здравствуй, — и её имя воскресило смутные ассоциации: зелёный бархат трав, чистое небо, осенённое солнцем, и редкие облачка.

Они прошли на автобусную остановку. Серж взял багаж. Кожаная ручка ещё хранила тепло женской руки. Лёгкий ветер пахнул, принеся с собой едва уловимый аромат волос. Нежные светло-русые, они небрежно выбивались из-под широкополой шляпки. Нина иногда придерживала её.

Через десять минут они были на месте, зашли в дом. Она поднялась по ступеням, не спеша отсчитывая их. Серж следовал за ней. Он показал комнату, которую снимает у хозяев.

— Думаю, они странные? – поинтересовалась она, открывая дверь.

— Почему?

— Ты видел фигурки на камине?

— Изящные вещицы.

— По мне так – безвкусица.

Серж поставил чемодан. Она легла на кровать, расправив подол тёмного платья. Чёрные туфельки изящно соскользнули с женских ступней, гулко ударившись о ковёр. Звук напомнил Сержу далёкое, и теперь нереальное прошлое. В груди защемило от тоски.

— Ах, боже мой. Что же я лежу, — спохватилась она, вскочив с кровати.

Нина раскрыла чемодан и показала Сержу квадратный предмет, обёрнутый в коричневую бумагу.

— Что это? – спросил он.

— Подарок тебе. Моя новая картина. Любуйся, — и, сорвав бумагу, она поставила произведение на ночной столик, — Ну, как?

— Это…

— «Репетиция оркестра».

«Странно», — подумал Серж, разглядывая изображённый угол какого-то ветхого помещения. Побелка на стенах облупилась, приняв форму женских фигур. Одна из них играла на скрипке, другая – гладила сказочного зверька. Сквозь дыры пробивался свет.

— Смотри, какая замечательная кошечка.

— По-моему, это китайская лиса-оборотень.

— Вечно ты со своим умничаньем.

Нина картинно надула губки. Мягко ступая по ковру, она сделала два шага назад, любуясь «Репетицией оркестра», и решила: какое же у неё прекрасное увлечение – рисование.

Она опять легла на кровать и сказала, глядя в потолок:

— Я у тебя побуду недолго. Можно?

Но он и так всё понял. Без слов. Его робкие мечты и глупые надежды, теплившиеся в сердце, угасли. Многодневное ожидание встречи оказалось бесплодным.

№2.

А если прежние времена не предаются забвению? Если скрываются в отблеске солнца, колыхании травы и пляске ветра?

Тогда будет совершенно очевидно, почему в заброшенных яблоневых садах слышится тонкая вдохновенная песнь. А влажный сентябрьский мох оживает под ногами, переливаясь в солнечных бликах.

Разноцветные опавшие листья складываются в узкую тропинку и, похрустывая под ногами, выводят к забытому строению с обвалившейся крышей. Две стены, расположенные под острым углом, похожи на приоткрытую книгу, оттого хочется верить в сказочность минувшего. Достаточно проникнуть внутрь – и музыка молкнет. Хотя отсутствие звуков не в силах напугать. Лишь ощущение тайны пробуждается в душе, особая радость заставляет невольно улыбнуться.

Осеннее солнышко вновь просачивается сквозь щели, принуждая внезапно увиденные в стенах фигуры ожить. Нет, они вовсе не блаженны или счастливы. И так отчётливо похожи на людей.

Правая наверняка не смогла бы оказаться доброй феей с таким надменно-пустым лицом. Однако всё же дева, как будто по волшебству, ткёт из пыли цветную скрипку и продолжает играть душевную мелодию. Она держит инструмент подобно виолончели и явно искаженно водит смычком по струнам, но звуки льются истинные, чистые.

Левое отражение строгим холодным взглядом пронзает соперницу. Оно плавно проводит рукой по спине белого кота, который на глазах сменяет окрас на ярко-рыжий и затевает сладкое мурлыканье. Серебристые шарики выпрыгивают из шерсти и звездочками взлетают к середине комнаты. Однако и эта дева не будит теплоты произведёнными чудесами.

Создается ощущение, будто две стены-колдуньи столкнулись в неведомом волшебном поединке. Из волос первой поднимаются молнии, из дыхания зарождается ветер. А вторая тянет за собой бездну печали, снежным контрастом выделяясь на фоне тёмно-зелёной тучи. Вот-вот разразится гулкий гром.

