Салфетка № 151

№1

Пётр стоял в приёмной здания городского собачьего приюта. Шальная мысль, пришедшая в его голову этой ночью, теперь казалась сумасшествием. Но отступать было поздно. Женщина в вязаном жаккардовом свитере и растянутых на коленях трениках листала толстую засаленную тетрадь и время от времени задумчиво почёсывала ногтем без маникюра веснушчатый нос. На столе между ней и Петром лежали деньги. Немного, но он верил, что хватит.

— Нашла! — радостно воскликнула женщина. — Повезло вам — ветеринар задержался. Хотите посмотреть?

Пётр хотел. Его провели на задворки здания, к загонам с земляными полами и сеткой-рабицей вместо стен. В них лаяли псы — лохматые и гладкие, огромные и крошечные, ушастые, хвостатые и злобно-нервные. В дальней клетке лежал в углу большой серый пёс. Женщина ласково позвала:

— Грей!

Пёс приоткрыл один глаз, и Пётр понял, почему его должны были усыпить — второй глаз затянуло уродливое бельмо. Хвоста тоже не было, и Грей только вежливо пошевелил неровным обрубком.

— Он? — недоверчиво спросил Пётр. — Это чучело?

— Вы не смотрите, что он беспородный! — поспешно принялась разматывать проволоку на дверце клетки женщина. — Грей спасатель! Это его в аварии покорёжило. Хозяин умер, а его списали и к нам… Умничка, каких мало! Себе бы взяла, да у меня уже шесть в двух комнатах!

Пёс поднялся на лапы и сел, глядя внимательным карим глазом на Петра.

— Берите-берите! Не ошибётесь! Он, по-моему, даже речь понимает!

… В квартире было тихо. Пётр спустил Грея с поводка, тихо открыл розовую дверь:

— Анюта! Посмотри, кто к нам пришёл!

Девочка лет семи даже не обернулась, продолжая перебирать кубики. Пёс медленно прошёл в детскую, прилёг на ковёр и застыл неподвижно. Пётр напряжённо ждал. Через пару минут рука Ани потянулась к собачьему носу. Пётр стиснул зубы от страха. Грей аккуратно лизнул пальчик и снова застыл. Дочка придвинулась ближе и неожиданно обняла собаку.

Три года назад Анечке поставили неутешительный диагноз: аутизм. Она нуждалась в специальной школе, в помощнице на дому, в обученной собаке, на худой конец, но у Петра на всё это не было денег. Последним средством в борьбе с болезнью стал неказистый пёс из приюта, избежавший смерти от укола.

Его не нужно было дрессировать. Грей словно всё понял сам. Он просто был рядом, не требуя ничего, деля с девочкой её закрытый мир. Через три месяца Аня произнесла своё первое слово. Она сказала: «Грей». Она пока не научилась смотреть в глаза, но Пётр не отчаивался. Надежда умирает последней…

№2

— Из-за соцопроса, напечатанного в последнем номере нашего журнала, по городу поползли слухи, что никакого Западного Союза не существует, — начал спокойно главный редактор. – Конечно, «по городу» — это условность. Уровень информационных технологий таков, что об этом уже знает планетарное правительство. Это что ж? Стоит только мне отлучиться на две недели, как в редакции настаёт хаос? Так вот, я о Западном Союзе. Это промах отдела социального планирования. Да-да, господин Игнатов, я к вам обращаюсь.

— Промах? А объективность?

