Битва на салфетках №258. Голосование.

1.

Уже почти месяц ребята собирались у Шурочки — слушать сказки.

Пробираться приходилось осторожно. Привычные дорожки петляли, прячась от последних солнечных лучей, но Гаврик и Добрик проявляли невиданное упорство, чтобы в назначенный час, сидеть на старом чемодане, болтать ногами и слушать.

Человечиха оказалась понимающей. Прежде чем уложить детеныша спать, она закрывала шторы так, что ни один луч света не мог пробраться под кровать, где они устроили лежбище.

Сказок в диковиной черной книге без листочков пряталось много. Про Бабу-Ягу, Лешего, Горыныча, даже про домовых попадались, но редко. Эти сказки им больше всего нравились. Всегда приятно послушать, что рассказывают о твоих родичах. А потом еще посмеяться над досужими сочинителями и над их неуклюжими попытками писать про то, о чём они знают только понаслышке.

Всё бы хорошо, но Шурочка грустить стала. На вопросы почему – отмалчивалась или убегала, прячась в неизвестных тайниках большой квартиры. И шалить почти перестала. А какой домовойбез шалений? Как ему силу у человека получить, если не в обмен на потерянную вещь?

Бабушка Агриха рассказывала, что давным-давно, когда она еще была не такой старой, как сейчас, люди заботились о домовых, делились силой, передавали ее через молоко. Но в это никто не верил. Взрослые над бабулей посмеивались, говорили, что старая скоро договорится до того, что раньше домовые людям помогали.

Шурочка же бабулю слушала и иногда роняла мечтательно, что очень хотела бы попробовать энергию, отданную добровольно. Мальчишки, конечно, с ней соглашались, потому что девчонок обижать нельзя, но предпочитали делать так, как взрослые. Тем более что это очень весело: спрятать носки, или ножницы, или денежки, а потом смотреть на растерянные лица хозяев, которые мечутся в поисках.

Шурочка больше этого не хотела, хотя детеныш Человечихи, каждый день раскидывал игрушки, и попрятать их не составляло труда.

— Шур, о чем мечтаешь? – толкнул в бок подружку Гаврик, когда они уже устроились, а чтение еще не началось.

На ответ он не рассчитывал, но Шурочка неожиданно оторвала взгляд от пританцовывающей в такт шагам людей пыли и посмотрела на него светящимися от непонятного чувства глазами, да так, что у него невольно дрогнуло в груди.

— Мечтаю. О том, что научусь читать и писать, как люди, и буду сочинять сказки. И тогда люди узнают про нас домовых, и мы снова научимся жить в мире и согласии, как когда-то.

2.

— Нинуля, не понимаю, зачем держать дома столько зверей?

— Маш, да буквально парочка же! И я не держу. Не знаю, они сами заводятся.

— Угу, канарейки сами прилетели?

— Канареек мне отдала бабушка. Ненадолго, на пару дней.

— Угумс. Шел второй месяц. Вот и держала бы их в паре клеток!

— Им было скучно. Они даже не пели!

— Счас тоже не поют. Зато свили гнездо и высиживают птенцов! Ай! А вот это кто тут бегает и топает?

— Морская свинка.

— А почему не в клетке?

— Она же растет! Знаешь, как у них мозг хорошо развивается, когда их…

— Ладно-ладно, верю-верю. Ну куда ты пошла?

— Подожди… Забавника не вижу!

— Пуделек-Марта тут, овчаренок-Гектор тоже. Как же орут эти попугаи! Но вроде ты их кликаешь неразлучниками. Нинуля, теряюсь в догадках… Кого ты называешь Забавником? Уж не паука ли завела? Я тогда тебе точно лишь звонить буду. Ну что ты там ползаешь по углам!

— Гектор, миленький, ты смотришь слишком пакостливо. Открой пасть! И нечего отворачивать морду, нечего! Во-о-от, дай сюда Забавника!

— Гос-с-споди, он что, с него шкуру снял?

