"Салфетки-14" 2-ой тур

Поздравляем победителя конкурса «Салфетки — 14»: Ефремов «Зависть» Владислав!!!

__________________________________________________________________________________  

№1 Фиал = *

№2 Костиков Александр = **

№3 Ваевский Ян = *

№4 Ласточкин Ксандр = *

№5 Black Seagull

№6 Кочемирова Александра

№7 Лешуков Александр

№8 Enni = *

№9. Анакина Анна = ***

№10 Белая Катя

№11 Ефремов Владислав = ********* = 9 голосов!

№12 Сенкович Ула = ***

№13 Малышева Алёна = ***

№14 Leshik Birich = **

№15 Яновский Вадим

№16 Олексо Сашко = ***

№1

Густой сигаретный дым клубился, путаясь в волосах, застревая в одежде, просачиваясь под кожу. Музыканты в углу на маленькой сцене настраивали инструменты. От смеха и гула голосов звенело в ушах. Я поморщилась, сделав глоток холодного горького пива. Над головой – в темноте потолка подвальные трубы, жилой дом, километры зимнего воздуха и полная луна. Из-за нее я все равно не смогла бы уснуть.

В расколотой душе вновь гремела битва. И я пыталась затеряться в многоликой толпе. Влюбленная половина металась и стенала, норовя оторваться навсегда. Рычала, выла диким зверем, угрожая растерзать то немногое, что от меня осталось. Я сделала еще глоток, в который раз начиная бессмысленный внутренний диалог. Успокоиться, не думать, забыть. Чудесная жизнь, ни к чему пытаться увидеть его. Нельзя писать, нельзя звонить! Глубоко дышать, наполняя грудь дымом, смеяться сквозь слезы и отчаянно верить, что все будет хорошо. Но не с ним.

Влюбленные малолетки глупо хихикали и жались друг к другу, держась за ручки. Отвела презрительный взгляд. Горящие изумрудным огнем глаза выдавали меня с потрохами – расколотая. Люди благоразумно сторонились, чтобы сохранить душу. Да что они понимают? Целостность – как воздух, которого не замечаешь. И спасти может лишь тот, в кого влюблена обезумевшая половина. Или такой же несчастный, воющий на луну.

Назойливый шум смолк под напором перегруза. Солист запел чистым низким голосом. Темнота в душе ощетинилась и принялась биться в резонанс. Мысли затянуло кровавой пеленой. Сердце заторопилось наружу. И в этот миг в меня впились изумрудно-зеленые безумные глаза музыкатна. Кривая усмешка перекосила его губы, а я уверенно пошла к сцене, подпевая слова песни, которую мечтала услышать каждую ночь. Он не отводил радостно заблестевших глаз – наконец-то два расколотых встретились!

Мое сердце питается фазой Луны,

Настроенье – цвет моих глаз,

Крик души в оторвавшемся звоне струны,

Все расскажет вам без прикрас.

Оторвать, отрубить половину нельзя,

Невозможно дышать и жить!

Приручить никогда не пытался себя?

Не поймешь единство души.

Пережить, не завыть, и остаться собой,

И счастливым цветом глаза,

И не важно: любовь или просто прибой,

Или шутки шутит Луна?

Наше сердце питается фазой Луны,

Настроенье – цвет наших глаз,

Крик души в оторвавшемся звоне струны,

Ты поймешь – ты один из нас!

№2

***

Скрип снега. Человеческие шаги. Уши волчицы, спрятавшейся под кустарником, встали торчком, глаза открылись. В нос ударил запах человека. Волчица нехотя повернула голову в сторону разбудившего её после сытного обеда шума. Не охотники, у тех шаги осторожные, даже здесь, на опушке леса. Эти же торопливые, быстрые, суетливые.

Любопытство взяло своё – волчица приподняла голову и посмотрела сквозь плотные ветки кустарника. Человеческая самка, идёт, торопится. Держит в руках продолговатый свёрток, оглядывается, хотя поблизости никого. Острый нюх волчицы улавливал широкий диапазон запахов, других людей поблизости не было.

Еле сдержалась, чтобы не заскулить, пригнула голову. Лишь влажный, горячий нос и две бусинки глаз выглядывали из-за сугроба. Вот человеческая самка подошла к опушке, ещё раз оглянулась и положила под дерево свёрток, после чего, перекрестившись, развернулась и быстро, по своим следам, побежала обратно. Волчица некоторое время не решалась покинуть укрытие и только, когда женщина скрылась в балке, поднялась и отряхнулась. Подошла к свёртку, принюхалась.

Человеческий детеныш. В удивлении волчица посмотрела в сторону, куда скрылась женщина, потом снова ткнула мордой в свёрток. Детёныш почти не дышал, от него веяло холодом, но он ещё был жив.

