Битва на салфетках №333 Голосование

«Она была яркой и быстрой, звенящей и поющей, головокружительной и иногда слетающей с катушек — эта карусель моей жизни.

Как тот шестилетний мальчик, вцепившийся в гриву лакированной лошадки, вскакиваю я теперь на подножку автобуса, несущего меня куда?.. Сегодня – на работу, завтра – в поход на байдарках, а потом – даже и не знаю.

Я кручусь в ней каждый день, час, секунду. Изнаете, что? …Мне никогда не надоедает.

Моя карусель скрипит невзгодами, поёт радостью, иногда прощёлкивает ржавыми шестерёнками отчаяния, но очень быстро начинает вновь отстукивать ритм любви к своему бегу, и музыка её – ода движению, ода жизни, гимн будущего. Краски – карминовый красный, пылающий пурпур, блестящая позолота – сменяют друг друга, манят чувством, страстями, рисками.

Тем не менее, иногда я схожу на землю. Спрыгиваю с лошадки, разжимаю держащие гриву пальцы и только тогда понимаю, что их свело судорогой от крепости хвата, оглядываюсь, и только тогда вижу, как плывет перед глазами пастельный, сонный мир.

И теплые руки – матери, жены, детей – обнимают меня, касаются щёк, спрашивают, «Ты устал? Отдохни. Не беги. Пусть бегут другие…» Тогда я им улыбаюсь. В тишине и тепле замирающей нежности, в уголке чарующего спокойствия хочется просто остановиться и быть, без мыслей, без гонки…

Но однажды ты оборачиваешься на карусель и видишь, как резво бежит она без тебя. Как манит карминовым красным, пылающим пурпуром, блестящей позолотой!

И я беру тёплую родную руку, ту, что захочет держать мою ладонь, даже когда скрипнут шестеренки, и мы вновь вскакиваем на карусель, как дети, потому что остановиться важно, но кто ты, если замер там, в тишине и стазисе?..»

Дзинь! Чашка с недопитым кофе полетела вниз и коричневатая жижа растеклась по полу, смешиваясь с сигаретным пеплом и кровью. Пронзительный визг официантки вывел из оцепенения оставшихся, и они кинулись было врассыпную, но выстрелы разносились снова и снова, и пули несли неминуемую смерть на своих тупых жалах. Спустя пару минут из звуков остались только стоны раненых. Стрелок перезарядил оружие и медленно пошел вдоль стены, высматривая выживших.

— —

Сроки поджимали, но сосредоточится на работе у Алексея не получалось. Он был вынужден сидеть за столиком в фудкорте этого проклятого торгового центра, по которому Йони, его шестилетний сынишка, носился заливисто хохоча, перепрыгивая через лежащие на полу сумки. Одна опрокинулась и Алексу пришлось извиняться перед сидящей напротив полной брюнеткой лет сорока, одетой в красное платье, плотно облегающее ее внушительные формы. Женщина истерично накричала на Йони, Алекс вскипел и нахамил в ответ.

— —

— Вот ты где милая. Я тебя вижу. Не стоит пытаться обмануть меня. Твою тушу не спрятать за таким маленьким креслом — стрелок нагнулся к трясущейся от страха женщине, зажимавшей руками рваную рану, из которой сочилась кровь на ее ярко алую юбку. Она попыталась отползти, но сухой щелчок прекратил ее страдания. Убийца выпрямился, и двинулся по кругу вдоль стены.

— —

После развода с женой у Алекса не осталось ничего. Она мстительно отсудила даже кафе, в которое он вложил всю душу. Лишь талант ей отнять не удалось. Стерва никогда не шла на компромисы, даже сегодня, когда ему необходимо было закончить проект в тишине, она настояла на их встрече с Йони. Уговоры Алекса перенести прогулку на завтра ничего не поменяли. Пришлось как всегда подчиниться. Глухая ненависть снова ударила в голову.

