Битвы на салфетках №343 Голосование!

Ольгу знобило, мутило и внутри била дрожь, в душе поселился страх умереть от похмелья.

До пенсии неделя, а деньги кончились. Она вышла из квартиры и спустилась ниже на два этажа. Позвонила в дверь.

— Доброе утро, Настя, ухо стреляет, не дашь водки компресс сделать? — спросила ранняя гостья.

— Ольга Владимировна, зачем вам эта гадость! У меня есть хорошие капельки, я сейчас принесу, – и молодая женщина ушла куда-то вглубь квартиры.

А Ольга, в душе проклиная соседку, стала подниматься к себе.

Жила она с котом Барсиком, который и встретил её у порога.

Озноб не проходил, и женщина собиралась уже пройти в комнату, лечь на диван.

Но задержалась у зеркального шкафа – купе, еще из той, хорошей жизни. Из зеркала на неё смотрела одутловатое лицо с отекшими мутными глазами. Коротко, самостоятельно подстриженные седые волосы торчали в разные стороны. Так стала похожа на маму. Тут Ольга вдруг вспомнила, что покойница мать в этот шкаф прятала настойку сирени для лечения коленей. Чтобы достать бутылку пришлось принести из кухни табурет и дрожащими ногами взобраться на него, не с первого раза. Ольга Владимировна покидала на пол старые шапки, шарфы, бутылки не было. Со злостью сметая всё на пол, женщина услышала характерный звук бьющегося стекла. По дому разнеся запах сирени.

Табуретка зашаталась, и женщина упала вниз, на разбросанные вещи.

Зеркало на дверце потемнело, и неожиданно заговорило утробным голосом: « Эх, Оля, Оля».

Барсик со страха ринулся в эту зазеркальную темноту. Ольга Владимировна отдышавшись, шагнула за ним. Совсем как… дцать лет назад.

Никакой Яло, она не встретила. Город украшали вполне обычные зеркала. По улицам ходили обычные люди. На центральной площади стоял фонтан, который украшала скульптура двух пажей держащих ключи от Башни смерти.

Яло нигде не было.

Женщина спрашивала редких прохожих о зеркальщике Гурде. Кто-то отводил глаза, кто-то ускорял шаг, не отвечая. И только маленький мальчик с мамой остановились.

— Это тот дедушка в Луна – парке, да мама?

— Комната смеха в парке, по этой улице до конца.

Ольга шла еще с час и наконец, увидела колесо обозрения, и другие аттракционы в луна-парке. Комната смеха с зеркалами была просто шатром с разноцветным куполом.

Вдоль холщовых стен стояли зеркала, в которых ты мог стать великаном или коротышкой. А то вообще от тебя оставалась одна половинка тела.

— Здравствуй, Оля. Я тебя ждал.

Ольга Владимировна обернулась и увидела седого мужчину с благородной осанкой и добрыми глазами.

— Здравствуй зеркальщик Гурд. А где Яло?

— Ты выросла и перестала верить в сказки.

— А ты, снова стал делать кривые зеркала?

—Да, обыкновенные – это скучно. Долгие десятилетия я делал зеркало правды. Такое, что в нём отражается душа человека, его суть. Если ты Абаж, то увидишь жабу, если Анюдаг — гадину, а если Аксал — то ласку. Но людям не нужна, правда, она слишком горькая.

— Гурд, я хочу взглянуть в это зеркало. Ты ведь не разбил его?

— Нет, вот оно, — Гурд отодвинул шторку на одном из зеркал.

Ольга Владимировна зажмурилась. Что увидит она — старая спивающаяся женщина? Жабу, гадюку, или червяка?

Всё же она решилась и открыла глаза. В зеркале отражалась девочка-школьница в красном пионерском галстуке. Смешные косички с белыми бантами, чистые ясные глаза.

— Это твоя душа Оля. Оставайся здесь. В нашем мире нет алкоголя, наркотиков, одиночества. У тебя здесь настоящий друг,— и Гурд встал рядом с Ольгой

В зазеркальном мире рядом с пионеркой Олей стоял подросток с дерзкими мечтательными глазами, со следами кандалов на тонких мальчишеских руках.