Подхватив сверток зубами, волчица развернулась и, как можно быстро, побежала вслед за молодой человеческой мамашей. Не гоже бросать своих детей.

Вниз, в балку. Женщина не успела далеко убежать. Волчица чёрной молнией обогнала женщину и остановилась. Женщина вскрикнула. Нос уловил запах страха. Чуть позже к нему прибавилось удивление. Волчица положила свёрток с младенцем на снег и немного отошла назад, глухо рыкнула. Испуганная женщина не сразу поняла, что от неё хочет лесной хищник, но поняла. Осторожно приподняла ребёнка, только тогда волчица отошла в сторону, пропуская самку.

Женщина так не выпустила детёныша, была уверена, что волчица следит за ней.

Так и было. До тех пор, пока женщина не вошла в вагон электрички.

№3

Крапива

Глаза все выплакала: так чешется! Это же надо было угодить в крапиву. Да будь они неладны, эти ягоды. Нет же, полезла. Старательница выискалась, как за золотом под землю. Все руки обжалила… и щеки… Ай, чешется немилосердно!

— Маришка, чего скалишься? Дай ягодку-то…

— Полазай сам по лесу, да насобирай!

Злюсь. Как звала с собой, так никто не пошёл, а как до лакомства лесного, так все горазды. А мне страдать теперь. И пусть их. Зато варенье будет.

— Ну Маришка, не будь такой злюкой! Ай!

— Что, получил по рукам?

— Брр, как собака над щенками. Злюка!

Ага, умный какой. Маришка то, Маришка сё. А как пойти с Маришкой в лес, так сразу смылся. Тоже мне, брат называется. И ладно бы меньшой, так старший. Вон уже какой вымахал, жениться впору. А он всё ягоды таскает у сестры. Нет чтобы помочь перебирать. Вот правда, не варить же с листиками. Так нет же, схватил гармонь — и к девкам на завалинку. А мне вот страдать. Зато потом первый прибежит с ложкой – пенки с вареньица снимать. Не дам! Вот ни капли не дам. Пусть берёт своих девок и с ними в лес идёт. Небось, от их речей крапива сдохнет, наберут с телегу.

— Злюка-злюка, — и дразнится.

Вот выйду замуж, будет знать! Хотя… ему-то что? И не заметит даже. Вот для кого стараюсь? Горло же надорвёт, песни горланя. А потом – лечи, Маришка. Эх…

— Не рычи, злючка, — ещё и издевается. Вот я ему…

— Рррр!

№4

***

Красный закат лизнет шершавым языком морскую гладь.

Остается либо бежать в его полыхающую пасть, захлебываясь в солнечных углях, либо кричать в плещущееся мироздание, призывая богов, которые уже ничем не смогут помочь.

За спиной умирает город: серые кости карнизов обглодало время, мозжечок теплотрасс высосали тысячи рассветов, почки побледневших парков изъели люди-черви, а глаза потекли ядом окон, распятых на сизых стенах.

Стоило вырваться из духоты и разливающейся патоки фонарного света, чтобы вдохнуть соленый воздух – и расплакаться, ощущая счастье от нежданно нахлынувшего чувства свободы и боль от осознания собственного бессилия.

Вода хищно подкрадывается к босым ступням, напевая волчьи песни, истекая пенящейся слюной. Не сдаваться ей, не открывать все секреты, не рассказывать волнам о своем пути. Потому что сама не знаю, куда иду. От этого и легко, и мучительно, и сладко, и страшно.

Страх заставляет закрыть глаза: я не вижу, как последняя искра света с шипением опускается в густой и мутный отвар прибоя. На мгновение чувствую себя и Евой, рождающей стремление, и Адамом, боящимся сделать шаг.

Не разрушу мрак вокруг, но воссоздам веру где-то глубоко в себе: не сломаюсь. Я вернусь в город уже не той, какой бежала из него, но подобной враждебному скалящемуся морю волчицей, с клыков которой капает плавящая слюна новой мысли.

Мысли о том, что свобода – это когда тебе есть за что бороться.

№5

«Смеркалось»

Альтернативный камбек. (Прости, Стефани!)

В Форксе моросил дождь.

Полная луна стыдливо укрылась лохмотьями облаков, потому что в бунгало Блейка история начала переписываться шиворот навыворот.

— Тужься изо всех сил, Белла, тужься! — затянули дружным хором вампир и оборотень.

Бесполезно.

Огромный живот роженицы жил собственной жизнью. Ходил ходуном, вздыбливался, сдувался, покрывался испуганными мурашками.

