Салфетки № 216. 2-ой тур.

_

Жители Мастерской, на ваш суд представлены 8 замечательных миниатюр.

Пожалуйста, поддержите участников — проголосуйте за 3 миниатюры, которые, на ваш взгляд, самые лучшие.

ПАМЯТКА УЧАСТНИКАМ: Вам обязательно нужно проголосовать. За себя голосовать нельзя.

Тема: Профессиональная деформация

_____________________________________________________________________________________

№ 1.

Возвращение человека.

Петр Петрович Мытнев вернулся домой в половину восьмого вечера. Он отпер дверь своим ключом, сделал озабоченное лицо, вошел с этим лицом в прихожую и прислушался. Супруга Петра Петровича, Наталья Семеновна, хозяйничала на кухне: гремела кастрюлями и шкворчала маслом. Мытнев посмотрелся в зеркало – и остался доволен. Лицо его не выдавало. Хоть сейчас обратно на работу или под телекамеры.

Так и не сменив выражения лица, Петр Петрович снял шапку пальто и ботинки и направился в ванную.

– Петя, это ты? – спросила Наталья Семеновна.

– Все комментарии потом, – заявил Петр Петрович и включил воду, заглушая дальнейшие неорганизованные реплики.

Наталья Семеновна устремила взгляд в потолок и горестно вздохнула. Конечно, ее вопрос нельзя было назвать очень умным – потому что кто же это еще мог быть? – но ответ и вовсе граничил с идиотизмом. Наталья Семеновна бросила на сковороду три десятка пельменей и полезла в шкафчик с медикаментами.

Петр Петрович тем временем вымыл руки и прошествовал в комнату. Там он взял пульт от телевизора, уселся в кресло и нажал кнопку включения. На большом экране тут же возникли три полуголые девицы, вертевшие юными чем ни попадя перед носом Петра Петровича. Мытнев пару минут не без удовольствия пялился на девиц, но, услышав шлепанье тапочек в коридоре, принялся лихорадочно тыкать в западающую кнопку канала «Вести-24», крича:

– По-дож-ди-те! Дайте переголосовать! Кнопки перепутал! Это не мой пульт! Меня хотят подставить!

– О, Господи, – пробормотала Наталья Семеновна, входя в комнату. – Петя! Ты хлеба купил?

– Нет! – твердо ответствовал супруг. – Сейчас мы не можем позволить себе такой роскоши!

– Петя, ну я же просила!

– Сейчас, когда вся нация должна сплотиться перед лицом!..

Тут Наталья Семеновна сунула ему под нос пузырек с нашатырным спиртом.

– Ф-ф-ф-хы-ы-ы-ы!!! – под воздействием паров нашатыря лицо Петра Петровича приобрело человеческое выражение. Он поморгал глазами и ошалело уставился на супругу: – Наташенька? Я… Я что… опять?!

– Нет-нет, все нормально. Ты просто хлеб забыл.

– А-а… Да, слушай, забыл. Совсем вылетело… – тут Петр Петрович вскочил: – Так я сейчас сбегаю, пока не переоделся!

И он выбежал в коридор.

– Ну-ка, постой! – сказала Наталья Семеновна.

Она критическим взглядом окинула физиономию мужа и кивнула:

– Нет, ничего… Не узнают. Иди. Только не задерживайся.

И Петр Петрович отправился в магазин, где его действительно никто не узнал.

№ 2.

Алиса махнула рукой бармену, и тот склонился над стойкой, перегнувшись через холодный мрамор:

— То же самое?

— В точку! — она достала из сумочки кошелёк и положила на стойку десятиевровую купюру. Бармен придвинул к Алисе высокий узкий лонгдринк с виски-колой и вернул банкноту:

— Месьё с усами угощает.

Алиса взглянула на указанного ей господина с другого края стойки. Месьё с усами расплылся в улыбке и поднял свой бокал. Алиса кивнула благодарно, и мужчина подошёл к ней:

— Добрый вечер, я Жиль. Могу я к вам подсесть?

— Подсаживайтесь, Жиль, меня зовут Алис, — на превосходном французском ответила она. — Спасибо за угощение!

— Мне приятно угостить такую красивую девушку! Вы здесь в отпуске?

— Угадали. Приехала на неделю отдохнуть от работы, позагорать и полюбоваться на достопримечательности!

