Салфетки № 368. Голосование

Заход солнца они встретили на каменистом берегу, сидя в обнимку, мечтательно глядя на закат. Она и он – биоробот с некой другой планеты. Она звала его Эл. Так было проще. Уже давно прошли те первые эмоции и впечатления, когда узнала, кем оказался ее знакомый. Жуть, страх, неверие и безграничное удивление. Но это все в прошлом. Зато это дало возможность говорить с ним открыто на любую тему, любоваться красотой природы и делать для себя множество новых открытий, выводя Эла на откровения. А его целью было изучить психологический портрет разумной расы, населяющей планету Земля, и делать выводы. Именно эти выводы и интересовали ее.

— Эл, — задумчиво произнесла она, — тебе нравится закат на нашей планете?

— Красиво, – просто ответил он.

— И все, что можешь сказать?

— Красивый закат – это сочетание спектра красок, зависящих от состава атмосферы, угла падения лучей, метеоусловий, и…

— Ладно, – прервала она его и тут же перевела тему в иное русло. – А я красивая?

— С точки зрения навязанных стереотипов — да.

— Объясни подробней, – заинтересовалась она.

— С детства люди сами себе внушают, что женская внешняя красота – это «тонка как тростинка», «лебединая шея», «высока, стройна», что создает определенный стереотип восприятия с детских лет. Эталон, к которому надо стремиться. Но на деле не так. Еще одна ошибка вашей природы – все виды живых существ исходят от обратного. Красивый самец. Он привлекает самку. Голубь – переливается всеми цветами радуги, а самка серая. Павлин – огромный хвост, перья разукрашены – самка серая невзрачная. Лоси – у самцов большие рога…

— Ну у человеческих самцов тоже со временем… — перебила она его, но осеклась. Эл продолжал.

— Эти стереотипы мешают настоящим отношениям. Ваши модели все, как одна, похожи друг на друга, В фильмах люди гримируют себя так, как никогда природа не сделает. В итоге она – красавица. Но посмотри на внутреннюю часть. Все разведены или были замужем несколько раз. В то же время посмотри на свою подругу. Она же не красавица, как ты, если судить по навязанным стереотипам.

Она задумалась. Действительно подруга была невысокая, полная, с плохой фигурой. Но у нее был муж, двое детей, и жили они счастливо. Как так? В отличие от нее. Из всех мужиков выбрала этого, а он оказался… Ужас, как не везет.

— Нет, – ответил он, прочитав ее мысли. – Не в везении дело. Красота внешняя никогда не стояла на первом месте в отношениях между двумя людьми. Это лишь привлекает внимание самца и не более того. Уже через месяц брачного периода…

— Медовый месяц, – подправила она его.

— Уже через месяц медового периода она ему приедается. А через год надоедает, и начинаются ссоры. О ее красоте он уже не думает, у него может быть другая. Все потому, что красота внешняя никогда не была на первом месте.

— А что же тогда на первом месте?

— Характер. Главное — схожесть характеров. Характер отвечает за наклонности, нравственность, психологическую совместимость, понимание, в итоге, друг друга с полуслова. Все зависит от характера. И если сошлись характером, красота уходит на второй план. Но и этого не достаточно для крепких отношений.

— А что же еще?

— Интересы. Если двое сходятся не только характерами, но и интересами, то внешние данные уже идут как бонус. Заинтересованность друг в друге и схожесть характеров – вот нерушимый союз. Красота — величина временная. Она сегодня есть, а завтра нет. Этому сопутствует множество причин. Возраст, болезни, несчастный случай, генетика. Но характер и интересы остаются.

— Значит, характер, потом интересы, затем красота. А четвертое что-то есть? – спросила она

— Да. Незначительное. Умение. Опыт. Но это дело наживное, я бы не ставил его выше красоты внешней…

За разговором они почти не заметили, как солнце скрылось за горизонтом и стало совсем темно. Легкий теплый ветерок нежно ласкал тело, и ей не хотелось уходить. Ему тоже. Они нашли друг друга. Его программа и ее душа.

«Бесподобно!»— произнесла девчушка, показав куда-то вдаль и, затем прижала маленькую ладошку туда, где восторженно трепетало от увиденного ее сердце.

«Что ты там увидела, Вероника?» — наперебой спрашивали ее ребята, товарищи по ежедневным играм и поискам новых приключений.

На этот раз в качестве объекта приключений был выбран заброшенный сад с полуразрушенным строением в самой его глубине, бывший когда-то по немногочисленным воспоминаниям старожилов прекрасным домом, с флигелем, террасой и мастерской художника на самом верхнем и солнечном этаже.