— Ты убил ее, пес, – гневно воскликнул вампир.

— А ты бросил ее, кровосос! Забыл? – невозмутимо парировал оборотень.

— Зато ты подобрал и успокоил весьма оригинальным способом, — сверкнул хищным взглядом Каллен.

— Который нам очень понравился, заметь! — ощерил клыки соперник.

Волосатые пальцы лежащей на кухонном столе женщины вцепились обоим за грудки:

— Не надо сориться, мальчики, уже скоро, — голос хрипло булькнул, перешел в протяжный волчий вой.

Тело, покрывшись густой шерстью, изогнулось дугой, острые когти полоснули живот, выпуская на лунный свет семерых разномастных волчат.

— Чтоб ты сдох, ё(пип!) сводник! – клацнул зубами Эдвард.

— Ну не мог же я отказать ребятам! Мы стая, один за всех – все за одного, — оправдался Джек, собирая по полу скулящих детей, — серенький от Пола, черный от Сэма.

— Будь я проклят, прости меня, Белла! – в отчаянии Эдвард вырвал из головы клок волос.

— Да не убивайся ты так, хладный, выбирай лучшего из помета. Остальных ребятам раздам. Старались не зря.

Эдвард присел на корточки и принюхался.

— Возьму рыжую девочку, от нее пахнет любимым сортом героина, моей Беллой!

Зажав остальных волчат подмышкой, Джек шагнул к кухонному столу, где зализывала раны, заживающая на глазах жена. Подсунув ей проголодавшихся детей, вернулся к Эдварду и тяжело вздохнул.

— Поживешь пока с нами, горемыка. Побегаешь со стаей. Отдохнешь от «дури».

Каллен заплакал, и девочка, радостно виляя хвостом и повизгивая, бросилась вылизывать каменные щеки теплым шершавым языком.

В ту ночь умерли старые легенды квилетов, и родилась новая, передаваемая из уст в уста при свете костра, о том, как вампиры и оборотни навсегда закопали томагавк войны.

№6

***

Вокруг тишина, леденящая душу. Боль пульсирует, сжимает тело стальным капканом. Дыхание сбивается, кажется, что я схожу с ума…. И некого позвать – я здесь одна. А впрочем, и делать это бессмысленно – причина скрыта во мне. В этом мире меня держит только клятва.

Еще там, в лесу, лежа в луже собственной крови и находясь на грани жизни и смерти, я слышала, как они говорили:

— …сражалась, как волчица… Мы уже не надеялись взять ее живой.

Это было давно. Прошла, наверное, вечность. Но я помню их лица, когда они бросили меня в душную камеру. И помню клятву, слетевшую с окровавленных губ им вслед: «Я умру только после вас».

Такое простое задание – пробраться в земли противника и оставить метку для магов. Я не должна была попасться. Как дилетантка, первокурсница. На самой границе с домом…

А они делают ставки на мою смерть. И с каждым днем пытки все изощреннее.

Осталось совсем немного потерпеть…

Все ошибаются. Их главной ошибкой было – оставить меня в живых, убив самое дорогое.

Быть может, они не слышали о том, почему в нашем племени разведчиками становятся только женщины… Или приняли за миф, глупую легенду «недоразвитых»? Это их и погубит.

Я уже чувствую, как мышцы трансформируются, наливаясь нечеловеческой силой – теперь точно в последний раз. Там, в лесу, когда меня поймали, эта перемена стоила жизни моему еще не родившемуся ребенку…

Всякая победа требует жертв, даже если попытка не удалась. Наши женщины издавна были наделены способностью становиться сильнее на поле боя. Мало кто знает, что платой за это была смерть. И уже не так важно чья.

Последняя искра боли покинула тело. Глаза заволокла плотная красная пелена. Я неловко поднялась и пошла мстить. Никто из моих мучителей так и не понял, как хрупкая на вид девушка, измотанная многодневными пытками, может не только двигаться, но и легко убивать мастеров боя.

Все повторяется. Я лежу в луже собственной крови. Но теперь меня ничто не держит. Я – могу умереть. Свободна…

№7

***

Алёна снова вышла на работу. Она улыбалась каждому прохожему, раздавала мягкие, притягивающие взгляды направо и налево, мило щебетала с подружками в курилке в обеденный перерыв (как всегда, слишком скоротечный) о всякой ерунде, картинно дулась на Стёпку – чтобы знал, как опаздывать на свидание (первое, кстати). Жила полной жизнью. И ничто не могло её из этой мелкой круговерти вырвать. Более того, рутина дел, делишек, делишечек чем-то неуловимо нравилась девушке и даже в какой-то степени напоминала счастье…

Шеф приказал отнести бумажку в офис дочерней структуры на другом конце города – счастье. Ливень на улице, больше напоминающий потоп, а с утра было яркое Солнце и жара под тридцать градусов старичка Цельсия – счастье. Вымокшее насквозь платье, годное теперь только на роль грязной половой тряпки – счастье. Весь мир пропитан флюидами радости и любви. Сердце Алёны открыто, словно книга, что ещё ждёт своего Автора и манит к столу белоснежностью листов.

