Битва на салфетках №338. Голосование

№1

— Простите, это поезд на Чаттанугу?

— Смотря кто спрашивает…

— Как это кто? Я.

— Ну, раз вы, то, безусловно!

— Жаль. Ведь мне совершенно не нужно в Чаттанугу.

***

— Простите, это поезд на Чаттанугу?

— Да, конечно, но почему вы спрашиваете?

— Раз спрашиваю, значит, нужно.

— Вопрос в том, нужно ли мне отвечать.

***

— Простите…

— Не прощу.

— Но…

— Никаких «но»! И даже не пытайтесь! Всё равно не прощу!

— Так-таки не простите?

— Так-таки не прощу. И точка.

— Запятая.

— Ну, если вы настаиваете…

***

— Чаттануга далеко?

— Мы проехали её час назад.

— Ясно. (пауза) А Чаттануга далеко?..

***

— Нет-нет-нет, только не Чаттануга! Я уже слышать не могу об этом городке!

— Но я не сказала ни слова!

— Вы крайне выразительно молчите…

— Может быть, помолчим вместе?

***

— Простите, это поезд на Чаттанугу?

— Нет, это просто поезд.

— А…

— А Чаттануги не существует. Чу-чу. Или тю-тю.

***

Двое. Посреди степи. Заброшенная узкоколейка. Медный таз солнца на раскрашенной ультрамарином жести неба. В двух метрах верблюд грызёт древний как само время саксаул.

Они смотрят друг другу в глаза. Пристально. Разводят руками, одновременно говорят: «Тю-тю», расходятся в разные стороны.

Верблюд доедает саксаул, сплёвывает и идёт вдоль узкоколейки, напевая под нос: «Pardon me, boy...»

(Занавес)

№2 Лето

лето. мы играем на улице и зарабатываем две тысячи рублей. я провожаю девушку до дома и говорю, что классно поработали — деланно улыбается, кладёт тысячу в карман. отдаю также и свою долю, говорю девушке, что спела красиво. передо мной сухая земля города.

думаю: что ж; кончив думать, звоню Рождественскому — приезжает. орём песни

подходит ночь, кладет усталость на головы; мы орём песни, не смотря на новый груз. орём до рассвета, когда глотки начинает заглушать бесконечный хор водородно-гелиевых реакций

но пока солнце еще не сформировалось, мы маршируем по проезжей части отнимая своими тенями у дороги симпатичную ржавчину. нам навстречу девчонки: одна выше меня на полголовы, другая на столько же выше, но без платформы. знакомимся. я целую ту, без платформы, Александр вцепляется во вторую. целуем глазами, романтическими песнями, памятью. и вспоминается мне столько девчонок, перецелованных и связанных между собой самим фактом поцелованности, что становится грустно — я отдаю каждой из них кусочек губы. скоро у меня не останется губ. такими темпами

лето, ночь. жахает небо, так в девятиэтажной микроволновке разрываются миллиарды куриных сердец. мы останавливаемся, ликуем, открываем детское шампанское. «не хочу уезжать, — говорю Саньку, пытаясь вытереть прилипший к очкам фейерверк. — такая красота. ну что я забыл в питере?» Александр с подписью на левой руке «сhristmas» понимающе улыбается, прижимает свою девчонку-клатч к бедру, зевает. зевают чипированные собаки, увязавшиеся за нами, потому что у нас шаурма. зевают растенья, камни, раскрашенное музыкой небо, сама музыка в наших ртах. всё и все хотят спать, но почему-то не спят. это так замечательно!

веди меня в радость, Рождество, и чем громче мы будем петь, чем длинней дорога, тем больше вырастет человечество в горшке вселенной. это так, Санёк, мы с тобой одновременно овощи и огородники. гордись этим, и я буду гордиться тоже…

на следующий вечер мы играем на улице и зарабатываем две тысячи рублей. я провожаю девушку до дома и говорю, что классно поработали — деланно улыбается, кладёт тысячу в карман. отдаю также и свою долю, говорю девушке, что спела красиво. очень красиво спела, ну правда. правда-преправда. действительно красиво… передо мной сухая земля города.

лето.

№3

В этот раз повезло: минут через десять — пятнадцать рядом затормозила машина.

