Битвы на салфетках №165. 2 тур. "И брюки превращаются..."

1.

Конец вселенной.

Миры лежали рядом в тишине и прохладе. Они были неподвижны и холодны, как камни. Их оболочки таили в себе небо, землю, луну и солнце. И конечно же, зачаток жизни. Рассвет ранним утром, когда песня рвется наружу. Тепло дома. Шум летнего дождя. Землю, послушно проминающуюся под ногами, радость находки. Наслаждение силой расправленных крыльев, полет. Драка и победа.

Но сейчас вокруг прохладная темнота. Изредка появляется тусклый свет, снаружи слышатся невнятные слова. Миры лежали тихо, дожидаясь своего часа.

И этот час настал. Стремительное движение. Небо раскололось, и внутрь проник ослепительный и беспощадный свет. И тепло. Миры гибли. Стремительно превращались из живого в мертвое.

Последнее, что они слышали, уже ощущая всем существом смертельный жар, был гулкий голос, заполнявший все вокруг:

— Вась, тебе яичницу или надо было омлет?

2.

Изделие №…

— А ты инструкцию точно помнишь? — В Серёгином голосе слышалось плохо скрытое сомнение. Хотя больше в нём было голодной истерики. Как никак, а без нормальной еды мы бродили уже трое местных суток, прежде чем случайно набрели на этот, давно заброшенный форпост.

На счастье, тут нашёлся комплект выживания. Устаревший, но выбирать не приходилось. Сколько нас ещё будут искать — неизвестно. Этот район Аркана был совсем мало исследован, и найти тут двух идиотов-практикантов, утопивших в разломе флайер вместе со всем грузом, аварийно-спасательным комплектом и личными коннекторами видеосвязи… В общем, теперь продержимся! Управиться бы с УПП — мы такие старые модели и не изучали — размером с комод и управление сенсорное, даже не голосом! На уцелевшей бирке просматривалась только полузатёртая надпись «Изделие №...» и всё.

— Сейчас, попробуем… Ты чего больше хочешь, мяса или фруктов?

—!!!

Уверенно забросив в камеру горошину исходника из НЗ, я пробежался по клавиатуре и монстр ожил — внутри у него заурчало, потом он весь затрясся, а из-под крышки вылетел легкий дымок…

— Шашлык, похоже, получим, — Я старался быть убедительным.

Через пару минут всё утихло, только ехидно мигал индикатор готовности продукта. Серёга бросился открывать камеру, заслонив мне поле зрения мощной спиной.

— Шашлык, говориш-шь… — судя по чрезмерно спокойному голосу, переходящему в свистящий шепот, что-то пошло не так.

Заглянув ему через плечо, я увидел в камере вместо аппетитного куска жареного мяса обыкновенный строительный блок. Из таких роботы монтируют купола укрытий для флайеров.

Это был вовсе не Универсальный Пищевой Преобразователь…

Нашего НЗ вполне могло бы хватить на купол для флайера. Если бы он у нас был.

3.

«Поскольку мне уже нет никакого резона задерживаться здесь, я оставляю это письмо. В нём я попыталась объяснить, почему поступила именно так, а не иначе. И в первую очередь — моему отцу, который всегда меня любил. Мне тяжело расставаться только с ним. Остальные же… С остальными нас рассудит судьба, рок, время — называйте, как хотите.

Моё превращение началось давно. Жаль, что этого никто не заметил. Все по горло заняты собственными проблемами. Какое им дело до девчонки и её внутреннего мира?!

Где-то капает вода. Снова неплотно закрутили кран… Я — словно этот кран, из которого каплями изливается моя жизнь. Прежняя жизнь.

Я никого ни в чём не хочу обвинять. Всё, что случилось — произошло. Всё изменилось — и теперь пути назад нет.

Я распадаюсь на мельчайшие клеточки и сама мельчаю, как будто смотрю на самоё себя под микроскопом. И тут же вижу, что я — большая. Просто огромная! Выше домов и деревьев, а где-то на уровне моей шеи радостно проплывают облака.

