Салфетки № 415. 2-ой тур. Голосование.

Ангел-смотритель

Отец подарил Адетте милое полиэтиленовое платье от дождя и она следующим же летним утром поскакала в лес, показать наряд знакомой фее, которой гном, накануне, вручил золотые волосы.

По бесполезности и бестолковости эти два презента могли составить друг другу бескомпромиссную конкуренцию.

У девочки создавалось впечатление, что мужчин рожает не мать, а они сами, каким-то образом, мастерят друг друга из глины и палок под пивко в гараже.

Ещё один штрих-гном мылся только по своим дням рождения, а всё остальное время проводил на руднике. А день рождения у него 31 декабря… Что сказать, добытчик.

Переходя ручей, Адетта случайно поскользнулась и ударилась затылком о бревно.

Придя в сознание, она увидела, как заботливый леший совал ей с дерева свежий подсолнух, улыбаясь при этом.

Нет, ну это уже перебор, подумала Адетта, зло глядя на мужское создание на дереве. Это не глина и палки, это…

Тут её сознание, да и душа вместе с ней, на дирижабле срочно переместились ближе к раю.

Ведь её ангел — хранитель тоже был из мужского рода…

Ничего личного, просто мужская солидарность, девочки.

Этим летом…

Этим летом умерла мама. Казалось бы, я должна была считать это главным и трагическим событием в моей жизни. Но я чувствую не так. Не то я чувствую. Может, я уродка?

Может быть, кстати.

Я никогда не понимала маму и папу. Они слушали классическую музыку, говорили:

— Валя, послушай! Это же гениально!

Я пыталась понять. Но я не понимала никакой красоты!

Они подсовывали мне книги — мне было не интересно!

Они показали мне фильм какой-то… Про любовь… А, « Романс о влюбленных»! Они говорили о святом чувстве любви — мне было все равно. Мне нравились старые фильмы, где про производство было, про стройки всякие, про фабрики.

И потом мама стала тащить меня в институт. А для меня учеба — это каторга! Я выучилась на повара. И не жалею! Я хорошо готовлю! И людям пользу приношу.

Потом я вышла замуж. Тогда мама спросила меня, люблю ли я этого человека… Что ей было ответить? Я ответила чистую правду:

— Люблю. А как без любви?

Мама странно на меня смотрела. Она думала, что я не понимаю, что же такое любовь! В какой-то степени она была права. Ахи, охи мне не нужны. И мужу моему тоже. Мы земные. Но у нас все честно. Мы и сына родили — чтобы правильно все было, потому что семья без детей — это не семья.

Мама стала с внуком по театрам ходить, музыку ему эту ставить. Я не препятствовала. Я ведь понимаю: если это люди ценят, значит, не зря. Пусть мой сын решит, нужно ему это или нет.

В общем, так и жили.

Потом отец умер. Мама переживала. Мы все переживали. Но мама почувствовала одиночество.

Мы к тому времени дачу хорошую построили. Мама все на природу просилась. Я в грядках копаюсь — мама на деревья смотрит, на облака. Пусть, думаю. Ну не дано мне этого понять, пусть мама любуется!

А этим летом мама совсем сдала.

Так она нас просила на дачу забрать! Я ее уговаривала в больницу, а она умоляюще смотрела на меня.

И вот муж вечером зовет меня:

— Валь, маме плохо!

Я в дом. Мама слабенькая, смотрит на меня жалобно и просит:

— Доченька!

— Что, мам, что? Лекарство? Врача?

— Доченька! Выведи меня на улицу! Хочу закат увидеть!

Ну раз надо, мне не жалко! Муж ее на руки поднял, я лежанку схватила. Вынесли ее, положили лицом к солнцу. Она смотрела и плакала. А на утро умерла.

И вот после похорон сижу я на этой даче… Надо бы прополоть, полить, а я не хочу. Все думаю, думаю…

Потом поставила стул так, чтоб на солнце смотреть. Села. А солнце заходит. И небо все в красках каких-то волшебных! А облака! Вот это да! Красота-то какая! А я никогда раньше не смотрела на красоту эту! И мелодия в голове зазвучала та, какую родители на пластинках слушали. Не знаю, кто там придумал эту мелодию, но очень она к закату подходила!

