Салфетки - 108. Результаты.

1.

Два карапуза с гордостью рассматривали ворота: старый, найденный где-то на свалке стульчак был водружен на место и обновлен.

— Теперь никто не ошибется! – гордо возвестил первый, вытирая измазанные черной краской руки прямо о штаны.

— Точно! – согласился с приятелем второй, убирая в карман молоток и пару толстых саморезов с головкой под ключ.

— А то бабушка послала на почту, а как я её найду? Хорошо ты подсказал, спасибо, — поблагодарил первый. – Сам бы я тут еще долго ходил, а бабушке письмо надо было отправить и газету забрать.

— Да тут заборы всем новые поставили, старые убрали, вместе с табличками. – буркнул второй, вытаскивая из кустов прямоугольную пластиковую крышку. – Пойдем библиотеку еще подпишем.

Мальчишки ушли, переполненные гордостью. Еще бы, какое дело сделали. Невдомек карапузам, что все их старания вызовут только задорный смех жителей, да и то, только до первого ливня. Потоки дождя смоют гуашь, а вот сиденье от унитаза еще долго будет висеть на воротах почты, вызывая легкую улыбку и напоминая всем о беззаботных летних деньках.

2.

Вадаправодны вадевиль

Однажды, из почтового ящика сто двадцать один, выпало нечто совсем не похожее на письмо или телеграмму. Это нечто, имело гораздо настойчивее свойства, нежели любое оповещение, и извещало оно лишь об одном: о справедливом взгляде русского человека! Тогда-то жители дома сто двадцать один и усомнились в занятности, сей оригинальной выдумки.

Развеселый почтовый ящик был снят, а пятно от выпавшего нечто обильно залито хлором.

3.

Василий продолжал с усилием переставлять ноги с одной целью – домой дойти надо. Цель, понятное дело, пыталась сбежать, но Вася упрямо возвращал её на место: «Цыц, стерва! Завтра на работу!» Иногда, правда, в голову назойливо лезла мысль, что дурак-то он сам, Вася. Какого милого держался до последнего? Перед Светкой хорохорился? Мол, настоящему мужику лишние пятьдесят только на пользу, и если надо… Сам знал, что ей надо. И мужа на ночь она уже заранее выбрала. Так какого чёрта было геройствовать? «И в парк ушли последние трамваи…» Теперь только ножками, да мимо патрулей.

Василий шумно выдохнул, пытаясь выгнать сковавший тело дурман. Куда там – в голове зашумело ещё сильней. Он с трудом поднял голову и упёрся взглядом в размытую надпись на заборе – «Вадапроводны». Чуть ниже плясали цифры «121».

— Со двасать один? – удивился Вася. – Это ж мой номр.

Он вытянул из кармана ключи и долго пытался найти хоть намёк на замочную скважину. С двадцатой попытки Василий, наконец, понял, что тут что-то не так. Да и холодно – дрожь пробирает. А в подъезде батареи точно уже включили.

— Гады! – он с силой грохнул кулаком в табличку.

Внезапно открылось окошко, подозрительно напоминавшее крышку для унитаза.

— Я вас слушаю, — миловидно улыбнулась Светка в открывшемся овальном проёме.

— Пивка бы, — ошарашено и невпопад протянул Вася.

— Пиво только утром. Сейчас почта, — она указала глазами вниз, где теперь отчётливо проступила надпись «Тут почта». – Что у вас? Посылка, телеграмма потомкам, звонок предкам, разговор с Богом?

— Чего…

— Заказывать будете?

— Буду, — решительно кивнул Вася, — Иди на… из моей квартиры, шалава!

— Не задерживайте очередь, гражданин, — нахмурилась она, — очередь не резиновая.

Василий машинально оглянулся: следом за ним, стройно раскачиваясь, стояли изрядно помятые мужики. Нет, стояли не все – кое-кто просто сидел, обхватив ногу соседа.

— Заказывайте! Иначе патруль вызову, — пригрозила Светка.

— Чего? Да я тебя… — шарил руками по забору Василий в поисках бачка. – Солью к чёртовой матери…

Закончить он не успел – со всех сторон к нему неслись машины с проблесковыми маячками, и в каждой почему-то он видел знакомую рожу участкового. Василий рванулся в сторону и с размаху врезался головой в телеграфный столб…

— Ну что, слабо сто пятьдесят «на коня»? – бесстыже навалилась грудью на плечо Светка. – Или ты не мужик?

— Да пошла ты, — испуганно прошептал Василий. — На работу мне завтра…

4.

