Салфетки 387. Голосование

В этот раз выход из запоя проходил особенно тяжело. Газовщик Иван Иванович пил три недели подряд после того, как отремонтировал газовый котел одной особе. Клиентка оказалась еще та стерва. То долго шел, то пришел не так, то зашел не в том, наследил, натоптал, котел снял не туда поставил, там затер, тут не дотер, газом навонял, все подорвал… В общем с котлом мастер возился 3 часа. Гайки все проржавели, форсунки грязные, насос заклинило, турбина расхлябалась, да и вообще компьютер котла сдох от бросков напряжения. А бесперебойник хозяйка покупать категорически отказалась. Зато как она промывала мозг Ивану Ивановичу, так страшно было вспоминать.

В общем после ремонта, а это было как раз в пятницу, Иван запил. На работе шеф оформил его в отпуск по личным обстоятельствам, чтобы не увольнять, и дело пошло.

Когда бедняга продрал глаза и увидел на полу массу пустых бутылок, он решил что пора завязывать. Голова раскалывалась, в груди барабанная дробь, во рту, похоже, стадо коров побывало, а сам Иван вонял как старый скунс.

Полежав какое-то время на полу в коридоре, где и очнулся, он попытался встать. С первой попытки не получилось, но потом как-то сосредоточился, собрался и перевернулся на четвереньки. Голова кружилась, ноги и руки тряслись. Да что говорить, его всего трясло так, будто всеми конечностями замкнул на себя три фазы сразу.

Первая мысль была побриться. Наверно потому, что защимил рукой собственную бороду и долго не мог поднять голову. Примерно через полчаса после пробуждения встать на ноги все же удалось, Как смог разжег свечу перед зеркалом, электричество было давно отключено за неуплату, и кое-как приступил к делу. Когда в очередной раз глянул в зеркало, он увидел ту самую клиентку, с которой все и началось.

— Здрасссе. – На автомате протянул он с трудом и попытался пожать протянутую ему руку.

Не сразу, но все же дошло, что перед ним было зеркало, а не дверь. Но в отражении он видел именно ее, в ночной сорочке, с пристальным взглядом кобры. Собственного отражения там не было!

Язык не поворачивался сматериться. Хмель как рукой сняло. Не веря собственным глазам, он продолжал тянуться к ее руке, не в силах понять, что это происходит с ним. А оно было. Было наяву, как он воспринимал.

Да. Они должны были встретиться. Его предупреждали и не раз.

— Здравствуй, белочка. – Произнес Иван уже трезвым голосом. – Здравствуй, дорогая. Давно тебя ждал. Вот и свиделись наконец-то.

Мы должны были встретиться

У каждого человека с детства много 'мечт'. Некоторые воплощаются и исчезают, но в какой-то момент возникает одна самая важная и главная мечта жизни: встретить свою половинку.

Расскажу вам про человека. Я знаю его давно, практически с детства. Жили рядом, наши родители дружили, мы учились в одном классе. Нас в то время родители особо не баловали, и жили все скромно.

И он вырос таким — скромным. Для себя много не просил, зато умел работать, ухаживать и отдавать. Так и рос. Я всегда радовался его успехам и переживал за его неудачи. И того и другого в его жизни было предостаточно. Не знаю, чего больше.

О плохом он говорил скупо, про хорошее с радостью. С работой у него всегда (почти) было неплохо. Его отец научил многому, и думать он умел, и зарабатывать также. А вот семейная жизнь — тут как-то было сложно.

Он влюблялся и любил наотмашь, отдавая этому чувству всё, что имел, ныряя, как в омут. И первый раз, и второй, и… Всегда говорил, что наконец-то встретил своё, но что то не срасталось. Мне было за него обидно. Но, видимо, любовь была с одной стороны: с его. А он ждал и верил, что встретит ТУ ОДНУ! Из всех своих неудач по этой части, он вынес понимание, что во фразе «Хочу любить и быть любимым» — вторая половина фразы имеет не меньшее значение.

В какой-то момент он понял, что не чувствует ответной любви в полной мере. Ни от кого.

Однажды он мне сказал:

— Я должен ее встретить!

Я спросил:

— Кого?

