Салфетки № 331. Голосование.

«Твоя маска — золото коварства, что когда-то, расплавленное, повторило контуры лица, да так и застыло.

Твоя маска — роскошный блеск отчаяния, брошенный в глаза чужой-родной рукой и выдаваемый за сияние надменности.

Твоя маска — броня, инкрустированная бриллиантами былого и грядущего, хищнически увитая тесьмой чужих душ.

В конце концов, она всего лишь прикрытие, высверк среди водоворота перьев и золота, жизни и статичности, дыханий и смыслов.

Под маской твоей — маска. Имя ей, людьми данное, — лицо, но что есть оно, как не основа для слепка из папье-маше? Снимешь маску, увидишь лицо, сегодня — с жемчужной улыбкой, завтра — с хрустальной печалью, с этим оно застынет рубином гнева, с тем — нежностью шёлка.

Понимаешь, душа моя, маски — иллюзия, выдуманная людьми и для людей, но они забыли сказать, что сами маски. Притворство нам к лицу. Изменчивость нам на руку.

Что, если все твои маски — истина?»

«Он приехал, он приехал,- встревоженный шепот сотен тысяч жителей собравшихся в центре города сливался в один стон и мольбу о спасении. Плотные ряды горожан из разных слоев общества, которых объединяло одно-маски.

Но это не был веселый карнавал – это была жестокая необходимость. Под расписными картонными, шелковыми и бархатными масками, висели струпья кожи, зияли незаживающие рубцы. Запах гниющих тел не мог даже уничтожить свежий бриз, дующий с моря.

На краю площади, там, где ступени вели к побережью, стоял помост, на котором белел шатер. Вот пологи открылись, толпа замерла, разговоры стихли.

Но вышел не тот, кого ждали.

Импресарио гения звучным голосом пробасил: «Маэстро готов помочь всем. Но осталась всего одна струна. Бог или провидение выберет само, кто будет спасен».

Никто не уходил, каждый верил, что чудо исцеления случиться именно с ним.

И вот на помост вышел он: великий и ужасный маэстро. Волшебник, подарившей своей игрой жизнь уже в нескольких городах.

Музыкант не смотрел в толпу, взгляд его был устремлен на море.

Вот рука со смычком взлетела и полилась завораживающая музыка.

Она была похожа на плач ребенка, потерявшего мать, или брошенного в сточную канаву котенка, цепляющегося за жизнь. Музыка была, как благословение всем верящим в чудо. И в сердцах страждущих рождалась надежда на спасение.

Вдруг толпа зашевелилась и стала теснить крайние ряды. Скоро образовался круг, в котором стояла девушка в черном платье. Над ней среди лета падали снежинки.

Толпа расступилась и образовала коридор, по которому избранная дошла до помоста и поднялась на него.

Маэстро закончил играть и сделал шаг незнакомке навстречу.

-Сними маску, дитя, — попросил скрипач.- И скажи кто ты.

-Я Эола, танцовщица, меня прокляли за то, что обнажила для танца руки и ноги.

-Маску!- неистово закричала толпа.

Девушка сняла маску, и все увидели абсолютную красоту ее лица и кожи.

— Маэстро спасите меня!- кричали люди, пытаясь, залезть на помост.

Но импресарио уже убрал лестницу.

Беснующиеся горожане были уверены, что смогут прикоснуться либо к музыканту, либо к его скрипке.

Но тут со стороны моря приплыла по воздуху гондола и скрипач, его друг и спасенная девушка взобрались на нее. Воздушный аппарат поднимался все выше и выше, улетая к морю, где поднимала паруса бригантина.

P.S.

— Джако на тебе новые струны. Эола, я видел у вас на корсете нитку с иголкой. Кружева моей рубашки молят вас о помощи. Не будите меня пока на горизонте не появиться новый город,- сказал Маэстро, снимая маску.

Маскарад

— Это шантаж, — сказала Мари, нервно перебирая шнурки на корсаже

— Что вы. Разве кто-то вас осуждает? Ваш муж был чудовищем. К тому же, вы ничего такого не сделали, просто случайно надели не ту маску. Роковая ошибка.

— Маска прирастает…

— Это сказки, — засмеялся граф. Карнавал – это время, когда сводятся все счета, вяжутся все концы…

— И каждый получает по заслугам, — тихо закончила женчина.

— Правильно! Ваш мальчик заслуживает быть здоровым. Лечение в англицких клиниках дорого… А я прошу вас только об ответной услуге. Вы ведь будете на балу в Благородном собрании? Просто наденьте маску, она всё сделает за вас.