— Куда? — коротко спросил водитель, не спуская глаз с трассы.

— До города. Вы туда едете?

— Да, садись.

В машине что-то было не так.

Какое-то время ехали в почти абсолютной тишине. Водитель сосредоточено следил за пустой дорогой, я рассматривал знакомые пейзажи за окном.

— С работы возвращаетесь? — повернувшись, спросил у меня водитель.

Ответить я не смог. Глаза. Его глаза были пустыми.

— Интересные у Вас линзы, — наконец смог что-нибудь сказать.

— С чего Вы решили, что это линзы? — улыбнувшись, ответил водитель.

— Хотите сказать, Вы слепы? — поддержал я шутку.

— А зачем мне глаза, если есть слух. Еду, слушаю дорогу.

Я понял, что не так было в машине. Тишина. Все водители, которых я знаю, любят ехать под любимую группу.

— Вот Вы, к примеру, звучите на мотив «Eye of the tiger». А на том перекрестке постоянно играет что-нибудь из «Queen»… — продолжал водитель.

Он оказался интересным собеседником. Обсуждал свои музыкальные ассоциации, рассказывал истории из своей хирургической практики, травил дорожные байки.

Было уже темно, когда машина остановилась.

— До города осталось недалеко, думаю, дойдете как-нибудь. А мне в другую сторону.

— Сколько с меня?

Он не ответил, только посмотрел на меня. И улыбнулся той улыбкой, от которой внутри всё сжалось.

Я почувствовал, как меня охватывает паника.

Неплевав на последствия, я попытался открыть дверь и выскочить. Бежать как можно дальше.

Не открывается. Заперта. Заперта. Заперта!

Не в силах совладать с собой стучу по окну.

— Глаза.

№4 «Асфальтофон»

Какие звуки можно услышать, когда едешь в автомобиле? Исключим радио и плейеры, что кроме них? Шум мотора, свист ветра в приоткрытом окне, покрышки шуршат по асфальту… И вдруг, неожиданно, из-под колес — музыка! И это не сказка, не фантастика: в нескольких странах действительно есть дороги с удивительным музыкальным покрытием.

Помните виниловые пластинки? Пластиковый диск с прорезанными дорожками, из которых игла проигрывателя извлекает звуки. Вот, «поющая» дорога — примерно то же самое: на дорожном покрытии сделаны бороздки или, напротив, выступы, а автомобиль исполняет роль иглы.

Первыми придумали музыкальную дорогу два датских художника, Дженсен и Фрейду-Магнус. Эти веселые ребята в 1995 году сделали первый в мире «асфальтофон». Они рассчитали, в каком порядке разместить на дороге чуть выступающие над полотном отметины. И автомобили, двигаясь по этому необычному музыкальному инструменту, «играют» незатейливую мелодию.

В 2006 году в Южной Корее придумали, как развлечь водителей, уставших в дороге и готовых уснуть за рулем. Недалеко от Сеула на участке дороги длиной около 350 метров нанесли ряды канавок разной ширины и глубины. Когда по ним проезжает автомобиль с довольно высокой скоростью, можно услышать мелодию детской песенки «У Мэри был ягненок».

А через год свою «мелодичную дорогу» создал японец Шинзуо Шинода — не музыкант и не художник, а бульдозерист! Все началось с того, что он ненароком поцарапал своим бульдозером асфальт на трассе — и эти царапины вдохновили парня на создание необычного покрытия. Он принялся изучать, какие звуки издают разные повреждения на дороге, когда по ним проезжают машины. Оказалось, чем ближе друг к другу расположены бороздки, тем выше получается звук. Исследования бульдозериста заметили ученые — и пошла работа! Новоявленному исследователю разрешили сделать три «музыкальные вставки» по двести пятьдесят метров в разных частях страны. Две из них находятся на острове Хонсю и «исполняют» известную японскую балладу, а третья — на Хоккайдо, там звучит «Воспоминание о лете». Но музыку можно услышать, только если ваша машина едет с определенной скоростью — таким оригинальным способом власти призвали водителей соблюдать скоростной режим.