Всему наступает конец. Кончается и этот прекрасный день. Алёна возвращается в облезлую «двушку» на окраине Энска, устало стягивает некогда ярко-красное платье, одним грациозным движением сбрасывает босоножки, босиком шлёпает в кухню, пьёт обжигающий кофе. Кофе горек. Как пейзаж за пыльным окном. Пылью подёрнут и взгляд девушки. Усталость сковывает губы в печальную гримасу, и уголки рта покорно тянутся вниз. Она одна. Всегда одна. Бросив в раковину недопитую кружку, Алёна покидает этот мир на несколько часов, что порой кажутся равными жизни…

Яростный ветер звонким контральто блуждает в серебристых закоулках плотной шкуры. Под отливающим сталью мехом перекатываются натянутые, словно струны гитары, мышцы. Волчица бежит сквозь зловещую тьму. Воздух облачком пара вырывается из разгорячённой глотки. Идеальный нюх никогда не подводил хозяйку. Где-то рядом добыча. Свежая кровь ещё не успела остыть в мертвенно-белом снегу.

Братья по стае указывают путь, она отвечает им долгим протяжным воем. Затравленный лось устаёт, выдыхается. У него остаётся последний шанс. Вот уже израненное животное остановилось, повернулось к преследователям мордой, угрожающе направило рога на обидчика… Сейчас обезумевший от боли самец бросится напролом, острые, словно бритвы рога вспорют волчье брюхо, раздастся слегка удивлённый скул… А лось всё равно умрёт… В нескольких шагах от поверженного врага…

Челюсти волчицы смыкаются на горле зверя, даря последнему не смерть, но избавление от боли. Из окровавленной пасти вырывается леденящий душу вопль, в котором гораздо больше человеческого, чем звериного. Стая собирается на пир.

Алёна просыпается с первым лучом Солнца и продолжает любить весь мир.

№8

***

От костра идет приятное тепло. Поворачиваюсь к нему другим боком, лениво и спокойно. Мужчины делятся последними новостями. Ветки тихо потрескивают, выбрасывая небольшие искры. Языки пламени причудливо расцвечивают лица людей, сидящих возле него, делая их мягче, добрее, приятнее. Хорошо. Спокойно.

К нашему костру подсел еще один мужчина. Я не замечала его, пока он не заиграл на странном музыкальном инструменте. Мужчина перебирал тонкие струны, задумчиво глядя в костер.

Оборотень, оборотень – серая шерстка

Я вздрогнула от первых слов. Откуда он знает? Рефлекторно потянулась к мечу. Так же дернулись и все остальные, сидящие у костра. А бард не шелохнулся, продолжая задумчиво смотреть в огонь, и петь свою странную песню.

Почему ты начал сторониться людей?

Люди мягко стелют, только спать жестко.

Завиляй хвостом, тут и быть беде.

Обозники слегка расслабились, но убирать далеко оружие не стали. Со смесью любопытства и удивления рассматривали певца.

Оборотень, оборотень – ведь не все волки

Есть гостеприимные в деревне дворы.

Может быть, и есть, да искать их долго

Да и там с испугу за топоры.

Оборотень, оборотень – мягкая шубка,

Как же ты зимой, когда снег и лед?

Я не пропаду, покуда есть зубы,

А и пропаду, никто не вздохнет.

Оборотень, оборотень – лесной мой спаситель.

Сгинул в темной чаще мой лиходей.

Что ж ты заступился? Или не видел,

Что я сама из рода людей.

Оборотень, оборотень дай ушки поглажу.

Не противна женская тебе моя рука.

Да я посмотрю, уж не больно ты страшен.

Ляг к огню, я свежего налью молока

— Странная песня.

Бард пожал плечами и начал наигрывать другую мелодию.

— Ты когда-нибудь встречался с оборотнем? – молодой маг, путешествующий с обозами, внимательно разглядывал музыканта. Чуть наклонился вперед и незаметно подбросил в костер сиар-траву. Я выругалась про себя и отодвинулась вглубь тени. И пусть чародей сейчас смотрит вовсе не в мою сторону, но действие этого сорняка длится до 15 минут. Напарник поменял положение, словно невзначай прикрывая меня от взглядов, сидящих у костра. Вот бы удивились обозники, ведь оборотнем в их теплой компании оказался совсем не тот, кого они подозревали.

