Салфетки №83. Итоги

1.

Незаконченная партия

Леонид стоял посреди гостиной, которую покинул почти девять лет назад, и смотрел на ничуть не изменившийся за эти годы бильярдный стол. За все это время никто даже не притронулся ни к столу, ни к лежащим на нем разноцветным шарам – дом не разграбили и не заселили «представителями новой власти». Собирались, наверное, но не успели. И теперь стол и шары с небрежно положенным рядом с ними кием предстали перед хозяином в точно таком же виде, в каком он их оставил. Разве что зеленое сукно на столе покрылось толстым слоем пыли – раньше оно напоминало безупречно подстриженный английский газон, а теперь было похоже на осеннюю лужайку, засыпанную ранним снегом. Да и глянцевая поверхность шаров больше не блестела.

Девять лет назад, уходя из этой комнаты под конвоем вломившихся в коттедж «угнетенных меньшинств», Леонид посмотрел в глаза их предводителю, потом кивнул на бильярдный стол и попросил:

— Только один удар! Можно?

Тот равнодушно пожал плечами, но возражать не стал. Сделал знак конвоирам, и те, подозрительно поглядывая на арестованного, отошли на пару шагов.

Леонид взял кий, наклонился над столом, прицелился в белый шар-биток, положенный напротив идеально-ровной пирамиды цветных и полосатых шаров. Когда за ним пришли, он как раз собирался потренироваться перед предстоящим турниром…

Кий рванулся вперед, словно выпущенная пуля из револьвера. И как Леониду удалось ударить так чисто – руки-то были вспотевшими от страха, а про мел он забыл! Белый шар, в который врезался конец кия, помчался, едва касаясь сукна, к ровным рядам своих раскрашенных в разные цвета собратьев и мгновенно превратил их в бесформенную толпу. Два или даже три шара улетели в лузы, еще несколько разбежались по разным углам стола. Но Леонида вывели из дома до того, как они остановились.

Потом была тюрьма и «возвращение долга тем, кого он угнетал» в Сибири. Три попытки побега – две неудачные и одна, увенчавшаяся успехом. Четыре года подпольной работы под чужими именами и, наконец, восстановление старого порядка, в котором он тоже в меру сил участвовал.

Все эти годы он вспоминал ту начатую в день ареста игру с самим собой. Иногда ему казалось, что он сумел дожить до победы именно потому, что хотел ее закончить. Кого-то на свободе ждали близкие, кого-то – незавершенные дела, а его ждали шестнадцать разноцветных шаров на зеленом сукне.

Леонид подошел к столу, взял в руки кий и направил его на потускневший от пыли молочно-белый шар, готовясь забить в лузу соседний ярко-красный.

2.

Чарли, как всегда, твердой походкой вошел в клуб. Надменно вскинув голову, он продефилировал мимо консьержа, даже не удостоив того взглядом. О том, что бы предъявить клубную карту, даже не шло речи. Он же Чарльз Оскар Банди! Его в этом городе каждая собака знает. Высокий, стройный блондин с голубыми глазами, да еще и сказочно богатый, он просто воплощение мечты многих женщин. В тоже время, высокомерный и гордый, привыкший к неограниченной власти, он являлся настоящей головной болью для мужчин.

Пройдя холл, Чарли сразу направился в бар. Сегодня он хотел напиться. Бармен Билли понял это с первого взгляда и сразу приготовил бокал виски с содовой. Чарльз осушил бокал залпом и произнес:

— Еще!

Билли, тяжело вздохнув, налил еще одну порцию. А потом еще, еще и еще… Когда состояние Чарли приблизилось к автопилоту, тот встал и шатаясь пошел к бильярдному столу. Бильярд, возможно, его единственная страсть, которой он отдавался полностью. Доплетясь до стола, Чарли обвел глазами весь зал:

— Кто со мной сыграет? Ты? Или ты? А может ты?

В зале стояла тишина. Зная дурной нрав Чарльза Банди, никто не решался «подставляться под удар». Сам Чарли внимательно следил за всеми присутствующими. В руках он крепко сжимал кий.

— Ну? Что, никто не хочет сыграть?