— —

— Папа, я хочу пиццу! — Йоник набегался, проголодался и канючил, мешая Алексу сосредоточится.

— Хорошо, жди меня здесь — Алекс оторвался от экрана и двинулся к стойке пиццерии. Там собралась большая очередь, но продавец, сонный увалень лет двадцати, никуда не торопился. Простояв десять минут и не сдвинувшись с места, Алекс вскипел и наорал на парня. Тот огрызнулся и обвинил Алекса в хамстве, отказавшись его обслуживать. Пришлось перейти к другому киоску, дабы не терять время. Обозленный он вернулся к ребенку с бургером, но голодный мальчик не обратил внимания на замену и принялся увлеченно поглощать пищу, пока Алекс вновь вернулся к работе.

— —

Под стойкой притаился бармен. Весь вечер он провел на ногах и ни разу не присел. Навалилась усталость, и он задремал прямо на рабочем месте. К счастью при первых выстрелах очнулся, и успел спрятаться. Но это не помогло: стрелок заметил отражение массивной фигуры в заркале, перегнулся и выстрелил бармену прямо в висок.

— —

— Мне скучно! — ребенок требовал внимания. Алекс беспомощно огляделся и заметил огромный крутящийся барабан с лошадками и оленями — О! Йони, ты же хотел покататься? Иди туда, а я на тебя посмотрю, хорошо?

Мальчик схватил монетки и побежал к атракциону. Алекс в который раз вернулся к экрану и вчитался в то, что написал. Получалась какая-то кровавая жуть. Ничего другого в голову не лезло.

— Ну и черт с ним, вестерна не будет. Будет триллер. Главное успеть дописать и сдать этот чертов сценарий до вечера. Надо подобрать название всему этому бреду. Алекс поднял голову и взглянул на кружащихся лошадок — «Карусель смерти». Да, именно так — Последнюю жертву он придумал мгновенно.

— —

Стрелок искал хозяйку заведения и обнаружил ее в дверях оффиса. Она взмолилась о пошаде, но мужчина ничего не желал слушать. Он всадил в нее заряд, а потом еще и еще. Не стоило ей отбирать у него этот бар…

Торт был выше Милы, большой и красивый в виде детской карусели: марципановые лошадки, с хвостами из сахарной ваты, львы из нежнейшего бисквита, с гривами из карамельных нитей, и медведи – белые и бурые политые белым и молочным шоколадом. Колонны из разноцветных тянучек, крыша, украшенная бело-розовым зефиром.

Мила, как и все дети, пришедшие к девочке на День Рождение, подбежала к столу с угощеньем. Девочка от восторга выронила свою любимую куклу, и кто-то нечаянно пнул ее под стол. «Подождите, подождите, всем хватит!» — Кричал клоун ведущий праздник, сдерживая стайку взволнованной детворы. Он очень устал, за окном было жаркое майское солнце, а в кафе не работали кондиционеры. Все это, да еще и несносные дети орущие, жующие, и прыгающие. Если бы не нарисованный алой помадой, улыбающийся рот, было бы видно, что клоун вовсе не добрый, а злой. Вернее сердитый и усталый.

И кто же знал, что именно в этот момент у волшебницы Элоины разболится зуб, и она возненавидит все сладости мира?

Душа волшебницы, была в любимой девочкой кукле Барби, одетой в прелестное розовое платье, такое же, как и на Миле. Элоина пробралась на праздник, потому что за пятьсот лет никто не справлял ей День Рождения.

— Ах, Вы, детки-конфетки, чтоб вас…- про себя ругнулся клоун.

И вот мысли клоуна, и злая воля волшебницы соединились, и в зале наступила тишина. Клоун устало сел на диванчик в углу, утирая со лба пот.

Вдруг из-под стола с тортом раздался жалостливый стон. Клоун подошел, приподнял скатерть, но ничего кроме куклы не увидел.