— Нет.

— То-то песня у тебя неправильная. Ты просто оборотней не знаешь – влез со своим замечанием один из наемников, сопровождающих обоз.

Не знает. Но и ты о нас ничего не знаешь. Мы живые и мыслящие, мы любим и ненавидим, мы тоже восхищаемся рассветом и закатом. Мы чувствуем мир, тоньше и глубже чем вы, люди, гордящиеся своей неоправданной жестокостью и грубостью, уверенные в своем заблуждении, что вы единственные достойные жизни. Мы не хуже вас, но вы не хотите признавать за нами право на жизнь. Кто вы, что превратно толкуете замысел Создателя?..

№9.

Красный волк…

Утро плавно вступало в свои права. Лучи рассветного солнца пробирались сквозь густую листву и вот-вот уже готовы были коснуться нежного лица девушки сладко спящей, обнимая огромного зверя. Красный волк лежал, боясь шелохнуться, дабы не нарушить сон милого создания. Он всматривался в чащу леса, изредка поднимая голову и наблюдая за всё больше проникающими сквозь деревья лучами солнца.

Девушка зашевелилась, потянулась и открыла глаза. Улыбнувшись смотревшему на неё волку, она потянулась и села. Погладив по голове зверя, потрепала его за ухом и, наклонившись близко к лохматой морде, посмотрела в голубые глаза волка, тихо сказав:

— Вот и ещё одна ночь прошла.

Затем она отклонилась от него и, продолжая сидеть на коленях, опустила голову. Волк поднялся, встряхнул своей огненно-красной шерстью, расправив её после ночи и сел напротив.

Лучики солнца уже почти подобрались к ним. Девушка подняла голову и посмотрела в глаза зверю. Луч скользнул по его голове. Несколько секунд перевоплощения и уже красавец юноша сидел и смотрел на волчицу.

— Вот и ещё один день настал, любимая, — юноша провёл рукой по голове, сидящей напротив него, красной волчице. Потрепал её за ухом и продолжил: — Пора. День уже настал. Нам надо идти.

Он поднялся и, оглянувшись, добавил:

— Мы обязательно её найдем, и она снимет проклятье.

***

Пастушок открыл рот от удивления. Из лесу вышел юноша в сопровождении красной волчицы. Их тела окутывал туман. Они прошли совсем рядом, не заметив ни пастушка, ни овец, последние будто и не почуяли зверя и продолжали мирно пастись.

Юноша что-то говорил, а волчица, повернув голову, внимательно слушала, шевеля ушами.

Туман всё больше сгущался, скрывая странную парочку.

— Ничего себе! — мальчик почесал затылок. — Выходит, это не выдумки и дед правду сказывал, — вспомнил он слова старика: — «Кому выпадет удача встретить красного волка, того ждёт долгая и счастливая жизнь…»

№10

«Просто одинокая волчица ищет своего среди людей»

Который год скалюсь на мир и выпускаю клыки. Рычу на ближних, разрываю врагов, держу на расстоянии друзей. Жестокость – не маска, а обычное состояние. Выгрызать себе место под солнцем – норма.

Есть ли у волчьего племени амбиции? Глупый вопрос. С чем их едят? Нет высоких мотивов, есть инстинкты. И разговоры о морали тут не уместны.

У волчиц не может быть ранимых сердец – природой не предусмотрено. И жалость людская им не нужна. Ровно, как и людское презрение.

Каждое утро я привычно настраиваю свою ярость на нужный тон и бегу рвать неугодных, стоящих на моем пути.

Уйдите с дороги, не заигрывайте со мной. Опасно для здоровья! Это ваши проблемы, что за женским телом вы не разглядели натуру хищницы. Да пусть ослабнет мой острый нюх, если я обещала вам нежность или, еще смешнее – любовь.

А по ночам я вою на подругу — луну. Так мы общаемся. А глупые людишки считают иначе. Они свято верят, что одиночество – штука вредная… даже для зверья.

Эти наивные полагают, что я зарываюсь в подушку и, вспарывая тишину жалобным воем, умываюсь слезами от тоски. И посвящают мне стихи, сочиняют легенды…

А я всё мчусь по судьбе, не замечая жертв. И только в зеркале иногда вижу хрупкую испуганную душу, спрятанную в волчьих глазах.

№11

***

— Что тут у нас? – бодро спросил я.

— Убийство, — сонно ответил Федя.

Я помрачнел и остановился.

— Серьёзно?

— Нет, мне просто хотелось напомнить тебе, что сейчас утро, и порядочный человек не должен улыбаться, как идиот, перед тем, кто ужасно хочет…

Федя смачно зевнул и пожал плечами.