Прости меня, папочка, если сможешь. Я больше не могу быть твоей дочерью. Метаморфоза произошла. Я ухожу к моему верному коню и моим подданным, которым нужны моя поддержка и защита...».

Вся семья, оцепенев от ужаса, смотрела на монитор. Там на уродливом подобии лошади скакала несуразная квадратная фигурка навстречу кровожадному, пылающему огненными стрелами дракону, и воинственно размахивала мечом. Они узнавали дочь и сестру по светлым развевающимся волосам.

4.

Волшебница вертелась перед зеркалом. Шелковое бирюзовое платье, сидело на ней как влитое. Она обула голубые босоножки. Подмазала губки розовой помадой, подкрасила голубые глазки. И взглянув в зеркало снова, решила: — Хороша.

Потом она услышала звонок, вышла в прихожую. За дверью стояло оно: грязное существо в лохмотьях.

— Ты кто? – брезгливо поморщилась девушка.

— Слушба преврасения? – спросило существо.

— Да, она самая. Как нашла-то? — удивилась волшебница.

— По интернету. Меня, Замазурой звать.

— Оно и видно.

— Преврати меня в принцессу.

-Ишь, ты – в принцессу! Некогда мне, иду на бал волшебников.

— Ну, посалушта, — захныкала Замазура. – Я, может, красивой хочу быть.

— А ну-ка брысь в ванную и не высовывайся, пока не отмоешься.

Из ванной вышла прелестная девчушка, совсем не похожая на себя прежнюю.

— Вот так-то лучше. Соскучилась, небось, за мылом и мочалкой

— Соскучилась, — призналась Замазура. – Ты мне платьице наколдуй, и туфельки, и прическу.

— Будет тебе всё! – ухмыльнулась девушка. В шкафу, чего-нибудь присмотри, а мне пора. Ты, сиди здесь и на телефонные звонки отвечай.

Говори так: «Служба превращения, помощница Люсьенды на проводе».

Запоминай всё, что скажут.

— А кто такая эта Люсьенда?

— Эх, ты, дурында! Люсьенда — это я.

— Ох, — вздохнула Замазура.

— Ты это, чаю себе сделай или кофе? – сказала Люсьенда, захлопывая дверь.

Только чародейка ушла, как зазвонил телефон, девчушка сняла трубку: « Помосница Люсьенды слусает»

— Эй, Люсьенда, перестань, шутить, тут срочное дело. Она опять… Понимаешь опять…. В жабу. Короче, выезжаю.

— Подосдите, я не Люсьенда, — попыталась прервать собеседника Замазура, но мужчина повесил трубку.

— Что се делать? – девочка засуетилась.

Потом она приоделась, расчесала волосы и подобрала их в хвост. И тут – раздался звонок. Замазура открыла дверь.

Перед ней стоял приятный мужчина.

— Эй, ты, хозяйку позови? – прохрипел он.

— Так нет её!

— Как — нет? Я же с ней по телефону разговаривал.

— Вы се не дослусали, на балу она.

— И что мне теперь с этой делать, свадьба скоро, — пробурчал мужик, вытаскивая из кармана жабу. Ладно, подождем Люсьенду.

****

— Говорила тебе, береги свои шкурки! — ругалась Люсьенда на жабу.

— Ква, — ответила жаба.

— Ладно, — сказала чародейка. И зашептала: — Тело жабье отнимаю, в деву Василису превращаю.

— Ну, вот! А теперь оденься и беги к своему Ивашке – царевичу, заждался уже.

— Спасибо, тебе, Люсьенда,- век была бы жабой у кощея взаперти.

— Не за что. Шкурки береги.

5.

— Что тут у нас? – Господин Кауш, опираясь на трость и, прихрамывая на левую ногу, пересек чердак и устало сел на коробку из-под апельсинов. Та заскрипела под его весом будто деревянная шхуна в шторм. Трость Кауш небрежно уронил рядом – она стукнула и замерла.

— Утро, — ответила Изель.