— Я хочу! – раздалось из соседнего зала, и в дверном проеме появился мужчина средних лет. Элегантно одетый, черные с проседью волосы, во рту дымится сигара. Бодро подойдя к столу, он взял кий.

— Я хочу с тобой сыграть. Говорят, ты не плох в игре. Проверим?

— Я вас «размажу» об этот стол, сэр – ответил Чарли с усмешкой.

Больше они не говорили. Началась игра. Чарли был напряжен до предела. Сосредоточенность наполняла каждую клетку его тела. Соперник же наоборот, добродушно улыбался, курил сигару и курьезно кланялся после каждого удачного хода. Кий в его руках, казалось, просто парит. Удар следовал за ударом. И по мере уменьшения количества шаров на столе, Чарли становился все мрачнее и мрачнее. И начинал злиться не на шутку. Счет был не в его пользу, а этого он никак не мог допустить.

Все попытки Чарли выровнять положение ни к чему не привели. Со-перник забивал в лузу шары один за другим. И вот, последний шар. Чарльз Оскар Банди проиграл в пух и прах. Злой и униженный, он только и смог про-цедить:

— Как вас зовут, сэр? Я должен запомнить ваше имя, что бы в следующий раз все же «размазать» вас по этому столу.

— Вилли. Вилли Хопп.

Далее последовала буря оваций. Вилли грелся в лучах славы, ведь он был на вершине. Он – король бильярда.

3.

***

«Чарли, Чарли, ты же обещал больше ни одной партии!» — вертелись в голове назойливой песенкой слова Маргарет.

— Милая, прости, сорвался, такого не повторится…

Через несколько дней: «Чарли, Чарли, ты же болен! Твое влечение к игре – это мания, психическая болезнь!» — о, какой умной хотела казаться Маргарет, перечитавшая горы книг по психологии. Доктор наук, между прочим, а такая невежда!

— Женщина, следи за своими болячками, а свои диагнозы я себе сам поставлю…

Через месяц: «Чарли, быть этого не может, — назойливый мотивчик переходил в визгливую арию, — ты проиграл столько, что на эти деньги мы могли жить месяц!»

Глупая женщина! Ну что такое месяц сытого пуза по сравнению с минутами азарта. В эти минуты вмещается целая жизнь! Несравненное ощущение.

Еще через месяц: «Чарли, сволочь! Ненавижу, ты сломал мне жизнь! Я не отдам свое обручальное кольцо! И хотя оно вечно будет напоминать мне о таком скоте, как ты, но оно – единственное ценное, что у меня осталось!»

Глупая, глупая Маргарет… Ну разве стоило лишаться целого пальчика из-за своего упрямства!

… Оттерев с колечка капельки крови, Чарли вошел в клуб. Когда-нибудь… Когда-нибудь он обязательно выиграет! А пока… у Маргарет, кажется, еще остались жемчужные сережки…

4.

Вальдес протянул мне чемодан:

— Этого хватит. Жду тебя с результатом.

****

В бильярдной, куда я пришёл, было немноголюдно. У дальней стены сидел прилично одетый человек. Вальдес играл в бильярд с неизвестным мне военным. Покосившись на обоих, я кивнул. Взглянув на меня своими холодными и острыми, как осколки льдинки, глазами, Вальдес продолжил игру.

Я прошёл дальше и устроился на стуле, развернув газету в мертвенном свете ламп. Через пять минут, прекратив игру, Вальдес подошёл ко мне, как бы невзначай, попросив прикурить:

— Ну, что?

— Он согласился.

— Отлично!

Посидев ещё немного, я подошёл к бильярдному столу. Вальдес беседовал с человеком в цилиндре.

— Передайте герру Моргану, что план сработал, герр Оуэн, — долетела до меня фраза.

— Отлично, Отто.

Дома меня ждала жена.

— Как погода в Швейцарии, милый? – она прильнула ко мне всем телом, поцеловала.

— Было немного прохладно

— Давай съездим куда-нибудь ненадолго, отдохнём.

— Конечно, съездим.