— Если желаете, я могу стать вашим гидом, ведь я родился в этом городе, знаю его как свой карман!..

В какой момент они перешли на «ты», Алиса не помнила. Виски текло рекой, было весело, они даже танцевали немного, но больше болтали о приморских курортных городках и о работе Жиля. Зубной врач, он по достоинству оценил крепкие белые зубы Алисы (стоившие ей немалых денег!) Она в свою очередь вполне убедительно жаловалась, как скучно работать бухгалтером… А потом была спальня трехзвездного гостиничного номера, безликая белоснежная постель, запотевшая бутылка Моэта в ведерке со льдом, клубника и… Нет, секса как такового не было. Не успели. Жиль уснул, едва успев расстегнуть брюки, после одного-единственного бокала шампанского.

Алиса деловито вздохнула, поправляя сбитое декольте короткого платья, и огляделась. Неплохой улов! Макбук Про вкупе с Айфоном-шестёркой, портмоне из телячьей кожи с приличной пачкой евро и картами Голд, Платинум и Блэк солидных банков Европы… Так, ещё часы! Ого! Золотой Тиссот! Неплохо зарабатывают зубные во Франции!

Обшарив на всякий случай карманы жертвы, Алиса достала из сумочки мобильник, чтобы позвонить Вовчику. Пора уходить. И только иконка R над значком связи заставила Алису опомниться. Какой к чёрту Вовчик! Она во Франции, на курорте! Совсем уже заработалась! Шёпотом выругалась, картинно всплеснув руками:

— Господи, я ж в отпуске! Работа проклятая, никакой личной жизни!

Быстренько сложив на свои места добычу, Алиса написала на квадратике пост-ита крупным почерком: «Рандеву завтра в полдень на Плас Массена, очень нужен гид! Позвони по номеру...» Всё, отпуск есть отпуск! Жиль весьма неплох внешне, заодно и Ниццу ей покажет. Если проснётся после клофелина!

№ 3.

Контактер.

Контактер — работа трудная. Мало того, что в голову запрограммировано множество всевозможных моделей поведения, тысячи языков и диалектов, сотни вариаций инопланетной психологии, так еще и ответственность огромная.

Пожелаешь орионцу доброго дня — а они возьмут и объявят войну, потому что день для них наступает раз в десяток лет и считается временем темных сил. Похвалишь густую шерстку центаврианина — тот несомненно обидится, так как шерстка у его народа — признак незрелости. Подумаешь о сладостях при телепатическом контакте с роем юхимианцев — они и умереть могут, так как материализуют любую пойманную мысль, а земной торт для них как для человека цианистый калий.

Соблюдать крайнюю осторожность, не думать ни о чем лишнем, проводить полное сканирование до контакта, использовать все десять чувств, в том числе и имплантированные — вот чему всю жизнь учили контактера Юрия.

А инопланетян — великое множество, едва ли не каждый день новая цивилизация находится. Большие и маленькие, симпатичные и не очень, развитые и не слишком. И всех нужно понять, к каждому найти свой особенный подход.

Юрий проходит в кабинку для контакта, включает свои чувства, проводит сканирование очередного прибывшего на станцию пришельца.

— Такс, — бормочет он про себя, — похоже, симбиотический организм. Два тела, одно в другом, два мозга. Второй еще не развит, но первый относится к симбионту с любовью. Что еще? Запах приятный. Общается запахом? Нет, рот есть, речевая система развита. Тогда голос. Или то и другое вместе. Может, еще жесты? Ладно, попробуем звуки.

Юрий приветствует пришельца на самом распространенном во вселенной диалекте, но тот не отвечает.

— Значит, не то. Может, хочет увидеться? Дышит воздухом, никаких клыков, ядовитых желез и прочего подобного не обнаружено. Он безопасен. Попробуем!

Юрий опускает стенку и все его десять чувств тут же сигнализируют удивление…

— Юрка! — вскликивает Света, — Я на седьмом месяце беременности, а ты все со своими инопланетянами возишься! Нет навестить жену! Надо сканировать, изучать, и приветствовать на кхамси! Ну-ка быстро в корабль и домой!

№ 4.