Стены дома давно осыпались, образовав подобие хлипкого оборонительного вала, постепенно стремящегося с помощью неумолимого времени стать вровень с землей. Но один фрагмент стены с четко угадываемыми очертаниями окна уцелел и теперь являл собой образ неожиданный и прелестный. В рамке бывшего окна, словно нарисованный рукой прежнего владельца, сиял, переливаясь золотисто-теплыми лучами, шар солнца. Это было так удивительно на фоне декораций из старой стены и тенистого сада, что казалось несбыточно-заветным и манящим входом в сказочно-прекрасную страну.

Дети на минуту замерли завороженно, а потом разбежались по своим ребячьим делам, исследуя таинственные уголки сада.

И только Вероника все стояла, замерев, охваченная этим сверкающим ликованием жизни и самыми радужными надеждами. И от этого все вокруг вдруг стало красивее и добрее.

Кто хочет видеть свет, увидит свет! Есть немало счастливцев, способных смотреть на мир такими глазами!

А вы — вот прямо сейчас — видите солнце?!

Пробуждение

Огненный меч-луч уходящего солнца ранил небо, и окрасилось небо алым от края до края. Пропитались кровью белоснежные бинты-облака. Но уже наползала спасительная тьма, ещё чуть-чуть – и затянет раны, а капли крови станут звёздами.

— Как же красиво!

Молодой человек вздохнул и убрал фотоаппарат.

Как же раньше он не замечал закатов? Были ли они? Были, конечно, но в плену высоких домов. Иногда стучались в окна высоток, горели на стёклах пожарами без дыма и огня, но чтобы вот так…

Какое же хорошее слово – отпуск. Отпуск – отпущен на волю, когда пусть и ненадолго, но слово «надо» связано с чем-то приятным, а не с обязанностями.

Но не впервые же он выпущен на свободу? Но каждый раз эта воля была зажата тоже домами, порой ещё более высокими, до неба. А самого неба и не было.

И лишь сейчас оно было везде – лунное, звездное. Он никогда не думал, что на небе может быть столько звёзд, чувствовал себя одновременно и крохотной частичкой огромного космоса и огромным космосом, вобравшим в себя все эти звёзды.

Да, дома здесь тоже были. Там, за спиной. Но маленькие, утопающие в зелени, а свет маленьких окошек не убивал свет звёзд.

И что-то изменилось. Он нашёл то, чего раньше в нём не было, недостающий пазл. И теперь, даже когда он вернётся домой, то не потеряет эту частичку души, которая позволит ему увидеть живое среди мёртвого камня. Будет ли это травинка, пробивающаяся сквозь асфальт, горшок с цветком на подоконнике, кленовая аллея, облака в зажатом домами небе… настоящее, вечное, что делает душу живой. И кто знает? Может, тогда отпуск будет длиться куда дольше – всю оставшуюся жизнь.

Они сидели рядом на пляжном песке и любовались закатом. Это она так думала. Виктор прищурился, а Леночка, наоборот, распахнула сине-голубые глаза и асиво, да? восхищённо вздыхала.

— Вить, как красиво!

Он погладил её по гладкому плечу.

— Ты красивая.

— Да нет! Ты что, не видишь? Закат, море, краски какие! Совершенство!

— Я вижу твои красивые ножки. Они совершенство.

Лена отодвинулась.

-Ты нарочно, да? Я говорю о бликах на воде, о красоте!

— А я о твоей шейке, которую хочется поцеловать.

Лена удивлённо на него посмотрела.

— Ты слепой? Ну, посмотри, посмотри вон туда, — Лена показала рукой на море.

Он поймал её руку и поцеловал пальчики.

— Я вижу. Самую красивую и желанную девушку.

— Ах, так! Желанную? Хочешь меня расцеловать?

— Всю.

Лена ударила его по губам и расплакалась.

Она видит это море, это красочное небо, этот закат, а Виктор просто хочет заняться с ней сексом! И плевать ему, что светло и могут увидеть люди. Что Лена млеет от красоты заката над морем. Ему надо её тело… тело, тело и только тело.

— Лен!

— Не трогай меня! Ты бесчувственный дурак. Бревно и то бы больше почувствовало! Я ухожу!

Захватив босоножки, она быстро пошла вдоль пляжа.

Виктор не догонял её. Сама вернётся.

Не видел он заката, когда рядом сидит такая секси. И прибоя не слышал.

Зато слышал её дыхание.

Или не всем дано, или каждый чувствует свою красоту.

Виктор вздохнул: Лена бы добавила – чувствует желание обладать ей.

Да, но… разве на это обижаются?

Трудно понять, что он просто мужчина? Да, женщинам не надо просто, им надо всё иначе. Охи о закате, ахи о море.

Но он не станет притворяться. Виктор родился и вырос здесь, на море, ему оно приелось, он его не замечал. А Лена лишь одна из отдыхающих. Ей в новинку шум прибоя и красочный закат над морем.

Дурёха, которая всё равно уступит Виктору.

Ладно, подарит он ей потом розочку.