****

В поезде, на обратном пути с побережья, жена листала газету, а я наблюдал за проносящемся за окном пейзажем.

— В Мюнхене произошла какая-то заварушка. Газетчики называют это «пивной путч».

— И что там?

— Некто Шикльгрубер заявил о создании нового правительства, — жена пошуршала листами. – Надо же… К путчистам присоединился генерал Людендорф. А я думала, он давно уже на пенсии.

Я лениво взглянул на заголовки: «Инфляция растёт», «Кризис в Руре продолжается», «Промышленные концерны Германии получают поддержку». Отвёл взгляд назад к окну.

— К концу 1923 года, говорят, инфляция ещё больше увеличится. Надо бы нам подумать о финансах.

— Подумаем, милая, подумаем.

5.

В полумраке разносились громкие удары кия и шаров. Между освещаемых с потолков столов с фужерами в руках неторопливо шествовали редкие лорды и леди, перебрасываясь негромкими фразами.

Неожиданно мой взгляд зацепился за знакомую фигуру, мелькнувшую между людьми. Я довольно кивнула. Он здесь, как я и надеялась. Одним глотком допив вино, медленно поставила фужер на поднос официанта, проходящего мимо, и решительно вошла в комнату с бильярдными столами.

Не доходя несколько шагов до столика у окна, остановилась и окинула парня, прицеливающегося к шару, взглядом.

Он ничуть не изменился. Всё та же мускулистая стройная фигура, тот же пронзительный взгляд, словно смотрит в прицел. И точные быстрые движения. Тогда, год назад, он меня смог перехитрить.

— Питер, а вы неплохо играете, — наиграно безразлично произнесла я. – Почти так же, как и стреляете.

Если бы я его не знала так хорошо, то и не заметила бы той мимолетной заминки перед ударом. Питер Сноу, проследив, как шар закатывается в лузу, повернулся ко мне.

В синих глазах на миг мелькнула растерянность, тут же сменившаяся холодной непроницаемостью.

— Леди Аманда, — с лёгким поклоном поприветствовал он, на миг напомнив нашу встречу во Франции. Тогда мы впервые познакомились и провели несколько великолепных дней вместе. А через несколько дней я узнала, кто он такой. – Вы прекрасны, как всегда.

Я пожала плечами:

— А вы как всегда галантны. Этого не изменишь.

— Вы одни?

Я усмехнулась:

— Питер, вы ведь прекрасно поняли, что нет. Вас ждут.

Питер Сноу с сожалением окинул взглядом бильярдный стол и, положив на него киль, со словами:

— Когда-нибудь это должно было произойти, — предложил мне руку. – И всё же я рад, что это вы, леди.

Так, под ручку, мы и вышли из дома графа.

Питер Сноу с наручниками на руках перед тем, как сесть в машину полиции, оглянулся на меня и на прощание склонился в лёгком поклоне. Я ответила невеселой улыбкой.

На миг я почувствовала сожаление. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, если бы он не был тем, кто есть, всё могло бы сложиться совсем по-другому.

Полицейская машина с наёмным убийцей скрылась за поворотом. Игра в кошки мышки, когда неясно было, кто же охотник, а кто – жертва, закончена. Ещё одна глава моей жизни закрыта.

— Дорогая, эта была полицейская машина, я не ошибаюсь?

Я быстро обернулась и виновато улыбнулась подошедшему отцу. Герцог укоризненно покачал головой:

— А я то удивился твоему желанию пойти на прием к графу. Аманда, когда-нибудь твои игры в детектива точно приведут тебя к беде.

6.

Наша судьба расписана по секундам. Мы не можем сами выбирать, за нас уже давно выбрали, поэтому все то, что люди говорят о разных путях, полная ерунда.

Когда-то и я верил в это, но моя жизнь давно пошла под откос… Мне больше не во что верить…

Каждый день для меня сер и однообразен, я уже и не помню когда потерял свою цель, когда потерял себя.

Мне плевать на чужие страдания, потому что я сам когда-то сильно пострадал. Я потерял ту, что была дорога мне, и после этого я растерял так же свою доброту, я стал жестоким.