Но свет исчезает из комнаты, и лица девушек, утратив тени, обращаются в мёртвую обсыпавшуюся местами штукатурку на стенах. А их кудри видятся теперь блеклым отцветшим вьюнком.

Немного ждёшь, но ничего не происходит. Огорчаешься, выходишь из забытого сада, и уж совсем далеко-далеко, вновь слышатся отголосками звуки осеннего вальса.

Зная историю жилища и его обитателя, явственно понимаешь вдруг, что все творения писателя никуда не скрылись. И события его книг, рассыпанных по миру, однажды возвращаются к истокам, дабы спеть сказку прошлого тем, кто прислушается.

№3.

Недостижимая

— Ты пришла! Я так рад тебе!

Он восторженно выбежал навстречу. Легкая, невесомая, однако наполненная какой-то необозримой силой, она появилась.

— Ты звал меня и вот я здесь, — мягко расположившись рядом, она попросила: — Сыграй что-нибудь.

— С удовольствием!

Запела скрипка.

— Ты удивительно талантлив, — улыбалась она.

— Я готов играть для тебя вечно!..

Вторая встреча случилась нескоро.

— Ах, это ты… — он заметно смутился, — Всегда так осторожно появляешься…

— Ты забыл меня?

— Нет, что ты!.. Всё некогда… Жизнь – сложная штука, понимаешь.

— Сыграешь мне?

Она едва коснулась его руки. Почувствовав колкие искры, он отстранился.

— Я давно не играл, прости… Но в следующий раз – обязательно! Обещаю… Ты ведь придёшь?

И Мечта явилась в третий раз.

— Ну что ты всё ходишь? Что подкрадываешься на своих кошачьих лапах?! Я давно состоялся, и в моей жизни нет места для тебя!

— А как же музыка?

— Брось! Кто в наше время всерьёз думает об этом? Крепкие, надежные стены – вот что главное, остальное – блажь!

— Твои стены достаточно крепки?

Она тронула каменную кладку, и тут же маленькая щель превратилась в трещину, сквозь которую пробился луч солнца.

— Прекрати немедленно!

В ярости он вскочил и закрылся ладонью от слепящего света. Но её уже не было. И больше они никогда не встречались.

№4.

Вы знаете, какой самый знаменитый город в мире? Ой, нет – я не про Ханты-мансийск. Вот как надо: вы знаете, какой самый знаменитый, но самый непосещаемый город в мире? Это город N. Все про него слышали, но, ручаюсь, никто не бывал. Но, хоть там и мало туристов, вести оттуда знают многие. Но мы сейчас не про вести.

Стоял в городе N старый дом под снос, но, конечно, его никто не сносил, ибо история эта не о строителях. В нём никто не жил, ибо история не о жильцах. За то в доме убирались, ибо история эта про дворника Гаврилу.

Так вот, раз в полночный час угрюмый, утомившись от раздумий, вышел Гаврила по малой нужде, да так сложилось, что путь его лежал мимо того старого дома. В окне сей постройки что-то мелькнуло. Гаврила, естественно, решил посмотреть, что там такое — скучно всё же на посту, да и вдруг помощь кому понадобится…

Человеческая фигура медленно продвигалась по коридору. Пол почти не скрипел. Фонарный свет, проникающий через разбитое окно, выцветшие, местами заплесневелые голубые обои. Впереди послышалась тихая мелодия виолончели. Фигура насторожилась, но вскоре продолжила движение. Всё. Конец коридора. Дверь медленно, так же почти не скрипя отворяется.

В пустой комнате были люди. Человек десять не меньше.

Один играл на виолончели. Тонко, неспешно выходили звуки из серебристого, но в то же время деревянного инструмента. Засасывали, манили, вгоняли в печаль. В холодную, чёткую, но и невнятную печаль этого странного вальса.

И люди вокруг танцевали. Кружились слажено и гармонично, взбирались и сбегали по лучам лунного света, падающих из щелей в стенах и окнах (да, в окнах есть щели), всё манили, манили…

В руках виолончелиста вместо инструмента тоже оказался лунный луч, а музыка все лилась…

Гаврила зажмурился, открыл глаза, перекрестился и, не смея нарушить ту лунную тишину виолончели, тихо вышел.

