Битвы на салфетках №232 Голосование

Однажды Ёжик зашел к Медвежонку в гости. Тот сидел в своем домике и грустно перебирал игрушки в ящике.

— Медвежонок, ты чего делаешь? — задал вопрос Ёжик. — Пошли гулять!

— У меня настроения чего-то нет, — ответил Медвежонок.

Ёжик не знал, где надо искать настроение, но бросить друга в беде он не мог, поэтому сразу же начал помогать.

Сначала он поискал под кроватью, именно там любили прятаться все вещи, которые терялись у Ёжика. Потом заглянул в кладовку, в кладовке всегда было пыльно, темно и загадочно, на месте настроения он бы тоже там терялся. На всякий случай даже проверил под одеялом, где всегда показывали самые лучшие и интересные сны. Но настроения нигде не было. А разве можно гулять без хорошего настроения?

— А где ты его последний раз видел? — осведомился Ёжик, немножко запыхавшись от поисков.

Этот вопрос всегда задавали, когда раскрывали все великие тайны.

Медвежонок задумался.

— Вчера, когда мы с тобой смотрели на звезды вечером — настроение было. А сейчас его нет.

Ёжик всегда был очень умным, поэтому он сразу понял, что надо делать.

— Значит оно потерялось на обратном пути. Раз уж гулять мы не можем, то самое время отправляться на поиски настроения.

И они пошли в   поход. По дороге им встретился Тигренок. Он с веселым урчанием ел мороженое.

— Здравствуй, Тигренок, — поприветствовал приятеля Ёжик, — Ты случайно не видел пропавшего настроения?

— А какое оно? — озадаченно покрутил хвостом тигренок.

— Оно такое… такое… — Ёжик защелкал пальцами, — приятное.

— Приятное? — Переспросил Тигренок. — Вот там на холмике я валялся на солнышке, мне было приятно. Поищите там.

Друзья сразу же кинулись на холм, и хотя он был не такой высокий, но и Ёжик, и Медвежонок изрядно запыхались.

— Уф-ф, уф-ф, — тяжело отдувался Медвежонок, — быстрее, а то вдруг настроение куда-нибудь дальше убежит и никогда не найдется.

Но когда они забрались на вершину, то никого не нашли. Зверята огорчились, ведь цель была так близка, и уселись прям на травку, которая так приятно шелестела на легком ветру.

— А как красиво-то, правда? — Ёжик огляделся, чтоб убедиться, в том, что его друг тоже посмотрит на такую красоту.

Открывающийся вид завораживал. Раскинувшаяся долина, цепочка невысоких гор, извилистая речка. Всё это было просто прекрасно.

Но Ёжик всегда был ответственным и не забывал про свои обязанности, поэтому он не стал долго засматриваться.

— Пошли искать дальше.

Но тот стоял и смотрел, завороженный зрелищем.

— Знаешь, Ёжик, — ответил он, — а я его уже нашел.

Ира скомкала салфетку и бросила на стол.

— Я ненадолго. Выпей пока чаю.

Аня улыбнулась. Все шло по плану. Ира съела круассан и побежала пить свои специальные таблетки для похудения. Второго шанса не будет. Дверь уборной захлопнулась. Аня не медлила. Она достала из сумки черный пузырек. Дедуля в магазине трав уверял, что внутри флакончика опасный органический яд. Хотелось верить. Чашка обезжиренного кофе стояла совсем рядом. Нужно лишь подлить этого особого средства. Ира выпьет его и избавит Аню от проблем…

Аня засомневалась. Ее посадят, если правда вскроется! Это же отравление. Почти убийство.

Но Ира заслуживает наказания. Смерти. Милашка, красотка, умница… Бездарная пустышка на самом деле. Ира не достойна всех тех наград и высоких баллов. Она ничего не сделала для победы. Это Аня трудилась и работала над собой. Слава, деньги, контракт и работа топ-модели ее по праву. Аня и Ира вышли в финал конкурса. Скоро все решится. Аня выиграет, если уберет с дороги соперницу.

На руках перчатки, пальма в горшке заслоняет стол от камер. Никто не поймет, почему Ире стало плохо. Обвинят еду, ирину худобу или эти ужасные таблетки. Идеальный план.