— Цель журналистики не в объективности, а в правильности. Вам не стоит объяснять, что социологи определяют то, о чём должны думать граждане, а идеологи… — Главный редактор поднял указательный палец, имея ввиду выше стоящее земное правительство. – А идеологи определяют, в каком ключе думать простому обывателю. А вы что сделали? – И, не дожидаясь ответа, он придвинул планшет и зачитал выдержку из журнала. – Вот полюбуйтесь! На вопрос, что такое Западный Союз граждане Соединённых Штатов ответили примерно следующее. Центр его расположен в Техасе. Главой Союза является голливудская звезда, обладающая большой мышечной массой, которой звезда и руководствуется при разрешении любых мировых проблем. Дальше – больше. Европейцы. Они считают Германию центром Западного Союза, а её канцлера – Сюзану Семнадцатую – главой Союза. Это ещё бы ничего, но французы отчубучили. Они уверены, что канцлер занимается проблемами миграции жителей Земли и следит за их равномерным распределением по поверхности суши, чтобы не случилось конфликтов на расовой почве. И это бы ещё ничего, но граждане СНГ, включая Россию, бывшие республики СССР и Болгарию, заявили: никакого Западного Союза не существует, то есть, западнее Москвы нет цивилизованных стран, кроме Калининградской области.

— Господин главный редактор, я сам был в растерянности, — произнёс Игнатов. – Мы долго кумекали, что с этим делать и решили оставить так.

— Кумекали, — передразнил главный редактор, раздражаясь. – Единства мнений в соцопросе нет, понимаете?! Другими словами, нет демократии. Поэтому вам выговор, Игнатов. И для вас есть верное и последнее средство исправиться: вы командируетесь в Нигерию. Там сошёл с рельс литерный, и разлилась сыворотка правды. Нанюхавшись испарений, люди забыли о демократии. Ваша задача – осветить событие правильно. И только попробуйте у меня объективностью побаловаться!

№3

Анька жрала сардельку и глотала слезы.

Да что же это за жизнь такая?! Да сколько ж это продолжаться может?! Опять скотина эта нажралась! Да ладно бы просто нажралась – так эта сволочь еще и все деньги пропила!!! И не первый раз уже! Упился бы он, что ли?

Анька посмотрела на храпящего супруга. Тот, словно почуяв неладное, поджал ножки под себя и спрятал голову под подушку.

Хоть бы разделся, Ирод! Завалился прямо в одежде – хорошо хоть ботинки с тела успела стянуть. Что же делать, что делать? Завтра за комнату платить, зима на носу — ни сапог, ни пальто… А эта скотина знай себе храпит! Нет – всё! Пора уходить! Все что могла она уже сделала. Горбатого могила исправит! Разве же такого она хотела выходя за Савелия? Дом хотела, машину хотела, ребятишек – мал, мала, меньше – хотела… А этого не хотела! Не хотела общаги с тараканами, пьяного храпа и ужина из двух сарделек практически ежедневно. Будь они, сардельки эти, неладны!

Анька утерла нос.

Все – развожусь! И никаких шансов… Хотя…

Анька внимательно присмотрелась к одиноколежащей на тарелке последней сардельке. Потом оглянулась на падшего супруга…

Салвелию снился водопад. Вода низвергалась со скалы и разбивалась о камни на мелкие брызги. Он подставлял под эти брызги лицо, высовывал язык и водопад, меняя направление, низвергался прямо в его рот, утоляя жажду…

— Вставай, сволочь! Вставай, бесстыжая ты морда! – голос жены вернул в реальность. – Ты чего это тут свое хозяйство вывалил? Нажрался, так хоть веди себя как положено! А если бы зашел кто?

Савелий лихорадочно стал заправлять срамное в расстегнутую ширинку и…

— Васильевна, а кто это переезжает у нас?

— Так Сусловы из тридцать пятой.

— А что, деньги завелись что ли? На квартиру накопили?

— Так это… Наверное. Савелий же после той истории не пьет совсем. Так, заикается только. Та это же не порок совсем. Главное, не пьет!

— Ой, думаю, не в деньгах дело! Ржут все над ним. Как увидят, так и ржут. Мне мой рассказывал, что мужики на заводе три недели день в день сардельки перед Савкой на обед ели. Как же ему после той истории, когда он пол ночи по общаге с сарделькой в руках носился и орал: «Оскопили!» людям в глаза-то смотреть?!

Бабки на лавке покатились со смеху. Отсмеявшись Васильевна авторитетно заявила:

— Но Анька – молодец! Все средства на Савке испробовала! Другая бы бросила давно, а эта – нет! Хорошо, последнее средство действенным оказалось!!!