Красивую.

Лена шла и плакала. Ведь она влюбилась в Виктора! Сразу, едва увидела смуглого красавца. Готова было для него на все. Но прекрасный закат что-то переменил в ней. Не страшно, что Виктор не видел красоты. Страшно, что он ее опошлил. Ее чувства и красоту, окружающую их. Всё!

Лена точно знала, что с Виктором уже ничего не будет, а вот этот морской закат останется в ее душе навсегда.

Вечность навсегда.

Джин и Джина сидели на закате. Наблюдая, как огненное око катится в море.

Пара могла сидеть целую вечность на берегу. Кроме их одних, им не нужен был, ни кто. Даже имена были одинаковы, общие интересы, работа шутки словно они были всегда половинками одного сердца. Больше полвека, жили в душу в душу. По-доброму завидовали друзья, милее пары было не сыскать на свете.

— Когда я увидел тебя, понял ты моя, единственная. — с чувством произнес Джин.

— А ты мой.

— В начале я боялся, если наше сознания переселят в искусственные кибернетические тела, мы изменимся. — признался Джин.

— Я тоже. Но, теперь у нас, вечность, вечность мы можем провести вдвоем.

— Да, только ты и я — согласился Джин — Я уверен, что в будущем зарядка не будет нужна.

— Но, она совсем не мешает, — бросив взгляд на кабель тянувшийся от руки — всего-то нужно раз месяц на один час. Это небольшая плата за бессмертие.

— Может еще немного посидим, когда не закончится лето, потом вместе с птицами, отправимся в теплые края?

— Да, — согласилась Джина — После, отправимся путешествовать по вселенной.

— И только вдвоем. И вселенная звезд. Ты и я.

— Я и ты.

Четвертый вечер. Уже четвертый вечер подряд, мужчина приходит на одно и то же место в горах и наблюдает за ними. Издалека. Из надежного укрытия. Они приходят позже. Вдвоем, держась за руки, мужчина и женщина. Пара располагается на берегу моря и устремляет взоры к горизонту. Они сидят в абсолютной тишине, не произнося ни слова. Легкий бриз колышет их волосы, а бронзовые лучи заходящего солнца ласкают кожу, даря тепло и умиротворение. Это невероятное сочетание молодой влюбленной пары и утомленного, уходящего навсегда дня, с первых мгновений поразило наблюдавшего из укрытия мужчину. Как же давно он не встречал подобной красоты и гармонии. Сколько? Несколько лет? Десятилетий? Да и где он мог ее встретить. Трудное детство, детдом, война. Лихие девяностые. Жизнь неслась, словно пущенный под откос поезд. А тут вдруг такое.… Нет, решено. Заказ не будет выполнен. Пусть живут. Впервые за долгие годы, он, когда то лучший снайпер полка, а ныне наемный убийца, отпускал свою цель. Что будет с ним за это? Определенно ничего хорошего. Да и плевать. Пусть живут…

Он больше сюда не придет. Его заказ отдадут другому специалисту. И у того, другого, рука вряд ли дрогнет. Но это будет потом. А сегодня пусть живут. На этом прекрасном берегу, в лучах уходящего солнца.

Судьба Шенши

Вожак стаи обезьян Шенши внимательно прислушался. Где-то трубили слоны и были слышны выстрелы. Через некоторое время всё стихло. Опять эти люди уничтожают нас, зверей, надо пойти туда и помочь слонам, подумал он. Выйдя из своей пещеры, он медленно направился по тому направлению, откуда слышал шум борьбы.

Но через некоторое время услышал в этих джунглях Индии, как кто-то далеко отсюда человеческим голосом звал на помощь. Вот повод для того, чтобы отомстить людям, подумал он.

Тут же вспомнил, как вся его стая была расстреляна вооружённым отрядом людей. Эти люди застрелили тогда также и слона. Шенши случайно остался в живых и раненый смог уползти. Через две недели он смог поправиться и залечить рану, поедая корни целебных трав. Пришёл на то место, где оставил стаю, но никого не нашёл в живых. Он не смог перенести трупный запах и ушёл далеко от того места.

А теперь надо идти по звуку зовущего голоса. С больной ещё ногой он шёл не так быстро, как раньше. Но вот он вышел на берег реки и увидел одного слона, неподвижно лежавшего на песке, и трёх солдат в неизвестной военной форме в лужах крови с расплющенными головами и телами. Они были растоптаны слонами.

Недалеко от разбитых носилок и со сброшенным с них белым шёлковым балдахином лежала девушка в жёлтой длинной одежде и с ожерельем из дорогих камней. Видно было, что она устала кричать и только тяжело дышала, закрыв глаза.