В свои сорок семь я открыла для себя красоту… как бы это выразиться? Красоту… мира? Наверное, так. Наверное, не до конца. Надо бы музыку еще раз послушать, книги почитать. Не знаю, стану ли я это делать. Но…

Мама, я тебя поняла! Мама!

Она рисовала облака. Протянув руку сквозь лесные заросли, она вычерчивала в воздухе узоры, напоминающие ей самое знаковое лето в её жизни. Вот нарисовался котик. Как котёнок Боб, которого она нашла и приютила в десять лет. Вот лошадка — пони, на котором она каталась вокруг парка аттракционов. Пони быстро принял вид большой сладкой ваты. Тогда в десять лет она так её объелась, что ей чуть не стало плохо. А вот улыбающийся смайлик — лицо любимой мамы. Самое доброе и самое грустное. Тогда её не и стало. Девочке-художнице было десять лет, когда пьяный водитель унёс жизнь её самой дорогой в мире женщины. И всё счастье растаяло, как растаяли эти злосчастные облака…

И все же она его нашла. То самое бревно в глухом лесу, на котором медведи позировали Шишкину. Шишкина поблизости не было, а вот медведи присутствовали в полном комплекте. «Неужели зря шла в такую даль по бурелому?» — Подумала Нина, стоя на краю поляны. Хоть и не было цели тащиться по лесу в вечернем платье, но так получилось, увлеклась, вспоминая знаменитую картину. Теперь же, когда наткнулась на то, о чем думала, вопросом стало что делать с медведями. Можно было оставить на месте и пройти мимо, но тогда куда же ее несло и главное зачем?

Наверно затем, чтобы самой побывать на знаменитом бревне…

Пока Нина размышляла, медведи дружно смотрели на нее в недоумении, будто спрашивали: “А где Шишкин?” В общем неизвестно, что они там думали, может, увидев Нину в глухом лесу в наряде феи, приняли ее за таковую, неизвестно. Они много чего видели в своей жизни. Художника, охотников, грибников, геологов, туристов… но все были одеты как-то схоже между собой и ничего схожего с тем, что появилось перед ними из леса, а потому не знали как поступить. Решение подсказала сама Нина.

— А ну брысь отсюда, косолапые! — Рявкнула она, подбирая с земли большую ветку и ринулась в их сторону с решительным видом.

Лежащие на бревне медведи быстро спрыгнули с насиженных мест и спрятались за спиной медведицы, а та, в свою очередь, встала на задние лапы и грозно зарычала, оскалив большие клыки.

— Порычи мне тут ещё! Пасть порву! — накинулась на нее Нина, демонстрируя свои накладные ногти, которые ей недавно наклеили в салоне. Надо дать должное, они ничуть не уступали медвежьим.

Видя такое дело, медведица отпрянула от фурии, решив не связываться лишний раз, чтобы не оставлять медвежат сиротами. Когда зверьё скрылось в лесной глуши, Нина забралась на поваленное бревно и с удовольствием разлеглась на нем, погрузившись в лёгкую дремоту.

— Хорошо! Тихо в лесу, все звери спят… — принялась она напевать под шум листвы. Дорога заняла примерно пару часов через болото, значит назад идти будет быстрее. Главное платье не порвать. Эх, знала бы, что так далеко занесет, одела бы камуфляж и сапоги. Да пофиг.

Нина лежала на засижанном медведями бревне, ее приятно покусывали комарики, напоминая игольчатый массажёр, который заменял ей простынь на кровати. В общем обстановка напоминала обычную домашнюю и Нина решила поваляться так до темноты, надеясь на приход волков, чтобы хоть какие-то ощущения получить в итоге.

По кронам деревьев прошёлся лёгкий ветерок, на небе появились тучки.

Хорошо бы проснуться ночью под грохот грозы, раскат грома и вой волков — подумала Нина, сладко потягиваясь. Выходной удался.

Каждое время года оставляет штрихи в твоей душе. Воспоминания, как фотографии, показывают чувства, эмоции… Лето… По мне это молодая девушка в воздушном, будто облака, платье, ее шаги – это шепот листвы, а голос – легкие порывы ветра. Летние дни наполнены теплотой, нежностью, запахом скошенной травы и цветущих ромашек…