И, присев рядом с Каушем на корточки, с шелестом разложила перед ним ворох полуистлевших фотографий. Они были черно-белыми, пожелтевшими, сплошь в потертостях и царапинах. Верхний слой фотобумаги отслаивался и крошился, а изображение почти на каждой читалось с трудом.

— Это… — начал Кауш, подняв снимок…

— Яблоки.

— Яблоки на снегу, — вторил он ей, нежно поглаживая фото, будто пытаясь стереть с него всё мешавшее разглядеть картинку. Бесполезное занятие. Без подсказки он не сумел бы увидеть ничего кроме растрескавшегося тумана.

— А это… – взял следующую.

— Бабушка!

Бабушка знаменовалась шерстяным пальто, а её голова пряталась в засвеченном черном пятне. То же можно было сказать и о деде – его отмечали только замызганные сапоги, рабочие штаны и куртка, и руки, сплошь в реках вен.

Дальше последовал хорошо вышедший на снимках дом, сарай, гуси. Эти фотографии оказались безупречными.

— День! – объявила Изель.

Снимок – гости. Машины, одежда, обувь – процессия: много людей, очень много. Лица засвечены, всё нечеткое. По бокам – сирень. Её хорошо видно. И плитку. И клумбы.

— А это застолье… — Кауш увидел на снимке приборы, скатерть. Вокруг стола – будто кучу привидений – одни только силуэты. Но руки держали ножи, вилки, руки поднимали бокалы. И чашка чая на переднем плане была так хороша – с розочкой, выписанной тончайшими линиями. Фарфор. Так изящна.

— Вечер. – Последняя пачка фотографий оказалась перед Каушем.

Эти были вконец испорчены – темны и размыты. Слепы. Доступными пониманию вышли только две, на них одна и та же комната. Радио, игрушки, люстра. Сбоку тёмное окно. Последняя свечка на прикроватном столике.

Что же… — Произнёс Кауш. – неси листы.

Изель ушла.

…за окном собирались в башенку кубики и цилиндры…

***

Уткнулся в конструктор, как всегда. — Малыш, — позвала она. – Расскажешь мне про вчерашний день? Расскажешь?

Она ждала долгие пять минут, пока он кивнул. Подвела его к фортепьяно.

Нежнейшим пианиссимо рассыпались в высоком тремоло яблоки, в басовом регистре бабушка накинула свитер на плечи, и дед прошмыгнул за спиной в неожиданном табачном forte, фортиссимо уселись гости за праздничный стол, и тосты фразами и переливами, и бархатно завершился вечер под нежный грохот басовых нот.

6.

Парковая аллея петляла среди кустов сирени, выводя гуляющую пару то к детской площадке, то к заросшему камышами пруду, то к крошечной деревянной беседке. Иногда им навстречу попадались такие же вышедшие подышать свежим воздухом люди, иногда пробегали собаки и проезжали дети на велосипедах, но эти двое не замечали ничего вокруг, слишком занятые разговором.

— …надеюсь, понимаешь, что речь не идет о какой-то мистике, волшебстве там… — объяснял своей спутнице мужчина средних лет в дорогом костюме. – Когда человек превращается в сверхчеловека, это не делается в одно мгновение, это происходит постепенно. Просто он начинает думать по-другому, не так, как ему вбили в голову родители и учителя, и все общество в целом. А потом – не только думать, но и действовать иначе, заниматься только тем, что важно для его развития, отбросив все, что ему мешает.

Шедшая рядом с ним девушка наслаждалась прогулкой. И не только потому, что этот разговор, который они вели уже долгое время, был ей интересен – еще больше ее радовало то, что с ней впервые за многие годы разговаривали, как с равной, что на нее не шпыняли и не поучали, как делали это все остальные окружавшие ее люди, от больного отца дома до начальника на работе.

— У тебя есть все задатки для того, чтобы стать сверхчеловеком, — добавил ее друг, останавливаясь на середине перекинутого через канаву шаткого мостика, – я это сразу понял…

Девушка встала рядом с ним и несколько секунд стояла молча. День был пасмурным, но в тот момент ей показалось, что мир вокруг стал чуть-чуть светлее. Впервые в жизни человек, которого она уважала, учитель, на которого уже давно стремилась быть похожей, признал ее равной себе.

