Битвы на Салфетках № 209. Голосование

Уважаемые мастеровчане! («и гости нашего города»)

Игра продолжается, и вашему вниманию представляются 7 замечательных миниатюр.

Пожалуйста, поддержите участников — проголосуйте за 3 миниатюры, которые, на ваш взгляд, являются лучшими.

Голосование идёт до воскресенья, 6.12. 2015 г., до 18:00 по Москве. Голосуют все желающие.

По результатам голосования определяется победитель, он же — ведущий следующего конкурса.

ПАМЯТКА УЧАСТНИКАМ: вам нужно проголосовать обязательно. За себя голосовать нельзя.

Отдельная просьба для всех голосующих: пожалуйста, оставьте если не разбор, то хотя бы обоснование к своему топу или общее впечатление от миниатюр. Тема была предложена достаточно сложная, смельчаки-участники волнуются, поэтому, конечно же, хотят узнать объективное мнение со стороны о своих произведениях. Надеюсь, вы не обманете их ожиданий Цветок или  всем проголосовавшим со стороны ведущего гарантированы.

А тема, напомню, была — Я отказываюсь...

1.

Я смотрю в большие влажные глаза коровы и отражаюсь в большом черном зрачке. Она машет хвостом и шевелит ушами, отгоняя слепней. Я протягиваю руку, глажу по умной морде и предлагаю угощение. Она внимательно смотрит на меня, одновременно развернув в мою сторону мягко опушенные уши-локаторы, словно заглядывая в самую душу и прислушиваясь, что там на самом дне. Понюхав большим влажным носом предложенное яблоко, с удовольствием принимает его, втягивая в рот своим гибким шершавым языком. Корова пахнет полевым разнотравьем, молоком и моим проведенным в деревне беззаботным детством…

Я встретила её очень скоро, на прилавке в расчленённом виде: с головы содрана кожа, а в зрачках отражается смерть. Её шершавый язык – отличная закуска в варёном виде. А из мяса можно приготовить много разнообразных блюд. Она больше не пахнет травами и молоком — от неё воняет кровью, убийством и потухшим желанием жить.

… Я отказываюсь …

2.

Юле впервые снился такой яркий, волшебный сон, в котором она понимала, что спит, и это казалось совершенно естественным. Она шла босиком по траве вдоль берега озера с кристально чистой водой, а вокруг нее порхали большие красивые бабочки. Их крылья издавали звуки, складывающиеся в удивительную мелодию, которая касалась самых потаенных уголков души, наполняя ее восторгом и радостью. На валуне, в метре от берега, Юля увидела девочку лет шести, которая махала ей рукой, предлагая подойти ближе.

— Здравствуй, мама! – улыбаясь, сказала девочка и уселась на камне, словно Аленушка из сказки.

— Здравствуй, Оленька! – откуда-то появилось знание, что именно так Юля назовет своего ребенка, если родится дочка.

— Эта встреча очень важна для нас, — тон девочки стал серьезным. — Почему ты хочешь меня родить?

Юля растерялась, вопрос оказался неожиданным.

— Как почему, доченька? Мы с твоим папой любим друг друга и хотим ребенка. Это совершенно нормальное желание. Потребность в материнстве заложена во мне самой природой, и с этим не стоит затягивать. Ведь нам хочется, чтобы ты родилась здоровым ребенком.

— Не так, мама. У папы предполагалась иная судьба, а у меня другая мама, но ты вмешалась и все изменилось.

Юля вспомнила, как впервые познакомилась в кафе с Игорем, который начинал ухаживать за ее подругой, и как твердо решила отвоевать этого красавца из весьма обеспеченной семьи. С подругой, правда, потом пришлось расстаться, но зато уже через полгода сыграли свадьбу, и она переехала в просторную новую квартиру, которую для них купили его родители. Ребенок должен был связать их еще крепче, и тогда Юля будет обеспечена уже до конца своей жизни. Может, настоящей любви к Игорю и не возникло, но они ладили, уважали друг друга, и между ними было взаимопонимание. Так что она искренне полагала, что их брак оказался удачным для обоих.