Еще через год в Калифорнии построили «Civic Musical Road» длиной в четыреста метров. Американцы предпочли классическую музыку: водители могут наслаждаться звучащей из-под колес… увертюрой к опере «Вильгельм Телль» Россини. А название дано дороге в честь популярного здесь автомобиля «Honda Civic».

Автомеломаны готовы преодолеть тысячи миль ради того, чтобы проехать несколько сотен метров по «асфальтофону» — ведь это настоящая Музыка Дороги!

№5

Будильник. Обрывки снов. Тяжкое, мучительное открывание глаз, когда не в полной мере понимаешь, что произошло, но гадостное ощущение во рту подсказывает, что все начинается снова. Та же проклятая мелодия. Снова рутинная, унылая утренняя процедура вставания, чистки зубов, приведения себя в порядок. Чертова машина ожидает меня внизу. Она тоже сонная, с утра натужно и прерывисто урчит двигатель: звук слегка прерывистый, словно железяка тоже надеется заглохнуть и сдохнуть на месте. Впрочем, это бездушный агрегат. Подача топлива налаживается, и я теряю последнюю надежду вернуться домой.

Фальшиво энергичные ведущие моей постоянной радиостанции, пытаются подбодрить нас, зомби утренних пробок, но это у них плохо получается. Видимо их самих воротит от своей показушной бодрости. От их лицемерия я злюсь еще сильней, и все вокруг видится еще более смазанным и безликим.

Тоска… все как всегда. Утро, работа, дом, и снова утро. Каждый день мерзкая мелодия тащит меня на эту проклятую дорогу…

Сдохнуть что ли? Даже на это у меня нет силы воли. Современный раб невнятного благополучия.

Свернуть бы в сторону, решиться на что-то другое… какие планы роились в голове всего-то…… а сколько прошло с тех пор? Не помню. Еще в школе, даже в садике в маленькое существо закладывается программа, не позволяющая оглядеться. Беги вперед лошадка, по колее, проложенной твоими родителями. Не вздумай свернуть. Я давно уже стою на этом пути, и он начинается под эту незатейливую музычку. Наверно и на кладбище меня под это дерьмо понесут.

С другой стороны все же прекрасно! У меня удобный кабинет и новая машина. Меня ценят на работе и сегодня вечером будет футбол. Да все прекрасно!!! Да. Все прекрасно… Вот и вечер. Пойду ка я пораньше в постель. Завтра рано вставать. Надо не забыть завести будильник.

Музыка

Она всегда была.

Одинока. Глупа. Зла. Любима. Ненавистна. Не важно. Она всегда была рядом. В соседней комнате. За закрытыми шторами век. В любимой песне. В шёпоте волн набегающего на песчаный пляж моря. В колыбельной ночного ветра. Скромном, едва ощутимом стуке раскидистого вяза в окно.

Она всегда была здесь. Между ударами сердца. В каждом вдохе всегда немного терпкого на вкус яда.

А теперь её нет.

Страшно.

Встреча, которая должна была произойти…

«Дин-дилинь, дилинь-дин,

Едешь ты совсем один...»

Звенят колокольчики в моей голове, барабанит им в тон дождь по лобовому стеклу, ночь окутывает мой чёрный Freightliner* и маленькая подвеска-пентаграмма ловит свет встречных фар.

«Дин-дилинь, дилинь-дин,

Ты постой — поговорим...»

Свет фар выхватывает одинокую чёрную фигуру на обочине. Рука зависла на полпути, показывая «супер» — автостопщик. Явно промок до нитки… резко даю по тормозам, машина взвизгивает шинами, виляет в сторону и пыхтит, но останавливается и обдаёт жаром от разгорячённого мотора парня внизу. Я толкаю дверь и кричу:

— Давай, залазь!

«Чёрный автостопщик, — стучат молоточки у меня в голове, — чёрный...» — «Сгиньте», — шикаю я на них, и всё замолкает.

Парень легко взлетает наверх, кидает небольшой рюкзачок рядом и захлопывает дверь, словно делал это всю жизнь. Поехали.

А он оказывается не из болтливых, скупо сообщает, что ему «до города», и замыкается «в себе». Ну и ладно, я тоже не люблю отвлекаться от дороги. А если становится скучно — всегда есть музыка.