№4

Она бежала изо всех сил, с трудом передвигая онемевшие ноги. Худая, измождённая девушка, с саднящим лицом и густыми рыжими волосами. Полы её длинного чёрного плаща растворялись во мраке, однако серебряные пластинки на конце блестели довольно ярко, отражая лунный* свет.

– Этот корабль – моё последнее средство, мой единственный шанс вернуться на Землю. Главное – успеть раньше их… – повторяла девушка раз за разом, потому что именно эти слова придавали ей сил.

Внезапно рядом мелькнула синяя вспышка, и тотчас поверхность земли треснула, раскалываясь надвое. Из образовавшейся расщелины выпрыгнул огромный огненный конь с красной чешуёй и чёрным раскалённым рогом. Он громко и дико заржал, а когда уже хотел кинуться вслед за девушкой, в его пылающую шею вцепился электрический орёл, который, подобно коршуну, спустился с небес.

– Спасибо тебе, Среброкрыл, – поблагодарила она птицу, которую давным-давно спасла от гремлинов.

Эл перешла по мосту небольшую реку, в которой шипели и скрежетали механические пираньи. Поставленные на режим «убийство человека» они ещё больше походили на безжалостных монстров. Когда девушка миновала крутой холм, поросший искрящимся астральным мхом, за спиной уже отчётливо слышалось крещендо – это удары барабанов созывали следопытов со всех окрестностей.

Она, не задумываясь, устремилась к высокому зданию, увенчанному стеклянным шпилем.

Эл прошмыгнула внутрь, воспользовавшись украденным ключом, и тут же укрылась за ближайшей стеной. Она распахнула плащ и достала оттуда оружие, которое внешне напоминало гранатомёт, и только встроенная бензопила с обсидиановым покрытием выдавала его происхождение.

Эл медленно начала пробираться по широкому коридору.

Через несколько минут она заметила вход в главный ангар и, подбежав к двери, коснулась сенсора. В эту секунду стеклянный потолок с грохотом треснул и обрушился. На железных гарпиях в здание влетели следопыты с острыми ушами и жёлтыми глазами.

Девушка кинулась в ангар, отстреливаясь на ходу.

К счастью, Эл быстро нашла нужный шаттл и, сев в него, разгромила первые ряды врагов из пулемётов. Завела двигатель одним ловким движением и включила все датчики. Неожиданно в лобовое стекло ударила золотая стрела, пущенная командиром армии, но, ко всеобщему удивлению, она не принесла особого вреда.

Эл прострелила ворота из лазерной пушки и усилила тягу до максимума. Корабль понесло вперёд. Девушка задала на приборной панели координаты Земли и, улыбнувшись, нажала на кнопку «пуск».

* в моём мире своя Луна есть у каждой планеты.

№5

Сила Оленя

Когда дражайшая укатила в Поднебесную, я решил, что и мне негоже потерять лица. Случай в лице милой малолетки подкараулил и дал мне основательного пинка под зад, и буклетик, что явственно означил и место и время, а недвусмысленное предложение укрепить «мужскую силу» укрепило мои подозрения в намётанности взгляда милой малолетки.

В означенное время в означенном месте я появился, естественно, не один, а с другом детства, и излишне уточнять, что «у нас было». Усевшись на плюшевые «стулья из дворца» в кампании таких же потертых и обтерханных индивидов, мы ждали, ждали, и дождались: в зальчике сделался полумрак, зазвучала дивная мелодия и выплыла восточная красавица, одетая в расшитый пёстрыми стразами халат с волочащимися по паркету шёлковыми рукавами, в метровой длины перья павлина, торчащие у неё откуда-то сзади, и золотистую шапочку с дюжиной ярко-красных помпонов… Следом выпорхнул не менее живописно обряженный ейный, надо полагать, хахаль, действо началось.

Архаические мотивы захватили наш зальчик так, что он начал пританцовывать и отбивать ритм ступнями, выкрикивая национальное одобрительное «Хао!» на чистом китайском.