Шенши остановился в нескольких шагах от неё и стал искать какую нибудь дубину, чтобы быстро умертвить эту представительницу ненавистного человеческого рода. Отойдя на несколько метров назад, он нашёл тяжёлый сук от дерева, обломал ветки, приблизился к лежащей и занёс над ней этот сук для удара по голове.

В этот же момент она открыла веки и посмотрела ему прямо в глаза. Эти глаза как будто пронзили всё сознание Шенши и перевернули его кверху дном. Каким-то внутренним чутьём он почувствовал и понял, что перед ним не просто человек-женщина, а красавица. Испуг отразился на этом бледном женском лице и этим испугом Шенши был удовлетворён. Нет, он не признал себя хозяином положения, а ощутил в своём сердце неизвестное чувство, ему неизведанное до этого момента.

Он отбросил с сторону дубину и тут только заметил, что на руке у неё — глубокая рана и течёт кровь. В его сознание внезапно проникли новые знания о спасении людей. Поняв вдруг, как помочь ей, он бросился в сторону, схватил белый балдахин, половину его разорвал его на полосы и одной полосой перевязал ей руку.

Затев, взяв другую полоску, он побежал к реке, намочил её в воде, вытер всю кровь на её руках и лице.

Она с благодарностью смотрела на него при этом и ничего не говорила.

Он подошёл к телам лежащих солдат, собрал у них с поясов фляжки с водой, принёс к ней эти фляжки и напоил её, подняв ей голову.

Взяв её руки, он бережно перетащил её тело в тень деревьев. Затем из веток деревьев и остатков носилок соорудил нечто вроде шалаша над ней. Сам он улёгся рядом, поклявшись самому себе охранять её от диких зверей, если они придут сюда. Так они и заснули, лёжа рядом.

И приснился ему сон. Прекрасная фея прилетела к нему с небес и сказала:

— Судьба твоя такова, что, если ты встретишь красивую девушку и спасёшь её, то ты превратишься сам в человека и она станет твоей женой!

И, действительно, утреннее солнце осветило лежащих на берегу реки красивых юношу и девушку.

Катькины тонкие косички торчали так, словно в них была вставлена загнутая, стальная проволока. Да и в свою спину, похоже, она то же приспособила что-то железное. Без железного долго с абсолютно прямой спиной не простоишь!

— Кать, я это, не нарочно… — шмыгнув носом, тихо проговорил Сашка.

Но Катька лишь выше приподняла подбородок. Повисла тягучая, словно смола, тишина.

Кап, кап… Сашка перевел взгляд – вода из носика лейки, из которой Катька только что поливала цветы в школьной оранжерее, стекала на уложенную плитку.

Катька с упоением возилась с растениями, а Сашку воспринимала, как что-то, типа, пустого места. Потому что Сашка был абсолютно равнодушен к зеленым произрастаниям природы. Вот только необычной формы, с тонким ароматом цветок заинтересовал его. А, что, жалко, что ли? Коалы… ковалы… каллы, кажется. Язык сломаешь! Но эти цветы в глазах Катьки сделали его тупым невеждой, «не способным оценить естественную красоту». Это обидно! Потому что Сашка был твердо уверен, что способен!

— Кать, хочешь, принесу другой цветок, взамен? – внезапно произнес Сашка.

И сразу же пожалел о сказанном, представив, как потом его будут поддразнивать ребята.

Но Катька уже резко выпалила: — Хочу!

И сверкнула гневно взглядом, в глубине которого блеснули, как капельки воды из лейки, слезы.

— Кать, ты чего? Из-за какого-то цветка…

— Не из-за какого-то! – поджала губы Катька. – Что ты понимаешь в красоте! Только все портишь!

— Не все! Просто захотел Светке подарить, чтобы списывать давала!

— Светке! Списывать! – вытолкнув Сашку на улицу, Катька захлопнула дверь.

Свежий ветерок приятно сдул духоту оранжереи с Сашкиного лица. Немного подумав, он решительным шагом направился домой. Не снимая ботинок, словно вихрь, ворвался в свою комнату. Схватив смешного, с раздутыми боками, коричневого Пумбу-копилку, с размаху бросил на пол. Поблескивая в свете дня, монетки разлетелись в разные стороны.

Сашка растерянно бродил между расставленных на полках цветочного магазина горшками. От разнообразия растений рябило в глазах, от аромата цветов свербило в носу.

— Вам помочь? – предложила продавщица.

«Отцвели-и-и уж давно-о-о хризантемы в сад-у-у-у…» — зазвучал в голове бабушкин голос.

Бабушка любила петь, особенно когда дома за столом собиралась вся семья.

— Хризантемы есть? – больше никаких названий цветов в Сашкиной памяти не всплыло.

— Есть, — продавщица небрежно взмахнула рукой.

— Дайте одну, в горшке, — продолжил он.

— У нас в горшке хризантемы не продаются, — уточнила продавщица, — только рассада в открытый грунт и то последняя.