— Ту, которая полюбит меня!

— Тебя же многие любят!

Он грустно улыбнулся и отрицательно покачал головой.

И каждый раз он потом повторял:

— Я должен с ней встретиться! Должен! У меня вся жизнь ещё впереди. Я должен чувствовать, что любим.

Мы долго не виделись с ним. Я знал, что он остался один, овдовел, и не хотел тревожить его.

Он сам позвонил мне, мы решили встретиться.

Почему-то я любил с ним общаться… Но в этот раз ожидал грустного разговора. Может, жалоб даже.

Мы сидели в кафешке.

Он был тих и спокоен. Слушал меня, рассказывал о своей работе. Ну не мог я не спросить его о смерти жены! И я спросил. Постарался осторожно. Он был спокоен:

— Да, похоронил. Плакал много. И пил даже…

Помолчал. И я не знал, что говорить еще. А он мне:

— А сейчас я не пью.

Его глаза стали теплыми, почти горячими. Он встал, протянул мне руку и сказал:

— Знаешь, я ее нашел.

— Кого?

Он улыбнулся:

— Пойду. Она меня ждет, я это точно знаю. Она у окна меня ждет всегда.

И он ушел. К женщине. У окна.

«Свеча горела на столе,

Свеча горела»…

В голове постоянно вертелись слова про свечу.

«Я с ума сошел? Да, наверное…»

Иван взял градусник и сунул под мышку. «Должна же быть хоть какая-то логика во всём в этом!» — решил он и старательно стал мерить температуру.

Мысли улетели на ту самую улицу. Улицу, где Иван постоянно видел один и тот же женский образ.

На-ва-жде-ни-е!

…Вначале, проходя по той улице, Иван заметил старую порванную афишу. Про что была афиша — он не смог понять. Просто он увидел лицо женщины. Ветер трепал афишу, но не трогал её лица! Афиша отдельно — лицо отдельно. Жуть, короче.

Потом Иван увидел силуэт женщины в конце улицы. Длинный развевающийся на ветру плащ, капюшон…Поворачивая за угол дома, женщина повернула к нему лицо. Лицо с афиши…

Тогда Иван подумал: ну бывает, подумаешь! А еще он подумал, что женщина красивая. Но какая-то нереальная. И вообще, некогда ему! Афиши, женщины…

Ну не виноват Ваня, что ему надо идти по той улице каждый день! На работу ему надо через эту улицу!

Вот он ходил и несколько дней видел силуэт женщины. Акварельный силуэт. Потому что дожди, мокрый асфальт, мокрые дома, расплывчатость, размытость.

В конце концов Иван стал часто думать о странной незнакомке и скучать по ней. Зачем она ходит по той улице? И почему она все время оборачивается? Может, Иван ей понравился? А может, она играет с ним? А может… Может, это ему все снится — и нет ее, этой женщины?!

В воскресенье выходной, но Иван пошел опять на знакомую улицу. Хотел в то же время, что и в будни, но проспал. Причем, намного проспал!

Проспал и подумал: зачем идти, она ведь не придет?

Но Иван увидел ее снова. Опять силуэт в конце улицы, поворот головы — и ему вдруг стало сладко и страшно. А голова сильно разболелась и захотелось упасть. «Ничего себе, вот это да! Она колдунья?»

Он с трудом вернулся домой, задернул шторы и прилег. Сил не было ни на что.

Незаметно уснул.

И снова он на той улице. Афиша, знакомое лицо. Вот женщина сошла с афиши, вот она в конце улицы. Стоит и ждет его, Ивана. Иван идет к ней, но она все дальше. Иван побежал, споткнулся, упал и проснулся.

В комнате темно. Посмотрел на часы: он проспал четыре часа.

«Я заболел», — констатировал Иван. «Чем?» — спросил он сам у себя. Ответил: «Может, шизофренией, может, ковидом. Какая разница».

Рядом с его кроватью стоял стол. На нем валялась всякая всячина. Среди хлама Иван увидел свечу: крепенькую, толстенькую. Новенькую.

Кто знает, откуда эта свеча появилась на его столе? Вот обгрызанный карандаш — это ясно. Пустые пакетики из-под чипсов и сухариков — тоже понятно. Чашка с засохшим чайным пакетиком понятна, а свеча — нет!