Он выложил это на стол. Предмет, до отвращения точно копирующий человеческое лицо. На него гадко даже смотреть. Но нужно взять, приложить к лицу и приладить завязки.

И пойти на маскарад.

Надо было нанять экипаж…

Она шла через радостную праздничную площадь, и мужчины поглядывали на неё с опасливым интересом. Малыши спрашивали: мама, это Локуста? «Нет, — отвечали мамаши нехотя. — Это Медичи».

Дети. У Николя всё будет в порядке.

Она улыбнулась. И от её невидимой под маской улыбки шарахнулись в стороны женщины, уводя отпрысков подальше.

Шелест длинных юбок, длинных перьев. Утомительная маскарадная пестрота. От вида вальсирующих пар кружится голова. Запахи духов, пудры и пота.

Стол а-ля фуршет.

Год назад тоже был карнавал. Год назад она одела костюм сирены, очень милый и целомудренный…

Мари подходит к столу, на неё устремляется множество взглядов. Мужчина, протянувший руку к блюду со стерлядью. Это его дагерротип показывал ей граф Серов.

Мари встаёт как вкопанная – и мужчина тоже шарахается, как от привидения.

Она оделась сиреной, и её муж утонул в городском фонтане. Но разве она хотела этого? Нет, нет…

Мари нервно рвёт завязки. Проносится мысль о Николя – Мари всхлипывает, но бросает маску на пол.

— Сударыня, что-то не так?

Услужливо подскакивает лакей с целой охапкой личин. Укрывшись за простой полумаской, Мари сквозь прорези смотрела на мужчину с портрета. Он отступил на другой конец стола. Вытирает пот и протягивает дрожащую руку к блюду с заморской рыбой, которые другие гости дружно обходят стороной. Опасной рыбой фугу.

Мари не успевает даже вскрикнуть.

Над упавшим суетятся гости, пока слуги не оттесняют их.

Её наниматель слишком любезен. Передавая конверт с деньгами через лакея, было бы лучше для них обоих… Но — нет. Он усаживает Мари на диван и на англицкий манер угощает вином. Он любезен и доволен жизнью. От него пахнет водкой и жареным поросёнком.

— Снимите маску, — говорит он добродушно. – Вы уже выполнили условия договора.

— Это не маска.

Мари тискает щёки, теребит почему-то ставшие тонкими губы. И странно удлинившийся нос, и взгляд изменившихся глаз уже не станет прежним. Чужая маска приросла. Хозяин следит за ней, понемногу меняясь в лице.

— Ваше сиятельство!

Хозяин не одёргивает вбежавшего лакея. Он сгибается от боли, прижав руку к животу.

— Ваша сиятельство… Там к кухарке, из деревни… Грибочки эти, что вы кушать изволили, поганые! Надо бы дохтура, а? Послали уже…

Хозяин сгибается ещё сильнее и замирает. Мари смотрит на него широко открытыми глазами. Распахнутыми, будто прорези полумаски.

— Груз из Болоньи в трюме «Сан Микеле», — шепнула на ухо Пьетро молодая женщина, прикрывая лицо золочённой маской.

Он кивнул и направился к пристани. Толпы горожан в маскарадных костюмах то и дело преграждали ему путь. Он обходил их через боковые улочки, тенью скользя мимо пар, предававшихся плотским утехам.

Потеряв почти треть сограждан, народ спешил урвать от жизни минуты радости. Ужасы мора подстёгивали венецианцев искать забытьё в отчаянных кутежах.

Благословен будь Карнавал с его перевоплощениями. Наконец-то Пьетро смог скрыться под маской и ускользнуть от зоркого ока инквизиции.

Передавшая ему весть девушка тоже свернула в проулок. Внезапно из тьмы ей навстречу выступил монах в бурой рясе. Два стражника с факелами в руках держались от зловещей фигуры чуть поодаль.

— Вот вы и попались, — прошипел монах. Могильный холод заполз девушке в сердце, ибо перед ней стоял сам Красный инквизитор Высшего Трибунала.

— Челина Бруни, именем Республики! — провозгласил он грозно, — Открой мне немедленно, что вы замыслили с еретиком и мятежником Пьетро Франьоли!

— Я ничего не знаю, святой отец, — ответила Челина смиренно, но чёрные глаза её сверкнули вызывающе.

— Вы добыли колдовское зелье, чтобы воспрепятствовать замыслу Божьему! Чума — наказание за грехи! Никто не смеет приблизиться к тем, на кого пало проклятье!

— Они на острове без еды и одежды, их имущество сожжено, если им не помочь, все они погибнут! Среди них ваш брат, неужели вы хотите его смерти?