— В открытый? А в оранжерею подойдет? – деловито осведомился Сашка.

Осторожно взяв хлипкие, с подвядшими листьями стебельки с красными бусинами бутонов, Сашка зашагал обратно.

Вот школа, двор, оранжерея. Катька была еще там. Присев перед перепутанными побегами диковинного для Сашки растения, она осторожно раздвинула руками широкие листья. В изумрудной глубине показался цветок. А Катькино лицо… преобразилось немного что ли? Или это розовые, вытянутые лепестки цветка подкрасили ее щеки нежным румянцем, отражаясь ярким сиянием в глазах. Сашка неожиданно залюбовался этим.

Словно почувствовав пристальный взгляд, Катька оглянулась. И, смущенно улыбаясь, направилась к двери.

— Спасибо, — она взяла принесенные цветы, — если тебе еще понадобится букет для списывания, приходи.

— Нет, не понадобится. Да ну ее эту Светку! Давай помогу цветы полить? – Сашка лукаво взглянул на застывшую от удивления Катьку и добавил: — Так, это, цветы, вон те, которые розовые, они красивые… ну и ты…

Люди стеклянного шара

Красота – это то, что отзывается болью, когда исчезает…

(Лар Нигт. 32-е айанна 3004 года, Второй день Разбитого Шара).

Обитатели внешнего мира твердят, что наш мир – внутри Шара – искусственный. Его создали, он не появился сам. Ну так ведь любой мир – создан. Ничто гармоничное, разумное, соразмерное не может появится вот так – вдруг, само по себе.

Внешние считают себя истинным, исконным народом. А нас, увы, ни во что не ставят. Мы не общаемся – только время от времени слышим мысли друг друга.

Мы с ними похожи. Видимо, учёные, их и наши, говорят правду – нижний народ когда-то жил на поверхности Шара. Но наша схожесть… она, как бы сказать, довольно условна. Иногда, ловя их мысли, чувствуешь, что там обитают какие-то странные незнакомцы, с чужой этикой и непредсказуемыми поступками.

Они нас упрекают, что мы живём в своём маленьком искусственном мирке и не желаем знать ни звёзд, ни Солнца, ни всей огромной Вселенной. Но у нас есть своё солнце, две луны, находящиеся в разных фазах, звёзды, которые складываются в сложные картины. Учёные люди могут прочитать в таких узорах прошлое, будущее, судьбу человека или города, тайны мироздания.

…Что мне нравится в нашем мире? Стихи, вообще книги. Библиотеки, особенно ранним утром, когда ещё почти пусто, и кажется – все эти тысячи книг принадлежат лично тебе.

Мы живём… обычно. Как живут в любом уголке Вселенной. Радуемся простым вещам, любим лениться и довольны, когда выпадает свободный денёк. Путешествуем – у нас есть плавучие морские города, воздушные города, подводные. Любим встречаться с друзьями, подшучивать друг над другом. Покупать детям забавные игрушки, показывать им любимые уголки или открывать вместе с ними неизведанные края. Всё как у всех.

И горе у нас выглядит так же некрасиво, как в любом из миров.

Вечера тихи, закаты – золотисто-розовы, хотя изредка появляются зелёные цвета, разные оттенки: изумрудный, малахитовый, мятный, цвет первой майской зелени и, уже на границе сумерек – исчезающий цвет тёмного нефрита…

Дневная суета уходит, и тогда тишина бывает такой, как будто в нашем мире вообще ничего не происходит. Потом раздается всплеск рыбы или крик чайки – иллюзия безмолвия проходит.

Иногда – с неба ли, из-за горизонта – слышится звук. Тихий, длящийся, прекрасный до тоски. Как будто кто-то легонько толкнул стеклянный бокал, тот еле заметно стукнулся о другой, и прошла по всему миру долгая, замирающая где-то за горизонтом нота.

Откуда это?

Говорят (и приходится верить), что когда там, наверху, изо всех сил колотят по стеклу, оно здесь, у нас, отзывается таким странным, нежным звуком.

А зачем они колотят-то, спросите вы.

Чем-то мы их раздражаем. Что-то в нас они ненавидят. Их мысли… понятны так, в целом, но не достаточно определённые.

Они-то выживут, если проделают дыры в поверхности нашего Шара. Ямы и небольшие трещины потом залатают – им просто временные неудобства.

А вот мы… У нашей маленькой Вселенной после этого будет три дня, чтобы избавиться от пробоин. Потом начнется необратимый распад. Небесные светила погаснут, воздух уйдёт, погибнут растения, животные, потом – люди. Наверх мы подняться не сможем – и не успеют все, и верхние не дадут, и, скорее всего, никто из нас не сможет дышать чужим воздухом.