Иван зажег свечу.

«Это, наверное, романтично» — уныло подумал Иван. А в голове — образ женщины. И полезли в голову строки про свечу и озаренный потолок. Акварель, наваждение, кошмар. И на потолке ее силуэт!

И Иван решил померить температуру.

Градусник показал 39.

«Ну слава Богу, я все же не сумасшедший!» — обрадовался Иван, задул свечу и вызвал врача.

Когда его выписали на работу, дождей уже не было. Акварель исчезла. Все четко, реалистично и морозно.

Иван бодро шагал по улице и не смотрел по сторонам. Он окреп и не думал о глупостях.

Но… В общем, по сторонам смотреть было и не обязательно. Силуэт женщины виднелся строго по прямой. Женщина была в теплом пальто, а не в плаще. Правда, и у пальто имелся капюшон.

Женщина подошла к углу дома и оглянулась на Ивана.

А Иван сказал себе: «Ну раз все так — пора с ней знакомиться!»

…Кстати, про свечу он потом вспомнил. Свечу ему дал сосед, когда во всем доме погас свет. А Иван не успел тогда ее зажечь, потому что свет быстро дали.

Сколько лет прошло, даже веков, а ничто не меняется – всё так же тянется душа к неизведанному, всё так же манит запредельное и опасное…

И почему девушки так любят гадания?

Действительно хотят увидеть своего будущего супруга и верят, что такое возможно, или же их привлекает само действо, дающее волнительное смешение эмоций, порой противоречащих друг другу — любопытство и страх, желание увидеть чего-то и боязнь увидеть?..

Наверное, всё едино. А ещё влечёт сама обстановка – таинственная, притягательная, чуть пугающая: мягкое сияние свечей, полумрак, зеркало, отражающее облик гадающей – знакомый и незнакомый, совсем не такой, как при свете дня. При свечах даже дурнушка выглядит куда привлекательнее.

Может, потому и устраиваются романтические ужины при свечах?

И гадают-то не тогда, когда в голову взбредёт. Нет. На Святках. Звучит даже весело, а на деле – святые праздничные дни. Святые!

Что ещё делать-то в эти дни, как не молиться? Ан, нет! Веселятся, гуляния устраивают и… гадают.

А гадание-то грех. Как там? Ах, да… «Не должен находиться у тебя… прорицатель, гадатель… вызывающий духов…»

А они даже и не пускают в дом вышеперечисленных лиц – сами становятся ими.

Правда, хотят увидеть отнюдь не духа, а жениха, но…

Вот если бы вышла какая за околицу и крикнула: «Где ты, мой суженый! Жду тебя!» — глядишь и откликнулся бы добрый молодец во плоти и вошёл в дом, как и положено живому человеку, в дверь.

А тут-то… в зеркало! Ну и кто он после этого, как не тот самый дух?

«Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный…»

Ряженый… под личиной, значит…

А облик человеческий лишь маска. А что под ней? Задумывались?

«Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный…»

«Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный…»

Всё зовёт. И не боится… Даже руку тянет.

Ну что, по нраву тебе моя личина? Красивая, статная… вижу, что по нраву… даже про всё забыла.

А ладонь-то какая мягкая. Тёплая, живая…

А теперь? Взгляни! Нравится тебе мой настоящий облик?..

Наина неожиданно вошла в мою жизнь и стала глотком свежего воздуха. Конечно, в монотонных и бескрасочных буднях бывали всплески веселья и попоек. Были и девушки. Но все они без исключения оказывались мотыльками-однодневками.

Единственный, кто уже давно делил со мной угол, был Аркаша. Однажды утром, умываясь, я обнаружил его в углу ванной комнаты, энергично плетущего паутину. Первым порывом было — смыть паука в унитаз, но потом отчаяние и жажда общения с живым существом взяли верх. Я дал ему имя. Аркадий. У меня ещё никогда не было такого благодарного слушателя. Я рассказывал Аркаше о своих планах, проблемах, обо всём, что происходило в моей жизни, пока брился или мылся под душем. Но тоска не проходила. Одинокие вечера перед телевизором не грели душу, не разгоняли скуку, а, напротив, подчеркивали её. На работе же самым ярким событием был перерыв, когда я пил кофе и слушал сплетни.