В нашем городке все сантехники работают в фирме «Сантехнический переулок». В ЖЭКе работают они же – в свободное от работы время. Понятно, что приглашать их через ЖЭК, т.е. бесплатно, – смысла нет. Не придут.

Однажды у меня протекла труба под ванной. Я героически пыталась самостоятельно – если не ликвидировать течь, то хоть диагностировать: где течет и насколько все плохо. Но у меня ничего не вышло. А все потому, что в подванном пространстве обитали пауки, которых я всегда ужасно боялась. Пришлось подставить старый кошачий лоток – приблизительно туда, где подтекало, и звонить в «Сантехнический переулок».

Мастер был огромен: обхватом в три меня и ростом с небольшого великана. Чтобы заглянуть под ванну, ему пришлось сложиться пополам, а потом еще пополам – и все равно он не смог даже приблизиться к протекающей трубе. Помучившись так пару минут, мастер поднялся и заявил, что единственный выход – демонтировать ванну, поменять ее на новую, а заодно заменить все трубы, водопроводные и канализационные. Мол, тогда уж точно нигде не будет течь.

Я представила себе размах мероприятия и сумму оплаты, и мне стало дурно. Но сантехник был суров и непреклонен. Пришлось пообещать, что я обязательно рассмотрю его предложение.

Когда же мастер ушел, я вдруг подумала, что одна голова – хорошо, а две – всяко лучше, кинулась к телефону и попросила диспетчера «Переулка» прислать другого мастера.

Второй мастер был, напротив, маленький и щуплый. Не успела я обрисовать ситуацию, как он уже лежал под ванной, не смотря на пауков и паутину, только ноги наружу торчали. Через минуту он попросил у меня нитки, потом – клей-момент, потом – изоленту. К счастью, все это у меня нашлось. И через десять минут течь была ликвидирована.

Так что я теперь точно знаю: из любой ситуации есть как минимум два выхода.

5.

Статья

Хороший сюжетец новичку попался! Повальная безграмотность это вам не хиханьки-хаханьки. На дверях конторы официальное лицо накатало надпись с… пятью ошибками. Ржали всей редакцией, «поговорить» с виновником торжества меня отправили. Еще девки в спину хохотали, мол, морду береги, а то точно по ней и получишь.

Конторка их махонькая совсем оказалась, правда, двухэтажная. Лестница крутая и узкая, скрипучая до жути, с такой сверзиться – раз плюнуть, секретарши нет, сам директор — забеганный и всколоченный, на меня не смотрит, бумаги перебирает.

— Вам чего? – спросил он.

— Поговорить…

— На счет…? Да не смотри ты на меня так, парень. У меня работа горит. Если есть что сказать, так говори.

— Там на дверях… объявление с пятью ошибками, — начал я. – Не считаете ли вы…

— Ничего я не считаю. Я ваших университетов не кончал, — ага, еще и необразованный, — говорить красиво не умею, так что скажу просто – некогда мне.

— Мы про вас статью пишем, — начал я. – У нас принято выслушать две стороны…

— Ну так иди, жильцов поспрашивай, если тебе так интересно, а у меня аврал.

Ну я и пошел. Чего мне? Думал, что и жильцы возмутятся, когда узнают, кто у них в директорах ходит. Сразу к старушкам на скамейке и пошел. Виду бабушки интеллигентного, наверняка, бывшие учительницы, внуки рядом, девочка миленькая, с бантиками, улыбчивая, в песочнице, мальчик в коротких штанишках. В самый раз… Но как я им про объявление сказал и про директора спросил, так и услышал странное:

— А вам зачем?

— Так снять его надо.

— Кого? Петровича? – схватилась за сердце одна из бабушек. – Да он нам площадку детскую справил. И крыльцо в подъезде, наконец, починил…

— Так безграмотный…

— А что нам, сынок, твоя грамотность? Прошлый директор на машине гонял, чуть вон дочку мою с коляской не сбил. На зебре. А грамотный был, образованный…

И потом оказалось, что директор еще и замок им на подъезд поставил, нормальный, который фиг взломаешь, и крышу починил, что уже пять лет протекала, и трубы поменял, которые прорывали чуть ли не раз в неделю, и сантехников пить отучил, и буянов мужей приструнил… Много было этих «и», шикарный такой списочек. Ну и статью я написал, про «истинного хозяина», да редактор не принял. Кому, мол, нужна статья о хорошем директоре, вот пиши о плохом да безграмотном, благо, что материал имеется.

В общем, закончилась моя карьера журналиста раньше, чем началась. Ну не могу я бред писать для провинциальной газетенки… я лучше к Петровичу кем-нибудь, он мужик хороший, правильный, пристроит.