Вообще, размышляя о внешнем мире и его обитателях, думаешь – как? Ну как можно жить в огромном, нет, безграничном пространстве, под мириадами звёзд, среди тысяч разнообразных мест – иди себе, куда хочешь – и быть чем-то недовольным? Например, нами. Что им до нас?..

Здравствуй, солнышко!

Солнышко проснулось рано

На перине из тумана.

Свечи-звёздочки задуло,

Потянулось и зевнуло.

Одержав над сном победу,

Показало нёбо небу!

Заалело небо тут же,

И, проснувшись, птицы дружно

Зачирикали-запели —

Как тут нежиться в постели?

Пропустить такое чудо!

Нет, я нежиться не буду!

На траве дождинок искры —

Очень странно — небо чисто.

Луг, что был букашкам домом —

Стал теперь аэродромом.

Ввысь взмывает эскадрилья,

У ромашек даже крылья

Отрасли никак с рассветом?

Ой, да бабочки же это!

А на речке — одеяло…

Может, речка захворала?

Кто её теперь согреет?

Доктор-Солнышко, быстрее!

Лучик врач примчался скоро:

«Нет здесь жара никакого.

Лоб холодный, тело тоже,

Очень уж на лень похоже…»

Потянул за одеяло-

Речка тут же побежала!

И встаёт над миром солнце

Обнимает и смеётся:

— Что, во сне не так красиво?

— Здравствуй, Солнышко! Спасибо!

Кущ.

Дарья и Денис сидели в обнимку наблюдая закат.

— Как так вышло? — сетовал Денис — Все было продумано до мелочей.

— Все из-за этого проклятого метеорита. — подытожила Дарья.

— Гадалка все сглазила.

— А, я тебе говорила, — напомнила Дарья — Не нужно верить шарлатанам. Они удачу отгоняют.

— Но, она же нагадала беду, нежданное богатство.

— Вот тебе и беда и богатство.

— Теперь ничего не поделаешь. — вздохнул Денис.

Если только мог изменить прошлое. Они не стали бы с Дарьей, проникать на космический катер.

Дело плевое. Проникнуть на катер, охраняемый андроидами и взломать сейф с алмазами. И когда богатство было в их руках. Метеорит врезался в катер, сбил его с курса. Катер влетел в черную дыру, пройдя через нее, выкинуло его прямо в море. Только благодаря нанокостюмам, остались живы. Андроиды погибли. У них были алмазы, согласно базе данным планета была не зарегистрирована в звездной системе и была безлюдной.

— Нужно решать, что делать. — предложила Дарья — Или мы остаемся на этой планете, и ждем когда кто-то прилетит сюда, или же, включаем сигнал бедствия на катере отключенный нами же.

— Если включим, прилетят, свяжут и посадят, а если не включим быть жить, как Робинзоны.

— Стойте, я знаю решение — раздалось бульканье из-под воды, из воды показалась голова андроида.

— Добиваем его! — среагировал Денис, направив бластер.

— Стойте, я помочь вам хочу. — просяще закричал Андроид.

— Помочь нам? — изумилась Дарья.

— Где это видано, чтобы железяки помогали ворам.

— Эта железяка, жить хочет. — аргументировал Андроид.

— Хорошо, выкладывай. — Денис держал на прицеле Андроида вышедшего из воды.

— Как вы знаете, — спокойно начал Андроид — Эта планета, необитаема, и не внесена в реестр звездной системы.

— Мы это и без тебя знаем. — ответила Дарья.

— Так. Вот, так как вы впервые обнаружили эту планету, вы становитесь правителями этой планеты.

— Какая выгода тебе помогать нам? — поинтересовался Денис.

— Во первых я наконец то смогу купить себе кибернетическое тело, человека. Во вторых. Ваш скромный слуга, станет управляющем вашим курортом. Так как вы обнаружили планету, вам полагаются инвестиции для бизнеса. Все бизнес дела возьму на себя, даю слово, я не ворую.

— Но

— Не беспокойтесь, бортовой компьютер зарегистрирована авария из метеорита, а вы здесь оказались случайно, плюс вы не только спасли алмазы еще и включили сигнал бедствия.

— Хорошо мы тебе доверимся. — согласились Дарья и Денис.

Через час, на планету прибыла спасательная группа. Через год, планета Кущ. Была известна на всю галактику своими курортами. Денис и Дарья отдыхали, в то время когда Андроид сменив старое тело, на кибернетическое.

" ГОСПОДИ!"

Карабкаясь в гору, срывая на ходу сладкую ежевику, Павел не смотрел по сторонам. Добрался до ровного местечка. Встал, остановился, решил передохнуть. И вот тут он осмотрелся! Господи, Боже! Какая красота, какое чудо!

Море с этого место как бы было налито в чашу, а чашей были горы! И еще — небо!