И вот я увидел её. В зеркале. В старом дедушкином зеркале, которое стояло на комоде в гостиной, и которое я давно собирался выкинуть. Оно перестало отражать меня, а стало показывать её в моей комнате, словно транслятор параллельной вселенной. Сколько бы теорий я не строил, как бы ни пытался разгадать загадку, но мне не дано было объяснить происхождение этого чуда.

Сначала девушка была мутным пятном, но со временем обрела форму и цвет. Она меняла комнату в зазеркалье, и в моей реальности пространство делалось красочнее и уютнее. Днём комната пустовала, а вечерами Наина, так я назвал прекрасную брюнетку, слушала музыку, иногда танцевала или смотрела фильмы. И я даже видел какое кино она любит. В эти моменты, когда она замирала в одной позе под пледом, а лицо оживляли эмоции, я брал альбом и рисовал её. Рисунки копились, как и моя нежность к незнакомке. Наина порой так и засыпала на диване перед телевизором. И тогда не спал я. Всю ночь сидел перед зеркалом, словно хранитель снов, будто кто-то мог потревожить её покой. Наина часто засиживалась у своего отражения, расчёсывая роскошные чёрные волосы. Иногда я прикасался к стеклу, и она тоже проводила пальцами по потемневшей от времени, покрытой царапинами, плоскости. Видела ли она меня? Ответа не было. Но я больше не чувствовал себя одиноким.

В том, что я единственный, кто видит Наину, я убедился, после того, как у меня побывали друзья и любопытная пожилая соседка с пирожками. Никто из них не заметил ничего необычного.

В своём увлечении мистической постоялицей, я не заметил когда исчез Аркаша вместе с паутиной. Не замечал, как летели дни и ночи. Сменялись времена года.

За это время произошло кое-что. У меня появился Тишка. Я нашёл его в квартире, когда вернулся с работы. Поругав себя за то, что забываю закрывать окно перед уходом, я оставил чёрно-белого пушистого гостя жить. Удивительным было то, что он мог ходить сквозь зазеркалье. Если сказать вернее, Тишка отражался. Когда Наины отсутствовала в комнате, Тишка был в моём распоряжении, но стоило ей войти, он неизменно ходил за ней и садился рядом. Таким образом, кот служил для меня своеобразным индикатором передвижений девушки.

Сквозь стекло я пытался узнать настоящее имя Наины, номер телефона. Хотел вычислить по фотографиям места, где мог бы её встретить. Но все попытки были тщетными.

И вот однажды, неожиданно прозвенел дверной звонок, но за дверью никого не оказалось. Я вернулся в комнату и замер. Вокруг всё было иным. Это была комната, переделанная Наиной, а в центре стояла она в объятиях незнакомого молодого человека. Тишка спрыгнул с дивана и, подбежав ко мне, сел рядом. Мы оба смотрели на кружащуюся в танце пару. Потемневшее, испещрённое трещинами зеркало отражало всех в этой комнате. Всех, кроме меня.

Варя спала в своей уютной московской квартире и видела сон. Во сне она гуляет по Питеру и встречает молодого человека, который идет прямо к ней, не сворачивая. А потом берет ее за руку и дальше они идут уже вместе. И такое вдруг накрывает ее счастье, что, проснувшись, она пошевельнуться боится. Не хочет это чувство расплескать. Так и лежит, пытаясь вернуться в сон, пока неизбежность наступившего утра, влекущего за собой череду рутинных дел, не заставляют открыть глаза и подняться.

Теперь ей казалось, что днем она спит, а живет во сне. Наступила новая ночь, Варя уснула и увидела тот же сон.

Потом декабрь сделался суетным, предпраздничным. Варя так уставала, что перестала видеть сны.

Новый год прошел ярко и весело. После него наступили длинные выходные, на которые никаких особых планов у Вари не было. Но все самое лучшее происходит неожиданно.

Позвонила подруга, уставшая от салатов и телевизора, и предложила поехать в Питер: «Не хочу так же провести оставшиеся семь дней. Покупаю билеты на завтра. Ты со мной?».