Гурд взял Олю за руку: «Мы будем ездить с тобой из города в город, и нести людям смех и радость».

Запах хлорки в палате способен был убить любого, не только несчастных микробов. Маше пришлось спрятать нос и рот под простыню, чтобы не задохнуться.

Синеватый свет, стены безжизненного белого цвета. Раньше Маша любила белый. Он был чистый, радостный, полный надежды. Но здесь это отсутствовало, словно цвет тоже прооперировали, оттяпав всё, что приносило радость. Осталась усталая белизна, без капли надежды или хотя бы тепла.

– А что ты хотела?! – сердито спросила себя Маша. – Это онкология. Здесь не на что надеяться.

– Неправда! – услышала она и вздрогнула.

В послеоперационной палате не было никого. Только она. Штатив с капельницей и металлическая тумбочка не считались.

¬– Это наркоз, – решила Маша и попыталась передвинуться. Будто это могло избавить от галлюцинаций.

От движения закружилась голова, потом пошла испарина, но стало лучше. Главное рука, в неё по капле вливался раствор, осталась в покое.

– Наркоз тут не при чём, – снова услышала она. Голос звучал из-под подушки, куда ей положили телефон.

– Я нажала на связь, – решила Маша и вытащила аппарат.

Но тот был отключен. Перед операцией медсестра потребовала, чтобы Маша так сделала. Кроме своего отражения в чёрном экране она ничего не увидела.

Отражение ей не понравилось. Оно было очень бледным и напуганным. Маша подумала, стоит ли включить телефон и поняла, что не готова объясняться с друзьями и родственниками.

– И правильно! – отозвался телефон. Точнее не телефон, а девчушка, которая прогнала Машино отражение с экрана.

Маша узнала её.

Это была она сама. Такой она видела себя на фотографии, где ей было десять лет. Короткое белое платье с зелёными оборками, белые гольфы, а на лице уверенность, в том, что мир создан для неё.

– Ты кто? – зачем-то спросила Маша.

– А то ты не видишь! – хмыкнула девчонка. – Я это ты. Твоя самая счастливая версия.

Маша немного подумала и вынуждена была признать, что доля правды в этом заявлении есть. В то лето, когда сделали снимок, она точно была счастливой.

– И… что это значит? – спросила Маша у отражения.

– Ничего особенно, – девочка ободряюще улыбнулась ей с экрана, – тебе грустно, ты боишься умирать, и я пришла тебе помочь.

Маша закрыла глаза, чувствуя, как слева в груди стало горячо. Глаза обожгли слёзы. Хотя Маша думала, что со дня постановки диагноза выплакала уже все.

– Да, мне страшно, – призналась она, преодолев сбившееся дыхание, – чем ты можешь мне помочь?

Девчушка на экране пожала плечами.

– Помочь не могу. Но я знаю, как сделать, чтобы не было страшно.

Помолчали.

– Смотри, у тебя тут сотни три твоих любимых рассказов, – начала рассказывать гостья, – те самые, что ты выбрала как самые-самые лучшие.

Маша кивнула. Да когда-то она любила читать в интернете рассказы и сохраняла их. За десять с лишним лет накопилось немало. Потом пришла болезнь, и это забылось, но она их не удаляла.

– Так вот – у тебя тут настоящее зеркало мира. Точнее миров. Самых разных. Тех, что ты любила. Мы можем отправиться в путешествие, по каждому из них. Ты познакомишься с героями, узнаешь, как им там живётся.

– Серьёзно? Так можно? – спросила Маша.

– А что нам может помешать? Возьми меня за руку и пойдём, и мы, наконец, попадём к индейцам в Америку. Помнишь, ты же этого когда-то хотела.

– Хотела, – согласилась Маша.

– Так пойдём! – обрадовалась девчушка и протянула руку.

Маша увидела, что её рука освободилась от капельницы. И подала её девочке.