Но в горле пересохло. Рука дрогнула. Пузырек выскользнул из ладони на глянцевую столешницу и укатился под стол. Аня нырнула следом. Склянка пропала из виду, потерявшись среди узоров пестрого пола. Аня схватилась за волосы. Что же делать, где искать, как оправдываться? Под ногами официантки что-то звякнуло.

— Вы обронили?

— Да, спасибо.

Аня забрала пузырек и глупо улыбнулась. Руки тряслись от ужаса.

— Я уже здесь, — сказала Ира, присаживаясь за стол. — О чем ты хотела поговорить?

Аня смутилась. Поздно травить конкурентку. Аня и не сможет. Она спрятала флакончик в карман и опустила взгляд. Это провал.

Они молча вышли из кафе. Аня сгорала от стыда. Ей хотелось быстрей скрыться с глаз Иры. Ничего не замечая, она бросилась к дороге.

Загудел сигнал авто, заскрипели шины. На той стороне завизжал ребенок.

— Берегись!

Ноги подкосились. Кто-то схватил Аню за воротник куртки и дернул назад. За спиной охнула Ира. Она отпустила воротник и с ужасом заметила:

— Это было страшно. Твоя удача, подруга, что я оказалась рядом.

Аня вздрогнула от осознания чего-то ужасного и разрыдалась. Она порывисто обняла Иру и промямлила:

— Прости.

— За что?

— За все.

Помню в детстве, когда первые лучи еще не разрядили ночную тьму, а воздух пропитан той морозной свежестью, которую нынче так стараются запихнуть в упаковки стирального порошка, еле продрав глаза начинаешь свои сборы в школу. С кухни доносится привычная альборада в исполнении: грюкающей посуды, хлопающих дверец, свистящего чайника, скворчащей сковородки. Все под чутким руководством мамы. А ты с заспанными глазами ищешь крайне необходимую вещь, ищешь-ищешь её там, где ей быть положено, и не находишь. И вот, словно где-то нашкодил, потупив свой взгляд идешь на кухню признавать поражение.

— Мам, я не могу найти расческу, тетрадь, ключи, в конце концов пианино!

Нож, расчертив идеально ровный ломтик, отрывается от того, что станет твоим завтраком, и зависает в воздухе. Она поворачивается, смотрит на тебя пристально, недоверчиво изгибает бровь, и поджав губами свое праведное возмущение, отправляется в комнату на поиски утраченного. И вещи… вещи, словно повинуясь её безоговорочному авторитету, появляются сами на своих местах. Расческа лежит в среднем ящике трюмо, тетрадь покоится на дне рюкзака, ключи в вазочке с прочей дребеденью, пианино смиренно стоит в углу. И ведь не докажешь, что еще несколько секунд назад они прятались черт знает где. Приходится признавать свою неправоту, и ждать, что же произойдет после её этого: «А если найду?»

Сколько лет прошло, а так хочется, наплевать на километры, выйти из совершенно другой комнаты, на всё ту же кухню, и сказать: «Мам, я потеряла смысл, друзей потеряла, бесчисленное множество дней в пустую, а исключительно замечательного человека выпустила из своей жизни прочь».

Но километры не переплюнешь, их надо преодолевать. И ты приговариваешь расстояние, открываешь скрипучую дверь, заходишь на порог той самой кухни, но прежде чем дезертируешь перед жизнью, она просит подать очки, чтобы лучше разглядеть тебя. Вы привычно шутите на тему «Красной шапочки», пока ты достаешь очки почему-то из хлебницы, и неожиданно осознаешь: что все вещи в этом доме попрятались по чужим местам, они больше не подвластны её авторитету; что маленькое царство упорядоченности подверглось хаосу; что теперь тебе самой приходится все расставлять на свои места: на этой кухне, в этом доме, своей и её жизни.

То ли ангел, то ли бес

Мой крылатый судья произнёс приговор, и меня проглотила воронка из грома и молнии.

— За незаконную попытку прорваться на Землю и обманом заполучить душу волшебника, демон Эрик приговаривается к заключению в физическом мире, до тех пор, пока не совершит одно доброе дело.

Святые угодники! Этот Альфонсо, знал же, что нельзя доверять этому барону-волшебнику! Но Договор есть Договор, я ещё смогу заполучить его душу, а нужно совершить одно доброе дело.