Справляя нужду, за чем, собственно, и пошёл, как вы знаете, дворник дал себе зарок бросать пить – вон, уже зелёная горячка, видать.

Так он и поступил. После чего чудного вальса больше никогда не видел, а виолончель слышал только настоящую, не лунную. Кто знает – было ли это действительно пьяным бредом, или такое открывается лишь раз в жизни…

№5.

Сказка об Аратроне и Гимель

Аратрон и Гимель. Прекрасные существа, так похожие на людей, были созданы Всевышним, чтобы нести свет и добро в земной мир. Никто никогда не видел Аратрона и Гимель, но люди ощущали их присутствие, когда разум наполнялся чистыми мыслями, а сердце – любовью. Стоило Аратрону прикоснуться с добрыми намерениями к своей скрипке, как она становилась волшебной. Ее необыкновенная мелодия проникала в каждый предмет, находившийся рядом, и в каждую человеческую душу, готовую к преображению. Гимель была возлюбленной Аратрона, источником его жизненных сил и вдохновения. Она умела пропускать через себя боль других. Ее идеальный голос, отражавший всю глубину человеческих чувств, давал Аратрону истинный знак о том, что люди нуждаются в силе небесной музыки.

Однажды Аратрон и Гимель пролетали мимо маленькой деревни. Гимель была спокойна, так как здесь тихо жили в основном старые люди, избавленные от погони за временем и деньгами. Но Гимель вдруг почувствовала глубокое отчаяние и тревогу. Она взглянула вниз и заметила маленький кирпичный домик.

Через несколько секунд создания света были внутри. На одном из старых диванов сидела девочка, которая осторожно гладила рыжего котенка, как будто опасаясь причинить ему боль. Она хотела, чтобы Кузя начал сладко мурлыкать и махать пушистым хвостиком. Но уже не первый день котенок не хотел играть с девочкой и отказывался от еды. Он грустно лежал на диване и слабо дышал. Кузя был болен. Девочка знала это и почти не отходила от любимого существа. По детской щеке медленно спускалась слезинка.

Из уст Гимель прозвучала тонкая мелодия страха за жизнь самого дорого сердцу существа, мелодия тонущей в слезах любви. Аратрон взял в руки смычок и воссоединил со скрипкой. Музыка нежно переплеталась с чувственным голосом Гимель и создавала свет спасения. Котенок услышал непонятные звуки, и его ушко тревожно дрогнуло. Когда Кузя ощутил прилив сил, он спрыгнул с дивана и с любопытством направился в сторону стуков и шорохов (так он расслышал музыку). Гимель ждала этого. Когда Кузя приблизился к ней, она нежно провела по нему ладонью, даря энергию неземной любви. Гимель представила себе, как обрадуется девочка, когда любимый котенок игриво запрыгнет на ее колени. Какая теплая весна наступит в душе, когда она узнает, что любовь не умерла. Аратрон прочел мысли Гимель и взглянул в ее глубокие глаза.

Создания света покинули дом девочки и рыжего котенка и устремились в вечернее алое небо на поиски новых душ.

№6.

Детство

Рыжая любила в перерывах между занятиями гулять по заброшенным зданиям, принадлежащим некогда существовавшей здесь цивилизации. Девочка любовалась тем, как солнце светило сквозь расщелины, раскрашивая искорки пыли в воздухе в оранжевый цвет — под стать ее прозвищу. Конечно, на самом деле у Рыжей было совсем другое имя, но стоило ей прилететь на эту планету с другими детьми и попасть в новый класс, как все ребята единодушно постановили: «Ты — Рыжая». Даже Учитель, улыбнувшись, поддержала это прозвище.

— Детство, — сказала она, — вас едва не лишили детства, отправив сюда в рамках программы по освоению пустующих планет. Вы вырастете хорошими учеными и рабочими, вы восстановите эту планету и сделаете её полностью пригодной для жизни. Благодаря вам следующие поколения смогут прилететь сюда и жить в спокойствии. Но сейчас — будьте детьми и наслаждайтесь детством.

Так сказала Учитель, и ребята веселились, играли и не думали о будущем, но Рыжая не присоединялась к их играм. Во время перерывов она уходила подальше от Школы и забиралась в дома, принадлежавшие предыдущим жителям планеты.

