Салфетки-59. Итоги.

№1

Многие ученые и просто люди задумывались над словами: Космос, Вселенная, Планета. Никто не мог объяснить, что это… Так объяснить, чтоб было понятно. Видение, реальность или этого нет вообще.

Таня впервые пошла с мамой в планетарий. Ей было интересно, что это вообще такое. Она не уставая, расспрашивала маму: «Что это? А это что?». Мама Тани не могла ответить на все вопросы, когда женщина не знала ответа, она говорила дочке: «Идем дальше». Девочка покорно смотрела на следующую звезду.

Это заинтересовало Таню, ей понравилось все связанное со звездами. Когда она узнала, что есть профессия астроном, она в свои шесть с половиной лет захотела пойти учиться на звездочета.

Несколько раз девочка слышала, как ее отец разговаривал с матерью:

— Вика, она не может быть астрономом.

— Я все понимаю. Это низкооплачиваемая работа, стране не нужны звездочеты. Ну, дай ты ей помечтать, потом разонравится. Все проходит.

Мама Вики повела девочку в музей звезд, метеоритов и планет. Виктория надеялась, что девочке наконец надоест и она забудет об этих звездах.

Рассказывая про звезду, женщина заметила, что девочка пропала. Заботливая мать обошла все залы в этом музее, но дочь так и не нашла. Виктория запаниковала, она обратилась к охране. Весь музей занялся поисками пропавшей Тани.

Девочка спряталась в какой-то коморке. Обернувшись, Таня увидела прекрасный вид. Звезды, планеты, метеориты и вся Вселенная лежала перед ней. Девочку потянуло прикоснуться к этому потустороннему миру. Но ее маленькая ладошка уперлась в стекло, мечта которая лежала так близко и так далеко.

Когда Таня выросла она стала Татьяна Алексеевна, первоклассный юрист, забыв детскую мечту, продолжала жить дальше.

№2

Снова этот странный сон! Засыпая, я попадаю в безвременье, космическое пространство наполненное тишиной и страхом. Пытаюсь вырваться, перемещаюсь в пространстве помимо своей воли и не могу контролировать своё тело. Время как будто прекращает свой ход, я хочу закричать, позвать на помощь, но получается лишь беззвучно открывать рот, чувствую себя рыбой.

Никаких физических неудобств, вроде недостатка кислорода или боли не испытываю, только чувство полной беспомощности и ужаса, нарастающего с каждым мгновением. Вот в какой-то момент впереди появляется свет, он далёкий и тусклый, но становится всё ярче и мощнее, его источник мне не понятен. С непреодолимой силой меня начинает нести к этому свету, с той стороны идёт тепло, ощутимое скорее интуицией, чем телом. Сковавший разум ужас начинает отступать, вместо него приходит умиротворение и понимание, что так и должно быть. Свет обещает покой, ласково манит к себе и ассоциируется с теплом рук матери. До боли хочется двигаться быстрее, попасть в его власть, раствориться в нём. Когда до него остаётся совсем немного, я обязательно просыпаюсь.

Открыв глаза, вижу так надоевшие стены онкологического отделения, свою палату, где лежим мы, самые тяжёлые больные. Те, на ком врачи уже поставили крест, лежим и ждём смерти.

Соседки по палате, которым я рассказала свой сон, уверены, что добравшись во сне до света, я умру, одна даже предположила, что свет это что-то вроде входа в рай. Я вслух соглашаюсь с ними, а внутри уверенна, этот свет исцелит меня, никому не говорю об этом, чтоб не сглазить.

И каждый вечер, закрывая глаза, с нетерпением жду, а вдруг сегодня, жду и надеюсь.

№3

Рождественский ангел.

Тысячелетия… Бесконечная вереница восходов и закатов, томительное ожидание, выстраданная поколениями надежда — и звучащие сквозь толщу пространства и времени слова о спасении…

«О, мой потерянный Рай», — первый плачь Адама у запертых врат колыбели человечества. Второй раз он плакал уже над убитым Авелем. Кто мог утешить? Кто мог облегчить бремя вины за потомков и проклятую Землю? Но он жил и надеялся – и передал надежду дальше.

Потом были другие. Они несли полученное знание своим детям и внукам, каждый раз ожидая, что вот-вот сбудется пророчество, и род людской получит освобождение…

Праведный Ной, терпевший поношение от всего света… Он говорил, но никто не слушал его слов, пока не пролился дождь, и не стало поздно. Каждый сам выбирал свой путь, каждый сам отвечал за выбор.

