Битва на салфетках № 189. Второй тур. Голосование.

№1

Привет, Лен! Это я. Не узнала? Значит, богатым буду. С голосом? Нормально у меня все с голосом. (Внимательная какая. Подумаешь, один зуб выбит, и еще один шатается. И не пришепетываю вовсе. Кажется.) Ты знаешь, у меня ничего не получится с поездкой. Да, на работе проблемы – все в отпуске, а с клиентами встречи на потом не отложишь. Вот начальник и просит… Нет, даже настаивает, чтобы я отпуск попозже взял. Месяца на два. Ну, так получилось. Ты же не одна полетишь. А от моей «брони» еще не поздно отказаться. Нет, нет, не волнуйся, не заскучаю. А вот проводить тебя никак не смогу. На три дня как раз в командировку съездить придется. Прямо сегодня, через час, и еду. Придется по телефону прощаться. (А то как я тебе свернутый нос объясню? И челюсть заметно припухла. Да и цвет лица, в общем, не самый лучший.)

Свадьба? Да все там хорошо прошло. Весело даже. Ты зря пойти отказалась. Да, помню-помню, там мои родственники были, а ты с ними не очень… Невеста? Обыкновенная… Красивая, в белом платье… И свидетельница тоже. (Не говорить же тебе, что она с первого взгляда меня сразила. Я ту невесту и не рассмотрел даже.) Нет, у нее синее было. Как я мог не увидеть – свидетелем же был. Нет, все вполне пристойно. (Какая же свадьба без небольшой драки? И в полицию всего двоих забрали. А утром отпустили уже – тоже люди, понимают. Меня даже до травмопункта подбросили.)

Да что ты, какое похмелье? Я и не пил почти, все-таки ответственность чувствовал, за женихом присматривал. (Точно, за весь праздник – максимум грамм пятьсот. Ну, может, семьсот. Разве много?) Нет, ни с кем не ссорился. Что ты обо мне такого мнения плохого? (С братом свидетельницы не я ссорился, а он со мной. Придрался – не так смотрю, не там трогаю… Я просто не мог не ответить. Да и на вид он щупловатым казался. Кто же знал, что у него разряд по каким-то там единоборствам?)

Так что все в порядке. Лети, отдыхай. Буду по тебе скучать. И обязательно позвони, как устроишься. Да-да. И я тебя целую. И я люблю. Счастливо отдохнуть! (Кажется, я телефон Танечки на свою визитку записал. О, точно! Надо бы позвонить. И к стоматологу записаться. На завтра…)

№2.

Сыграй мне ещё.

Маленькая девочка с тёмными волосами, обрамляющими бледное личико, ещё сильнее прижалась к отцу. Мужчина в грязной белой майке, с взглядом, который сменяет самое большее отчаяние, собравшись с силами, крепче обнял её через свою куртку.

— Пап, ты не ответил, почему родственные души находят друг друга? — малышка уже не плакала, а только жадно слушала голос отца, и казалось, больше не страдала от холода. В их временное жилище из спутанного парашюта и промокших под дождем веток, которое смог построить ребёнок, со всех сторон врывался ветер. Надежды, что у малышки снова появятся силы, и им всё-таки удастся разжечь костер, уже не было. Сломанные ноги мужчины сильно опухли, и ниже голени потемнели. Слабенький голосок дочери осветил его изнеможенное лицо вспышкой надежды, и вслед за этим, невыносимым страданием, наполняя глаза бездонной синевой.

— Они просто не могут потеряться, Лил, где бы они ни были, их всегда будет тянуть только друг к другу.

— Значит, души знают, что они родственные?- Лилит, закрыла глаза, но отец в который раз быстро растер её тело.

— Они этого не знают, Лилит, а только догадываются. Неожиданно встречаются, и снова не хотят расставаться.

— А ты помнишь, как был очень маленьким, ещё без меня?

— Да, мой котёнок, помню. Например, как играл на улице, на дудочке, которую подарил моему отцу ещё его отец, а он мне. Вернее, я был тогда намного меньше, чем ты, мне её потом отдала мама…

Слышался гул лопастей вертолёта, кто-то быстро опрокинул его в полузабытьи на носилки, а он, не успев возразить, как будто, обладая исполинской тяжестью, провалился сквозь них, и потом дальше, глубоко сквозь землю, куда-то в бездонную темноту, которая была одновременно всем.

Светловолосый мальчик, сидя на ступеньках, играл что-то грустное на дудочке. Рядом остановился котенок. Мальчик продолжал играть, деловито посматривая на своего слушателя, вот, только что-то странное крутилось в его голове, что он никак не мог вспомнить… Потом последовала вспышка, стирающая разом всё. Мужчина хрипло вскрикнул, и тут же очнулся в больничной палате, где на него смотрела чужая женщина в белом халате.

— Со мной в горах была моя дочь, мы катапультировались из кабины, потом глубоко в ущелье послышался взрыв, что с ней? – мужчина уже был готов закричать от страшного ответа.

В двери появилась Лилит, она позволила себе уйти только один раз — сегодня. В её руке была дудочка, которая так долго не могла найтись в доме у бабушки, и наконец, нашлась.

№3.

Ох, как же я не люблю все эти семейные праздники! Вечно все напьются, передерутся. А мне потом расхлебывать — утирать сопли бабам, мужиков из КПЗ вытаскивать, по травмпунктам возить. Как будто мне больше заняться нечем.

Еще и женушка досталась — сама бой-баба, так еще и родня похлеще моей. Господи, куда я попал и где мои вещи?