Единственным другом для меня был бильярд. Он помогал мне расслабляться, не выпивая, но иногда мне просто хотелось пробить стол и таким способом выпустить всю свою боль наружу.

-Эй! Твой ход!

Встряхнув головой, я наклонился над столом и, сосредоточившись, сделал удар.

-Для тебя партия проиграна. – Безразлично гаркнул я и развернулся. – Следующий!

-Стой, стой, стой!

Парень схватил меня за руку и развернул к себе.

-Еще раз!

-Нет, ты мне надоел… — еще более холодно рыкнул я и вырвал свою руку.

-Еще раз!

-Да пошел ты!

И вот с этой фразы и началась вершиться моя судьба…

Глухой удар, падение, гул, помутнение и выстрел. А после…

-Вставай! – громыхнуло над головой и меня тряхнуло.

Передо мной стоял невысокий, грозный старичок.

-Что ты делаешь?! – Разозлено кричал он.

-Ну, вроде лежу…

-Да нет, что ты делаешь в клубе?!

Я огляделся. Вокруг было темно.

-Каком клубе?

-Бильярдном!

-Но это…Не клуб!

-Да не здесь же! – старичок был зол. – Вставай!

Я встал.

-Посмотри вниз!

Я посмотрел.

-Черт! ЧТО ЭТО?!

Вид был ужасным, я будто стоял на крыше здания и смотрел сквозь нее.

Меня избивали, точнее не меня, а мое хладное и мертвое уже тело…

-Твоя смерть! – старче схватил меня за рукав и сказал. – Ты можешь снова ожить, потому что твоя смерть должна была быть не такой, у тебя есть шанс.

-Я… не хочу…

-Глупый человечишка!

-Ты же знаешь обо мне все. Ее нет рядом!

-Тогда может, ты поговоришь с ней?

Я обернулся…. Но старичка уже не было, на его месте стояла она.

-Я наблюдала за тобой…

-А я за тобой не мог…

-Используй тот шанс, что тебе дают, ты должен жить.

-А как же ты?

-Мы встретимся в следующий жизни…

Она подошла.

-Позволишь?

-Что?

-Мне нужно коснуться твоего лба, чтобы ты смог найти меня, когда переродишься.

-Конечно…

1.

Мы жили с братом вдвоем, в тесной однушке. Наш папа умер, а мама спустя год, в поисках лучшей жизни отправилась заграницу.

Мне было шестнадцать, и я каждый вечер проводила в бильярдной, куда Аркаша устроился маркером, как только вернулся из армии.

Кстати сказать, бильярд – это наша семейная игра. Папа неплохо научил нас владеть кием, но это было лишь развлечением. По-настоящему я стала играть уже здесь – в «Горняке». Брат разрешал мне катать шары, в отдельном от общей бильярдной зале и сам частенько, составлял мне компанию. Там были хорошие столы, кии, имелись небольшие брошюрки с правилами и нюансами. Там-то я и освоила тонкости игры; дуплет, удар с накатом, винт и многое другое.

К семнадцати годам, я играла превосходно.

Но об этом мало кто знал, для всех я была просто младшей сестричкой своего брата, что повисла ярмом на его шее.

Однажды Аркадий пришел домой и разбирая пакет с продуктами сказал:

— У меня есть немного денег, чтобы купить тебе выпускное платье, но ты сама понимаешь, одного платья мало.

Я закусила губу, ожидая, что он сейчас предложит не идти на выпуск вообще.

— В субботу, в одном закрытом заведении, будет проходить парный турнир по «московке»… Мы могли бы принять участие.

— И для участия, конечно, нужны деньги?

— Конечно, нужны. – Паясничая, повторил он мои слова.

— Мда… ну, если к платью нет туфель, то в кедах я естественно на выпуск не попрусь.

Он оторвал краюху батона, забросил ее в рот целиком и пережевывая добавил:

— Если мы выиграем, то будут тебе и туфли, и платье, и даже диадема.

Мы спускались по цементным ступенькам, снизу веяло холодом, и доносилась музыка. «Закрытое заведение», где должен был проходить турнир, оказалось подвалом с обшарпанными стенами.