Авраам, повершивший Богу… При нем надежда пылала ярко и долго.

Исаак, Иаков… Моисей.

Их было много, тех, что сохраняли в ладонях свет истины. Они рождались и умирали, падали и вставали. И так длилось веками, пока не родилась в мир девочка, вместившая в себя драгоценности человеческого духа и мужества, смирения и кротости, веры и надежды, любви и милосердия – все, что было собрано потомками Адама, омыто слезами и кровью, вымолено и выстрадано. Ей было дано имя Госпожа. Да… Великое пророчество и великая надежда сбылись благодаря неземному смирению и кротости, благодаря нескольким словам Девы, давшим начало утешению Адамову: «Вот, я раба Господня; да будет Мне по слову твоему».

В черноте космоса, среди соцветий галактик, ангел держал в руках звезду, которой должно было возвестить вселенной о величайшем чуде: под тварным солнцем восходило ныне Солнце нетварное…

Ликовала Земля, чувствуя скорое освобождение, пели в полях травы, шептались радостно деревья, летели по ветру птичьи трели…

А внизу, тихо переговариваясь, спешили к пещере пастухи, услышавшие в ночи торжественный гимн небесного воинства. Они шли поклониться рожденной Надежде, Вере и Любви, своему Спасителю и Богу… Это потом, много веков спустя, уже человеческие, а не ангельские уста воспоют, вспоминая Его путь:

«В сей день висит на Древе Тот, Кто повесил землю на водах; венцом из терний венчается Ангелов Царь; в порфиру шутовскую облачается Одевающий небо облаками; пощечины принимает Освободивший Адама в Иордане; гвоздями прибивается Жених Церкви; копьем пронзается Сын Девы».

А пока… Пока ночь была тиха и светла, и радовалась Дева, глядя на свое Дитя, и согревал дыханием неуклюжий бычок Царственного Младенца под Ее колыбельную. А где-то высоко-высоко, нес звезду Рождественский ангел, встречающий волхвов с востока.

№4

Я лежал и смотрел в бескрайний космос. Его величие завораживало, пугало и одновременно манило. Выворачивало всего наизнанку и бросало вниз, растоптанным, но одухотворенным. Помню в детстве я так же лежал на брезенте, накинутым на сеновал. Смотрел в небо и пытался вобрать всю эту красоту в себя, стать частичкой этого величия. Я хотел стать храбрым капитаном звездолета и облетать все звезды во вселенной.

Скопление миллиардов звезд распустилось дивным бутоном вселенной, раскрашивая вечную темноту в нежно-лиловый цвет. Отдельные газовые гиганты раскрасили дивный цветок яркими, переливающимися бусинками росы. Я протянул руку, собираясь сорвать сей чудесный цветок.

— Гхм, капитан, вас ждут на мостике. Штурман просчитал маршрут, навигатор закончил прокладывать курс… — прервал меня юношеский голос юнги.

Я с сожалением отдернул руку. Встал, оправил китель и поправил фуражку.

— Подготовиться к межзвездному прыжку, — приказал я и ухмыльнулся про себя. — Кто сказал, что мечты не сбываются?

№5

Сердце Мага…

Алакан попытался открыть глаза. Но веки, словно свинцовые, не собирались поддаваться. Шум проносящегося поезда никак не хотел покидать голову. Последнее что он помнил — это рука колдуна, отправляющая его…

«А куда он меня отправил?» — это, казалось, является главным вопросом. Память отказывалась открываться, видимо, сговорившись с веками. Попытки хоть чуточку приоткрыть глаза так и не увенчались успехом.

«Задание», — единственное явно прозвучавшее слово в голове. А вот что за задание, это тоже оставалось тайной.

«Так, надо вспомнить, — мысли путались, но выстроить их в ровный ряд просто необходимо. — Первое — кто я? Меня зовут Алакан, это я точно знаю… помню. Меня отправили в параллельный мир. Так, что ещё? Задание. Я что-то должен сделать. Кого-то спасти или… остановить. Кого остановить? Или что остановить? Надо прежде кого-то найти. А кого?»

Нескончаемый поезд всё проносился, мешая вспоминать.

«Всё же где я? И почему никто меня ещё не обнаружил?»