Необыкновенные фрески на стенах будто дышали жизнью. Рыжая несмело касалась их, и ей казалось, будто повсюду звучит удивительная, еле слышная грустная музыка, и изображенные на фресках существа — высокие, странные — были невыразимо прекрасны. Девочке чудилось, что мир становился полупрозрачным, и она верила, что запечатленные на стенах отголоски прошлой цивилизации были волшебны в своем великолепии. Те, кто создал такое чудо, сами должны быть чудом — так думала девочка.

— Рыжая! — донесся до нее голос Учителя. — Не опоздай на занятие. Опять загулялась?

Учитель ловко перемахнула через полуразрушенные стены и присоединилась к Рыжей, рассматривая причудливые фрески.

— Красиво, — вздохнула она. — Даже жаль, что эти существа погибли. Они создавали такие вещи…

— Учитель, — несмело обратилась Рыжая, — а как они умерли, жители этой планеты?

— Они были уничтожены.

— Кем? — воскликнула девочка. — Ведь они творили такую красоту!

Женщина направила на Рыжую странный взгляд и горько усмехнулась:

— Людьми.

— Людьми? — ахнула девочка. — Но ведь…

— Да, — кивнула Учитель. — Люди — жители этой планеты — создали страшное оружие под названием «атомная бомба» и уничтожили друг друга. Всю цивилизацию.

Учитель вновь вздохнула и, не добавив ни слова, направилась к Школе.

А Рыжая неверяще коснулась лапкой фрески, пригладила шерстку и свернулась клубочком, как делала всегда, когда ей становилось невыносимо грустно.

№7.

Студент циркового училища Лёха Кошкин понуро брел заснеженными улицами в городскую больницу в самом мерзопакостном расположении духа. Звонок из Бюро Услуг, где он подрабатывал в свободное от учёбы время, сорвал планы поморозить у богатых клиентов. Теперь нужно было идти к бюджетникам и обслуживать их вечеринку почти за так.

В фойе больницы парня встретила дородная женщина. Как выяснилось позже – заведующая онкологическим отделением Анна Степановна. Она сердечно поблагодарила Лёху за его согласие выступить перед больными детьми перед Рождеством. Тот в ответ буркнул что-то малопонятное, с вероятным смыслом:

— Мне это раз плюнуть…

Скинув пушистую аляску и мохнатую шапку, Лёха определился перед заведующей тощим вихрастым пареньком в потрепанном свитере, словно воробей после драки. Анна Степановна с сомнением оглядела иллюзиониста, вздохнула и повела в отделение.

— Мои зайчики, я привела к вам волшебника, как и обещала! — ласково промурлыкала она, введя смущенного Лёху в просторный зал столовой. Парню стало не по себе от обилия маленьких лысых голов, измученных лиц и жадных до чуда глаз. Он выступил вперед, неловко поклонился и произнес:

— Добрый вечер, дети! С наступающим Рождеством! Я подготовил для вас праздничную программу.

— А зайца доставать будете? – серьезным тоном поинтересовался щекастый грибок в первом ряду.

— Постараюсь… — неопределенно пообещал студент. — Но, волшебного кота я вам непременно наколдую.

Лёха быстро подготовил реквизит и начал представление. Он раскладывал коробки и доставал из них новогодние игрушки. Особый восторг вызвало появление черного кота из ранее пустой коробки.

— Дядя, а ты меня вылечишь? – с неистовой надеждой произнесла маленькая девочка.

Парня затрясло. Было трудно смотреть в эти маленькие, наполненные надеждой глаза.

— А давайте подеремся с троллями, которые в вас сидят, — внезапно для себя сказал Лёха.

Увидев разноцветные пластмассовые сабельки в коробке из-под игрушек, он предложил детям взять их в руки.

— Сейчас я произнесу волшебное заклинание, и все начнется. Абра-харба-барамба-тух!

Внезапно замерцали лампы в зале. По стенам заскользили тени. Дети кинулись с саблями и стали бить воображаемых троллей. Лёхе показалось, что он сходит с ума:

его кот тоже держал детскую саблю в лапе и сражался ею.

Лёха пришел в себя от резкого запаха нашатыря. Анна Степановна склонилась над ним и плакала, не стесняясь.

— Вы – волшебник. Это чудо!