Внеконкурс

1.

Темнело. К большим коричневым воротам, украшенным странной табличкой подошла молодая девушка. Остановившись подле, она в нерешительности переминалась с ноги на ногу и постоянно оглядывалась. На то, чтобы решиться постучать, ушло не меньше пяти минут. Железный лист ворот отдался глухим звоном.

— Иду! – раздался старческий голос с той стороны ворот. – Вам кого?

— Простите, мне сказали, что здесь почта, — робко ответила девушка, теребя сверток, зажатый в руках.

— Так и есть, написано же, — возмутился старик с той стороны. – Эх, молодежь, читать совсем разучились.

— Простите … — девушка шмыгнула носом. – Просто как-то странно всё. Мне сказали, что если вы что-то отправляете.то оно сразу доходит до адресата.

— Ну, не сразу … — ответил старик. – Но как тольк адресат окажется в санузле, полуит.

— Помогите, пожалуйста, у меня любимый заболел, а он сечйас далеко. Ему бы лекарства передать и теплые вещи.

Крышка, украшающая ворота приподнялась, и за ней блеснули два выцвевших, но озорных глаза.

— Сашка?

— Что? – переспросила девушка.

— Сашка Плетнев, — уточнил старик. – Ему передать?

— Да, вот адрес, — девушка полезла в карман за запиской.

— Не надо, давай посылку, просовывай.

Девушка протянула сверток под крышку стульчака, раздался характерный звук смываемой воды и … Всё.

Девушка постояла, постучалась, но больше никто не отвечал. Уже не сдерживая слез, она вернулась домой.

Утром на телефон пришло короткой сообщение:

«Спасибо Света. Все получил. Странно только что в туалете. Твой Саша».

2.

— «Вадапроводны пиреулак» — прочел закутанный в кожу бродяга. — Нам точно сюда?

Его спутник кивнул.

— Ты уверен?

Спутник стукнул по фляге и указал на надпись.

— Ладно, проверим.

Под палящим солнцем, стоя на раскаленном асфальте в самом сердце давно умершего дачного поселка, было сложно поверить написанному, тем более учитывая грамматику и основание таблички. Но выбора не было. Вода была необходима, как и пополнение припасов. И, если воду можно было понадеяться найти где-то в другом месте, попытавшись оживить старый колодец или насос, то припасы можно купить только на почте.

На стук тут же откликнулись:

-Ч то желаете?

— Воды, десять литров, чистой. Патроны 5х45, семь десятков. Мясо, сухари. На двоих на трое суток.

Стульчак приподнялся, из-под крышки высунулся шланг, прикрученный к стволу автоматической винтовки.

— Включу, когда увижу цвет ваших денег, — буркнул кто-то из-за забора.

Деньги поменяли хозяина, фляги и ранцы наполнились и двое путников продолжили путь в мифические Сады Эдема, где, по слухам, было вдоволь воды, де росли деревья и пели птицы. В места, нетронутые последней войной.

3.

С предыдущей загадкой Сёма разобрался легко. Гнутый кусок водопроводной трубы примотанный к «желтой странице» №121. Вариантов было не много. Сначала изучил страницу. Ничего касаемого труб или сантехник с канализацией. Потом осенило. Труба — водопровод. Страница — карта. Номер страницы, возможно, номер дома. Семен полез за картой города. Так, есть. Водопроводная улица, улица Водопроводчиков, Водопроводный переулок. Труба коротка и гнутая, пусть будет переулок. На удивление дом номер 121 в переулке был. С улыбкой превосходства Семен погнал свой скутер по адресу. В том, что мало кто успел разгадать загадку Семен был уверен, и не ошибся. ВОзле ворот, по указанному адресу, никого не обнаружилось. Более того, час три тут никто не проходил тоно, снег был ровным и чистым. А адрес был точным, не могло совпасть решение и такой бредовый объект. Следовательно новый ребус. Но как его решить?

«Вадапроводны пиреулак д 121 тут почта» — гласила надпись на крышке унитаза. Символично. Так, крышка унитаза… и? Никаких идей. Ошибки в адресе? И, что с того? Да ошибки есть, м ожно попробовать поситать разницу буков, вычитая из знания имеющихся значение верных… но что это даст?

— Почта? — раздался удивленный голос за спиной. — С каких пор сюда почта переехала?

— Да какая тут может быть почта? — ответил второй. — пошутил кто-то, тут если и есть почта, то электронная.