– Чур, сначала на Ниагарский водопад, кататься в бочке. А потом к индейцам! – услышала она, ступая на залитую солнцем лесную поляну.

Заяц вертел в лапах странный кругляшок, на который он только что наткнулся. Вещь оказалась совершенно незнакомой, но не страшной. Находка была блестящей, твердой и несъедобной, заяц ее даже куснул и чуть зуб не сломал, Откуда эта штука взялась на тропинке было неясно, но заяц решил, что ее потеряли проходящие люди. Когда эта светлая мысль посетила его голову, то он собрался забросить свою находку куда подальше, известно, что от вещей человеков ничего хорошего ждать не приходится. А потому надо ее спрятать во избежание… Но тут взгляд его наткнулся на кого-то. Там в этом маленьком круглом предмете сидел кто-то. Неведомый, с большущими ушами и торчащими длинными зубами, с глазами, смотрящими в разные стороны, постоянно шмыгаюшим носом и вообще странный, а потому и страшный. Кругляшок сам выкатился из ослабевших заячьих лап. И закатился под куст брусники, а заяц сиганул за пенек, только хвост немножко торчал. Прошло некоторое время, человеческая вещь на заячий хвост не покушалась, а тихо и мирно лежала под кустиком. И заяц подумал: «А может тот страшный уже убежал?» и осторожно подошел поближе. Не дошел. Навстречу ему выкатился ежик.

— Ежик! – закричал заяц, — Стой! Там страшилище!

Ежик остановился, встопорщил иголки и осторожно огляделся по сторонам, но вокруг никого не было, кроме зайца.

— Ты чего, пугаешь, косой? – спросил ежик. – Где, какое страшилище? Кроме тебя тут нет никого.

— Я не страшилище, — обиделся заяц, — а оно это самое страшилище сидит вон там под брусничным кустом в круглой штуковине. И я его боюсь, а вдруг вылезет оттуда?

Ежик был храбрее зайчика, а потому подошел к кусту и посмотрел на страшную вещь. Из нее на ежика глядел ежик.

— Ну, заяц, ты даешь! – засмеялся ежик, — Иди сюда, тут никого страшного нет. Иди же, не бойся.

Заяц бочком подвинулся к ежику и заглянул в штуковину. В ней был ежик и тот страшный тоже из-за ежиных иголок вглядывался в зайца.

— Он там спрятался за тобой! – охнул заяц и попытался оттащить друга от пугающей находки, — А вдруг цапнет!

— Зайчик, не трусь! – стал объяснять ежик, — Эта вещь называется зеркало. Я такую видел, когда жил у людей прошлым летом. Она не страшная. И там никого в ней нет. А ты видишь в ней самого себя. Она неживая. И вообще она просто отражает, показывает все вокруг. Ну как вода на пруду. Видишь, меня показала, тебя…

— Ты хочешь сказать, что это я такой там с ушами и зубами?! – изумился заяц, — не может такого быть!

— Может, может, — опять рассмеялся ежик, — и ты не страшный, а милый и ушки у тебя замечательные…

Заяц за всеми этими разговорами даже забыл, что боялся. Себя разглядывать оказалось очень интересно. Ежик наблюдал за вертящимся зайцем, который пытался рассмотреть свою спинку, и улыбался. А потом сказал:

— А знаешь, зайчик, я вот сейчас вспомнил. Там в зеркале живут твои родственники. Солнечные зайчики!

— А разве такие бывают, — удивился заяц, — солнечные!.. А где они там прячутся? – и поцарапал зеркало лапой.

— Эти зайчики рождаются в зазеркалье, а живут у нас. Смотри! — И ежик, взяв в лапки зеркальце, поймал им солнечный лучик и пустил гулять по ветвям, по листьям, освещая золотым бликом самые темные уголки. – И ничего страшного, а очень даже здорово, красиво и весело! Видишь, как прыгает, самый настоящий зайчик!