Артист нырнул под стол, чтобы спрятаться от солнца, и понять кому так плохо, почти, как и ему.

-Да, я это!- отчетливо сказала кукла сварливым голосом.

А дети? Где же они?

А приглашенные превратились в маленькие яркие леденцы, которые сидели на зверях-сладостях, и катались на торте-карусели.

Солнце поднималось все выше, шоколадные медведи стали таять и вот-вот мальчики и девочки могут упасть с карусели на пол и разбиться. Карамельные гривы львов стали липкими и на них садились пылинки, делая их несъедобными.

Мила хотела заплакать, но вместо слез у нее по щекам полилось малиновое варенье. Щеки от сладких слез тут же покрылись красной сыпью. «Разве у карамелек может быть диатез?» – недоумевала Мила.

— Может случиться все!- вздыхал воздушный зефир на крыше карусели.- Ведь это заболевшая волшебница и уставший клоун. Вдвоем это такая сила!

Под столом в полной темноте, клоун отдохнул, и словно очнулся от страшного сна. И осознал что случилось. Он ведь вовсе не злой: любит детей и праздники. Артист вспомнил, как в театре заменял в спектакле заболевшую актрису, и играл роль зубной феи. Даже волшебные слова не забыл.

Стоны волшебницы мешали ему сосредоточиться, но новоявленный фей все же собрался с силами и прочитал заклинание.

«Старый зубик покажись, новый зубик народись», – и клоун протянул измазанную гримом ладонь к щеке куклы-волшебницы.

Конечно, это было не очень действенное заклинание. Все-таки молочные зубы малышей, и зуб пятисотлетней волшебницы — это большая разница. Но прочитав заклинание еще три раза, и погладив злую куклу по шелковистым волосам, клоун сотворил чудо. Зуб у Элоины болеть перестал.

Дети были расколдованы, и радостно ели торт, запивая чаем. Клоуна и куклу-волшебницу угостили тоже. И только Мила пила чай с сушками: щеки все ещё чесались от диатеза.

«Цепочки»

Мне всегда становилось плохо на карусели. Все равно — на «ромашке», на «ракетах» или на обычной крутилке с лошадками и слониками. Хуже всего было на «цепочках». И именно эти проклятые «цепочки» манили меня больше всех. Каждый раз, когда я попадала в парк аттракционов что-то заставляло меня взять билет и идти кататься. Может быть, глупая надежда на то, что именно в этот раз все обойдется и я смогу, как все нормальные дети, летать по кругу, смеясь и визжа от восторга, болтая ногами и теряя сандали. Но надежды не спешили осуществляться. Пару кругов я еще могла веселиться, и болтать, и визжать, но потом приходилось крепко стиснуть зубы, поймать глазами летящее впереди сиденье, как нечто неподвижное относительно меня, и глубоко дышать носом, стараясь не шевелиться, чтобы не спровоцировать готовый взбунтоваться желудок…

К седьмому классу мне надоело издеваться над собой. «Я что, не проживу без этих несчастных каруселей? — уговаривала я себя. — Прекрасно проживу!»

Приближался май. В парке готовились к открытию, чистили, красили, чинили аттракционы. Возвращаясь из школы, я наблюдала через ограду парка эту суету. На «цепочках» повесили новые пластмассовые ярко-желтые, как одуванчики, сиденья. «Какие красивые! — мысленно ахнула я, увидев их, и тут же шикнула на себя: — Ну и подумаешь! Все равно больше к этим «цепочкам» в жизни не подойду».

Точно помню, это было девятнадцатого мая, в День пионерии, когда всех, кто пришел в парк в красном галстуке, катали на каруселях бесплатно. Я первый раз не соблазнилась. Не останавливаясь прошла мимо кассы. Равнодушно оглядела красногалстучные очереди, галдящие у входов на карусели. Купила порцию мороженого и села на лавочку, чтобы подождать подруг, которые умчались кататься.