«Дин-дилинь, дилинь-дин,

Кого ищешь средь долин?..»

Я присматриваюсь к попутчику — черная толстовка, чёрные джинсы, капюшон низко надвинут на лицо, с чёрных волос, выбивающихся из-под капюшона, капает вода. «Не ошибся ли, я парень, взяв тебя?» Он словно чувствует, что я на него смотрю, поднимает голову, я всего на миг ловлю взгляд его чёрных глаз, и понимаю, что нет — не ошибся.

— Иди назад, переоденься. Мокрый же весь. У меня там футболка есть, должна подойти.

Он молча кивает, словно давно ждал от меня этих слов, встаёт и уходит в заднюю часть машины. Я усилием воли заставляю себя не оборачиваться, прислушиваюсь к ощущениям и вспоминаю Тьму, которая посмотрела на меня из глаз молодого парня.

Шуршание за спиной становится осторожнее, затылок обдаёт холодом, я почти осязаю, как Тьма встаёт за спиной, и понимаю, что пора…

«Дин-дилинь, дилинь-дин,

Ты погибнешь не один..»

Я с силой давлю на газ, машина рычит зверем, рвёт с места, быстро набирая скорость. Сзади слышится стук — кто-то не устоял на ногах.

— Куда ты едешь?! — кричит парень у меня за спиной.

— В Ад! — смеюсь я, врубаю «Sanctus Deus, Sanctus fortis...»* и выкручиваю руль в сторону обрыва. — Встретимся на той стороне!

—

Написано по мотивам Riders on a Storm (The Doors).

* Freightliner — американская марка грузовиков

*«Sanctus Deus, Sanctus fortis...» — (лат) молитва «Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас»

Оберег

Мазда цвета спелой вишни неслась по холмам Смоленщины. Из приоткрытого окна доносилась песня Юрия Визбора:

«В два конца ведет дорога, но себе не лги:

Нам в обратный путь нельзя.

Слава богу, мой дружище, есть у нас враги,

Значит, есть, наверно, и друзья».

Игорь Серов, сидящий за рулём подпевал и даже слегка покачивался в такт. Только сегодня он закрыл очередное своё расследование, помог одной цыганке найти информацию о бабушке, сгинувшей в ГУЛАГе. Да, сложные были времена, страшные: сталинские репрессии, миллионы пропавших без вести. Такое не оставляет равнодушным, особенно, когда твоей семьи тоже коснулось горе. И когда Игорь наконец нашёл следы своего прадеда, ему очень захотелось и остальным людям помочь найти своих пропавших родных и тех, кто в ответе за то, что их постигло. Так он и начал свои расследования.

Цыганка была ему так благодарна, что чуть ли не руки целовала. Она, кстати, и подарила ему диск с песнями.

— Возьми, сынок, — сказала она. – Это мощный оберег, он тебя защитит от неприятностей в дороге.

Игорь тогда не понял, с чего она взяла, что именно в дороге с ним должны случиться неприятности. С журналистом и правозащитником таковые могут случиться где угодно. Да и не был он никогда особо суеверным. Однако в последнее время, как раз после того, как он взялся за расследование преступлений сталинского чекиста Петрухина, который приходится двоюродным дедом губернатору, ему стали поступать угрозы с требованиями оставить это дело. Тут поневоле задумаешься и о заговорах, и об оберегах. Поэтому, собираясь в субботу утром в Ярцево навестить родных, Игорь всё же взял загадочный диск и в машине включил его. И не пожалел об этом, ибо с первых же минут у Игоря создалось впечатление, что цыганка каким-то чудом угадала его любимые песни и записала именно их. С каким удовольствием он подпевал Эдуарду Хилю:

«Я кукарача, я кукарача, так ты меня обозвала,

А я не плачу, а я не плачу, так ты сказала не со зла».

Или Джо Дассену. Правда, в его песнях Игорь любил переиначивать текст на русский манер. Притом не как-нибудь от балды, а чтобы было близко к оригиналу. Благо, французским языком он владел неплохо.

«За любовь и за жизнь!

Чтоб мечты все сбылись,

Чтоб в наш дом воротилося счастье.