Меня же прямо-таки распирали конвульсии истерически-сардонического смеха, вызванного разнообразием мимики и жестикуляции, глубиной разыгрываемой драмы.

Очень многие смыслы из происходящего могли бы ускользнуть, если бы не ведущая, которая своим глубоким контральто пояснила, что подрыгивание на полусогнутых ногах с размахиванием розовой, украшенной пушистыми кисточками, палкой, – означает не что иное, как воина, седлающего перед боем коня. А хитроумную последовательность пассов и покачиваний необходимо читать как: «Ранним утром девушка вышла из дома, огляделась и, восхитившись тем, какая сегодня прекрасная погода на дворе, закрыла за собою дверь и решила не ходить в этот день на работу»…

Мы испытали настоящий экстаз от проникновения в восточную эстетику, на глазах у нас стояли слёзы не то умиления, не то восторга…

Увы, всё кончилось, когда контральто не утаило компоненты: хвост пятнистого оленя, лилия, плод дерезы, корневище купены Кинга, мед, бензойнокислый натрий. Лучше бы оно этого не делало. Для всех лучше.

В итоге мы не прельстившись бензойнокислым натрием, продолжили нарушение сухого закона в совсем другом месте.

Но, как оказалось – напрасно. Возвернувшаяся из Поднебесной дражайшая именно это средство мне и презентовали, именно это. А я, увы, я не про проклятый натрий заподумывал, и вовсе даже не про хвост. Я заподумывал про рога.

№6

Новый уровень

Засидевшись у компьютера до поздней ночи, Аля заглянула на кухню за соком и ахнула. Таракан! Из кладовки тут же была вынута коробка с порошками, пластинками и мелками. На дне Аля нащупала тюбик геля «Хель». Его девушка купила лет пять назад – слова распространителя о том, что это последняя разработка и абсолютно новый уровень оправдались, тогда тараканы исчезли мгновенно.

Аля посмотрела на стершиеся надписи, открутила присохшую крышку, чуть нажала и издалека понюхала – не испортился ли? Запаха не было. Картинка в глазах почему-то размазалась, потеряв четкость. Аля моргнула, выдавила остатки геля на салфетки и разложила листики с «Хелем» на шкафчики и за холодильник.

Утром девушка заметила пятнышко на пододеяльнике. Оно странно пульсировало, потом потемнело и превратилось в маленького тараканчика, шмыгнувшего под одеяло. Аля взвизгнула и выпрыгнула из кровати — простынь была усыпана мелкими тараканами.

Девушка попыталась стряхнуть незваных гостей, но рука прошла сквозь них. Аля решила, что она надышалась вчера гелем так, что усачи ей мерещатся, пошла на кухню и распахнула окно.

Тараканы сновали повсюду. Казалось, они возникают из воздуха. Появляющиеся особи были все более крупного размера. У Али опять зарябило в глазах. Тут же один из прусаков хрустнул под ногой и растекся жирным пятном. Аля удивилась, и, сняв тапок, принялась им бить тараканов. Из прихожей донеслись странные глухие звуки. Таракан размером с небольшой шкаф попытался вбежать на кухню, стукнулся о дверной проем так, что на кухне зазвенела посуда, но узкий проход не пустил его. Монстр попятился и рванул в проем боком. Девушка, не раздумывая, схватила стоящую на плите сковороду и изо всех сил стукнула чудовище по усатой голове. Голова отскочила. Аля упала, а тело, пробежав над ней, выпало в раскрытое окно.

И тут видение исчезло. На кухне было свежо, за распахнутым окном светило солнце. Девушка, прерывисто дыша, открыла пачку сока и налила в стакан. В соке всплыл таракан, но на глазах растворился. Аля выплеснула сок и решила забыть произошедшее, как дурной сон. В ванной она встала под душ. В глазах опять сильно зарябило. Аля повела рукой, чтобы закрыть воду, но не смогла, рука прошла сквозь кран. Снять халат с вешалки тоже не удалось. На стенах ванной стали проявляться пульсирующие пятна. Аля метнулась к зеркалу. Под босой ногой хрустнул крупный таракан, ванна заполнялась прусаками.