Вот только его предпоследняя фраза не давала ей насладиться триумфом в полной мере…

— Отбросить все, что мешает, для меня невозможно, — сказала она тихо. – У меня тяжело болен отец – и он ведет себя… как все больные. Только ругается и обвиняет меня в том, что я жду его смерти. А я его каждый день успокаиваю, оправдываюсь, чтобы только он поменьше волновался. И буду делать это столько времени, сколько придется.

Мужчина тоже ответил не сразу – некоторое время он молча смотрел ей в глаза.

— Ты никогда об этом не рассказывала, — сказал он, наконец.

— Да к слову как-то не пришлось… — развела руками девушка.

— Жаль, — вздохнул ее учитель. – Действительно очень жаль, потому что шанс стать сверхчеловеком у тебя и правда был.

Он зашагал дальше, ни разу не обернувшись.

Девушка еще немного постояла на мостике и пошла назад.

7.

Последствия

Жизнь, протекая спокойной чередой, незаметно топит людей в своей вязкой рутине повседневности. Чем спокойней гладь бытия, тем меньше “серая масса” замечает событий вокруг. Ведь все происходит где-то там, далеко и не сними. А тут все прекрасно и спокойно. Кажется, что этот порядок не просто устой – это мраморная глыба спокойствия, возведенная людьми, нерушимой крепость вокруг своего маленького мирка.

И лишь одна деталь, небольшой, но важный фактор может нарушить эту идиллию, переписывая картину происходящего под себя. Человеческие амбиции семенем хаоса, с металлической скорлупой, ярко огненной вспышкой могут ворваться в чужие судьбы.

Разрывая небо и землю, ракеты безучастной яростью убивают тысячи людей и касаются миллионов. Мир людей могут изменить только люди. И не всегда эти изменения к лучшему.

Детское молчание громким эхом застывает над черной, полуметровой пропастью. Разбитые дома окружают некогда шумные дворы. Война оставляет за собой лишь боль, отчаяние и города-призраки. Стоит ли превращать худой мир в добрую, хоть и небольшую, войну?

8.

Превращение

Жило-было чудовище. Одинокое, злое, страшное. А может наоборот, доброе, но всё равно страшно одинокое. А потом оно встретило красавицу, она его полюбила и расколдовала. Превратилось чудище в прекрасного принца, стали они жить-поживать и добра наживать.

Такую вот сказку с давних пор нашим детям рассказывают. Только забывают взрослые, а может и не знают сами, открыть малышам главный секрет счастья — не могут быть вместе красавица и чудовище, принц и Золушка, потому что в жизни всегда «подобное к подобному». Там на самом деле встретились Шрек и Фиона.

Ведь если бы злые сестры не задумали извести чудище, Настенька никуда бы и не кинулась. Не трудно догадаться, что не смотря на любовь батюшки, который ради цветочка для дочки готов полмира обойти, младшенькая была дома не на первых ролях. И вот… два изгоя оказались перед лицом общего врага. Она спасла его? А может наоборот, только на его волшебном острове она себя почувствовала человеком?

Любовь — настоящее чудо, магия, потому что открывает миру самое лучшее, светлое, прекрасное, что бывает глубоко спрятано. В обычной жизни «из жабы в бабу» и «из бабы в жабу» одинаково возможно, ведь в каждом есть и красавица, и чудовище, и Джекилл, и Хайд. Каким боком избушка повернется к лесу, не угадаешь. Да, влюбленные начинают сиять так, что глаза слепит, от любви мир расцветает. Но… встречаются-то сначала два чудовища и показывают друг другу то, чем обычно пугали.

Не надо ждать принца на белом коне, нет смысла корчить из себя принцессу. Примите себя как есть, Фионой, и ищите своего Шрека. Не первое попавшееся болотное чудище, а именно своего зеленого рыцаря. И да будет вам обоим счастье взаимного превращения.