Выйдя на морозную улицу, Лёха посмотрел на небо. Рождественская звезда заговорщецки подмигивала ему.

№8.

– Перед вами руины некогда величественного Вольцехского замка – бывшего родового поместья князей Вольцехских, построенного в начале XVII века. Когда-то замок поражал воображение размахом, необычностью архитектуры и роскошью внутреннего убранства, сейчас же уцелели лишь полуразрушенные стены. Связано с ним множество преданий и слухов. Через века передается легенда о любви бедного уличного музыканта и юной княжны Вольцехской. Втайне от всех встречались они в одной из башен замка, но однажды о свиданиях этих узнал отец девушки – человек безжалостный, превыше всего ставящий честь древнего дворянского рода. По его приказу влюбленных заживо замуровали в каменной стене. Эта история должна была закончиться, как и многие подобные – нравы средних веков отличались жестокостью. Только не стало больше покоя обитателям поместья, странные вещи творились в нем. Вспыхивал среди ночи искрящийся свет невидимых светильников, звучала минорная скрипичная мелодия, и, словно в такт ей, замок разрушался прямо на глазах – осыпались старинные фрески и лепнина, разлетались цветные стекла витражей, сеть глубоких трещин изрезала фасад. В страхе поспешно уехал старый князь, и никто больше не хотел селиться в его опустевших владениях. Поместье было окончательно разорено и разрушено, но уже несколько веков не властно время над руинами. По сей день, жители близлежащих селений обходят их стороной, опасаясь встречи с призраками. Хотя, как видите, никаких подтверждений местным суевериям здесь нет. – Закончил свою речь экскурсовод, и туристы медленно начали расходиться, направляясь к автобусу.

– Обыкновенные развалины, не поймешь, конюшня была или замок. Нет, навыдумывают историй, чтобы привлечь легковерных любителей мистики, – перешептывались они.

За их спинами лучи заходящего солнца ярким всполохом осветили руины замка. Словно от электрических разрядов замерцали в воздухе серебристые искры, и проступили на стенах очертания фигур молодого человека со скрипкой в руках и девушки в старинном длинном платье. В абсолютной тишине призраки улыбались друг другу. Мерно покачивались на ветру ветви кустарника. Сквозь щели в каменных плитах, служивших когда-то полом, пробивалась зеленая трава. Жизнь, в которой есть место даже сверхъестественному, шла своим чередом.

Внеконкурс

№1.

Пустая комната

Здесь, в пустой комнате, он жил один. Совсем один. Но его это ничуть не пугало. Иногда в комнату приходили люди, в серых одеждах и пыльных лицах. Они понуро смотрели на него, мельком делали какие-то записи в своих обветшалых исписанных блокнотиках и ускользали. Он не любил их, ведь открывая дверь, они нарушали его покой и его мысль. Это было очень неудобно. Но сейчас люди приходили всё реже и реже, будто забыв о нём.

С потолка и стен сыпалась обсохшая краска, такая древняя, что утратила какой-либо цвет. Трещины бежали вкруг комнаты и терялись в углах, точно сероспинные мыши, пугливо прячущиеся в свои норки. Здесь всегда царили сумерки, и ему это нравилось. Ни одного окна, только старый абажур, пристёгнутый проводом к розетке в углу, точно сторожевой пёс. Иногда он сидел совсем в темноте, прислушиваясь к разным шорохам и шумам, раздававшимся за пределами комнаты. Это было странно и удивительно. Ведь, как он считал, кроме его комнаты ничего интересного не существовало. А там что-то было, шуршало, недовольно ворчало, пошикивало… Хотя, кто знает, может просто ветер тёрся о наружные стены комнаты.

Здесь было лучше… Закрыв глаза, он чувствовал, как сквозь деревянный пол пробиваются свежие ростки зелени, и всё вокруг наполняется дивным ароматом диких полевых цветов; как холодные, полуобрушенные стены обращаются горными скалами, и где-то возле его ног журчит молоденький ручей, стучась о камни и шелестя листвой. Он слышал шум морского прибоя и копошения мелких белых крабов на песке, слышал стук дятла в лесу и как хрупкие осенние листья опадают в росистую траву. Здесь был его мир, родной и прекрасный, тёплый и бережно хранимый сердцем, но появляющийся, лишь когда он закрывал глаза.