— Прошу заметить, убийство всё-таки было совершенно! Жертвой невежды стал предмет искусства. Апофеоз моей творческой мысли и вдохновения!

Это подал голос мужичок, сидевший напротив напарника. Мрачный и злой, он олицетворял типичного потерпевшего. Здесь, в милиции, к таким привыкли.

— У господина Шашкина испортили картину.

— Вон оно что… — протянул я и огляделся.

В кабинете нашлось ещё двое неизвестных: девушка и картина. Первая отрешённо сидела в углу с закрытыми глазами. Похоже, она являлась той «невеждой». А вот в картине никакого «апофеоза» я не увидел: глаза и пасть зверя на белом когда-то фоне. Скучно и пресно. Лишь выплеснутая на неё разбавленная краска, или компот, немного добавляла интереса.

Художника мы отправили в коридор заполнять заявление. Пока было время, я налил кофе и предложил его девушке:

— Выпейте, а то в этой комнате до безобразия много сонных людей.

Федя фыркнул. Она открыла глаза и взяла кружку.

— Рассказывайте, за что вы так с картиной.

— Да надоело всё. Я мимо его мастерской в художке часто проходила. Он только и умеет волков рисовать. Злых таких, кровожадных. Словно они другими не бывают.

— А они бывают?

— Да. Вот вы, например, сейчас добрый, а ведь миллионер.

Я смутился.

— Любому терпению есть предел. Мне надоело смотреть, как он переводит краску, и я решилась… Пробралась сегодня утром в его мастерскую. Хотела исправить его последнюю картину, но не успела…

— Придётся платить штраф.

Она кивнула. Я перевёл взгляд на картину и задумался. Если бы всё стало красным, то… исчезла бы белизна зубов. Они практически слились бы с языком…

— Федя, у нас есть красная краска?

— Есть, а что?

— Да нет, ничего.

Получилась бы странная и отчаянная улыбка. Даже волки должны иногда улыбаться.

№12

Вещий сон.

Волк смотрел на меня горящими глазами. Бежать было некуда. Ноги приросли к земле, а руки онемели. Последними остатками воли я пыталась сопротивляться наваждению, но голова закружилась, тело полетело в бездну и… я проснулась.

Едва открыла глаза, сразу же накатил ужас. Экзамен по сопромату! То-то кошмар приснился!

Препода нашего звали Волков, в простонародье – Волк лютый, и если сон вещий, то я пропала – сожрёт меня, даже не подавится. Три дня зубрёжки голова сопротивлялась материалу, как могла, и выучила я только один закон «Какова сила – таково и действие». Что это значит, даже не спрашивайте.

Тянула я до последнего, отодвигая страшный миг расплаты за безделье. Давно усвоила, значения не имеет, когда идти отвечать – первой или последней, единственный невыученный билет тебя всё равно дождётся. Только войти в аудиторию я не решалась. Не было сил смотреть, как очередная измождённая жертва выползает из пыточной и свистящим шёпотом сообщает: «Зачётку гад испортил!» или «Пересдача!».

Билет тянула в каком-то бреду, переписала полкниги из разложенных на столах учебников, а что толку? Отвечать пошла последней. Собралась с силами и зачитала текст с листка. Поверьте, сложно десять минут произносить слова, смысла которых не понимаешь.

Волков на меня не смотрел, думая о чём-то своём, но как только я замолчала, очнулся и расписался в зачётке. Потом непонятно глянул и сказал:

– Мы больше не увидимся.

Я просияла весенним солнышком и согласилась:

– Это точно.

– Я тут подумал, может сходим куда-нибудь, кофе выпьём?

У меня дыхание перехватило. Думаете, легко сразу перестроиться? Только что передо мной стояло чудище и вдруг – бац! – принц! Я минуты три с мыслями собиралась. Смотрела на Волкова и удивлялась – молодой, умный, симпатичный и, точно знаю, не женатый. Неужто чудеса ещё случаются? Невероятно…

– Это свидание?

– Я бы так не сказал, – на щеках у бедняги вспыхнул румянец, — но если хочешь, то да.

– Почему раньше не пригласил? – любопытствую я.

– Ты была моей студенткой, это не этично.

– А почему трояк влепил? Мог бы оценку завысить, чтобы приятное сделать.

– Так я и завысил, – оправдывается борец за знания. – Больше поставить не мог. Своим ответом ты не оставила мне выбора.

Пока я оскорблённо пыхтела, Волков пошёл на попятную:

– Вижу, у тебя нет настроения, наверное как-нибудь в другой раз.