— Я индиго, — продолжала девочка. – И у меня есть своя миссия в мире людей – поделиться с ними определенными знаниями. С другой мамой у меня была большая вероятность ее выполнить, вспомнив со временем, кто я такая. К сожалению, с тобой этой возможности почти нет – ты будет воспитывать меня как обычного ребенка, навязывая свое мировоззрение и свои цели для моего будущего, поэтому я окончательно забуду себя. Папа тоже скоро окажется под твоим влиянием. Извини, но не хочу терять впустую еще одно воплощение, поэтому, если ты не начнешь меняться, чтобы дать мне шанс, я откажусь родиться, и у тебя через два месяца случится выкидыш. Все в твоих руках, мама!

3.

На открытой веранде ресторана играла приятная музыка. Две влиятельные семьи собрались за столом. Элегантные мужчины в строгих костюмах, женщины в дорогих украшениях… Решался вопрос о слиянии бизнеса без договора через брачный союз между их детьми, выгодный всем — молодым, которых ждет обеспеченное будущее, родителям, мечтающим увидеть бизнес процветающим.

Гости за столом говорили о разумности и правильности решения. Жених с гордым видом обещал беречь и уважать свою избранницу, сухо целуя ей руку с обручальным кольцом. А невеста слушала всё равнодушно, с рассеянно-задумчивым видом. Мысли были далеко. Она представляла скамейку в парке и того, кто ее ждал…

…Легкий ветерок шевелил волосы молодого человека, сидевшего на скамейке. Он смотрел на деревья с зеленой листвой и терпеливо ждал, держа в руках два билета на поезд. Сегодня он – закончивший мединститут с отличием, обласканный пророчествами карьеры в аспирантуре — уезжал в Сибирь, чтобы начать свою работу в небольшом институте, занимающемся редкими заболеваниями. Решение было принято вчера. Сегодня же он сидел здесь и ждал свою любовь в надежде, что она поедет с ним.

В очередной раз взглянув на пустующую аллею, он ощутил как противный, липкий холодок неуверенности вызвал озноб: «Вдруг не придет? И все, что было между нами, окажется ненужным и неважным?». Взгляд сразу погрустнел и потух…

…Невеста за столом улыбалась невпопад. В голове пульсировала одна мысль:

«Готова ли я отказаться сейчас от своей любви? Во имя благоразумия и спокойствия родителей, здоровье которых не крепкое, ради обеспеченности моих будущих детей? Готова ли не жить на надрыве, не смотреть на мир горящими от счастья глазами? Никогда не ощущать приливы счастья и радости от одного прикосновения к человеку? Уехать в неизвестность и, забыв про себя, посвятить свою жизнь другому? Понимая и поддерживая его, отдавать свое душевное тепло, не прося ничего взамен, и лишь наслаждаться возможностью быть рядом, став для него любимой и желанной…

Гости за столом громко закричали: ''Горько!'' Невеста очнулась, решительно сняла обручальное кольцо и положила на стол.

— Нет, не готова!- прозвучал громко ее голос. На ватных, подгибающихся ногах она пошла к выходу. Сидящие за столом гости провожали девушку непонимающими взглядами. А ей хотелось лишь быстрее уйти прочь.

Глубоко вздохнув и улыбнувшись от ощущения выросших крыльев за спиной, ускоряя шаг, она пошла в парк. Туда, где ждало настоящее счастье, такое желанное и любимое…

4.

Все сказки лгут. Кай, который дождался у дороги моих саней и крикнул то единственное слово, что могло их остановить, не был ребенком. Ребенку, попросившему взять с собой, я бы отказала. Взрослому — не смогла, понимая, что он все равно уйдет. И пусть лучше ко мне.

Каю не было плохо в моем дворце, но поначалу он немного мерз. Я решила, что все же несу за него ответственность и позаботилась о тепле для гостя. Никакой магии. И температура в Замке осталась прежней. Я просто одарила его своим вниманием и стареньким полушубком. Вниманием — каждый день, а полушубком — один раз, и вскоре он стал ненужным. Сказки не говорят и об этом: что дать кому-то выговориться — значит поделиться с ним теплом. Или просто забрать часть холода. Мне было не привыкать… Но иногда — часто — я жалею, что в сказках нельзя жить; там люди всегда заботятся о других людях, и каждый кому-то нужен.