Опустив скрипку, Сергей стоял посреди комнаты, прислушиваясь к своим ощущениям. Он закончил репетицию, сегодня ему особенно хорошо удался финал. Музыка словно струилась в воздухе, прикасаясь к рукам и спине, вызывая приятное до дрожи покалывание. Разве что-нибудь могло с этим сравниться, когда после последнего вскрика скрипки наступает тишина, и возникает состояние подобное парящему падению. С самой высоты мира музыкальной гармонии он медленно опускался в повседневный мир. Но пальцы еще подрагивали в такт мелодии, и она вновь и вновь подхватывала его, удерживая в этом фантастическом полете. Раздался звонок:

— Сергей, ты сказал в два, после репетиции, а мы тебя уже десять минут ждем. Нехорошо, сын мой.

— Отец Федор! Здравствуй, прости грешника, увлекся, — полушутливо ответил музыкант, — бегу!

Они с Федором договорились съездить посмотреть ювелирную выставку на Тишинке, восьмое марта приближалось, и надо было подумать о подарках женам. Запрыгнув на заднее сиденье такси, Сергей поздоровался с водителем и протянул руку для рукопожатия сидевшему рядом с водителем отцу Федору.

— Простите сердечно, господа, опоздал, едем!

Таксист включил поворотник, плавно вдавил педаль газа и мастерски влился в поток машин.

— Да не извиняйся, понимаю, — отец Федор улыбался из своей черной бороды и сильно растягивал слова, — Я утреннюю службу закончил, а потом, с прихожанами общаясь, времени счет потерял, напоминалка в телефоне выручила, почему не пользуешься?

— Так эти напоминания в самый неподходящий момент приходят.

— Это да, — вздохнул священник, — но куда от дел мирских денешься? Не все в облаках витать.

Машина такси тем временем выбралась из плотного потока на улицу с односторонним движением и набрала скорость. Таксист вел уверенно, придерживая руль одной рукой. Неожиданно из примыкающей улочки, прямо на их пути, возникла желтая махина снегоочистительной машины. Задним ходом она выезжала на дорогу, а ее водитель просто не видел приближающийся автомобиль. Словно пытаясь изо всех сил замедлить столкновение, Сергей вжался в спинку сиденья и выдал четыре такта симфонии cудьбы, неотвратимо стучащейся в дверь:

“Тадададам!”

“Боже...” — прошептал отец Федор.

“Куда прешь, с-cука!” — вскрикнул таксист, крутанул руль влево, выжал до отказа педаль газа и, плавно выровняв движение машины, сорвавшейся в занос, увел ее в сторону от желтой громадины, пролетевшей в двух сантиметрах от правого борта.

И в это мгновение все они начали парящее падение в повседневность.

№ 5.

Дмитрий Сергеевич устроился поудобнее на мягком диване и придирчиво оглядел столик. Вроде ничего не забыл – столик выглядел очень романтично: вино, бокалы на тонких ножках, фрукты и даже свечи. Леночка должна была вот-вот появиться, а потому, воспользовавшись, во всех смыслах, заканчивающимся одиночеством, он вытащил из кармана бархатную коробочку, открыл, не без удовольствия полюбовался её содержимым, и отправил назад. Волнение немного улеглось, но не исчезло полностью. Да и как было не волноваться? – не каждый день приходиться делать предложение.

Конечно, и до Леночки у него были претендентки на руку и сердце, но ни одна из них не поднялась по лестнице любви до избранницы.

Дмитрий Сергеевич работал психологом, а потому каждая из дам, пусть порой и вызывала в нём сильные чувства, но не до потери рассудка.

«Нет, — думал он, наблюдая и анализируя предполагаемую спутницу жизни, — уж слишком часто у неё глазки бегают, а нос почти постоянно красный – ишь, как трёт… от такой не жди правды, если даже в малейшем лжёт…»

«Нет, — размышлял он, изучая другую претендентку, — разве можно с такой жизнь связать? Взгляд отводит, всё норовит в сторону смотреть, руки скрещивает. А, ну как, потом не в сторону смотреть будет, а на сторону? А правду при такой скрытности и под гипнозом не вытащишь…»

«Вот женись на такой, — ужасался он, наблюдая за новой пассией, — и всё! Устроит в доме матриархат, загонит под каблук – и не вырвешься! Нос кверху, руки в боки…»

Леночка же по его наблюдениям казалась настоящим ангелом: и руку-то протягивает ладошкой вверх, и не закрывается, а уж в глаза всегда смотрит прямо — и не только в глаза, но и в рот.