Отражение удивило Алю. Ванная комната была чистой и пустой. Ни девушки, ни тараканов в ней не было.

№7

***

Скрабарь встал и ворчливо осведомился:

– Ну и где он?

Кипятков крутанулся на стуле вокруг оси:

– Да не суетись ты. Куда он?.. – тут Кипятков бросил взгляд на экран и ткнул пальцем: – Да вон он.

Невысокая, чуть скособоченная прихрамывающая фигурка подошла к турникетам, выгрузила содержимое карманов в лоток, прошла через раму металлодетектора и принялась распихивать выгруженное обратно.

– Никсон, – улыбнулся Кипятков.

– Который? – переспросил Скрабарь.

– Да наш этот…

– А чего он без маски? – Скрабарь сел было, но тут же привстал и выругался: – Куда ж ты, собака, пялишься?!

«Никсон» на пару секунд задержал взгляд на камере, через которую заговорщики наблюдали за ним.

– Да пускай, не шуми… А с чего ты решил, что он без маски? Это маска. И я даже не скажу тебе, во сколько она обошлась… Правильно, Вова?

Молчаливый Вова кивнул. Скрабарь покачал головой. «Послал Господь инвалидов», подумал он.

– Прошел, – сказал Кипятков, – надо же… Даже не верится.

«Никсон» добрался до ряда лифтов и вошел в крайний правый. Теперь он остался совсем один, поскольку подключиться заговорщикам удалось только к камерам в вестибюле министерства. Лифт добрался до десятого этажа, постоял там немного и двинулся обратно. Кипятков глядел на экран, барабаня пальцами по подлокотнику стула. Двери лифта открылись, и он, увидев выходящего, подскочил на месте:

– Собираемся, живо! Это Ликвидатор! Провал, черт возьми, провал, – забормотал он, щелкая тумблерами, – все в мусоропровод, – непонятно, что он имел в виду, неудачу или аппаратуру.

Молчаливый Вова повыдергивал из компьютера флэшки и подбежал к входной двери.

За дверью стоял Ликвидатор в компании с еще пятью гражданами. Он улыбнулся и всадил в шею Вовы иголку парализующего. Вова удивленно потрогал иголку и повалился на пол.

– Только без нервов, друзья! – весело произнес Ликвидатор. – Руки на виду и подальше от техники.

Кипятков с ненавистью оглядел вошедших. Ликвидатор посмотрел на экран.

– Никсон – это было остроумно, – заметил он. – Вообще, можете быть спокойны – этот ваш Никсон прекрасно справился. Министра давно пора было убрать, больно зарвался. Человек сидит, работа стоит, время идет. Мы бы и сами… но это на крайний случай. А тут вы как раз. Да. Что-то я разболтался. В упаковку их.

№8

Тем тяжелым утром, ожидания которого, кажется, тянулись вечно, я бродил среди базарных рядов. Денег у меня не осталось, а в животе было пусто. Доносившиеся отовсюду запахи еды, повышали слюноотделения, сигнализируя о том, что пора бы и подкрепиться. Я пытался найти какую-либо мелкую работу, предлагая свою помощь в разгрузке товара на прилавок, но мне везде отказывали.

Недалеко впереди, я заметил, неторопливо идущую женщину средних лет и выглядевшую довольно привлекательно. Ускорив шаг чтобы догнать ее, я надеялся завести с ней знакомство. У нее были светлые волосы, сплетенные в одну длинную косу, милое и доброе личико и задумчивые глаза, что-то искавшие на прилавках. Увидев ее рассеянный вид, я решил поменять свои планы относительно нее и воспользовавшись ситуацией, запустил руку в карман ее пальто, нащупав телефон, мои пальцы ловко вытащили его. Убедившись, что я остался незамеченным, немедленно покинул место преступления.