Кай не был нужен никому. Его ждала та же судьба, что и многих: черная работа до самого конца, попытки пережить очередные перемены в стране, которой правит безумный король, понимание, что после тебя не останется никакого следа. Кай хотел иного. Хотя бы найти во всем этом смысл.

Я не знала смысла, только — что на поиск его никогда не хватает времени. И потому отдала ему игру в «вечность». Пока не соберешь слово из ледяных букв, пока хочешь его собрать, каждое мгновение растягивается на недели.

Кай не сразу научился одновременно перебирать ледышки и думать. Мысли ускользали, как осколки льда из неловких пальцев. Иногда он оставлял оба занятия, и мы разговаривали. Я начала привыкать. И согреваться.

Тогда и пришла Герда — тоже взрослая. И со скандалом потребовала вернуть ей Кая. Ледяной Замок оплывал, таял от каждого ее слова. Любовь к себе — это не уже тепло, а жар. Кай не хотел идти — она растопила ледышки «вечности» и лишила его времени на поиск смысла. Я не хотела пускать обратно в мир, где жернова равнодушия перемалывают людей — Герда сказала то единственное слово, которое могло меня остановить. А потом, когда могла бы пуститься в погоню, я отказалась от этого. Кай поверил Герде — что она любит его, а не большой дом его родителей, не наряды, что подарят на свадьбу, не титул победительницы Снежной Королевы. На какое-то время вера даст ему смысл жизни. А потом Кай привыкнет и перестанет мерзнуть в мире без тепла.

А я… я отстрою заново ледяной Замок и попробую сама сложить из ледышек то единственное слово, что дает смысл моему существованию.

У меня должно получиться.

5.

Алька проснулась, когда солнечный луч ласково тронул сомкнутые веки. Открыла глаза, сладко потянулась, и едва не рассмеялась. От счастья. Как хорошо! Как на самом деле отлично все сложилось! Через два дня она улетает отсюда. Надолго, на целый год. В Испанию, где солнышком можно наслаждаться всегда и везде. Где ждут интересная работа и совсем другая жизнь.

И отпуск. Совсем маленький, всего в десять дней. В целых десять дней. Алька не была в отпуске уже три года. Конечно, можно было настоять, отдохнуть. Но у нее была Цель. Да-да, именно так – с большой буквы. И она старалась, сделала все, что смогла. И даже немножко больше. Через два дня она увидит Испанию. И море. Интересно, какое оно будет в первый раз? Как будет пахнуть? Как встретит ее, Альку?

Все документы лежали стопкой на столике рядом. Алька подтянула их поближе, и еще раз открыла книжечку авиабилета. У нее все будет впервые – полет на самолете (ага, «Боинг», а какой же еще?), море (Средиземное! Самое-самое…), другая страна (не бывшая союзная республика, а Испания — страна Лопе де Вега, Сервантеса, кастаньет…) «А-а-а-а!» — Алька все-таки завизжала и рассмеялась. Даже не верилось, что все получилось — ее там ждут, она нужна.

Самой нижней в стопке оказалась компьютерная распечатка. Ах да, еще неделю назад нужно было зайти в ведомственную поликлинику, оформить медкарту. Но подготовка к отъезду оказалась делом очень хлопотным. Особенно для человека, ни разу не уезжавшего из дома дольше, чем на пару дней. Как-то не случилось. Так что придется идти сегодня, пока не забыла снова.

Врач даже не смотрела на Альку, что-то писала в карте, а Альке казалось, что это какая-то ошибка.

— Восемнадцать недель? Не может быть… А как же… Ну…

— Так иногда бывает. Я вот тут написала, когда и какие анализы Вы должны сдать. А потом снова ко мне. Через три дня.

Три дня? Через три дня Алька будет смотреть на море.

Или не будет?

А море Алька все-таки увидела. Правда, через десять лет. И вместе с дочкой.

6.