Прямо напротив меня летали по кругу счастливчики на одуванчиково-желтых сиденьях. Раздавался визг и смех. У кого-то слетели сандали… А я так и сидела с гордым видом. Мороженое таяло и капало на новые босоножки. Внутри у меня было пусто-пусто. Наверное, так кончается детство.

В город приехал луна-парк. С шатрами, ярко расписаными заборами, каруселями и дикими животными. Вывеска гласила, что луна-парк откроется через несколько дней. Когда этот день настал, родители дали Машеньке деньги и позволили распоряжаться ими по собственному усмотрению.

В зоопарк она решила пойти обязательно. Посмотреть на настоящих животных – мечта каждого ребенка, поэтому 45 рублей девочка протянула тете-кассиру без тени сомнения. Заветные двери распахнулась, и она вошла на огороженную территорию, где по кругу стояли клетки с животными. Вид несчастных львов и тигров, поразил девочку. Замученные звери совсем не были похожи на весёлых героев мультфильмов. Машенька поспешила выйти из зоопарка.

Прочитав надпись «Комната смеха», девочка даже не задумавшись отдала 20 рублей. Но аттракцион, который сулил веселье, на деле оказался пустой комнатой. Машенька даже не сразу заметила наличие зеркал вдоль стен. Она подошла к первому зеркалу. Карикатурно огромная голова не смогла вызвать и тени улыбки.

«Зачем называть Комнатой смеха то, что на самом деле является Комнатой кривых зеркал?». Ради приличия девочка заглянула во все зеркала, чтобы ее вложение не было бесполезно потраченным. Увы, с каждым новым отражением ей становилось все скучнее и скучнее.

Теперь в «Комнату страха» ей идти совершенно не хотелось. Но все выходящие из нее дети были в полном восторге.

-И как? – спросила она девочку с косичками.

-Ой там страшно! Очень!

-А что там?

-Там призрак!

Ну раз призрак, надо идти. Машенька отдала еще 20 рублей. В темное помещение дети вошли гуськом, прячась за спины друг друга. Звучала мрачная музыка. Внезапно перед ребятами появилась кукла, замигал красный свет. Дети перепугались и поспешили скорее к выходу. Машенька же немного задержалась, рассматривая куклу. «Видимо это и есть тот призрак». Комната страха ей понравилась. Несмотря на то, что настоящего приведения не нашлось, здесь действительно было жутко.

Выйдя из нее, девочка с грустью окинула взглядом разноцветные карусельки с лошадками, любимые цепочки, маленькое колесо обозрения. На все это у нее уже не хватало денег.

Внимание привлекла к себе огромная бочка, а точнее надпись на ней. Девочка удивилась: этот аттракцион стоил всего лишь 10 рублей. Самый дешёвый из всех. Выглядел он мягко говоря — не очень. Но вроде бы мальчик, который бегал внутри, словно белка в колесе, был весел. Перед девочкой встал мучительный выбор купить себе привлекательную безделушку или ещё раз попытать свою удачу. Дождавшись пока время мальчика закончится, Машенька спросила:

-Ну как весело?

-Очень! – мальчик шмыгнул носом и ушел.

Надо пробовать! Девочка протянула свои драгоценные 10 рублей и залезла внутрь бочки.

-Готова? — Спросил ее дядя.

-Готова! — Ответила девочка.

Бочка качнулась и начала набирать обороты. Машенька сначала быстро шагала. Вскоре ей пришлось перейти на бег. Оказалось, что это крайне весело! Она смеялась во весь голос. И даже разок упала. Это был лучший аттракцион, который она когда-либо видела! Хоть он и выглядел не привлекательно, и стоил дёшево. Пошатываясь, она вышла из бочки и впервые за день была совершенно счастлива.

А на оставшиеся 5 рублей она купила себе две светящиеся в темноте палочки. Подарок был скромный, но ещё до вечера сохранял светлые воспоминания о луна-парке.