– Нет, ну почему же, – я спохватилась и бросила зачётку в сумку. – Пирожным угостишь?

Наши взгляды встретились, и моё сердце от улыбки Волка ухнуло в пятки, полетев дальше, прямиком через все три этажа.

И в голове мысль вспыхнула: «Голуба моя! Ты пропала!»

И ещё одна: «Похоже, и правда, сон был вещий!»

№13

***

Ночь. Бесшумно отворилась тяжелая дверь. Дорожка света осветила просторный кабинет. Вошла невысокая девушка и, не оглядываясь по сторонам, быстро приблизилась к письменному столу. Ее внимание привлекла картина на стене. Незнакомка презрительно усмехнулась:

— Хранитель Вольфов! Никакого толку от тебя!

Открыв ящик стола, достала стопку документов и начала ее перелистывать. В тишине кабинета раздался негромкий, радостный возглас, и девушка одно из писем быстро спрятала в карман. Оставшиеся бумаги убрала на место и покинула комнату.

Послышался шорох. Из-за штор показались две тени, которые, переглянувшись, кивнули друг другу и последовали за воровкой.

Свет полной луны проник в окно и осветил картину. Сидящий на каменном алтаре огненно-рыжий волк сверкнул алыми глазами и зло оскалился.

Ночную тишину разорвал волчий вой. Вслед раздался пронзительный женский крик. Обитатели поместья всполошились и бросились в комнату гувернантки детей князя.

Бледная девушка с огромными от ужаса глазами забилась в угол огромной кровати и дрожащей рукой показывала в сторону окна:

— Там… там… — срывающим голосом пыталась она объяснить, – в-волк… хра… хранитель…

За окном царила тьма. Вдалеке слышались раскаты грома уходящей грозы.

— Лиза, тебе показалось, – успокаивающе произнес хозяин поместья.

Девушка отрицательно помотала головой и вытащила из-под подушки письмо:

— Ваша светлость, вот, заберите. Я… я все поняла. Я виновата. Я больше не буду.

Князь Вольф с недоумением оглядел гувернантку и взял протянутую бумагу. Побледнел, узнав письмо от короля. Попади оно в руки врагов, последствия для князя и его семьи были бы весьма плачевны.

Этажом выше у камина сидели двое довольных подростков:

— Великолепная была идея, Аманда!

— А ты отлично ее исполнил, Андерс.

Княжна кивнула на лежащее между ребятами чучело оскалившегося рыжего волка.

Андерс гордо усмехнулся и отключил светящийся красным светом фонарь.

Огненный волк на картине успокоился. Его помощь не понадобилась. Подопечные справились сами.

№14

***

Холодно. Как же чертовски холодно! Боль в затылке помогает быстрее очнуться, в глазах еще темно и подсознание тихо нашептывает мне: «Не просыпайся. Не надо…»

Не открывая глаз, дотрагиваюсь рукой до головы – она в чем-то липком и теплом. Кровь?

Я вспоминаю, и меня захлестывает отчаяние. И боль, дикая, непереносимая боль.

Рита… Ее больше нет.

…Мы гуляли по лесу, смеялись, дурачились, кидались снежками. Даже не заметили, как далеко ушли от домика лесника, ее брата. В какой-то момент Рита выбежала на опушку. Послышались выстрелы, я бросился туда и увидел труп волка, а рядом… рядом лежала моя Рита, вся в крови. Мелькнули испуганные глаза охотника, но я даже не заметил его.

Я выл от отчаяния, прижимая к себе ее мертвое тело, …а потом резкий удар по затылку отправил меня во тьму.

Я похоронил ее там же, в лесу. Потом развел костер и просидел до темноты, глядя в одну точку…

Ночью я проснулся от воя – возле мертвой волчицы собралась целая стая. Страха не было. Я лежал на снегу, смотрел на Луну и слушал их вой, пронзительный, пронизанный болью от невосполнимой утраты.

Один волк подошел ко мне совсем близко и наши взгляды встретились. В его глазах читалось страдание, но было там и что-то еще. Жажда мести. Он словно приглашал меня поучаствовать в их ритуале правосудия.

Стая уже взяла след, и, попрощавшись с Ритой, я принял участие в охоте.

Ярость, холодная и расчетливая – единственное, что придавало мне сил. Я шел по следу бок о бок с волками, слыша их частое дыхание и шорох лап по снегу.

Скоро мы вышли к убежищу убийцы. Это был небольшой деревянный охотничий домик, в окнах горел свет – похоже, хозяину тоже было не до сна.

Волки оцепили домик кольцом, один из них жутко завыл. Послышалась бессвязная ругань, раздались выстрелы. Убийца боялся, но знал, что в доме его не достанут… Он ошибался.