9.

— Васька! Негодница! Так вот ты где!

Вздрогнув, худенькая голенастая девочка вскочила, одёрнула коротенькое платьишко на коленках и виновато пробормотала:

— Тута я, баба, не слышала… Звала меня?

— Уж всю обозваласи, обыскаласи! — неопрятная, толстая старуха в замызганом переднике поверх невнятного цвета, износившегося платья упёрла руки в бока, с гневом качая головой и глядя на внучку поверх мутных стёкол очков. — А она тута любуитси на муху! Совсем ужо с ума сбрендила!

— Прости, — прошептала Василиса, теребя подол платья.

— Ишь!

Бабка махнула рукой, словно отчаявшись сладить с девочкой. Та смущённо спросила:

— Что ли время ужо?

— Дык! — подтвердила бабка. — Не будешь упражнятси кажный день — не смогёшь потом замуж-то выйтить!

Василиса тяжко вздохнула, кивнула и пошла к кособокому домику на кривых, тонких, как куриные лапы, подпорах.

В горнице было сумрачно, неубрано и пахло кислым супом — бабка варила в котле очередное снадобье. Василиса остановилась против печки, развела руки в стороны и закрыла глаза. Самое трудное — это представить сам процесс. А не представишь в деталях, ничего и не выйдет! Или выйдет полная ерунда. Сколько раз она ошибалась, не перчесть на пальцах! Потом натаскалась, вроде всё путём, но бабка недовольна, ей кажется, что скорость невысока, морда непохожа, или вообще ноги недостаточно гибки…

Ладно. Что толку переживать, надо тренироваться. Василиса глубоко вдохнула и представила, как уменьшается в размере. Как вытягиваются и утончаются ноги. Как укорачиваются руки и удлинняются пальцы. Как раздувается тело. Как грубеет кожа, зеленея и покрываясь бородавками. Стало жарко и щекотно, больно дышать, и по внутренностям разбежались противные мурашки. Василиса хотела стиснуть зубы, но обнаружила, что их уже нету. Только длинный липкий язык стрельнул из широкой пасти и вернулся назад с жирной вкусной мухой на кончике… А быстро она обратилась в этот раз! Бабуся должна быть довольна!

— Васьк, как думаешь, Василиса Прелестная пойдёть? — бабка медленно тыкала пальцем в пыльную клавиатуру перед натужно гудящим экраном компьютера.

— Куак, — вяло отозвалась Василиса.

— Да знаю, что рано! Пиар энту самую акцыю надоть готовить заранее! — наставительно ответила бабка. — Не, у тя ни рожи ни кожи, будешь… Эээ… Премудрая! Во!

Василиса мысленно отмахнулась и попробовала прыгнуть вперёд. Лапки разъехались, и она плюхнулась животом на потёртый коврик. Да, тренироваться ещё и тренироваться… Когда ещё тот Царевич придёт за стрелой!

10.

Монолог

А вдруг я — это не совсем я?

Помните историю, как мать родила мертвое дитя, и так истово горевала, что новорожденный вдруг ожил? Ребенок рос, был невероятно красивым, покладистым, умным и добрым. Одно плохо – все время умирал. То он тонет, то его сбивает машина, то падает с высоты… Но, под удивленные взгляды врачей, каждый раз жизнь к нему возвращалась.

И прозвучала версия, что мертворожденный ребенок получил не человеческую душу, а душу ангела. Ангел не привык иметь бренную плоть. Вылетал часто, но успевал прилетать назад. А один раз вернулся, когда было уже поздно. Теперь к матери он приходит наяву в виде птичек или зверьков. Ангелу нет преград для явления себя, он не понимает, что «умер». Думаете, похоже на сказку?

Моя подмена произошла, наверно, когда довелось тонуть. Душа отошла, и ее, «по-быструхе», заменили другой, более пожилой и далеко не ангельской. Странное слово «пожилая»: «Пожила Я»…Компьютер на медосмотре выдал возраст легких в полтора раза превышающий мой возраст.