У Павла не было с собой ничего, чем можно было бы сфотографировать! Ах, как же жаль, как же жаль! — думал он. Это же нельзя забыть! Это нельзя оставить только себе, Господи, как же все у Тебя прекрасно! Что же делать, я хочу, чтобы это увидели все!!!

Он спустился в деревню. Душа его была переполнена радостью и грустью!

И он только повторял:

— Господи! Господи!

До этого он не знал, что красота природы может произвести такое впечатление. Никогда не думал он об этом.

— Господи! Господи! Как же не верить, что Ты есть! Слепцы! Слепцы! — он бормотал, не понимая, про кого, про себя ли, про других…

Навстречу Павлу шел местный старик. Они всегда тепло здоровались, Павел спрашивал у старика о здоровье, а тот всегда улыбался и благодарил.

Сейчас он, увидев старика, просто остановился. И молчал. Старик тоже встал. Посмотрел на него.

— Что с тобой? — голос у старика был тихий и бархатный.

А Павел стал рассказывать: про горы, про чашу, про ежевику, снова про чашу и — про Бога. Старик помолчал.

— Пойдем со мной.

Они куда-то пошли. Оказывается, домой к старику.

Когда Павел вошел в комнату, то с удивлением увидел кисти, краски, мольберт.

— Вы художник?

— Нет. Просто я рисую.

Старик взял простой лист, большой, правда. И мелок какой-то особый.

— Говори подробно то, что хотел бы сфотографировать.

Павел говорил, старик водил мелком по бумаге.

— Посмотри, это эскиз. Потом сделаю красками. Если тебе понравится.

Он глянул. Черным мелком была нарисована чаша, море, облака…

— Да, вроде похоже.

— Ты сказал, чтобы не обидеть меня. Ты думаешь, что здесь нет души. Подожди. Приходи послезавтра. Придешь?

— Да.

Павел пришел. Первое, что увидел он, войдя в комнату старика, было ТО! ТО САМОЕ!

— Господи! Господи!!!

Люблю

Рано утром я пришла на берег и села на траву. Солнце только поднялось, но уже греет, лучи ласкают кожу, река сверкает и такая красота вокруг! Я не просто пришла – я надела белое платье, почти бальное, сделала причёску и накрасила ресницы.

Птицы поют, и трава почему-то пахнет мёдом. Ветер кружит голову. Но утро без кофе — не утро. Взяла термос и открыла крышку. Неприятность случилась мгновенно. Немного плеснув, я неловко пролила чудесный напиток на юбку. Белая юбка безнадёжно испорчена.

Допила кофе, закрыла глаза и задумалась.

Рядом река, пятно не высохло, я его застираю. Да, но снимать платье? А если кто-то придёт? Лучше зайду в воду и там смою пятно. Вода прохладная, но приятная. Я бы и с головой окунулась, но тушь смоется и от причёски ничего не останется. Прихватив длинные волосы, закрепила их и зашла в воду по плечи. Хорошо необыкновенно! Не вылезу отсюда, ни за что не вылезу! Забыла даже про юбку.

— С добрым утром. Вы распугали мне всю рыбу.

На берегу стоит парень, нагло смотрит и ещё упрекает.

— Это вы распугали мне удовольствие!

— Купаться в платье?

— Да!

— М-м-м…оригинально.

Выходя из реки, замечаю, что воздушная ткань прилипла к коже, и я словно без одежды.

— Отвернитесь хотя бы. Надеюсь, вы джентльмен?

— К сожалению, — парень сел спиной ко мне.

Я подошла и тоже села спиной к нему.

— Что вы делаете? — поинтересовался джентльмен.

— Сохну, — распустила волосы. — Солнце согревает. И где вы прятались?

— За кустом, который загородил вас от меня, но не спас рыбу.

— А может, наоборот, спас?

— Гм… это как посмотреть. Повернитесь.

— Зачем? — обернулась и встретилась с насмешливым взглядом.

— У тебя глаза нахальные.

— Значит, я тебе нравлюсь, — хороший вывод.

Руки обняли, повернули, запутались в волосах, губы коснулись шеи. Неслыханное хамство или… нет?

— Я женат, — шепот на ушко.

Да-а… проблема!

— И я замужем.

— Как же быть?

— Не знаю, — между поцелуями некогда думать.

Оказалась на руках:

— Здесь люди отдыхают. Давай спрячемся? — и скоро мы продолжили в уютной палатке. Мокрое платье не расстегнуть, но кому это мешает?

— Ларины! — голос снаружи. — Хватит спать, на поляне кофе остывает!

— Ань, мы не выспались.

— Ох уж мне эти Ларины! Ладно, ждём вас, — Аня ушла.

— Знаешь, за что я люблю жену?

— Нет.

— За то, что там, где все поголовно в шортах и в майках, она выходит утром в красивом белом платье и пьёт кофе на берегу. Проливает кофе и долго мечтает. А потом заходит в реку. Для кого прическа?