Фигура в рясе на мгновение замерла. Потом вновь зазвучал глухой голос.

— Это промысел свыше. Мы можем лишь молиться за них. Скажи мне, когда и куда прибудет снадобье, и я отпущу тебя.

Горящие фанатизмом глаза уставились в лицо девушке. Она не отвела взгляд. Инквизитор оглянулся на стражей и повелительно кивнул.

Пьетро с друзьями осторожно перегружал ящики с баркаса в лодку. Слава Карнавалу, увлёкшему береговую стражу в водоворот неистовых страстей.

Закончив работу, мужчины взялись за весла.

Причалив к острову в соседней лагуне, они вскрыли ящики. В них оказались бутылки с мутной жидкостью.

К ним потянулась вереница оборванных, истощённых людей. Многие несли на руках детей или тащили на себе стариков.

— Мы привезли эликсир! — крикнул Пьетро, — Скоро вы будете здоровы!

В сопровождении инквизитора стражи вели Челину к лобному месту. Казнь в праздники была для горожан одним из развлечений, и почти все они собрались на площади.

Мрачная процессия уже приблизилась к виселице, когда в толпу ворвался Пьетро. За ним следовал худощавый мужчина.

— Это брат святого отца! Чумные вернулись, чумные! — раздались вопли в разбегавшейся толпе. Стражники в ужасе подались прочь. Рядом с Челиной остался только инквизитор.

— За что вы осудили девушку, святой отец? — бросился к нему Пьетро.

— Она прибегла к колдовству, чтобы спасти наказанных Господом и изгнанных Республикой!

— Это ложь! В Болонском университете давно нашли средство от чумы. Господь дал нам болезнь, но дал и избавление! Церковь же утаивает снадобье под страхом смерти! Ваш излечившийся брат свидетель тому, что это не колдовство!

— Отпусти её, брат, — подался вперёд спутник Пьетро.

Заинтересованный происходящим народ поборол страх и вновь окружил их плотным кольцом.

— Я не допущу бунта, — резко ответил инквизитор, — Вы все будете казнены.

— Освободить её! — раздались из толпы голоса, сначала одиночные, а потом переросшие в дружный хор. Люди, только что рукоплескавшие процессии, теперь требовали отпустить Челину.

— Она дала нам надежду! Отпустите девушку! Свобода! Свобода!

Толпа образовала коридор, пропустив Пьетро с Челиной, и тут же сомкнула ряды перед бросившейся за ними стражей.

Благословенна будь, Свобода!

— Раз тебя выкинуло, значит нужно ждать.

— Сколько? – нахмурился я.

— Как обычно – до следующего четверга.

— Нельзя, он уйдет. Я должен вернуться туда сегодня!

— Опасно, нужно время на восстановление.

— Мне нужно выяснить, почему я возвращаюсь туда.

— Ты не готов, и я тоже. Почему ты так спешишь?

В студенческие годы мне приснился один сон, который в дальнейшем я видел еще пару тройку раз, а в последний год чуть ли не раз в месяц. Каждый раз тот же замок, тот же бал-маскарад, дамы, с их изящными реверансами, запах воска, маски, перья, огни… Я прохожу один зал за другим, столы с угощеньями сменяются акробатами и жонглерами, шахматный пол — благородным бежевым мрамором. Я – довольно грузный мужчина, похоже, владелец дома, преследую худощавую фигуру в костюме арлекина. Стоит немного приблизиться – сразу просыпаюсь. В этот раз, с помощью Ильи, я впервые его догнал.

— Потому что он назвал меня по имени — Макс.

— Что именно он сказал? – невозмутимо спросил мой друг.

— Только назвал мое имя, хотя там я — Жан-Франко.

— Это видение тянет много ресурсов, а арлекин всего лишь сигнал, что пора просыпаться. Подсознание, предчувствуя, опасность, всегда будет тащить тебя наружу.

Я расстроился, но дождался четверга, и мы снова принялись за погружение.

— На этот раз я буду рядом. – Сказал Илья. — Помни, ты должен найти дверь и выйти. Только тогда я смогу тебе помочь.

Бал был в разгаре, как всегда. Музыка, танцы, приветствия таких незнакомых, даже без масок, моих гостей. Задавшись целью искать выход, я снова обходил множество залов. Выхода не было нигде, как и арлекина. Но вдруг я услышал знакомый голос:

— Там. – Мальчишка, все тот же арлекин, указывал на окно.

— Что?

— То, что вы искали, отец.