— Маш, ну что ты! Просто вылизал от души. Розовый хомячина. Живой и довольный, только мокрый и трясется. Гектор, не лижи больше ни его, ни меня! Не понимаю, как он его вытащил?

— Отхомячил хомячка. Дичаешь ты, Нинуля, со своим зоопарком.

— Не зоопарк, а пара зверей.

— У тебя не только с головой, но и с арифметикой плохо. Хоть бы жар-птица к тебе прилетела!

— Маш, они для меня все волшебные! Особенно, когда маленькие. Если честно, я попросила мужа подарить детеныша шиншиллы на день рождения.

— Нинуля, нормальные жены шубу просят. Вот мы – решили завязать с разведением – и слово держим. Только десяток такс для себя и оставили.

3.

— Мя-я-я!

Кот Баюн вскочил с топчана и сердито пробормотал: «Опять?! И когда они только угомонятся! Пёс меня дёрнул согласиться быть воспитателем!»

Едва он открыл дверь детской, как под ноги подкатился пёстрый пушистый комок с торчащими во все стороны хвостами.

Кот Баюн ухватил два хвоста, потянул в стороны, и клубок распался на пять маленьких котят.

— Так… — проворчал Баюн, — не я ли вам битый час напевал «баю-бай»? И что я вижу? А, ну, брысь по кроватям! Не будете спать – никогда не вырастите настоящими котами, ибо первое правило любого кота – это есть, спать и лениться!

— А я не хочу лениться, — пропищал рыжий, почти солнечный котёнок, карабкаясь на кровать, — я хочу песни петь и сказки рассказывать.

— Сначала вырасти! – сказал Баюн, помогая ему взобраться.

Что-то тихо звякнуло.

— Это ещё что такое?! – ахнул Баюн. На лапке солнечного болталась золотая цепочка.

— Это моё! – запищал котёнок. – мне её сама Баст подарила за сказку!

— А-а-а… — уважительно протянул Баюн, — тогда, ладно.

Сосед рыжего, тоже рыжий, но полосатый, самостоятельно забравшийся на кровать, презрительно фыркнул:

— Сказки… кому они нужны? Лучше бы рассказывал легенды о разных подвигах. Вот я когда вырасту, то стану героем! Буду сражаться с настоящими Людоедами! И сапоги себе куплю – красные, сафьяновые!

— Сказки… легенды… — пробурчал серый, полосатый котёнок, — сказками сыт не будешь! Вот, когда я стану большим, корову заведу! Сметанку делать буду!

Баюн не успел ничего ответить, потому что в этот миг раздался писк:

— Отдай! Это моё! Он мою цепочку опять стащил!

Кричал солнечный.

Баюн быстро схватил за шкирку серого пушистика с озорной мордочкой, и сняв с лапки цепочку, вернул её рыжему, после чего отнёс серого в его кроватку:

— И как тебе не стыдно, Базилио, — покачал головой Баюн. – И кем ты только вырастешь?

Он обвёл взглядом кроватки: четверо котят снова были на своих местах, один продолжал крепко спать — пустовала лишь одна, в уголочке. Впрочем, пустовала не совсем – на подушке отчётливо виднелась улыбка с торчащими усами.

— А, — ну-ка, Чешир! — сердито приказал Баюн, — немедленно проявился!

На кроватке тут же возник чёрный котёнок.

Баюн тихо подошёл к спящему котёнку, ткнул в него лапой и сказал:

— Вот! Берите пример с Леопольда! Послушный, добрый. Из него вырастит настоящий кот!

— Вот, ещё, — пробурчал будущий молочный магнат Матроскин, — он с мышами дружить хочет…

— С мышами?.. – удивился Баюн. – Ну… это он пока их просто не пробовал…

А теперь все живо закрыли глаза и спать!

Баю-бай, баю-бай…

4.

Бом сидел в стороне и тихонько бомкал: «Боммм! Бооом! Бооооммм!» Ему очень нравилось, как рождается звук где-то у него внутри, как он растет, перекатывается и вырывается на волю большой тягучей мягкой каплей. Бом обожал свой голос и мог играться с ним бесконечно. И казалось, что больше ему не надо ничего.

