Салфетки № 229. Голосование!

Ура, товарищи, ура! Свершилось! Я прям даже не знаю, как благодарить авторов салфеток, слова подбираю, а не получается, сказать, что вы спасли 229 тур салфеток. Медаль вам положена, наверное. Может быть, я выбрала не ту тему, но мне очень хотелось поговорить на вечные темы. Итак представляю на ваш строгий суд 5 салфеток. Безумна благодарна авторам этих восхитительных миниатюр и прошу голосующих сказать несколько слов авторам.

Вот они, салфеточки....

  №1

— А что это такое?

Похоже, что этот простой и очевидный вопрос поставил Босса в тупик.

— Ну… — замялся он, — это будет твой близкий друг, точнее — подруга.

— И что я с ней буду делать?

— Глупый ты еще, подрастешь — поймешь!

Вот тебе и ответ. Адди заподозрил, что Босс и сам плохо себе представляет, что это за «женщина» такая и зачем она нужна ему, самодостаточному человеку, у которого и так есть практически все, что нужно для беззаботной жизни.

Да, одному здесь иногда бывало немного скучновато, особенно по вечерам, когда темнело и становилось опасно бегать по полянам или купаться в море. Адди приходилось устраиваться тогда на огромной лежанке, сооруженной им в развилке большого дерева и смотреть на появляющиеся на темнеющем небе звезды. Потом он засыпал и ему снилась охота или рыбалка. А так можно было бы еще поболтать с кем-то у костра, обсудить — как лучше выследить дичь или какую использовать приманку для рыбы…

Женщиной оказалось довольно хилое на вид существо с длиннющими, до попы, волосами, непропорционально большой этой самой попой и огромными, шарообразными грудями, торчащими в стороны, словно две дыни. Какое уродство… Правда, лицо у нее было довольно красивым — большие голубые глаза, изящный носик в веснушках и пухлые красные губы, напоминающие спелые ягоды. Она и сама вся пахла ягодами — восхитительно, пьяняще.

Сердце Адди трепыхнулось и сжалось от предчувствия — что-то теперь будет, его мир с этого момента изменился и уже никогда не станет таким, как раньше…

Ох уж этот Босс, со своими фокусами!

№2

Женщины удивительны, и хвалить их можно бесконечно. Прежде всего, они красивы. Все эти юбочки, чулочки, открытые кофточки. Женщины могут ходить так даже зимой, лишь бы радовать мужчин. Потому что женщины еще и морозоусточивые. Однако, тепло они тоже любят, и у каждой женщины обязательно должна шуба. Носить ее не обязательно, но она быть должна. Потому что женщины еще и запасливые. Для запасов обычно используется гардероб, и туда попадает все, что хорошо сидело на женщине в магазине. Правда, при примерке вещей дома выясняется, что большая часть обновок никуда не годится, и такие вещи обычно женщины оставляют на всякий случай висеть в шкафу. А вдруг платья похорошеют. Потому что женщины еще и оптимистки. Если мужа долго нет дома, то сначала они обзванивают морги, и только потом предполагают, что он с другой или напился где-нибудь. Но на всякий случай, надеются на лучшее. А когда муж все-таки возвращается, жена обычно бьет его по голове скалкой. Могла бы и сковородкой, но бьет скалкой, потому что женщины отходчивые. Бывает, поругаются супруги, пройдет пару часов, мужчина уже и забыл, о чем ругались, а женщина – нет. Отходит. Отходит, запоминает и месть замышляет. Потому что женщины всегда думают наперед. И больше всего в этом преуспели мамы женщин, ведь в каждой ссоре выясняется, что «говорила мне мама не выходить замуж за дебила, а я не послушала». А почему не послушала? Потому что женщины еще и терпеливые. Вот предположим, купила женщина новые сапоги и решила, что не станет хвастаться. И не станет. Терпеть будет. Она скорее соседей снизу начнет топить. Соседи прибегут, а она их раз — и в новых сапогах встречает. Ведь женщины еще и находчивые. А находчивость она же прямо в генах сидит. Хлебом не корми — дай что-нибудь поискать: заначку, СМСки, да что угодно. Вот и сейчас жене неспокойно. Смотрит на меня, и видно, что интересно ей, что это я тут пишу, а вида не подает. Потому что женщины чуткие.

Прочитала все-таки. Разозлилась и по шее надавала. Они же ведь еще и сильные. Ласковые, добрые, самые лучшие на свете. Ой, больно! А мужчины все… Я не буду это писать!

Хорошо, хорошо! Козлы они все. Все.

Простите меня, мужики…

№3

День не задался с самого утра. Ещё по дороге на работу Лерочка едва втиснулась в набитую людьми маршрутку, и парень в берцах наступил ей на сапожки раз десять за двадцать минут. Замша была испорчена. Отругав парня за хамство, а себя — за безответственность, Лерочка выскочила из маршрутки и побежала к проходной фабрики по производству витаминных капсул, где работала вот уже два с половиной года.

Прямо перед ступеньками пропускного пункта Лерочка поскользнулась на обледеневшей дорожке и, взмахнув руками и сумочкой, больно шлепнулась попой. Аж слёзы из глаз брызнули! Ну вот, теперь и пальто в снежных пятнах… Да что же за невезуха такая!

Охранник Вася выскочил из будки и помог Лерочке подняться, отряхнул одежду:

— Что же вы так?! Осторожнее надо!

— А чего вы песком дорожку не посыпете? — обиделась Лерочка.

— Так на территории сыплем, а за оградой уже не наша зона, — солидно ответил Вася и сплюнул в снег.