— Есть! — в голос завопил Семен, напугав прохожих. — Есть!

Пара подростков с опаской глянули на одетого в черное парня и поспешили ретироваться. А Семен тем временем полез в интернет. http\:dflfghjdjlysgbhtekfrl.mail.ru. Пошла загрузка странички. Осталось выяснить причем тут крышка унитаза. Може и вовсе ни причем, так, для привлечения внимания. Еще один ребус, и Семен выиграет это кон. Уж он то задаст группе задачу, уж они то побегают-погадают. Но и Мелик молодец, интересные и в тоже время вполне решаемые головоломки. Надо будет его поблагодарить.

4.

Улица Тихой Ночи.

Несладко быть невостребованным архитектором. Да и вообще, невостребованным кем бы то ни было. Это призвание тормошит, и саднит, и ноет, и отыгрывается, одновременно убаюкивая, по ночам. Любимое время — вечер и ночь. То, что мы недосмотрели, недомечтали, недолюбили, готово восстать перед нами из плена сомкнутых ресниц по одному мановению Мастера Сновидений. Он не бог. Он подневольный работник, блуждающий по подсознанью клиента, как слесарь в катакомбах подвала заурядной 16-тиэтажки. Он крутит краны, стучит по трубам, он давит окурки и тихонько матерится на «жисть». Всё, как и наверху.

А наверху беззаконно восстал из омута сновидений параллельный, надмирный город. Вот уже сколько лет подряд мне с непонятной повторяемостью, поворачиваясь и так, и этак, снится параллельный город, Минск- Морфеус, Минск- Храповицкий, паточный город, город, в который влипаешь, когда тебе плохо. Он возникает, как стоп-сигнал на пути к Депрессивному Королевству, он не ласков, не сказать, чтобы очень красив, он просто другой, чёрт возьми, и ко всему прочему, там есть море. Точнее, бывает. Море кочует от одной окраины к другой, затапливая Боровляны, умиротворяя Чижовку или смывая ко всем матерям безобразнейший Юго- Запад. От непременной конечной всех видов транспорта тропа приводит к поросшему жёстким кустарником обрыву, с которого по песку и камням — вниз-вниз-вниз — можно спуститься-сбежать к серовато-стальной кромке шипучей воды. Я знаю, откуда взялся этот песчаный обрыв — из старого-старого чёрно-белого фильма с Анной Маньяни, названия которого я, конечно, не помню, но это решительно ничего не меняет: в моём параллельном городе есть море.

Мой старый район обрастает деревьями невиданной красоты, тополя, каштаны и липы формируют аллеи и уютные группки, убиенные воскресают, покрываясь шепчущей клейкой листвой, первый подъезд дома №24 всегда настежь, там тепло и светло, почтовый ящик набит приглашениями на пахучей бумаге, квартира… А там опять никто не живёт. Всё тот же домашний вид из окна. Сверкают дощатые полы. Все потери заперты в дубовый, на века сработанный шкаф, и постель застлана льняными простынями, а на подушке вышито что?.. Доброй ночи? Но тут с величавым царственным грохотом уходит вниз в общем-то ненастоящая и в общем-то никому не нужная стена, отделяющая электрический свет от праздного любопытства луны.

Всё это вполне поправимо. Будет ночь, будет сон.

А то занесёт невесть куда и ищешь, ищешь, как неприкаянный, Улицу Тихой Ночи. Шум дороги сворачивается, как сматываемый клубок, улочки так себе, одно название, идёшь, раздвигая коленями и руками сгустки мягкой, сажевой темноты, и повторяешь про себя: «Улица Тихой Ночи». Блеснёт янтарное окошко, вспыхнет фонарь и потянется с чьего-то балкона запах липы или корицы: чай пили, спать легли, а чашки оставили. Или вдруг раздастся деликатное цоканье копыт и бархатно фыркнет усталая лошадь — но нет, «Мерседес» это, даром что мышастой масти. Тротуары блестят тонким слоем грязи, пыльные ночные бабочки бьют по лицу мягко, лениво, а ты всё идёшь сквозь морок и словесную вязь, и ищешь на вспыхивающих как зарницы табличках Улицу Тихой Ночи, а её нет как нет, только Индустриальная, Тупиковая, Арктическая, Гиперборейская, и вообще… пора вставать на работу.

На улице гарь, морось, туман, и вдруг — трёхсекундный солёный толчок: где-то есть море. Далеко-далеко, но есть. Квёлое солнце выдирается из тумана, роняя капли, сгорающие на лету, и вдруг наливается обжигающей спелостью: будет день, будет явь.