Буму так играть было лень, хотя он тоже иногда слушал сам себя: «Буум! Буум! Буум!» Ну и что тут еще скажешь? Бум — оно бум и есть. А ведь можно и другими делами заняться! Они и занимались с Бахом, и были всеобщей головной болью заоблачного детского сада. То и дело раздавалось, то с одной стороны: «Буумммм! Ба-бах!», то с другой: «Бу-буммм!!! Бах-бах-бах!» Иногда у них получалось даже громко, но вообще-то они были совсем еще малышами и только учились и бумкать и бабахать. А иногда им даже удавалось стащить у няни волшебную палочку. Вот и сейчас они нацелились ею на взъерошенного воробья, что сидел на тополиной ветке и явно не мог понять, что это такое шиплется и колется, отчего это все перья на макушке дыбом встают? А тут еще как бухнет над головой, воробей аж крылышки распустил и к ветке пригнулся. А Бому и Баху только того и надо. Смеются. Но недолго, няня потерю обнаружила и молнию отобрала.

Да, именно молния была волшебной палочкой, а вы как думали? Сад-то заоблачный! А сама няня была огромной пышной Тучей, а мелкое хулиганье – маленькими облачками, которым нужно было расти и расти до размеров приличных любому настоящему облаку. А если вырасти совсем пребольшим, то можно и свою волшебную палочку заиметь, и сверкать, и греметь, и рокотать грозно. Но сейчас и Бом, и Бах, и Бум были маловаты, они только собирали силы, росли и учились. Учились собирать водяные капельки, выращивать из них снежинки и градинки, тренировались метко стрелять ими, не промахиваясь по мишени, учились громко ворчать и учились летать. Да, именно летать, туда куда хочется самим, а не по воле переменчивого ветра. И это было самое трудное, потому что ветер тоже был тот еще шутник и все время пытался сбить малышню с намеченного курса. Но самым любимым занятием у облаков были превращения. Даже Бом отвлекался от слушания самого себя и участвовал в игре. Это только кажется, что очень просто из пушистой горы вылепить плывущую рыбку или бегущую собачку, да даже самый простой цветочек! Все время какая-то часть облачного тела пыталась выползти и нарушить общий облик создаваемой фигуры. Вот и старались, пыхтели малыши, учились владеть собой. А люди, запрокинув головы, удивлялись, кричали, и радовались: «Смотрите, смотрите! Там высоко, высоко по небу кони летят!»

5.

Летние каникулы должны быть у каждого ребенка. Маленькие утята и их друзья хотят купаться и играть на солнышке. Поэтому отец-селезень предложил обитателям озера перестроить старый домик отдыха, в детский садик. Но сначала отцу-селезню придется усердно потрудиться. Планы на постройку садика уже готовы и завтра он приступит к работе. Начнет он с внутренних перестроек домика. Стены и пол домика нужно было обложить плиткой. За этим он обратился к лягушке, которая хорошо знала свое дело.

Вот уже как шесть недель отец-селезень работает над перестройкой домика отдыха, на берегу обычного озера. У него еще немало работы. На помощь к трудолюбивому отцу-селезню поспешили и другие жители озера. Отец-гусь принес собой краску для наружных стен и инструменты. Непременно приступил к работе и старый друг отца-селезня — бобер. Он приволок с собой свежие доски для покрытия крыши и террасы. С утра до вечера над озером раздается стук инструментов. Непривычный шум для недавно вылупившихся маленьких жителей озера.

После утреннего купания и завтрака отец-селезень полез чинить крышу. В этом ему решил помочь его старший сын, он почистит от мха заросшую черепицу. Остальные жители озера любопытно наблюдали за работой. Зеленная лягушка-красавица напевала своим трудящимся соседям майскую песенку.