Эти мысли вызвали улыбку, ставшую ещё шире, потому что в этот момент он увидел её. Будто подтверждая его догадки насчёт ангела, Леночка явилась перед ним вся беленькая, разве что без крылышек: беленькое платьице, беленькие туфельки, беленькая сумочка – хоть сейчас веди в ЗАГС.

Некоторое время они сидели молча, лишь улыбались друг другу. Потом Дмитрий Сергеевич спохватился и, не желая оттягивать волнительный момент, полез в карман… и в этот миг опомнилась и Леночка. Она обвела глазами столик, радостно хлопнула в ладошки и произнесла:

— Ой, я сегодня с утра почему-то так волновалась, так волновалась! Мне даже такой сон интересный приснился…

Дмитрий Сергеевич вдруг поддался к ней всем корпусом, опёрся подбородком на руку и вкрадчиво произнёс:

— Хотите об этом поговорить?

В наступившей тишине над ними медленно проплыла душа собаки Павлова.

№ 6.

Уставшая, я шла с работы домой. На улице было пасмурно, прохожие спешили по своим делам. Проходя мимо остановки, увидела объявление :'' Выставка молодых художников.'' Меня дома никто не ждал, поэтому решила посмотреть работы. Купив билет, прошла в зал, посетителей было не много. Они не спеша переходили от одной работы к другой. Мое внимание привлекла картина с осенним пейзажем, висевшая в центре. Подошла поближе, залюбовавшись яркими цветами увядающих листьев.

— Вам нравится? – раздался внезапно голос.

Вздрогнув, я обернулась. Сзади стоял молодой мужчина, в джинсах и голубой рубашке.

— Красиво, плавный переход в полутона, в картине 80 процентов rеd, 45 процентов yellow, 30 процентов black.

— Простите, не совсем понимаю что вы говорите. Это на латыни? – удивился мужчина.

— Ой, — смутилась я, — это вы меня извините. Только с работы, еще не успела перейти на нормальный язык. У меня такая профессия, что любой цвет могу разложить на процентные составляющие.

— Это мой шедевр. Никогда еще мои картины не описывали таким оригинальным способом. – задорно рассмеялся и представился, — Марк. А кем вы работаете, если не секрет?

— Печатник плоской печати. – ответила, смотря на картину. – Вам удалось передать очарование осени.

— Спасибо, не слышал о такой профессии. А что вам приходится делать на работе? – поинтересовался он.

— Печатаю журналы, открытки, цветная полиграфия, в общем. – смутившись, объяснила я.

— Надо же как необычно. Непросто наверное?

— Да, это больше мужская профессия. Требуется хорошая физическая форма и острое зрение, но мне нравится белый лист бумаги превращать в цветной рисунок. Полиграфия – это особый мир, где человек может управлять цветами. Как фокусник, одним взмахом руки получать разные оттенки, любой насыщенности, смешивая краски.

— Так мы с вами в некотором смысле коллеги? Оба работаем с красками, только разным способом,– улыбнулся, подмигивая.

— Выходит, да. — кивнула в знак согласия. – Знаете, иногда жизнь состоит из коричневого и серого. Нам не хватает яркости цвета в реальности и буйства красок в отношениях.

— Я знаю какую следующую картину напишу, — задумчиво сказал художник. — Современный мир глазами женщины, наполню ее жизненным позитивом и эмоциями. Сколько процентов надежды на нашу встречу можно в нее заложить?

— Ну, думаю, если смешать 60 процентов доверия в жёлтых тонах, 30 процентов искренности красного и 10 процентов везения розового оттенка, получиться потрясающий, 100 процентный, оранжевый цвет симпатии. Меня зовут Юля…

№ 7.

Чим-Чим посмотрел на корабль пришельцев. Куб серого цвета. Двигателей и орудий не видно. И им ещё повезло, что на них налетел повреждённые пришелец.

Белые рыцари сражались и умирали, разрубленные силовыми клинками. Удержать мощный клинок могла только экзоброня. Жаль, что заряда клинков у людей хватит только на четверть часа сражения.

Советник ещё раз посмотрел на экраны. Своей формой корабль ему что-то напомнил.

Однажды дорогой дядюшка показал юному Чиму на артефакт в Хранилище клана Советников.