Мысли продолжали путаться, не желая выстраиваться в стройную линию.

— Что случилось? — испуганно произнес юноша, глядя, как учитель — Маг высшей категории Себастьян — в ужасе смотрит в свой хрустальный магический шар. — Он прошёл? Почему ты молчишь?

— Я ошибся, — медленно повернувшись к ученику, ответил Себастьян. — Я ошибся. Он застрял между мирами. Мы неверно приготовили зелье.

— Он что, погибнет?

— Надеюсь, мы успеем до полуночи, иначе, Земля сделает круг, и вернуть его уже не удастся.

— Тогда давай скорее приступим.

— Для приготовления зелья, способного вернуть человека из межмирья понадобится…

— Что? Что понадобится?

— Тише, — приложив палец к губам, произнёс Маг. — Тише, — повторил он, проделывая руками круговые движения перед лицом ученика, заставляя время замедлиться.

Фиолетовый туман стал поглощать всё вокруг. Последнее что увидал юноша — была рука Себастьяна…

— Прости мой милый, ты ещё слишком юн и мало значишь для меня, а чтобы вернуть Алакана нужно сердце молодого Мага. Я выбираю его, он сможет принести больше пользы, а тебя, мой дорогой ученик, я не забуду никогда…

№6

Осенний денек выдался на диво красивым. Мягкое солнце золотило нити паутины, листья кленов казались в его свете янтарно-прозрачными, сбегающий по дубу виноград сыпал на асфальт красные листья.

Трясясь от предвкушения, я надорвала пилочкой целлофан с только что купленной новинки от короля ужасов, уселась на скамейку и хотела было погрузиться в чтение, как заметила за обложкой небольшой конверт с изящной красной розой в левом нижнем уголке. На конверте аккуратным, ровным почерком было выведено всего одно слово: «Тебе».

Слегка удивившись, я открыла незапечатанный конверт и уставилась на исписанный тем же аккуратным почерком лист бумаги. Боже… ну кто сейчас письма от руки пишет?

«Здравствуй!

Ты держишь в руках бессмысленную ерунду. Ну скажи, зачем? Не мне объясни, себе. Я и так знаю. Бежишь от реальности, думая, что она к себе слишком жестока. Упиваешься кровью и мясом, ждешь больше, больше, еще больше острых впечатлений. Потому что в жизни тебе их не хватает.

Я тебе подарю, сполна. Я знаю, что ты не разочаруешься. Я знаю, что моя книга станет бестселлером. Я не вкладывал в это душу, я ее писал почти на автомате, ты и так схаваешь. Я знаю тебя слишком хорошо и знаю, какие струны тронуть, чтобы сделать тебе хорошо. Знаешь, почему я это делаю? Потому что я тебе завидую.

Я вижу тебя и я вижу себя. И сравнение не идет мне на пользу. Я прошлое. Я твое настоящее. Ты – будущее, которого у меня быть не может.

Боль становится сильнее. Чаще. И когда я отупеваю от сильных лекарств – я пишу. От отчаяния. От бьющегося в такт сердцу слова – никогда.

Я никогда не полюблю. Не узнаю, каково это, когда меня любят. Никогда не почувствую, что это – идти по жизни в паре. Никогда не буду держать на руках собственного ребенка. Никогда не встречу новый год с горделивой улыбкой на устах. Ведь я его прожил на максимуме.

Мои книги? Одиночество, боль и отчаяние, которые я пытался в себе убивать…

Мое время ушло. Я упустил свой шанс. Я — неудачник. И я более не могу этого изменить. Поздно.

Может, и для тебя – поздно? Тогда открой эту книгу и погрузись в человеческую мясорубку. Да от души, детка, с головой. Вымажись кровью, напейся ее до отвращения, сделай шаг навстречу личному аду. Вперед!»

Книга выпала из трясущихся рук вместе с письмом. Подруга говорила, что после этого романа не спала три ночи, что это самое то, чтобы пощекотать нервы… ну и я пощекотала…

А на обложке, под именем автора, приковывала взгляд короткая строчка: 1981-2012.

Внеконкурс

№1

— Кто-то сказал, что чтобы добровольно поделать большую работу, надо очень сильно полюбить ее, — двурукая инопланетянка подняла правую руку и протянула ее к свету. – Красиво?

— Да, — не мог не согласиться. – Очень красиво.

— Попробуй дотянуться, — мягко попросила она.