Вперед шагал Аркадий со своею бравадой, а позади я, с трусливой улыбочкой.

К нам подошел накачанный парень в красной футболке, которого здесь называли Ерш. Он пожал брату руку, а меня окинул таким взглядом, как будто я здесь по ошибке.

— Ну что, ребят, хотите на ставочку?

— Вообще-то, мы думали, что можно поучаствовать в турнире…

Ерш как-то странно ухмыльнулся.

— А вам разве не сказали? Турнир перенесли на время раньше, то есть он уже прошел.

Затем, он сделал знак рукою, приглашая Аркадия отойти.

Они разговаривали минут пять, я видела, как брат отсчитывает мое «платье» и поняла, что играть мы все-таки будем. Мне хотелось показать себя.

— Игра до двух побед. Надеюсь, мы сыграем три партии, а не две. – Он принес мне кофе, а себе взял минералки. – Я поставил не только «твои» деньги, немного еще занял у ребят. — Он старался казаться уверенней, но я то знала, когда он, прячет руки в карманы и что-то насвистывает себе под нос.

— Ясно. – Я понурила голову и хотела отойти, но нас окликнули. Аркаша взял меня за локоть и тихонько так сказал:

— Сейчас ты, берешь кий в левую руку и играешь так, пока я не скажу переменить.

— Как?! Ты что, рехнулся?! – я просто взбесилась от этих слов!

— Слушай меня и все будет хорошо. – Сказал, как отрезал.

Я жутко расстроилась, но мне ничего не оставалось.

Игра.

Вы писали когда-то левой рукой? Вот играть левой рукой – это также. Если Вы конечно не левша.

Наши противники — двое бритоголовых парней. Один из них Ерш. Мне, как ни странно, было отдано право разбивать. Первый удар – первый промах. Мой кий вибрирует, а меня корежит от стыда.

Все-таки, с горем пополам, я разбила. Бритоголовые посматривают искоса, да и другие уже стали обращать на меня внимание. Игра была стремительной, даже не смотря на мое присутствие у стола.

Восемь – два. Мы продули.

Ерш с легкостью соглашается на поднятие ставки. Аркаша наигранно меня ругает, спрашивает, что со мной случилось, говорит, чтобы я старалась! А я и старалась…

Во второй партии, я надеялась играть уже нормально, но от брата никаких знаков и я продолжаю мучить игру и веселить уже весь народ.

Моим киксам и нелепым ударам аплодируют. Тихое хихиканье сменилось на откровенный смех, но я держусь.

Наш черед бить и Арик лихо загоняет три шара, последний из них – восьмой – красивейший абриколь от борта.

Мы выиграли!

Третья – решающая.

Ерш кривляется и реверансом приглашает меня разбивать:

— Мадам…

В свете лампы, что над столом, он и правда похож на ерша. «Мадам – замужняя, а я – мадемуазель! Каззел…»

Краем глаза, вижу злобный кулак (правый). Этот жест мне понятен. Я меняю руку.

Когда все стало на свои места, я почувствовала стол, как будто он, часть моего тела. Кий в колечке из пальцев скользит как стрела в арбалете, а звуки щелчков от забитых шаров, ласкают слух. В каждом ударе уверенность, я наслаждаюсь и любуюсь игрой.

Последний хотела красиво закрутить, но по глазам брата, поняла, что пора закругляться, а не крутить и давать ходу.

Победу нам принес простенький «своячок» на ближнюю лузу. Партия.

Аркаша, не пересчитывая, сует деньги в задний карман и под тишину мы выходим.

Он говорит мне почти шепотом:

— Давай быстрее, нас там ждет машина.

Вдруг слышу в спину слова:

— А девчонка-то с обеих рук играла!..

Не успела захлопнуться за нами дверь, как мы сразу же взлетели по лестнице на улицу. Я, с перепугу, ломанулась в старый коричневый мерс. Взвыла сигнализация. Тут подбежал Аркаша и как щенка, за шиворот закинул меня в какую-то машину.