Я собирался сдать телефон на радиорынке, а на вырученные деньги купить себе еды. Аппарат выглядел довольно не плохо, так что я мог рассчитывать тысячи на две, а этого должно хватить и на билет домой. Я погрузился в мысли о своём возвращении, как вдруг на телефон пришло СМС: — «Это было последнее средство?»

Перед тем как продать телефон, я выписал номер телефона мамы из записной книжки. По возвращении домой, я связался с матерью незнакомки и объяснил сложившуюся ситуацию и не остался в долгу перед ее дочерью, которая теперь приходится мне женой.

№9

У самого дна

День начинается с обхода скверов, газонов возле автобусных остановок и других мест, где горожане так любят бросать пустые бутылки или алюминиевые банки из-под пива. Белая футболка с ярко-зеленой надписью «За чистый город!», белый пакет с такой же надписью – многие уже запомнили ее, узнают, когда она приближается, и с улыбкой кивают в знак приветствия. Она тоже улыбается и начинает подбирать валяющийся на земле мусор. Разноцветные банки с треском сплющиваются под подошвами ее кроссовок и тихо звякают, когда она бросает их в мешок. Многие смотрят ей вслед с уважением – молодец, девушка, полезным делом занимается, побольше бы таких волонтеров…

Она обходит один квартал за другим, пока ее пакет не наполняется доверху, а затем притаскивает его домой и снова выходит на улицу. Теперь путь ее лежит в ближайший продуктовый магазин. Продавщица из мясного отдела тоже сразу узнает ее и машет рукой:

— Здравствуйте! Ну как ваша собачка?

— Прекрасно, — улыбается в ответ девушка. – Я, как всегда, за обрезками для нее…

— Сейчас вам заверну, — продавщица скрывается в подсобном помещении, но вскоре возвращается с небольшим пакетом, полным мясных обрезков, косточек и куриных потрохов. – Держите, специально для вас собрала! Вы бы как-нибудь с ней пришли, показали вашу красавицу!

— Ой, она у меня не умеет себя вести в магазинах – попрошайничать начнет, скулить… — качает головой девушка, забирая пакет. – Спасибо вам.

— Может, себе что-нибудь купите?

— Нет, спасибо, я вегетарианка.

Продавщица понимающе кивает, девушка прощается и выходит на улицу. На лице у нее снова появляется улыбка – теперь не искусственно-вежливая, а просто радостная.

Вечером, сменив волонтерскую футболку на простую, чисто-белую, она пересыпает бутылки и банки в непрозрачный черный пакет, водружает на нос темные очки, а на голову – кепку, и незаметно выскальзывает из дома и идет пешком несколько остановок до пункта приема стекла и алюминия.

Дома у нее тихо. На диване лежит старая игрушечная собачка.

Через несколько дней девушка расхаживает вдоль полок в супермаркете. Достает кошелек, вытряхивает на ладонь горстку мелочи, полученную за сданные бутылки и банки. Пересчитывает и переводит взгляд на ценники. Некоторое время нерешительно озирается по сторонам, но потом, ссыпав мелочь обратно, торопливо уходит из магазина.

Хотя и знает, что когда-нибудь заставит себя побороть гордость и попросит кого-нибудь купить ей пачку риса или гречки. Но не сейчас. Для этого крайнего средства еще рано.

№10

Ничего не помогало.

Он кружил вокруг ноутбука, натыкаясь то на стул, то на шкаф. Иногда листал один из блокнотов, разложенных на столе.

Но ничего не приходило в голову. А ведь совсем недавно идей был целый рой, мысли кружили вокруг него, образы роились, множились, мерцали в воображении.

Все закончилось. Вот так перестают писать. Он попытался прочесть строчку из любимой книги, которую всегда держал под рукой, но слова «Фердидурки» показалась ему лишенными всякого смысла.

Он уже пробовал напиться. Он уже прикупил у соседского мальчишки травку — и выкурил ее в туалете. Он медитировал, голодал и читал стихи По.

Молился.

Я хочу написать еще одну книгу, Господи. Хотя бы одну. Одну.

Ничего.

После того как он все же попробовал — и исписал невразумительным бредом несколько страниц, осталось последнее средство.