— Раскрошившийся Трон. Когда-то Чим-Чимы были не Советниками, а Королями. Когда ещё орки, эльфы и гномы жили среди граждан Империи. Прародитель имел артефакт, призывающий джиннов. В знак своей верности джинны построили Вечный Трон для Правителя. Прародитель Чим-Чим правил мудро, и каждый день прибавлял к своей вотчине по планете. Но Прародитель познал, что для одного власть слишком тяжкая ноша. Он набирал приближённых из людей, эльфов, орков и гномов. Ну а тем джиннам пришлось несколько раз перестраивать Вечный Трон, что бы найти место для всех, кто желает встать рядом с правителем. И однажды сей трон не выдержал и раскололся под весом нахлебников. С тех пор Чим-Чимы считают, быть проще Советником, чем Королём без Советника.

Да, повелитель должен являться примером для подданых. Предки прошлого спикера с бластерами наперевес боролись с пришельцами. Ну и где теперь этот Лорд-Спикер? Командор посмотрел на прибор:

— Ещё десять минут, о Советник Чим-Чим, и нам придётся оставить наш флагман. Вражий десант захватил уже верхнюю палубу.

Советник ответил, — загрузите тележку запасными клинками, и поставьте защиту, и телепортируйте к рыцарям. Парни с огромными пушками хорошо, только что они стоят без знаний Советников?

Вот почему Чим-Чим всегда оставался Советником. Людям нужны и пилоты, и рыцари, только ведь должен и кто-то толкнуть и тележку для рыцарей.

№ 8.

У всех работы как работы, а я тружусь на ниве славянского знахарства. Но так было не всегда.

Когда-то я работал фельдшером скорой помощи. Помню вызов: мальчуган лет семи стал задыхаться ни с того ни с сего. Пока мы прибыли, дитя уже изрядно посинело. Вкололи препарат, везем в больницу, а ребенку все хуже. Испугался я, что не доедет, и вспомнил, как меня бабка в детстве учила хвори заговаривать. Слова те намертво врезались мне, малому, в память. Положил я руки на грудь мальчику и прошептал слова заговорные. Тот мигом успокоился, дыхание стало глубоким, ровным. С той поры ко мне детей приводят: кто ячмень заговорить, кто от заикания вылечить, кто грыжу зашептать. И получается же – сам диву даюсь! Да и взрослые тоже толпами ходят. В последнее время от них отбоя нет – с утра до ночи заговоры читаю да на воск выливаю…

А недавно племяшка пригласила к себе в город погостить – давно уж не бывал там, крепко в деревне корни пустил.

Встретила меня племянница, отвезла к себе домой, а сама на работу умчалась.

Заварил я чайку, вышел на балкон, а там на полу аккуратненько так птичий скелет лежит. Небось соседи завистливые порчу наводят, неспроста сие! Так, сейчас утилизирую ритуально, как положено, квартиру зверобоем окурю.

Иду выносить «подкидыша». Вышел из квартиры, а под дверью соли насыпано! Вот завистники окаянные, точно Ольку мою попортить пытаются – девка видная, дородная! Смел на совок, уничтожил вместе со скелетом. Умаялся…

Вернувшись, племяшка поинтересовалась, что за дымовая завеса в квартире. Я ей все выложил: и про скелет, и про соль. Оказалось, скелет – дело лап и зубов кошки Мурзилки, которая спала все это время на полке в шкафу, и носа из него не высовывала. Охотница! А соль Оля рассыпала в подъезде, чтобы запах убрать – женихи к Мурзилке ходят да территорию метят.

А утром племянница сообщила, что повезет меня в одно место, куда – не сказала, чтобы я не отнекивался.

Приехали мы к небольшому зданию в центре. Зашли внутрь – интрига по-прежнему сохранялась – подошли к двери в какой-то кабинет, и тут Ольга говорит: «Ну, дядь, идите». А я читаю вывеску: «ОККУЛЬТИСТ». Поморгал, потер глаза, читаю снова – таки «ОККУЛЬТИСТ». Говорю: «Оленька, ты зачем меня к оккультисту привела? Я и сам любому оккультисту фору дам!» – «Это врач, дядь Петь, окулист», – засмеялась племянница.

Так что иду к окулисту, а то на зрение давно жаловался. А через пару недель в санаторий махну – совсем заработался!