Наши ночи и дни

Ты на память храни,

Чтобы дети пример брали с нас».

Но Визбор, конечно, был среди них самым лучшим.

Диск пошёл по второму кругу, до Ярцево оставалось совсем немного. А значит скоро будет горячий чай и можно будет рассказать про свои расследования: Игорю не терпелось поделиться с родными очередной историей. Казалось ничего не могло изменить его хорошее настроение. Даже, когда сотрудник ДПС, сидевший в «засаде», махнул жезлом, приказывая остановиться, Игорь лишь немного удивился. С чего бы это? Он правил дорожного движения не нарушал. Не хватало ещё по-глупому на штраф нарваться!

Он затормозил на обочине и полез за документами, ДПС-ники переговаривались, не спеша подходить:

– А вот и он! Машина, номер – всё совпадает.

– Слушай, а ты уверен? Может, ну его, скажем потом шефу, что не видели никого? Да и как-то это неправильно.

– Легко тебе рассуждать о правильности! Ты один живёшь, а у меня жена, два спиногрыза, мать больная. А ещё тёща-пиранья, если шеф меня уволит — запилит насмерть. Да и на что я тогда всю эту ораву кормить буду? И чего шеф на этого Серова так взъелся?

– Да ему самому этот Серов на фиг не нужен. Начальство приказало – вот он и старается угодить. У самого ведь рыльце в пушку. Если прижмут – мало не покажется. Говорят приказ от самого губера пришёл, не хухры-мухры. Но меня вот, что беспокоит, шеф потом, если что, нами же и прикроется, и попробуй потом докажи, что это он отдал приказ.

– Ой, да отвали! Ты уже все уши прожжужал! Надоел, честное слово! Сам всё сделаю! Где там этот пакет с марихуаной? Закину ему под сидение – и все дела.

Трое ДПС-ников наконец-то подошли к машине и один, заглянув внутрь попросил показать документы. Игорь протянул приготовленные права и СТС-ку. Гаишник внимательно осмотрел их, кивнул коллегам и обратился к Игорю:

— Откройте багажник, пожалуйста!

— Пожалуйста, — отозвался Игорь.

Он вышел из машины и собрался было уже открыть багажник, но тут заметил, что рядом с ним стоят только двое. Третий околачивался впереди. «А ведь одному чеченскому правозащитнику именно так марихуану и подбросили!» — осенила вдруг Игоря догадка. Смоленщина – это, конечно, не Северный Кавказ, но когда дело касается родственников губернатора… Однако не успел он и слова сказать, как тот ДПС-ник, который был впереди, вдруг встал как вкопанный, его лицо стало белее мела, а Игорь услышал из динамика слова песни, которой точно не было на диске:

«Если сделаешь это — будешь проклят навеки

Не укроют тебя здесь ни горы, ни реки.

Потеряешь сон и покой в ночи,

Сердца стук – что в кузнице по утрам,

Шепчут губы «Спаси, боже, сохрани» —

Да нет веры своим же в тебе словам.

И однажды утром найдут тебя

На полу лежащим, с крестом в руках,

Настежь дверь, погасла давно свеча,

Только ужас в мёртвых застыл глазах…»

ДПС-ник в ужасе посмотрел на свои руки, на Игоря и глухим голосом сообщил, что тот может ехать.

– Ты что, обалдел? – возмутились коллеги. – Мы же ещё…

– Он может ехать! — голос ДПС-ника сорвался на визг. Я тут главный! Вот ваши документы, гражданин.

Игоря не пришлось просить дважды, схватив документы, он прыгнул в машину и рванул с места, оставляя позади ругающихся ДПС-ников и благодаря Бога за чудо. И словно в ответ его мыслям с диска летело:

«God is watching us, God is watching us.

God is watching us from a distance

Oh, God is watching us, God is watching us.

God is watching us from a distance»*

* Песня «From a distance», Bette Midler.

пер. «Бог наблюдает за нами издалека...»

Таня плюс Володя

«Таня плюс Володя» — мелок выводит,

Сердце со стрелой лучше всяких слов

Таня плюс Володя — букет мелодий

Я тебе дарить каждый день готов».

— Выключи это! Не хочу это слушать! – молодая женщина закрывала руками уши, словно пытаясь защитить мозг от мелодии.