Однажды в комнату зашёл мужчина. Его халат был почище и белее, чем у прежних, посещавших комнату, а может быть, так показалось из-за внезапно хлынувшего в комнату света. Там, за пределами, его не очень любили выключать. Мужчина долго смотрел на него, размышляя, и почему-то не захлопывая дверь. При этом халат на нём постоянно ворочался и копошился, как живой. Поразмыслив, мужчина вытащил из халата рыжее, взъерошенное существо с двумя огненными искорками вместо глаз. Халат тут же притих. Существо тоже, озадаченное внезапной сменой обстановки. Отряхнув халат от шерсти, мужчина опустил существо на пол, туда, где сидел он, и, чихнув на прощанье, удалился. Дверь захлопнулась. В сумраке мерцали два янтарных огня. Он осторожно протянул руку и пальцем коснулся рыжей шерсти. Существо отпрянуло и, вразумительно фыркнув, ушло спать под абажур.

Шли дни, и он всё больше интересовался этой странной находкой, вдруг оказавшейся в его мире. Теперь он всё реже закрывал глаза, ведь закрыв – терял существо из виду, и долгими часами наблюдал, как огненная шерсть искрится и воспламеняется под светом абажура. Иногда существо открывало глаза и изучающее смотрело на него, не двигаясь. И он смотрел. Потом существо привыкло к его запаху, и стало различать его даже в темноте. Так они стали одним миром, разделённым на двоих. Перед сном существо баюкало его сладким мурчаньем и согревало, когда сквозь щель под дверью пробирался сквозняк. А он рассказывал свои истории, появляющиеся в мыслях, и существо с удовольствием слушало, ни разу не перебив.

И вот в один день, который не многим отличался от прежних, случилось что-то невероятное. Стены комнаты дрожали, и за дверью слышались странные, совсем неспокойные звуки. Они с существом сидели в углу и с тревогой наблюдали за танцующим светом, пробивающимся в щель под дверью. Странные люди бегали и кричали непонятные речи, но дверь комнаты оставалась по-прежнему закрытой. Как вдруг раздался сильный толчок, и правая стена, разорвавшись сотнею трещин, впустила в комнату солнечный свет. Они затихли, удивлённо глядя на это чудо. В воздухе сверкали золотые пылинки, а из расщелины тянулся совсем другой, незнакомый воздух. Крадясь по полу и принюхиваясь, они заглянули в окно, пробитое в стене. Там расцветали луга и сияло свободное, голубое небо.

№2.

Две сестры.

У каждого дома есть своя история. Вот и у этого — полуразвалившегося, на окраине деревни — тоже. Удивительная.

Дом заброшен уже много лет: дурное место, говорят взрослые и крестятся. И только дети не боятся играть среди старых камней. О, если бы только у дома спросили, он бы рассказал, что раньше в нем жили две сестры. Они готовили самые вкусные пирожки во всей деревне, но, главное, они рассказывали волшебные сказки.

Каждый вечер в доме собирались дети, хозяйки зажигали камин и заваривали травяной чай. «Сказку, сказку», — требовали малыши, и тогда одна из сестер брала в руки виолончель, а вторая начинала рассказ. Спустя какое-то время в комнату неизменно входил большой рыжий кот, запрыгивал на руки рассказчицы и она гладила его по пушистой шерсти, от которой отскакивали искорки и устремлялись куда-то вверх через дымоход. И это, вероятно, самое удивительное во всей этой истории. А еще то, что сказки никогда не повторялись и никогда не были о нашей с вами Земле: только о других мирах, далеких звездах и удивительных приключениях.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Сестры в какой-то момент просто исчезли – умерли или ушли, никто не знает, и дом опустел. Только рыжий кот намертво отказался покидать его. Новые жильцы тоже так и не появились. Тут бы и закончиться нашей истории, но…

Если ты осмелишься зайти в дом перед закатом, то услышишь музыку. Рыжий кот проводит тебя до дальней комнаты с камином, и ты увидишь удивительное: в углу, где штукатурка уже облупилась, проступят две женские фигуры. Одна будет играть на виолончели, а вторая гладить кота у своих ног. От его шерсти все так же будут отскакивать искры и устремляться в небо. И пока звучит эта музыка, все будет хорошо. Ведь именно так рождаются звезды, а пока на небе есть хоть одна звезда, мир будет жить.