И не дав Варе опомниться, попросила ее данные для оформления второго билета.

Поезд домчал их всего за четыре часа. Варя с подругой вышли на перрон.

«Куда дальше, девчонки? — спросил их попутчик, оперный певец из Мариинки, — если что, я живу в самом начале Невского проспекта, на углу с Адмиралтейским. Заходите в гости!».

Тепло распрощавшись, девочки поехали на канал Грибоедова, где остановились рядом с Михайловским садом. Прошли вдоль канала, повернули к набережной. С Дворцового моста рассмотрели стрелку Васильевского острова. И тут поняли, что проголодались. Войдя в полупустое кафе, успели сделать заказ до того, как туда вошла группа туристов. Туристы шумно занимали места и обсуждали меню. Экскурсовод, миловидная девушка, присела в сторонке, у окна.

У Вари ещё в дороге возникла идея поездки в Выборг. «На ловца и зверь бежит», — подумала она и направилась к столику экскурсовода. Девушка обрадовалась компании Вари. Через двадцать минут общения, Варе казалось, что она только что прочитала увлекательную книгу о Петербурге. Поблагодарив и взяв номер телефона, Варя направилась было к своему столику, как вдруг, в окно кафе, она неожиданно увидела того самого молодого человека из своего сна. Варя оторопела, а потом, не отвечая на вопросы подруги, выскочила за дверь.

На улице никого не было.

Потом они снова гуляли по городу, а вечером набрали девушке-экскурсоводу и договорились о совместной утренней поездке в Выборг. Но когда девочки подошли к условленному месту возле здания Адмиралтейства, они никого не увидели. Подождали пятнадцать минут, замерзли и решили позвонить экскурсоводу. Варя достала из сумки телефон и застыла. К ним уверенно шел молодой человек из ее сна.

«Привет», — поздоровался он еще издалека, — «я, правильно поступлю, если предложение быть сегодня вашим экскурсоводом адресую вам, так как больше я тут никого не наблюдаю?».

Варя продолжала стоять как вкопанная, поэтому вместо нее ответила подруга: «Здравствуйте! Мы собирались поехать в Выборг с гидом Светланой».

Молодой человек улыбнулся и сказал: «Светлана — моя сестра. Она с утра приболела. Позвонила и попросила выручить. Она вам написала сообщение, но вы не ответили. А у меня как раз друг из Москвы вернулся, в Мариинке поет. Вчера у него собирались, весело было. Только под утро разошлись. Это совсем рядышком, тут на Невском. Кстати, меня Сергей зовут. Хотите я вам свой Питер покажу?».

И решив, что Варя все-таки успела замерзнуть, взял ее за руку и они вместе зашагали по питерским дорогам из московских сновидений.

… Мы обязательно встретимся...

Dolphin

Пустота. Вот и всё, что осталось. Сон, как милостивое спасение, предгрозовая тишина, предчувствие боли. Боль приходит всегда. От неё невозможно сбежать, спрятаться, переждать. Она — это ты.

Утром натянуто улыбаешься зеркалу, но даже отражение не верит в твою искренность. Кожи нет. Каждый нерв — крик, каждый шаг — стеклянная крошка, впивающаяся в нежную плоть стоп, каждый вдох — раскалённое золото. Смерть — недостижимая мечта. Холодная и отстранённая, словно равнодушные звёзды.

Единственное желание — свернуться в вопящий до хрипоты комок и больше не размыкать объятий. Подавиться собственным хвостом, как клятый Уроборос. А впереди — день. Бесконечное множество секунд, неисчерпаемая многоликость страдания, неупиваемая чаша ненависти и фальшивая улыбка, словно бы прилипшая к губам. Болезненная судорога, спазм, растягивающий рот.

Необходимость поддерживать пустой трёп, восхищаться пением Н, остроумием С, стальной безжалостностью У приводит в бешенство. Ярость выжигает тело изнутри, а на пепелище отплясывает джигу льдистое безразличие. Становится легче. Хватает сил даже добрести до своей берлоги и снова натянуто улыбнуться отражению.

Пустота — вот и всё, что остаётся.

До утра.