Я поискал глазами дверь, а затем, не знаю сам почему, из меня вырвались слова:

— Но я искал тебя!

— Здесь, ты меня уже нашел. Еще двести лет назад, — голос мальчишки становился ехидным – нашел и приказал бросить на псарню, дабы проучить, но не рассчитал, что голодные твари просто разорвут меня.

За окном я вдруг увидел себя – Макса, лежащего на кушетке, не на диване у своего друга Ильи. Мой друг суетился у кушетки и бросал что-то на пол. Непонятно откуда взявшийся ротвейлер проглатывал брошенные куски.

— Но, постой, что он делает? У меня, что распорот живот? – до меня стало доходить происходящее.

— И не только. — Мальчишка любовался этим видом. — Здесь — ты нашел меня, а там — я нашел тебя.

Её глаза способны вскружить голову любому. Они изящны настолько, что перестаёшь думать о чём-то другом. Ты тонешь в них, даже не пытаясь убежать…

Наш мир перестал быть прежним. Мы прячемся в своих домах, окончательно потеряв надежду выйти на улицу. Боги наказали нас, лишили того, ради чего создавалось человечество. Мы потеряли общение.

То самое, которое мы не ценили. Его было в изобилии, а мы не радовались. И даже потеряв, не сразу заметили…

Об этом прекрасном взгляде слагали легенды. Она смотрит так, что хочется жить. Я был много наслышан о ней, а сейчас, стою в ряду со всеми, преклонив колено.

Её величество тщательно прячет лицо за маской. Позади неё приближённые. Тоже в масках, молчат и ждут решений. Королева подходит к каждому, останавливается, смотрит и переходит к следующему…

Эпидемии захлестнули всю планету. Человечество оказалось не в силах бороться. Последние из уцелевших попрятались в бункерах. А дальше — голод, полная изоляция, бессонница. Спасавшиеся, пусть и с опозданием, но тоже подошли к концу…

Преодолев неделю голода и бессонницы, потерявший любую надежду, я уснул, чтобы сейчас оказаться перед ней. Её взгляд, как сияние солнца, пробравшееся сквозь густые облака, умиротворяет и дарит спокойствие.

Я не понимал, что происходит, не знал, что будет дальше. Я молча смотрел на неё. Стоял как зачарованный, восхищаясь безумной красотой.

Сняв маску, она показала мне лицо. Передо мной воспрянула всегда молодая и безмятежная матерь богов. Она подняла руку, указывая наверх.

Я почувствовал свободу. На душе стало легко и свободно. Тишина и покой…

Маски

Как хорошо вы себя знаете? «Я лучше всех осведомлён о себе.» — скорее всего подумает большинство из нас. Но мнение моё отлично от такового. И противоречие заключается в следующем: сколько различных социальных масок мы меняем ежедневно, еженедельно, интуитивно? Ко мне на собеседование не так давно приходил парень на позицию менеджера. Он старательно и тщательно подбирал выражения для описания себя и своих компетенций и после каждой своей презентации добавлял: «Я такой человек!». После того, как мы всё о нём узнали, я создал несколько ситуативных кейсов, связанных с его будущей работой. Каково было удивление соискателя, когда «такой человек» при решении предоставленных задач оказывался совершенно другим, даже по своей сути. Для меня это было не удивительно, так как работа моя не предполагает «День сурка», а ежедневно сталкивает меня с многообразием событий, реагировать на которые мне приходится под разными амплуа. Да и сама жизнь не балует постоянством. Я ежедневно надеваю маски руководителя и подчинённого, отца и сына, любимого и любящего… И уж точно я не знаю себя полностью, а узнаю более при наступлении очередной уникальной ситуации, ранее со мной не случавшейся. Каждый раз, оставшись с глазу на глаз с самим собой перед зеркалом, выбираю себе маску. Могу быть таким, каким никогда не был, а могу выбрать уже имеющийся в коллекции дублет. И совершенству нет предела, и каждый раз маски разные, всё более насыщеннее предыдущей версии. От масок занудства, уныния и горечи я стараюсь избавляться, нередко это неимоверно тяжело. В многоликости моей нет ничего скрытого или хитрого. Так даже удобнее и моему окружению в каждом из аспектов моей жизни. Все меняют маскароны, ни на йоту не подозревая об этом, порой обескураживая своими образами. Зачастую слышу, что кто-то кого-то разозлил или чем-то обидел, но ведь это мы злимся и обижаемся, скукливаясь в личину самолюба и гордеца, не найдя в себе более достойного обличия. Мы сами выбираем себе маски для нашего жизненного маскарада. А какой ты сегодня?