И еще у меня бывают особые дни, нет, я не о критических. Глаза не могут не замечать совпадений. Например — день черных кошек – встречаю десяток кошек совершенно черного цвета. Они появляются то тут, то там, идут за мной, переходят дорогу. Ждут на лестнице, провожают на остановку. Что это за природные флешмобы? Ангелы моих душ?

Весной бывают дни «красных шапочек» — и стар и млад, имеют алые вязаные шапки, как будто их одели в специальную «форму».

Бывают дни одноногих людей – их ведь не так часто встретишь на улице. А тут в один день шесть или семь…

Иногда начинают узнавать совершенно незнакомые люди. Помню на остановке в автобус вошел молодой цыган и, увидев меня, вдруг закричал: «Это моя девушка! Дайте мне пройти к моей девушке!». Я, честно говоря, поспешила раствориться в толпе.

И все-таки ушло из жизни что-то живое, яркое, азартное. Может там, куда во время сна улетают души, моя душа по недосмотру была заменена на другую? А может души меняют по графику, раз в семь лет? А может, это просто совпадения и возраст, и не стоит искать превращения там, где его нет? Может…

11.

Восьмилетний Денис делал уроки в своей комнате и посматривал на замороженное окно.

Скоро, с работы – домой пришла мама. Она зашла в избу и, раздевшись, загремела посудой.

— Денис, ты ёлку обещал ещё вчера вынести! Почему не вынес?! И посуду, почему за собой не помыл?!

— Ну, мам!.. я, уроки учу вообще-то! — откликнулся он и тут же вскочил из-за стола. – Я могу и сейчас вынести!

— Ну, уж – нет, хитрец! Уроки сначала сделай! – ответила мама.

Денис разочарованно сел на стул. Когда он закончил с уроками, за окном уже сгустились сумерки. Быстро одевшись, Денис вышел в сени: там стояла, небольшая, на половину осыпавшаяся, ёлка, с остатками искусственного дождика и мишуры на ветках. Он надел варежки и одной рукой взял отцовский, рыболовный бур, а другой – ёлку. Вышел с ношей на улицу и пошёл за двор. За домами, в низине, располагался небольшой лес, с замёрзшей речкой. Денис с ребятами часто туда ходил: летом – просто рыбачили или купались, а зимой — катались с горки на санках. Вот и сегодня на горке слышались голоса ребятни, но Денису было некогда. У него, очень ответственное дело.

Дорога, накатанная машинами и тракторами, закончилась, и ему пришлось идти по сугробам. Денис, конечно, мог бросить ёлку на свалке, так было бы проще, но она выглядела очень жалостливо, словно — сиротка какая. А, ведь, совсем недавно дядя Гена – друг отца, – лесник, привёз им ёлку на Новый год. Денис тогда очень обрадовался и в тот же вечер, вместе с родителями нарядил её. Теперь, спустя месяц, Денис нёс её из дома, но выкидывать не стал, потому что был уверен — она ещё оживёт. Оказавшись в лесу, он немного расчистил от сугробов землю и буром высверлил в ней — лунку. Земля оказалась податливой. Он, аккуратно посадил ёлку в мёрзлую землю и на половину присыпал снегом, чтоб она не замёрзла.

— До завтра, — сказал он, убрав, уже замёрзшие руки в карманы пальто и помахал ёлке рукой.

Денис верил, что ёлка зазеленеет и навещал её каждый день. Но, она не зеленела, а оставалась такой же – жёлтой. Весной, в середине апреля, когда снег почти растаял, он простудился и долго пролежал в кровати. Денис очень переживал: как там его ёлка? Не замёрзла ли? Не обломал ли её, какой мальчишка? — И вот, спустя две с лишним недели, выздоровев, Денис побежал к лесу. Прибежав к ёлке, он не поверил своим глазам – на её ветках начали пробиваться зелёные иголки! Он долго и восхищённо смотрел на неё, после – улыбнулся и побежал домой. Ведь, это было — чудо! Настоящее превращение! Ему не терпелось рассказать об этом всем-всем!