Поднял верхнюю правую руку и повторил ее жест. Темный силуэт собственной руки на фоне зарождающейся системы – не ожидал столь сильной картины.

— К чему ты сказала первую фразу? – за те два года, что он знал ее, она не произнесла ничего просто так. Всегда со временем открывался новый смысл ее слов.

— Я верю, что это все не просто так. Что мир не просто так, что… — она чуть запнулась, но продолжила, — что я не просто так. Что есть Творец, создавший вселенную. А ведь это большой труд. Я верю. И разве Его труд завершен? Ваши ученые, как и наши, утверждают, что вселенная все еще развивается. А раз так, то Творец еще не закончил Свою работу. А раз так, то Он очень сильно любит… — вздохнула и замолчала.

— Веришь или знаешь? – разговор на эту тему был не первым, но сейчас, на палубе ее крохотного корабля, рядом с зарождающейся системой, где, возможно, когда-нибудь появится новая жизнь, он обретал новую силу и новое значение.

— Знание убивает веру, — хмыкнула. – Ты или знаешь, или веришь. Я не знаю, я верю, что Творец есть и что Он любит Свое творение.

— Почему это так важно для тебя? – опустил руку и взглянул ей в лицо.

— Вера? – она сцепила руки и ответила на его взгляд. – Вера дает смысл жизни. Я верю, что должна становиться лучше, что с моей помощью мир должен становится лучше. Ну, — она вдруг развеселилась. – По крайней мере, он не должен стать хуже. А раз есть Творец, то мне и отвечать перед Ним за это. Я слишком ленива и эгоистична, чтобы не иметь в жизни такого вот смысла. И Того, перед Кем мне держать ответ.

— А если серьезно? – опять она шутит с серьёзными глазами.

— А если серьёзно, то мне пора за штурвал, я обещала вернуть тебя обратно не позднее чем через двое суток. А они уже истекают. Представь, что скажет твое командование, — плюхнулась в кресло пилота. — Но по дороге мы заглянем к ближайшей черной дыре, и я покажу тебе, что черные дыры не так уж и черны.

№2

Белый свет смерти слепит, одурманивает и утягивает в бесконечность… Миллиарды звёзд, разбросанных вокруг, сливаются в цветные галактики и жгут, жгут, жгут своими лучами… Только одно ещё держит меня от падения в эту жуткую сияющую бездну, от которой я пытаюсь заслонится, и не могу – это твой зов, любимая!

Твой зов… Далёкий, едва слышный, он даже тут обладает надо мной властью немыслимой и нерушимой. Пока я слышу его, есть надежда на будущее. Пока я слышу его – в руках остается заветная нить судьбы. Как бы не слепила смерть своими звездами, как не пугала вечным забвением мёртвых планет, я смогу уйти от них и вернуться к тебе.

Мы были когда-то едины – я и ты… Абсолютная гармония, абсолютная власть, абсолютная любовь. Это единение делало мир нашим и только нашим. Раскрашивало его в цвета ночи и давало мощь, подобной которой никто не видел! Казалось, все склонятся перед нами и падут на колени… Казалось.

Ты отдавала мне всю себя, и я был твоим без остатка. Опутанный тобой, словно паутиной, я был свободен, как птица. Ты была неповторима, незаменима – и необходима, как воздух. Даже если бы я знал… Если бы знал, что будет со мной, то не предал бы, не отступил… Продолжал бы снова и снова прикасался к твоему внутреннему огню, становясь несокрушимым темным пламенем под твоим прикосновением… Нет, я бы не свернул с пути. Ты была мне дороже всего в жизни и даже самой жизни.

Так я думал… Думал даже тогда, когда потерял тебя. Проклятый меч разрушил гармонию и отсек тебя. Ты попала в чужие руки, и это мучило больше, чем боль… Легче было отдать плоть, чем потерять твое расположение. Я знал, что разлучить нас могла только смерть, и она не замедлила явиться. Тогда мне казалось, что это конец. Отчаяние разрывало нервы, свет жёг, воспоминания терзали… Я умирал, но последняя мысль, последнее движение было к тебе… И вот я тут, между смертью и жизнью, и только твой зов удерживает меня от падения в сияющую бездну.

— Я найду тебя, я найду тебя, я найду тебя… — тёмная мысль пробилась сквозь толщу пространства и времени, соединив разорванные нити, – Моя прелесть…