В обед жителей озера посетила их старая знакомая — синичка, со своими птенцами и принесла много гостинцев. Но трудолюбивые ремонтники не проголодались. Они не хотели отрываться от работы, которая так быстро продвигалась. Синичке нравится домик, который скоро станет детским садом. Она с радостью отдаст сюда на каникулы своих птенцов.

Слишком коротким был этот день. И когда вечером солнышко зашло за горизонт, проголодавшиеся ремонтники уселись поужинать на новой террасе детского садика.

Утром отец-селезень объявил открытие долгожданного детского садика.

Маленькие пернатые друзья порадовали своих родителей веселой, детской песенкой. Лягушата сделали из лепестков кувшинок различные поделки, и украсили ими приемную детского садика. А бобрята пожертвовали для маленьких друзей столик и стулья. Особенно жителям озера понравились игрушки из яичной скорлупы, которые сделали лебедята.

Синичка испекла для маленьких посетителей детского садика и гостей пирог из любимых злаков. Этим летом она будет главной воспитательницей.

Торжество было не забывающим. На террасе домика до самого вечера слышалось кряканье, кваканье и щебетанье. По всему озеру разлетелась радостная новость о открытии волшебного детского садика.

6.

Есть на свете Волшебный сад, но открыт туда вход лишь детям, потому что фантазия их безгранична. Каждый когда-то там побывал…в детстве…

-Мамочка, а там есть животные? – спросила Валя

— Да, там есть Пегас, волшебный конь, у которого есть крылья. Добрая фея хранительница сада сажает таких как ты милых детишек, ему на спину и он взмывает в небо. С небосклона видны прекрасные розы, что растут в саду и волшебные деревья, с ветвей которых свисают разные игрушки.

-А когда мы поедем в этот сад?

— Ты засыпай доченька и обязательно окажешься там. – Сказала я и укрыла одеялом Валю.

Девочка прижала к груди маленького плюшевого мишку, в спальне погас свет. Вале казалось что она летит через какой-то темный тоннель и вдруг вспышка света, девочка открыла глаза и очутилась в незнакомом ей месте, к ней подошла пожилая дама у которой в руках была волшебная палочка и за спиной прозрачные крылья.

-Ну что добро пожаловать в волшебный сад, дорогое дитя. – сказала, улыбаясь фея-хранительница, взяла девочку за руку и повела по тропе в глубь сада, где играли такие же дети, как Валя.

1.

Мама вечером возвращается с работы, а ей навстречу из магазина шагает её любимое чадо в сопровождении бабушки. Завидев маму, сын бросился к ней вдохновлено воскликнув:

– Мама, мама, мы сего дня на ужин будем есть полицейскую рыбу!

– Как это? – искренне удивилась мама, — почему «полицейскую», сынок?!

– Ментай, потому что!!!

***

Дорогу из садика домой маме и сыну преградила огромная лужа…

– Сынок, обойди лужу вон там по краешку, а то ноги промочишь!

Четырехлетний мальчуган старательно потопал вокруг некстати образовавшегося во всю ширину улицы «водоёма». Но вдруг малыш на долю секунды потерял равновесие и, чтобы не шлёпнуться в лужу целиком, поставил ножку в новом замшевом ботинке прямо в воду…

Стоя прямо в центре злополучной лужи, паренёк поднял на маму изумлённые глазёнки, сообщил:

– Мам, извини, но у меня не получилось её обойти…

Затем, растерянно раскинув ручонки в стороны, малыш добавил:

– Эта лужа такая не-об-хо-ди-мая!!!

2.

Далеко-далеко, там, где звёзды приходят погулять на землю, раскинулся волшебный сад.

Но не яблоки и не груши вырастают в том саду. И не кленовыми и не берёзовыми листьями шелестят в нём деревья.

И если бы кто-нибудь попал в тот сад по весне, то услышал бы отовсюду весёлое чириканье, будто весь сад полон воробьёв. Но в саду нет воробьёв, а то, что он принял за «чирик-чик-чик» — это весёлое «жили-были, жили-были…»

А весь секрет том, что в этом саду рождаются и вырастают сказки.