Он вышел из дома, сощурился от яркости мира — снег лежал везде, даже небо казалось покрытым инеем.

Кофейня была недалеко. Ничего не изменилось с тех пор, когда он заходил последний раз. Только сегодня в маленьких белых вазах были эустомы, а не розы.

— Вы давно не заходили, — сказала ему маленькая рыжеволосая женщина, — но я все равно вас помню. Экспрессо со сливками, верно?

Он кивнул.

— С собой?

На миг ему стало больно на нее смотреть. Но так уж было нужно.

— Я здесь… попью.

Он сидел, пил кофе — и украдкой смотрел. Вот она говорит со старым клиентом. Вот она размешивает сахар — и ему почти смешно, что находит это зрелище прекрасным.

Когда он вернулся домой, то почувствовал, будто в нем — нечто огромное. Нечто большое, больше его тела, распирающее изнутри, нежно-болезненное. Он даже пошатнулся от этой внутренней тяжести, даже дышать было трудно. Это, огромное, больше его самого, требовало выхода.

И он написал:

«Это любовь. Брендан не сразу понял это. Именно со встречи с Гвен и начинается эта история...»

№11

Они виделись очень редко. Ни один из них уже даже не мог вспомнить, когда это было в последний раз — то ли еще до Большого взрыва, то ли сразу после… Ну, не важно.

Встретились опять на нейтральной территории — Светлейшему не пристало опускаться в самые низы, а Темнейший просто органически не переносил свет.

Размеренно покачиваясь в плетёном кресле-качалке и аккуратно прихлебывая из белой чашечки свой нектар, Светлейший задумчиво вопросил:

— Что-то скушновато как-то у нас стало, не находите, милейший?

Темнейший, внутренне содрогнувшись от коробящего обращения, учтиво, но не без ехидства ответствовал, оторвавашись от граненого бокала, из которого цедил что-то подозрительно красное:

— Отчего же, так-то уж?

— Ну… Восхвалений недостаточно поступает, забывать меня стали, грешники. Да и тебе небось надоели, поди и девать-то уже некуда? — Светлейший улыбнулся улыбкой мученика.

«Ага, сейчас, некуда!» — удовлетворенный сетованиями Светлейшего, Темнейший упрятал довольную личину в свой бокал. Затем, вернув себе почтительный облик, участливо ответил:

— Так может уже пора? В смысле — Страшный Суд и всё такое, поделим души и будет чем развлечься, а?

— Хм… А что там у нас со сроками? Может быть, может быть…

«Всё таки хоть и нечисть этот Темнейший, а иногда неплохие идейки подсказывает!» — подумал Светлейший, — «Наверное, это последнее средство, а то уж совсем — тоска-а-а...»

№12

— Уйти не успеем, — проговорил капитан, глядя на стремительно приближающийся корабль. – Придётся отбиваться.

Мужчины очень скоро заняли места у орудий, а женщины, коих, собственно, из всей команды была одна только Яна, судовой повар, по приказу капитана, пошла в трюм прятаться.

Чугов она ненавидела и боялась. С самого детства, когда только открыли ряд планет у Фомальгаута, среди которых была Сития. Тогда аборигены, пустившие первооткрывателей на фарш, начали похищать землян. После войны они, правда, стали вести себя скромнее, но горе тому, кто попадётся пиратам-нелегалам в паучьи лапы.

Яна до сих пор вздрагивала, вспоминая прошлый раз. Тогда они тоже не смогли избежать встречи с чугами – пришлось сражаться. Земляне не только отбились, но и отобрали у них одну психованную чилийку – единственную, кого не успели пустить на фарш. Потом эта бабулька всю дорогу кричала своим спасителям, что они фашисты, и что Пиночет с ними разберётся.

Как и тогда, слышались выстрелы, корабль дрожал, как при землетрясении. Сильный толчок («Пристыковались!» — с ужасом подумала Яна) – и тряска усилилась. Звуки стрельбы стали громче.

— Помогите! Люди! Я здесь! – послышался женский крик.