Зайчик смотрел на блестящего родственника и чувствовал, как на самом деле становится светлей и веселей. Он осторожно взял в лапки находку и запустил в наш мир скакать солнечного зайца. А этот яркий непоседа вдруг выхватил из-под еловой ветки два горящих глаза. Глаза зажмурились, кто-то громко чихнул и на весь лес завопил лисьим голосом:

— Спасите! Помогите! Хулиганы зрения лишают!

А потом только рыжий хвост метнулся вдаль огненным флажком. И с тех пор часто лесные жители замечали вдруг то тут, то там яркие блики от проворного солнечного зайчика. А лиса ушла в соседний лес…

— Ладно, и что мне надо делать?

— Ничего, только сиди возле меня и наблюдай, чтобы я не окочурился.

— Очень смешно.

— А я и не шучу, может произойти все, что угодно, это ведь тебе не за хлебом в магазин сгонять.

В слабо освещенной комнате на полу сидели молодые люди и устанавливали на подставку черное зеркало. Его поверхность хранила в себе только густую чернильную темень, едва-едва отражая в себе даже пламя десятка свечей, что аккурат были расставлены напротив. Электронные часы тихонько щелкнули и циферблат показал час ночи — времени на ритуал оставалось немного. Сегодня Андрей наконец-то решил всерьёз выйти в настоящее астральное путешествие, без шуток и засыпания во время попытки, даже позвал для подстраховки Янку, свою давнюю подругу. Несколько дней назад парень сумел обзавестись тонким обсидиановым зеркалом, которое игрушкой точно нельзя назвать — его способность открывать проход в иной мир были известны еще в древние времена. И оно должно было провести Андрея на «ту сторону».

Только парень лег на пол и стал вслушиваться в слова, что зачитывала Яна, шепотом повторяя за ней, как спустя несколько минут провалился, точно в сон. Но он не спал. Он явственно ощущал кожей стылый воздух, чувствовал запах сырой земли, чего не бывает во снах, и его состояние ничем не отличалось от бодрствования. Неужели получилось? Вокруг него сплела свой саван темнота, за которым ничего нельзя было разглядеть. Но не так он представлял себе то место, куда хотел попасть, и почему-то все его существо вдруг сжалось от необъяснимой тревоги и страха, словно чувствовало, что здесь нельзя оставаться. Однако парень быстро отмел волнения, вспомнив, сколько пытался попасть «сюда». Любопытство взяло верх. Он протянул руку вперед и сделал несколько шагов. Ноги ступали тяжело, даже слишком, казалось, ним привязали тяжеленные гири. Вскоре Андрей начал ощущать, что сил становится все меньше, будто их выкачивают из него, но в книжках описывалось все по-другому. Что не так? Странный шепот заполнил его голову, который подобно ночному вору украдкой проник извне. Зловещее шипящее бормотание усилилось и уже доносилось из непроглядной темноты, и только несколько слов незваный визитер сумел различить.

— … живой… его плоть пуста…

В нос ударил запах гнили и нагретого железа. Нет, это было не железо, а кровь. Ужас охватил Андрея, уже захотевшего поскорее убраться отсюда, очнуться в своем теле и собственной комнате. Сквозь шепот он разобрал тихий голос Яны, которая, видимо, звала его, пыталась «разбудить». Впереди, как маяк, светивший кораблям, тускло сверкнуло обсидиановое зеркало, и за ним показались горящие свечи. Парень выдохнул с облегчением и, преодолевая странную тяжесть, двинулся вперед. Вот, оно уже совсем близко, еще каких-то пару шагов и он дома. Андрей подался вперед, но его остановили чьи-то огромные холодные руки, вцепившиеся в плечи…

— Ну, наконец! Я думала, уже не очнешься! Ты меня напугал до чертиков! Знаешь, сколько времени, вообще? Уже за три часа перевалило!

Товарищ смотрел округлившимися глазами на трясущего его за руки перепуганную подругу. Спустя минуту он молча поднялся с пола и подошел к зеркалу.

— Эту штуку надо разбить — я туда больше не вернусь.