Андрей тут же нажал на кнопку. Ему, по правде говоря, самому уже надоела эта песня. И ведь когда он был в машине один, по радио и новости передавали, и песни крутили разные. Но стоило только ему оказаться там вместе с Таней, Осин то и дело пел эту песню на бис. Притом какую бы он станцию не включил, слышал то же самое.

— Ненавижу его! – Таня чуть не рыдала. – Ненавижу!

— Кого? Осина?

— Да нет, Володьку. Даже после смерти он не хочет меня отпустить. Он никогда не позволит мне быть счастливой! Никогда!

— Что ещё за Володька?

— Это моя первая любовь. Мы встречались, потом его забрали в армию. И отправили в Чечню…

Только оттуда Танин возлюбленный не вернулся. Пуля чеченского снайпера попала ему в голову. Тане тогда было лет восемнадцать. Погоревав о Владимире, она вскорости вышла замуж за другого. Но недолгим было их счастье. Вскоре муж нашёл себе другую, а Таню выставил из дома в чём была. Много раз она пыталась наладить личную жизнь, но всегда, как только её мужчины при ней включали радио, звучало это заезженное «Таня плюс Володя».

— Ну, не отчаивайся, Танюш! Я обязательно что-нибудь придумаю. Я сделаю всё, чтобы этот Володька от тебя отстал, обещаю.

Как только Таня, попрощавшись, вышла из машины и вошла в свой подъезд, Андрей задумался. Ради любимой женщины он был готов иметь дело с её ревнивым бывшим, но что делать, если этот бывший – уже двадцать лет как покойник, он даже не представлял. Подумать только – столько лет преследовать ту, которая его не дождалась! Видимо, при жизни этот Владимир был совсем уж неадекватным.

Решив, что сам едва ли сможет совладать с потусторонними силами, Андрей на следующий же день отправился к ясновидящей Юлиане, объявление о которой он нашёл в газете, которую ему всучила какая-то бабулька у метро.

Лишь только он зашёл в подвальчик, как сидевшая за столом женщина с длинными, вьющимися колечками чёрными волосами его окликнула:

— Здравствуй! Проходи, садись, рассказывай, с чем пришёл?.. Говоришь, покойный бывший преследует твою женщину? Есть у тебя какая-нибудь вещь твоей Тани?

— Да, вот брелок, который она мне подарила. Скажите, можно ли как-нибудь заставить этого её Володю отстать от Тани? Он же погиб давно. Что же она теперь должна навечно в траур одеться или в монастырь уйти? Имеет она, в конце концов, право быть счастливой!

— Давай сюда этот брелок, посмотрю.

Положив его на латунное блюдо с рассыпанным песком, Юлиана водила над ним зажжённой свечкой. Затем сказала:

— Тут всё не так просто, как ты думаешь. Но ты можешь попробовать договориться с Владимиром.

— Как же я с ним договорюсь?

— Скачай ту песенку, которая звучит, когда ты с Таней, и езжай во Фрязево. Владимир родом оттуда. Но перед тем, как ехать туда, прочти заговор, который я напишу тебе на листочке. Когда поедешь, включи эту самую песню и крути, пока его не встретишь. Если всё сделаешь правильно, он сам к тебе придёт. Вижу, Владимир сильно любил Татьяну, жить без неё не мог. И эта любовь мешает ему её отпустить и уйти с миром. Чтобы помочь ему, ты должен трижды прочитать молитву Льва Оптинского. Тогда он отпустит твою женщину. Но запомни: ехать нужно непременно ночью.

— Спасибо Вам, Юлиана!

Автомобиль нёсся по тёмной, освещённой фонарями и фарами трассе, рассекая просторы Подмосковья. Андрею уже порядком надоела повторяющаяся песня Осина. Скорей был уже закончилось это «Таня плюс Володя» и началось «Таня плюс Андрей»! Только когда же придёт этот Владимир? Да и захочет ли он прийти? Вдруг его призрак будет настроен агрессивно и попытается утащить соперника на тот свет? Впрочем, молитва Льва Оптинского должна помочь ему угомониться. Правда, текст её какой-то странный.