— Не меняй тему.

— И всё же?

— Для мужа.

— Ты не знаешь мужчин. Он даже не заметит.

Травинка щекочет мне ладошку, я смеюсь, отталкиваю руку.

— Мой заметит.

— Уверена?

— Конечно. Я же его люблю!

— Да… это она, хвалёная женская логика…

Ответить? Лучше ответить на поцелуй, пока Анькин голос не превращает сказочно-белоплатьевое утро в самое обычное.

— Ларины-ы-ы!

Запах осенней прели бил в нос всякий раз, как я, поскользнувшись на грязи, зарывался носом ботинка в спасительную палую листву. Моросящий дождь нудно долбил промокшие насквозь плечи. «Только бы не упасть», — думал я, прижимая к груди сверток. А дождь не заканчивался, и тропа все виляла меж голых уже деревьев, и в сумерках никак не разглядеть было, когда же закончится этот порядком утомивший меня путь.

Наконец, впереди тускло замаячили огни. Я вышел к поселку. Дом так же сиротливо, как и прежде, жался у дороги, пытаясь заваливающимся забором прикрыть от посторонних глаз покосившиеся стены. Да, я много раз обещал прибить штакетник, навесить новую калитку. Обещал… Сейчас в сумраке дом и забор сливались в единое темное пятно, и только желтое окошко неярко, но приветливо манило внутрь этой темноты. И я вошел.

Дверь пискляво скрипнула, закрывшись следом. Из-за стола посреди комнатки поднялась сгорбленная фигура. В тусклом свете слабенькой лампы я разглядел ее. «Мам…». Мать вздрогнула… Я протянул сверток. Но он упал мимо ее протянувшихся навстречу рук. Руки схватили мои мокрые плечи. А сверток, гулко брякнув, остался на полу…

Я не выдержал, и, казалось, весь тот дождь, что впитался в мою одежду, волосы, и даже кожу, прорвался наружу слезами. Я плакал, вжавшись в родные, пахнущие домом и хлебом, колени, и просил, просил прощения. А она молчала, и только гладила мою голову. Как раньше, когда в детстве, совершив что-то нехорошее, я от стыда ревел, а мать, после вынесенного мне наказания, меня же и жалела. Она жалела и тогда, когда я, дорвавшись до молодости и вседозволенности, приходил под утро пьяным. Жалела, когда, связавшись с городской гопотой, едва приползал после очередных разборок, похожий на освежеванную тушу. Выхаживала, умоляла больше не уходить из дому, но я снова срывался, чуть ощутив крепость в ногах. И даже когда отец лупил меня чем ни попадя за вытащенные последние деньги, тоже жалела, прикрывая своим хрупким телом от тяжелых кулаков.

А однажды я, пытаясь отстоять свою независимость и поставить на место отца, схватил единственную в доме роскошь: хрустальную вазу – мамину премию за хорошую работу. И опустил эту роскошь на голову отца. Ваза раскололась. Я помню, как больший кусок ее остался в моей руке, а осколки помельче посыпались на пол, куда через мгновение опустился и отец. Алое пятно ползло вокруг его головы. А я стоял и пьяно смеялся: «Подделка твоя ваза, стекляшка!».

Отца я, конечно, не хоронил, и даже не знал, где его могила, и ухаживала ли мама за ней все эти годы. Но вазу принес, на замену. Почти такую же, как та. Жаль, уронил. «Надо выбросить утром», — подумал, проваливаясь в тяжелый сон. Прямо на маминых коленях.

Проснулся на полу, под головой – чуть пахнущая прелью подушка, а поверху – одеяло. Мать постаралась. Сама она притулилась на старенькой кровати, сливаясь бледностью с белизной постели. На лице ее, растянув тонкие губы в ниточку, дремала улыбка. А на столе стояла ваза. Целая. Совсем как та. И, наверное, настоящая, из самого что ни на есть горного хрусталя. Я залюбовался, как в тонких гранях ее преломляется слабый солнечный луч начинающегося утра. Свежего, ясного, будто и не было вчера промозглой сырости. Созерцая эту красоту, я ощутил невероятную силу. Мне захотелось все исправить. За все двенадцать лет. Начать с калитки. А может, растопить печь для начала? А лучше… сперва сорвать цветов, поставить в эту вазу. Я вспомнил: у забора всегда до морозов стойко держались сентябрины…

Сентябрины были там, на месте. Но, когда войдя обратно в дом, я ненароком сильно хлопнул дверью, всегда чутко спящая мать не вздрогнула. Я подошел поправить сползшее одеяло и чуть коснулся ее руки. Уже холодной.

И только после похорон, прислоняя портрет мамы к хрустальному боку вазы, я заметил на нем трещину. Но отблеск тоненькой свечки одинаково красиво сверкал на гранях и пустой вазы, и наполненного водкой стакана…