Лерочка махнула рукой и поплелась в корпус. Не успела раздеться и заварить в кружке растворимый кофе, как посыпались дела. Мелкие и от того самые противные. То в договоре опечатку нашли, то справку на две строчки надо, то по телефону просят-требуют шефа, не желая называться. Затем генеральный вызвал в кабинет и ошарашил приезжающей сегодня после обеда проверкой. Для проверки требовалось показать идеально ведущийся учёт входящих и исходящих, а также приготовить небольшой, но элегантный перекус. Печенье же практически всё потаскали если не сотрудники, то визитёры. Поэтому Лерочке пришлось снова одеться и бежать в магазин за ништяками…

Венец поистине несчастливого дня наступил незадолго до обеденного перерыва. С толстой папкой документов на подпись Лерочка вошла, предварительно постучавшись, к генеральному. Первый же листочек со сметой на утверждение шеф упустил под стол. Видимо, руки перед проверкой дрожали… По молчаливому знаку шефа пришлось лезть доставать. В самый ответственный момент, когда Лерочка кряхтела под столом, пытаясь ухватить бумагу, скрипнула дверь и раздался бархатный баритон главбуха Светланы Николавны:

— Я без стука, не помешаю?

Секунду спустя женщина издала приглушённый звук, словно подавившись языком, и раздался удаляющийся стук каблуков. Лерочка замерла с оттопыреной попой и красным от усилия лицом, только сейчас осознав, что жена генерального могла подумать на её счёт.

Шеф кашлянул:

— Ох уж эти женщины… Лера, похоже, нас не так поняли! Но не волнуйтесь, я дам вам отличную рекомендацию.

№4

Николай потянулся на диване и перевернулся на другой бок. Но понежиться не удалось – хлопнула входная дверь.

«Ну, надо же, — недовольно подумал Николай, — как она быстро вернулась-то. Видно, никого по пути не встретила», — и он вздохнул.

Нет, особо ему не на что было жаловаться — послушаешь других мужиков, так собственная супруга ангелом кажется.

Если бы ещё не её придирки… цены бы не было!

Сначала Николай пытался возражать, но потом понял, что любое его слово в ответ лишь отодвигает наступление вожделенной тишины, поэтому быстро научился молчать. Мужчины ведь, что коты – им нужны тишина, покой и уют.

— О! Всё валяешься? – жена вошла в комнату, — хоть бы сумки у меня взял да разобрал, — все бока поди отлежал?

Ни слова не говоря, Николай взял сумки и потащился на кухню. Поставив их на стол, не без любопытства заглянул внутрь. Увы, содержимое было пока несъедобным.

— А это куда положить? – невольно вырвалось у него.

— Вот! – в голосе жены послышались даже какие-то торжествующие нотки – наконец-то есть, за что зацепиться, — даже не знаешь, где что лежит. Только есть можешь да на диване валяться… — и пошла, и поехала…

Услышав магическое слово «диван», Николай бочком прошёл в комнату, стараясь не слышать того, что доносилось вслед.

Улёгшись — задумался.

«Чёрт меня дёрнул жениться… жил бы и жил с матерью. А как она против была этого брака…», но… в этот момент явственно услышал:

«Куда собираешься? Смотри, не поздно, а то буду волноваться. С каким Мишкой?.. Я его знаю? И сними ты эту майку – вон, я тебе рубашку погладила…вырос с каланчу, а всё, как маленький – без матери никуда…»

«Нет, — подумал Николай, — все женщины одинаковы, — лучше уж одному…»

И размечтался. Приходит он домой, ложится на диван, в квартире тишина – не один ангел пролетел, а целый сонм приют нашёл. Потом садится за стол и… стоп! Это же нужно сначала в магазин сходить, потом что-то приготовить…

Из кухни потянуло жареным лучком…

Николай повеселел.

«Что ж, — улыбнулся он, — получается, что без женщин жить на свете можно, но… это сколько же профессий нужно освоить?»

№5

— Какой она была? – вопрос почти застрял в горле и голос прозвучал сипло и даже жалобно.

Как долго назревал сей разговор, как долго боль колола сердце чувством мины и леденящей кровь боли. Но сейчас следовало заговорить о ней, о той женщине, о которой молчали долгие годы. А почему спрашивается молчали? Боялись опорочить память? Боялись, что разговор заведет их в ту тьму, из которой не найти пути назад? Нет, они боялись, что воспоминания оживит ее образ, но души в нем уже не будет.

Когда-то, они оба любили ее. Настолько смелую и отважную, но при всем этом отстраненную от мира людей, что она, часто представлялась всем неземных, чужим нашей планете существом.

— Какой, — вновь голос звучит сипло и мерзко, как та осень за окном.

Старик, задающий вопрос, вглядывается в своего молчаливого собеседника и замечает, как память начинает пробуждать его затянутые пеленой слепоты глаза.

— Она была… — охрипшим голосом произносит собеседник и замолкает.

Как можно описать ту, что звалась «Женщиной» с большой буквы. Она не была влюбчивой, нет, она не была страстной, скорее уж очень скованной в разговорах о любви. Она любила полевые цветы, ненавидела розы. Она улыбалась скромно, потупив взор, но лишь стоило ей надеть каблуки, как в глазах начинали веселиться огоньки. Она была настоящей, но в ней таилось столько тайн и загадок, что казалось, она истинный ребус.

— Она была Женщиной, — наконец, ответил слепой старик. И в его памяти всплыл образ той, что ушла от них навек, но осталась для обоих самой живой и настоящей, кого они когда либо знали.