Не успел Андрей как следует понять, чего странного в тексте молитвы, как вдруг в салоне повеяло могильным холодом. Таким, что Андрей невольно вздрогнул. Справа от него сидел молодой человек, неестественно бледный, с дыркой в голове.

— Здравствуй, Андрей! – заговорил гость, и его голос доносился словно из склепа. – Ты меня звал? Чего тебе нужно?

— Э…это ты, Владимир? Я… я хотел сказать.

От волнения в горле у Андрея пересохло. Много раз он представлял, как заговорит с Таниным бывшим, какие слова ему скажет, что тот ему ответит, а сейчас с трудом мог слово вымолвить.

— В общем, я хотел сказать: отпусти Таню, — сказал он, наконец, набравшись смелости. – Она тебя любила, ждала, но ты погиб. Если ты её действительно любишь, позволь ей быть счастливой, отпусти.

В ответ молодой человек уставился на Андрея стеклянными глазами.

— Говоришь: любила, ждала. Так полюбуйся, какое письмо я от неё получил, когда воевал в Чечне.

Бледными руками он достал из кармана куртки конверт и протянул Андрею. У Андрей у самого дрожали руки, когда он этот конверт раскрыл и вынул сложенный вчетверо тетрадный лист.

«Я выхожу замуж за Петра. Хоть он и старше меня на целых двадцать лет, но зато владелец сети ресторанов, у него есть деньги. С ним я буду жить как белый человек. А тебя я никогда не любила. Ты ничтожество, столько денег за всю жизнь не заработаешь. Так что счастливо, нищеброд! Не пиши мне больше!».

Пробегая глазами эти строчки, Андрей не мог поверить, что такие бесстыдные слова писала Таня – милая, нежная Таня, которую он полюбил. Но почерк был её, фамилия и адрес, указанные на конверте, тоже.

— Вижу, ты в шоке, — продолжал тем временем Владимир. – А представь, каково мне было прочитать такое. Я же любил Таньку без памяти! Я на всё ради неё был готов! Каждый день думал о том, что вот закончится война, получу дембель, вернусь домой и женюсь на ней. А когда получил письмо, хотел одного – умереть.

— И поэтому, когда чеченский снайпер в тебя выстрелил, ты не пытался ничего предпринять?

— В том-то и дело, что снайпер этот промазал. Я сам застрелился. Потому что не мог жить без Таньки.

«Так вот почему молитва такая странная» — до Андрея, наконец, начал доходить смысл написанных на листке слов.

Выходит, Володя – не просто покойник, но ещё и самоубийца. Понятно, почему его душа никак не успокоится и жаждет отмщения.

«Помилуй, Господи, душу раба Твоего Владимира, отошедшего в жизнь вечную в отступлении от святой Твоей Православной Церкви. Неисследимы судьбы Твои. Не постави мне во грех сей молитвы моей. Но да будет Святая воля Твоя».

Как только он дочитал в третий раз последнее слово, то, оторвав голову от листка, посмотрел направо. Но гостя и след простыл. Лишь лежащий на переднем сидении исписанный листок говорил о том, что всё это ему не привиделось.

«Осеннею листвою тополя

Шелестят всю ночь, как бы говоря:

Что любовь прошла, что любовь прошла —

И вернуть ее не пытайся.

Осеннею листвою тополя

Шелестят всю ночь, как бы говоря:

Что любовь прошла, что любовь прошла —

Ты забыть все постарайся».

Андрей посмотрел на сидевшую рядом Таню, словно пытаясь прислушаться к голосу собственного сердца. Но оно безжалостно молчало, выражая полное согласие с тем, что пела Апина. Словно душа Владимира, отпустив, наконец, Таню, забрала и любовь к ней Андрея. Он больше не чувствовал к ней былого обожания, её улыбка, за которую он ещё пару дней назад готов был жизнь отдать, уже не вызывала сладостного волнения и восторга. Впрочем, умом Андрей понимал, что душа Володи тут не причём. Просто его собственная не может любить ту, которая способна так жестоко предать любовь, продать за деньги, а ещё напоследок цинично растоптать. Так что сейчас – самое время расставить все точки над «и».

— Таня, мы должны расстаться…