Я огляделся, — портал выбросил меня в странно знакомом зале с колоннами. Это же замок барона через триста лет после заключения сделки. Замигал свет, и моё зрение тут же перестроилось под изменение освещения. Ко мне приближалась группа людей, я придал себе облик с привычной для этой эпохи одеждой.

— А вот там кабинет знаменитого авантюриста и ловелас Альфонсо! – вдохновлённо вещала девушка-экскурсовод группе туристов.

Я усмехнулся, — ага, говорят, что значительной части побед он обязан был нечистой силе!

Внимательный синий взгляд из-под очков, — молодой человек, Вы не из моей группы, откуда Вы появились?

— Я Эрик. Расскажите, как Вы заполучили такую работу.

— Моё имя Диана. Мы поговорим с Вами позже, когда я закончу с экскурсией.

Экскурсанты потопали дальше, я по старой памяти пошёл в оружейную полюбоваться на стойку с клинками.

— А, вот Вы где… Еле Вас отыскала, гуляете, словно хозяин.

Я обернулся, — а что бы Вы сказали, если в своё время я был очень дружен с хозяином?

— Но это же невозможно!

— Диана, напомню Вам про обещание.

— Хорошо, я расскажу, как попала на эту работу, а Вы объясните свои слова про знакомство с хозяином. В своё время я весьма интересовалась историей слухов про магию. Вот и устроилась экскурсоводом в замок авантюриста-“волшебника”.

— Напрасно скептический тон в голосе. Вас ведь никто за язык не тянул, ну а я докажу что барон в самом деле волшебник.

Я открыл дверь в конце замка. До горизонта расстилались леса и равнины, а за равнинами горы.

— Не может быть, мы же должны быть в мегаполисе!

— Всё может быть, здесь в горах живут гномы, в лесах живут эльфы, а под равнинами гоблины.

— Словно мы в сказке! – восторгалась Диана.

— Всё как будто бы в сказке, только всё настоящее. Ну что, Вы со мною Диана? Я раскрою для Вас все чудесные тайны волшебного мира.

За спиной у Дианы стоял её ангел-хранитель. Для Дианы невидимый. Я качнул головой, и ответил неслышно, — ну она здесь сама попросила, никакой магии, — сойдёт то за доброе дело?

Я призвал гиппогрифа, и мы полетели к Альфонсо.

Разболелся зуб. Даже носом пошевелить больно. Надо бы к врачу. В маршрутке все разговоры о зубах. Пришел на работу. Молчу. Терплю. Коллега рассказывает о ценах в стоматологии. Пришло смс от племянницы: «Вырвали зуб без наркоза». Зубы, зубы…

***

Не устаю удивляться, раз за разом сталкиваясь с эхом своих мыслей. Иногда по спине пробегает холодок и задумываешься о нереальности реальности. Есть ведь выражение «Сон наяву». Я — зритель и участник театрального представления бытия, сценарий которого пишется моим же разумом.

Сознание, как и положено во сне, не считает нужным советоваться со мной. Течет мыслепоток молочной рекой в кисельных берегах действительности. Живет своей полноводной жизнью. А тело для него кисельный сгусток. С чем сегодня кисель? Малина? Везде малиновый аромат. Зубная боль — и теперь она в каждой капле. Как у Кэрролла — «лучше мне промолчать» — и растеклось по киселю: «лучше промолчим».

Люди тоже сгустки, а вот их сознание — врата, порталы, ветви лабиринта, горки аквапарка. Червоточины иных кисельных реальностей. Добро пожаловать! Даже человек как таковой не нужен. Можете окунутся в сознание — например в фантастический мир книги. Вливаясь, чужие потоки могут все перевернуть вверх тормашками. Возвысить. Понизить уровень. Отравить. Стать шлюзом на пути.

В киселе спрятаны оголенные провода. Словом, звуком, неожиданной встречей замкнет проводок и стукнет изнутри разрядом тока маленькая внутренняя разлаженная гидроэлектростанция. А кода она вдруг начнет работать — появится свет. Наверное «тот» свет. Неизученный и необратимый.

А пока в зерне-ойкумене жизни тает матричный кисель, по секунде, как снежинки в оттепель, что остается делать? Радоваться дню, ценить мир в себе, возблагодарить дарителя жизни и не мутить сознание, во избежание перегибов сценария.