Сначала они похожи на обычные почки на деревья, а когда чуть проклюнутся, то с любопытством начинают взирать и на весеннее солнышко, и на облака, а ночью и на звёзды, и учатся разговаривать. Но получается лишь «жили-были» — это самые первые слова, которые произносят сказки, и самые для них важные, такие же, как для детей мама и папа.

К лету сказки-листья вырастают, шелестят на ветру, но ни один листик не похож на другой, потому что каждый впитал свою фантазию.

А вместе с фантазиями в них вырастает и мечта – скорей бы на волю! Они смотрят на небо, видят уносящиеся облака и стаи птиц, и призывают ветер. И, наконец, осенью, их мечты сбываются. Ветер очень старается — он летает по саду, обрывает листики и смотрит, чтобы ни одной ветке не осталось сказки, а потом уносит их далеко-далеко, в мир людей. Только люди их не видят – в мире людей они становятся невидимыми. Сказки влетают в приоткрытые окошки, даже спускаются по трубе, как Санта, и когда слышат: «расскажи мне сказку» — то сразу же начинают сами рассказываться. А ещё они любят улечься на белые листы бумаги буквами и картинками, и тогда становятся видимыми.

А волшебный сад пустеет до следующей весны.

3.

— Мама, поиграй со мной, — Глен оторвалась от письма и посмотрела на малыша, который складывал в углу комнаты плоские камни.

Она никогда не запрещала мальчику называть ее ласковым словом мама. Прислуга и служащие ее отца находили странным, что госпожа связала свои чувства с брошенной сиротой. Но поэтому поводу она никогда не объяснялась.

— Подожди дорогой, я должна написать письмо, — начала она, но когда взглянула на пергамент, на котором был всего лишь один штрих, поняла, что достигла немного. — Но, возможно, мне нужен короткий перерыв.

Она поднялась со столика и села к очагу где играл Тео.

— Во что мы поиграем? — спросила Глен, благодарная за возможность отвлечься от мрачных мыслей, преследовавшие ее день и ночь.

— Мы будем защищать крепость, — серьезно сказал Тео. Его зеленые глаза смотрели на груду сложенных камней. Мальчик поломал ветку на части и разместил их между камнями. — Палочки — это мои люди, они защищают стены. Я буду королем, а ты моим оруженосцем, — сказал кроха и протянул ей ветку.

— Значит, я твой оруженосец? — Глен взяла из его рук тонкую ветку, на которой висели увядшие листья.

— Да, — Тео скрестил руки и выпятил нижнюю губу, совсем как недовольный король. — Ты должна делать то, что я тебе скажу.

— Я сделаю все возможное, сэр, — подыграла она, взяла палочку и поставила на стену воображаемой крепости. — Но враг, который нам угрожает, сильнее нас, и я не знаю, сможем ли мы отбиться.

— Наша крепость самая сильная на востоке! — решительно воскликнул Тео, напоминая ей отца. — Нас не победить.

— Как ты можешь быть таким уверенным, мой сладкий?

— Мы забросаем их огнем, — воскликнул Тео. — И опорожним ночные горшки над их головами. Кухарка сказала, что она может сварить достаточно воды, чтобы ошпарить целый отряд захватчиков.

— Я помню, как это было, — Глен была тогда еще маленькой, когда произошла битва с северянами. — Я очень боялась, когда это случалось.

— Ты боялась? — Тео выпрямился и недоверчиво посмотрел на нее. — А я бы не боялся, взял меч вождя и проткнул им каждого, кто поднялся на стену!

Мальчик подчеркнул свои слова широким движением, которое показало, что он видел, как практикуются рыцари.

— Ну, ты гораздо храбрее, чем я, — пояснила Глен, обеспокоена тем, что она обещала оказать сопротивление.

— Это наш дом, — пояснил Тео, убирая с глаз длинные волосы. — Мы защищаем его, а значит рискуем.

— Ты прав, мой милый, — она погладила Тео по голове, пока он пытался отломить палочку от неподатливой ветки. — Мы все будем храбро защищать наследие нашей семьи.