Учебный буддийский лагерь для монахов-срочников раскинулся в долине между двух горных цепей. С утра до ночи там велась работа по выпуску в мир дипломированных буддийских монахов. Сертифицированные специалисты передавали знания адептам под стук маленького барабана…

— Кто вы? — голос инструктора был полон свирепой самоотстраненности.

— Мы — никто! — нестройно загомонила толпа первогодков.

— Не слышу!!! — таким рёвом можно было разбудить не хуже Иерихонской трубы.

— Никто! — уже более слаженно повторили призывники.

— Стоять!!! — уже более спокойным тоном, которым всего-навсего можно было расколотить пару окон, приостановил подготовку монах первой ступени посвящения и указал на одного из шеренг. — Вот ты идешь на религбеседу с начальником по лагерю, со старшим посвященным по лагерю.

Слегка пошатываясь от усталости, из строя вышел рядовой монах и направился в служебную палатку.

— Рядовой монах низшего посвящения для проведения религбеседы прибыл.

Начальник лагеря возлежал на походной циновке и медитировал с чашечкой чая. Легкий запах клопов наглядно показывал, что посвящение на высокие ступени служебной деятельности не освобождает от тягот жизни.

— Замечательно, замечательно, — сказал старший посвященный, — сейчас мы с тобой быстро пробежимся по основам буддизма-даосизма, потому как служба — службой, но теорию забывать не следует. Начнем, пожалуй. Итак, имеешь ли ты желания?

Неотличимый от тени монах отрицательно помотал головой, силы его покинули еще час назад, но воля инструктора и его голос поддерживали не хуже домкрата.

— Великолепно, просто великолепно, а страсти тебя не одолевают?

Голова продолжила отрицательно мотаться из стороны в сторону.

— А готов ли ты отказаться от всего самого дорогого, что было в твоей прошлой жизни, даже от самой жизни?

Космическая сила наполнила тело монаха и он очень живо и эмоционально ответил:

— Конечно!

— Похвальное стремление, — одобрительно проговорил начальник. — Вот оно, истинное просвещение, именно из таких героев и вырастают наши будущие Будды.

Размышления вслух прервал громкий стон:

— Да на хрена мне такая жизнь нужна?!

7.

Студено сегодня. Промозглый ветер треплет куртку, сбивая капюшон, и, кажется, пытается прорваться прямо в душу. Ему одиноко и тоскливо, этому завывающему, как бездомный пес, декабрьскому ветру.

Рон ускорил шаг, все увеличивая дистанцию между собой и ипподромом. Он не обращал внимания на ноющее бедро и постанывающие сухожилия. Все было гораздо хуже. Лучше бы он сегодня упал, лучше бы отстал и проиграл, чем увидеть эту смесь боли, преданности и терпения во влажных глазах Вороного. Это был конь-победитель. Послушное, сильное и грациозное животное, казалось, понимало наездника с полунамека, взвиваясь в небо и преодолевая любое препятствие. И сегодня в его глазах Рон впервые увидел страх. Что-то не так было с новой системой барьеров, и что-то очень напугало Вороного. Лошади не умеют жаловаться, они молча переживают свою боль, и только в их глазах поселяется тягучая обволакивающая тоска.

Зайдя за угол, Рон нашарил в кармане сигареты и закурил. Несколько нервных затяжек одна за другой, а перед глазами так и мелькают кадры-воспоминания… Изнурительные тренировки с самого детства – отец Рона всегда мечтал о том, что его сын прославится на ипподроме. Первая победа, новые шаги к славе и известности, развод с женой, не выдержавшей такого темпа жизни, а по сути, любившей не Рона, а его деньги, и ревновавшей его к славе… Эх, Молли, упорхнула дальше к новым огонькам, понеслась за ветром, не удержал… Не было ни времени, ни сил, ни желания.

И с головой ушел в спорт. Теперь оставался только спорт и кони. Они понимали и принимали человека. С ними было хорошо, спокойно, тепло – как в детстве. Доверие – только тут Рон мог отдаться этому чувству… А сегодня все сломалось. Навсегда.

Выбрасывая окурок, мужчина понял, что ему не нужны ни слава, ни деньги; вспомнил, что давно не писал и не звонил родным, а ведь скоро Рождество…