***

— Повторите пожалуйста, как вы к стоматологу записывались! Где же ручка?

В лесу никогда не бывает тихо. В живом лесу. То чивкнет какая-нибудь птаха, то скрипнет дерево, то сучок под ногой так громко выстрелит, что и сам шарахнешься в сторону от неожиданности, и это непреходящее гудение комариной орды, постоянное и вездесущее. Вьются, зудят, но против человеческой химии бессильны, только вот недовольные вопли и остаются. Летний лес очень хорош и богат на подарки. Тут и земляника, и черника – ешь, не хочу. Но у меня сегодня другая цель. И я иду дальше туда, где молодняк переходит в боровой лес, сосны стоят рыжими колоннами, подпирая небо, а внизу по земле трава почти исчезла, остался белый сухой мох. Светло вверху, светло внизу, простор и чистота сильного здорового леса. И даже забывается на какое-то время, зачем пришла, просто идется, а воздух пьется и нюхается. Но вот среди всего пробивается тонкий ни с чем несравнимый аромат, и все — поиск включился! Взгляд, бесцельно блуждающий по стволам, кустикам, сосредотачивается на одном. Том самом мхе под ногами, мягком, упругом, глубоком, скрывающем настоящие драгоценности. Вон там чуть встопорщился, ага нужно посмотреть – пусто, но зато рядом еще одна кочечка, но и там ничего. И становится обидно, словно обманули, поманили и не дали. Но запах в воздухе напоминает и обещает – ищи, ищи. Где-то тут, где-то совсем рядом. И снова глаза всматриваются в серебристые холмики, оглядывают подножие кустов и сосен. И вот, там впереди и немного слева темнеет пятно, и чуть замирает сердце – первый?! Первый! Только самая верхушка шляпки торчит на воле, сам весь спрятался в глубоком моховом одеяле, закопался в норку. Но аккуратно отодвигаешь шубу, обрезаешь ножиком толстущую ножку и вытягиваешь на свет. Вот он – красавец. Бархатная красно-коричневая шляпка и почти такого же размера тугая белая ножка, тяжеленький – богатырь. Краса и гордость всего леса – белый, долгожданный и подаренный на радость и любование. Нашелся.

Дорогая Мейбл!

Я обязана рассказать тебе всё по порядку. Как поживает твой зануда Джон? Надеюсь, с ним все в порядке! Спешу рассказать тебе о забавном приключении, произошедшем со мной в прошлое воскресенье.

Как ты знаешь, я с недавних пор посещаю церковь. Это так вдохновляет! Меня сопровождала сестра Иоанна. Ну, ты знаешь, такая полненькая монашка – родственница моего дяди Вольфа. Отец сказал, что не выпустит теперь меня из дома одну после той истории с Андре. Но не думай про меня плохо – я осознала весь ужас поведения Андре. И нисколько не страдаю по поводу разрыва с ним. Так вот. Мы только вошли в церковь, как я увидела Его.

Он стоял у колонны, такой нахмуренный, такой печальный. У него такие милые усики! Он обернулся, посмотрел на меня. На мгновение. И я чуть не потеряла туфлю. Сестра Иоанна сразу же загородила его от меня своим телом. Словно стена, которой обнесена церковь.

Иоанна провела меня к скамье и совершенно грубо усадила. И сунула мне в руки Библию. А Его заслонили шляпы этих вульгарно одетых женщин. Все в черном. Вуали скрывают лица. Зачем, если они вышли в люди?! Эти дамы наполняют наши церкви. Сидели бы дома.

Не думай, я не еретичка и не революционерка! Я возблагодарила бога и тут меня слева (справа сидела Иоанна) коснулась мужская рука! Мейбл! Это был Он. Нежный взгляд, полный муки и желания. Белокурые волосы. Это не тот, что стоял у стены, ты же понимаешь! А другой. Я не смогла читать! Я не видела букв!

И тут, как назло… Я рыдаю, Мейбл! На амвон вышел наш новый пастор! Молодой, бледный (видимо, приобрел этот оттенок от долгих молитв в одиночестве в темной келье). О, Мейбл – он был прекрасен. Я не могла насмотреться на него. Я не понимала, что он там говорит…

Что делать, Мейбл? Я иду в церковь в воскресенье. Как мне быть? На ком остановиться?

Твоя Глория.