Один из волков снова смотрел на меня. Здесь нужен разум, цепкий и жестокий, разум человека, которому нечего терять.

Со стороны дома снова послышались выстрелы и пьяный смех.

Скрываемый темнотой, я подобрался к дому и поджег его с четырех сторон.

Вскоре смех прекратился. Убийца в панике выскочил из горящего здания, и встретился со мной взглядом. Он даже успел вскинуть ружье, но тут его сбили с ног.

Через минуту все было кончено.

№15

Наваждение

Я заметил его, как только вошёл в полутемный бар. Незнакомец сидел у стойки, сжимая в руке массивный хрустальный стакан. Малинового цвета брюки, ярко-желтый пиджак, из-под которого выглядывал ворот рубахи светло-зеленого цвета, говорили об их владельце, как о натуре эксцентричной, до безумия. Может, и вправду сумасшедший?

Я предпочёл устроиться подальше от чудного посетителя. Не люблю скандалов, да и забрёл сюда как раз в поисках спокойного места. Что-то случилось в нашей с Лизой жизни. Мелкая раздражительность и ссоры по пустякам, измотали нас. Нужно, в конце концов, понять, что происходит? Но сегодня с утра меня преследовал странный запах, словно воняло мокрой псиной. И это еле уловимое амбре ужасно мешало мне, не давая сосредоточиться.

— У вас с Лизой всё будет хорошо, — вдруг проговорил эксцентричный посетитель, даже не взглянув на меня.

— С кем? — не поверив своим ушам, спросил я.

Незнакомец взглянул на меня. В этом безумном взоре я вдруг почувствовал что-то непостижимое, глубинное. В голове моей зашумело, я перестал что-либо соображать.

— Всё будет хорошо, — добавил незнакомец, глядя мне в глаза, — волки не тронут вас.

Я был не в силах что-либо произнести в ответ, мысли бежали по кругу: волки ушли, всё будет хорошо. Незнакомец кивнул мне, соскочил со своего стула и развязанной походкой направился к выходу.

— Кто это был? — спросил я у бармена.

— Городской сумасшедший, — ответил бармен, пожав плечами, — он вообще-то тихий, иногда заходит ко мне выпить стаканчик. Фамилия у него интересная, вроде как церковная, эх, забыл!

Сумасшедший, ну конечно! Всё ясно. Надо же, волки! Вдруг ожил мой телефон, звонила Лиза, моя прежняя Лиза. Она тараторила о каких-то пустяках, а я никак не мог уловить смысл, но от её голоса мне стало тепло и спокойно. Дослушав, я пригубил остывший кофе.

— Вспомнил! Ангелов его фамилия! — вдруг произнёс бармен и, пожав плечами, добавил: — болгарин, наверное.

№16

Зверь

Теодор Банди снял с себя запятнанную кровью одежду, и сунул ее в стиральную машину. Потом вымыл руки, наблюдая как красный ручеек, исчезает в раковине. Посмотрел в зеркало. На лице усталость, темные круги под глазами говорили о том, что не спал он уже несколько ночей подряд.

«Нужно сделать себе выходной, — подумал Теодор. – Сходить в кино, что ли?». Он натянуто улыбнулся своему отражению, и пошел в душ. Горячая вода расслабила тело донельзя, но, все же, Теодор заставил себя побриться. Затем он надел чистое белье и вышел из ванной, клацнув выключателем. Насыпал собаке поесть, да и сам запихнул в себя парочку бутербродов. Налил бокал красного вина и, удобнее, устроился перед телевизором. Как всегда, в девять часов вечера, Теодор смотрел новости.

«Сегодня, в районе свалки Уолта, был обнаружен еще один труп молодой девушки. На этот раз жертвой серийного убийцы стала семнадцатилетняя Сара Паркер. Напомним, что это уже четвертое убийство за последние три дня. Двенадцатого марта была убита Линда Энн Хилли, студентка двадцати одного года. Ее тело обнаружила соседка по общежитию. Линду убили в ее собственной постели, подушка была буквально пропитана кровью. Тринадцатого марта, задушена и изнасилована восьмилетняя Джессика Крис, тело которой…»

Теодор переключил канал, не дослушав сообщение. Подробности он знал лучше, чем кто-либо другой. Главное – это услышать, что о тебе говорят.

Теодор допил вино, отставил бокал в сторону. Затем взял блокнот, и записал:

Открыта дверь, но я не верю в чудо.

Ведь в сердце каждого из нас таится зверь.

Оставь, пожалуйста, пока не сделал худо.

Там зверь. Закрой его, поверь.

Теодор облегченно вздохнул, закрыл блокнот и, наконец-то, заснул.