Голос сестры!

«Бегу, Карина, бегу!»

Не помня себя, девушка выскочила из трюма. Перескакивая через повреждённую арматуру, понеслась в шлюзовый отсек, а оттуда – прямо на вражеский корабль. Только бы успеть, только бы отбить сестру у мерзких пауков!

«Не буду больше с ней ругаться! Никогда! Только, помоги, Господи! Дай мне спасти Карину! Пожалуйста!».

Корабль чугов оказался настоящим лабиринтом. Плутая и стараясь не попадаться на глаза хозяевам, Яна, наконец, вбежала в небольшую каюту.

Карина лежала на столе, привязанная кусками толстой проволоки. Огромный паук тянул к ней жуткие лапы.

— Бери, отцепляй, — неожиданно появившийся штурман Мансур протянул ей плоскогубцы. – Я его задержу…

— Прости, Кариночка, что ругала тебя. Если ты так любишь Роберта, можешь с ним встречаться…

— Я его ненавижу! Я сказала, что не готова, а он… Сказал, что я прыщавая уродина, и вообще, он меня никогда не любил. Я думала, жизнь кончена, хотела прыгнуть с моста. А они меня похитили. Я так испугалась! Я вдруг поняла, что не хочу умирать…

— Теперь ты просто обязана жить, — Яна ласково погладила сестру по голове. – Мансур заплатил своей жизнью, чтобы спасти твою. Так постарайся прожить её так, чтобы не было ни больно, ни стыдно.

№13

«Здравствуй, мама!

Не знаю, с чего начать… скучаю.

Мне всегда казалось писать письма странным, это будто запечатать себя в конверт и отправить в прошлое.

Как там брат? Можешь не отвечать, просто передай ему, что я интересуюсь. Как Дмитрий, или мне не стоит упоминать его имя? Как ты?..

У меня все ровно. В моем городе осень и тепло, листва шуршит под ногами, словно подол очень длинной юбки. Вечером прохлада нежно покусывает незащищенную кожу, а так хочется, чтобы меня сожрал лютый мороз.

Я познакомилась с очень хорошим человеком. Странно, но меня такие всегда раздражали. Это так утомляет прикидываться нормальной, сидя с ним за обеденным столом, слушая его памфлетные речи о карьерном росте, будто в этот момент я не воображаю, как нанизываю на вилку его глаза. Он сделал мне предложение, солгала что подумаю. А он улыбнулся мне так, словно все давно очевидно, и я просто набиваю себе цену. Теперь в место вилки я представляю чайную ложку, которой выковыриваю глазные яблоки, подобно молочному суфле.

Провожу много времени на крыше своего дома, вход туда почему-то постоянно открыт. Там очень красиво и тихо, только ветер соблазнительно что-то шепчет на ухо, а я все не разберу его слов, кажется, он говорит о том, как прекрасно летать, или падать. С высоты моей многоэтажки городские огни напоминают жемчужное ожерелье на шеи у ночи. Я думаю, что тебе бы там понравилось, мне очень хочется этим с тобой поделиться, а еще очень хочу услышать твой голос. Так сильно, как будто обычный звук способен снять с моих плеч гнетущую тяжесть вины или даже обнять. Почему ты не отвечаешь на звонки??? Мгновеньями порхает вечность, четыре года, словно бабочка с цветка. Мама, мне не очень жаль… прости меня! Я не думала, что так все обернется, да как я могла такое представить!? Если бы это можно было исправить, и если бы ты могла меня простить. Но сделай это хотя бы после… За окном неожиданно похолодало, видимо мороз проголодался, сегодня ветер научит меня летать. Я тебя люблю. Прощай.»

Она нажала «отправить», но ни в коем случае не собиралась сводить счеты с жизнью, просто по тому, что не относилась к тем кто убивается, скорее к тем кто убивает. Наверно от того и была одна. Но сейчас предсмертная записка казалась единственным средством достучаться до сердца матери. Оставалось ждать. Она обязательно позвонит, а если не ответить, то обязательно приедет, надо просто ждать.