Уже уезжая, мы видели, как на улицу выбежали люди…

Но кажись их волновали не мы, а звуки «допотопной» сирены…

На следующий день я побывала чуть ли не во всех примерочных города. Наша маленькая афера удалась и тем самым, начало в новую жизнь было положено.

Мы чавкали хот-догами, пили пенистую кока-колу. Мы были еще совсем детьми! Брошенными, голодными, но в тот день невероятно счастливыми.

2.

Смотрю как играют в бильярд. Безупречно одет, подбородок выбрит и, конечно же, на моем цилиндре нет ни пятнышка.

Разве что пахну разложением.

Что поделать — я мертв уже два дня.

Это не означает, что я не чувствую боли. Наоборот, ноющая боль отдается во всем теле. Жизнь продлена — и я могу даже мыслить, тяжело и медленно.

Мой Хозяин — тот, кто поднял из могилы, — играет в бильярд. У него цепкий взгляд человека, скорее привыкшего размахивать шпагой, а не кием.

Все остальные столы погружены во мрак.

Слева от меня зеркало на всю стену — здесь было когда-то балетное училище. Что-то вроде. Не могу вспомнить.

Но помню, как меня убили.

Конечно, как всякий дворянин, я предпочел бы благородную смерть на дуэли, предпочел бы умереть во время сражения (а ведь война закончилась всего пару месяцев назад), но вместо этого выпил чай после завтрака — и долго умирал, корчась на натертом воском полу.

Из-за яда лицо стало синим, Хозяину пришлось его загримировать. На затылке — рана от ножки стола, об которую я бился в спазмах. Ее прикрывает цилиндр.

Язык так опух, что едва помещается во рту, поэтому говорить невозможно.

Но все скрыто. И даже запах разложения теряется в душном запахе сигарет и сигар, которым пропах этот клуб. Возможно, именно поэтому Хозяин и выбрал это место.

Он забивает оставшийся шар как раз в тот миг, когда музыкальный автомат доигрывает последнюю песню. Сладкий голос — голос человека, не верящего в собственные слова — допевает: «Вечна любовь, поверь, она вечна...», затем переходит в шипение, будто в недрах ящика гнездо змей. Затем и эти воображаемые змеи умолкают.

И в тишине слышно, как открывается дверь. Входит женщина – странно, обычно в это время они не появлются здесь. Война вообще заставила их отсиживаться по домам.

Она подходит к столу.

Моя племянница. Лутиция. Какая бледная — или это траурное платье виновато? В волосы вплетены розы. Да, я помню, она любит цветы.

Меня, сидящего в тени, она не замечает.

— Здравствуйте, — говорит Хозяину. Слегка наклоняет голову, улыбается, — хотели меня видеть?

Лутиция, живое подобие моей старшей сестры, я помню, как ты играла ребенком под ветвями старых яблонь. Помню, как покупал тебе яблоки, желтые огромные яблоки, как поклялся, что буду тебе верным отцом, раз вся наша семья умерла. Помню, как писал тебе письма, начиная их со слов «Дочь моя, Лути!». Последние писал левой рукой, ведь правая была ранена.

Эти воспоминания исчезнут, когда мозг сгниет окончательно.

Хозяин смотрит на меня. Невольно она поворачивает голову. И узнает.

И вся меняется — будто в ее тело вошла другая душа. Как будто взгляд Горгоны обратил ее плоть в камень. Как будто она боится так, что волосы сейчас нальются серебром седины, а сердце остановится.

И когда Хозяин спрашивает — Лутиция сознается, что именно она и подсыпала яд.

На кладбище он протянул мне розы, которые снял с волос Лутиции.

Я взял.

И лег с ними в могилу.

Когда сверху началась сыпаться земля, сыроватая после дождя, подумал, что так и не понял, почему Лутиция сделала это. Из-за денег? Из-за того, что не дал выйти замуж за того прощелыгу-кавалериста? Из-за того, что сражался не на той стороне?

И кто такой Хозяин – и почему он воскрес меня?

Но хорошо быть мертвым — и недосказанность этой истории не заставляет понапрасну страдать.

Я могу лежать спокойно.

Без гнева, без любви. И скоро – без воспоминаний.

Но все же?..