— С ума сошел? Оно же кучу денег стоило, и я тоже вложилась, если не помнишь.

— Это не важно, от него нужно избавиться.

Парень повернул зеркало к себе и оскалился: из вязкой черноты на него смотрело едва различимое бледное лицо Андрея, которое пропало навсегда через секунду — по полу разлетелись крупные обсидиановые осколки.

— Фиона! Фиона, — ты где? – в голосе хозяйки Кати зазвучало беспокойство.

— Может она выскочила в подъезд, когда ты мне дверь открывала? – предположила Катина подруга Ира.

— Бежим скорее! — Катя быстро накинула на себя шубку. – У кошечки же короткая шерстка, и Фиона простудится. Или кто-нибудь обидит. В Сочельник же по улице шляются кто ни попади.

Девушки мигом выскочили в дверь.

Но прекрасная абиссинка Фиона и не думала никуда выскакивать. Она специально поглубже зарылась на вешалке в шарфах, чтобы потом незаметно проскользнуть в гостиную, куда ее хозяйка тщательно закрывала дверь. Кошечке наскучило бесконечное сюсюканье с ней хозяйки, она жаждала приключений. А сегодня, похоже, подвернулся удачный случай!

Фиона, цепляясь коготками длинных лап за куртки и пальто, моментально слетела на пол и, задрав кверху хвост, направилась в гостиную. На сей раз хозяйка Катя так торопилась, что оставила дверь слегка приоткрытой. Фиона просунула в щель узкую мордочку и, потянула воздух розовым любопытным носом. Пахло хвоей, воском и мандаринами. А еще чем-то сладковато-терпким, чем-то таким, что вызывали неясные воспоминания. Сердечко в ее тельце, покрытым короткой рыжевато-коричневой шерсткой, забилось с такой силой, что она на минуту прикрыла миндалевидные медового цвета глаза. А когда открыла, то обнаружила, что сидит около большого старинного зеркала в темной оправе. А между ними в подсвечнике догорает забытая кем-то свечка. Волнение улеглось, и Фиона заглянула в зеркало. Но вместо грациозной абиссинской красавицы — кошки на нее смотрела молодая женщина с копной темно-рыжих волос, опоясанных золотой диадемой и такими, же как у Фионы, миндалевидными медового цвета глазами. Стены комнаты украшали фрески с фигурами грациозных кошек. Красавица сидела в кресле, инкрустированном драгоценными камнями, и о чем-то размышляла. Рядом с ней на столике стояла большая серебряная чаша, из которой тянулась тонкая струйка дыма и лежали щипчики. Позади скрипнула дверь. Красавица обернулась.

— Госпожа! – подлетел к ней запыхавшийся слуга и поклонился.

— Ну что там? – красавица закусила губу.

— Беда! Ваш муж убит. Его брат Акэнатен настроил против него воинов и поднял мятеж. Сюда идет войско. Спасайтесь!

Красавица вскочила и заметалась по комнате, опрокинув серебряную чашу с благовониями. Они шариками покатились по полу. Молодая женщина опустилась на колени:

— Все кончено. Мне некуда бежать, — она сняла с головы диадему и протянула слуге. – Возьми себе. Она мне больше не понадобится. Потом подцепила щипчиками шарик благовоний и отправила его в рот.

В этот момент Фиона ощутила, что все ее внутренности обожгло пламенем. И она провалилась в небытие.

Когда кошечка открыла глаза, рядом с ней сидела ее хозяйка и осторожно гладила по мягкой шелковистой шерстке.

— Наконец-то очнулась моя красавица, — голос Кати дрожал от слез. – Ну как же ты пробралась в комнату? Я специально дверь закрывала, когда мы с Ирой гадали. Кошкам же нельзя смотреться в зеркала тем более в Сочельник. Говорят, что их души могут уйти и заблудиться.

Но Фиона уже ее не слушала. Кошечка с нежностью обхватила передними лапками руку хозяйки и с наслаждением затянула замурчательную песенку.