Глория, милочка!

Получила твое письмо. Смотрю, ты упорно ищешь жемчужины? Собираешь все, какие попадутся под руку. Делаешь свое ожерелье тяжелым и неподъемным. Ну, что же… Нанизывай их всех. Ищи новые жемчужины постоянно. И еще присмотри лучше крепкую нить, на которой будешь их удерживать. Боюсь, твоя сейчас так тонка, что скоро порвется! Сестра Иоанна тебе в помощь!

Привет от Джона. Мейбл.

Мейбл!

Я не понимаю тебя. Я не швея, чтобы заниматься нитками…

Уттукку

В одном городе, расположенном в лакуне глубокого моря, проживал один мелкий уттукку. Целыми днями он колесил по выложенным кораллами мостовым на колеснице из острых ветвей морского бамбука, что скреплены водорослями. В свою настоящую бытность, уттукку начал работать извозчиком. Он перевозил в океане как важных гупий и глубокомысленных мидий, так и весёлых морских коньков, и треску, и селёдку, и задумчивую камбалу. И уже не оставалось таких городов, в которых бы не побывала колесница уттукку. Не знали устали жабры и щупальца, на радость ему, и на зависть конкурентам-извозчикам. Ну, а если ж уттукку иногда хотелось покушать, он подзывал ближайшего торговца-слизня. Тот подползал к колеснице, и раздувался в оранжевый шар, становясь даже выше уттукку, а потом, выплёвывал к его хватательным щупальцам комочек с питательной смесью.

А однажды, в колеснице уттукку поехал один тёмный волшебник. Конкуренты извозчика в предвкушении потирали люцерны и щупальца, — тот колдун был известен своим злобным нравом, и вполне мог превратить не понравившегося ему в кучу мёртвого мусора.

Однако, уттукку, об этом, всё же не знал. А злобный колдун отправлялся в турнир, где соревновались волшебники. Поначалу, злобный колдун захотел испытать на уттукку одно заклинание, и превратить внутри уттукку в кислоту воду. Но далее он передумал. Тёмный маг решил испытать на извозчике одно заклинание, которые он только что изобрёл против верховного мага светлых…

— Скажи, храбрый храбрый извозчик, о чём ты мечтаешь? — спросил у уттукку волшебник.

— Не знаю. Как будто бы что-то живёт в душе, чего не возможно выдать с словами.

— Но ты разве доволен?

— Не знаю.

— Ты счастлив в сложившейся жизни?

— Меня называют хорошим извозчиком. Однако же, я бы всегда хотел попробовать большее.

— Отлично, и ты можешь стать им, — ответил волшебник, и рассказал перевозчику об двери в самом глубоком подводном ущелье, за которой уттукку ждёт настоящее понимание, и настоящее счастье. Но, что бы открыть эту дверь, ты должен выразить все свои эмоции правильно.

И вот, завершив все дела, храбрый уттукку подплыл к таинственной двери. На всякий случай уттукку взял с собой заострённый кусочек коралла, — отбиваться от акул, и придонных грабителей-крабов. А так же, прочную куртку из протея-37, защищавшую от укусов медуз, и от яда актиний. Убедившись, что вокруг нет врагов, уттукку вонзил свой кинжал в створки. И произнёс Слово, обозначавшее всё самое светлое, самое доброе в жизни. Но створки даже не шелохнулись. Уттукку подумал, и продолжил выкрикивать Слова, и стучать щупальцами об двери выдавая всё новые Смыслы, и разрывая рукава из протея. Наконец-то он понял отчаянье, и отвращение, которые вложил в своё предложение тёмный волшебник. Без сомнения, что Слова, придуманные другими уттукку, не выразят то, что в душе перевозчика. А в душе была опустошённость, и тревога от невозможности открыть эти двери. Уттукку вздохнул жабрами, и выдохнул пузыри воздуха. До того, как стать перевозчиком, он же ведь был грозным пиратом, разоряющим побережья. Уттукку вонзил острый кинжал между створками большой двери-раковины, и с силой нажал, превращая свои эмоции в действия. Створки, едва заметно, поддались. Уттукку унял волнение в щупальцах, и шагнул навстречу своему новому миру. А над его головой загорелась надпись из магических иероглифов, — Добро возвращаться домой, новый тёмный волшебник.