О, вспомнили! Хмель повытрясли друг из друга, теперь заводят старую песенку: «Горько!»

Да уж несладко такую-то детину целовать. Блин, рот у нее как пылесос — все боюсь, что она мне всю кожу с лица ссосет.

Остановите здесь — мне дурно, я выйду!

Но почему-то никто не останавливает. Наоборот…

Да сколько можно считать-то? Не будет у меня столько детей! Не доживу я.

Фух, отпустила, теперь можно рот прополоснуть.

Да-да, давай, дядя Боря, расскажи, каким я был забавным голожопым карапузом, когда ты видел меня в последний раз. Сколько мне тогда было? Верно, три дня от роду. Ну да, уже тогда характер проявлял. Ну-ну.

О, а это что за тетка? Это с ее стороны, что ли? Нет, обо мне говорит. Кто ты, чудовище?

А это чья бабка? Вообще такой не знаю. А, это с той стороны! Кажется, моя дражайшая ее тоже видит впервые…

Все? Где тамада? А! Вот там, в торте ногами кверху лежит. Эй, достаньте кто-нибудь тамаду! Хотя такой тамада, лучше пускай там и остается. Все равно торт есть никто не будет…

Что? Опять?! Ну, давай, дорогая, сейчас я тебе покажу… А-а-а-а! Спасите кто-нибудь! Отцепите это от меня!!!

Дядя Боря, опять ты? О, слезу пустил. Ну все, сейчас начнется…

Бей его! Давай, дорогая, я за тебя болею. Вот умница! Да-да, вилкой ему. Ох, хорошо приложил!

А? Что? Не, меня не кантовать. Должен же остаться хоть кто-то в состоянии вас всех потом по травмпунктам возить.

№4.

Вечером стучу к соседке.

-Том! Меня на свадьбу пригласили – есть какое платье понарядней?

— У мамки есть. — Мамань, дашь Ксю черное платье?

— Том, ты чё, я на свадьбу, в черном — нехорошо!

Щелкает замок, из соседней комнаты в желтом пеньюаре выплывает тетя Клава:

— Иди, прикинь. К нему еще серебряные босоножки.

Платье оказывается обильно осыпанным зеркальной пылью и сияет как шар на дискотеке.

Утром стягиваю килограммовые бигуди. Начесываюсь, лачусь. Андрюшка безучастно сидит у телевизора. Быстро и шатко на неприличных шпильках вхожу в зал. Звезда!

— Опаздываем, рули прям к ЗАГСу.

Молодые уже расписались. Андрюшка дарит букет, тепло целует молодую и спешит к машине. Изящно лезу в ПАЗик с гостями, одной рукой машу Андрюшке, во второй руке сжимаю горлышко бутылки шампанского. Девчонки со стороны невесты, все как одна в розовом, тянут ко мне пластиковые стаканчики.

Провал в памяти.

Накрытый стол. Гости пляшут. Потный баянист горланит матерные частушки про интеллигенцию. В стакане с компотом плавает помидор. Сосед пытается по-дружески ткнуть мене в плечо кулаком. Молодой воркует с двухметровой белокурой свидетельницей. Молодая ушла в себя, оставив для гостей на лице маску с улыбкой и серые немигающие глаза.

Подошедший свидетель неожиданно склоняется из-за спины так, что чуть не тюкается лбом в тарелку.

— Заздоровьемолодых! Ик! Обязательнонадовыпить! Ик!

Пригубила. Провал в памяти.

Сельский клуб. Я — в пиджаке свидетеля. Стробоскопы из темноты выхватывают картинки Камасутры. Трясу головой. Танцы как танцы.

Выхожу на улицу – толпа семенящих розовых фламинго подцепляет меня под руки и волочит на ночевку.

Утро. Поселок тих. Мы чинно обходим утыканные каблуками лужи.

За столом сидят молодые, словно и не уходили на положенную молодым ночь. Через час изба заполняется людьми. Песни, шутки. Выпавшая в салат челюсть. Провал в памяти.

Стоянка у дома, пустой автобус. Грустные глаза водителя.

— Давай будем встречаться?

— Ик! У меня есть Ан… А ну его. Я вообще не такая! Чтоб. Ик!

— Да я видел, как ты в клубе целовалась.

— Я? Вообще не я. Открывай двери.

— А я вот сейчас тебя не пущу.

— Да ты не с той! Ик! Связался!

Встав и замахнувшись водителю по уху, а попав грудью в нос, полезла через него на улицу в открытое водительское окно. Зацепилась, выпала из платья. Так в черной комбинации гордо хромая и пошла домой. А водитель мне потом платье привез и несколько раз заходил. Андрюшка-то ушел сразу. К молодой, на чьей свадьбе я гуляла. В розовом идти надо было…

№5.

Данька любил гостить у бабушки в Старом Городе.

В этом городе были невысокие старинные дома и большие могучие деревья. Почти не было заборов и машин. И жило много хороших людей.

А еще происходили разные чудесные истории.

Как-то раз Данька шел по улице к Старым Каштанам – к большому скверу, где играли ребята с окрестных дворов. Там было много интересных мест. А в глубине работал небольшой фонтан.

Данька глядел по сторонам, и поэтому не сразу заметил котенка, сидящего на тротуаре у дома Музыканта.

— Привет! – сказал Данька, подходя к нему. – Я тебя раньше не видел. Ты откуда?

Но кошки, коты и котята на вопросы никогда не отвечают. Они всегда задают свои:

— А что это за разноцветные красивые звуки было слышно вчера из этого дома? — спросил котенок, — Они еще так звучали, как будто сначала было солнце, а потом тень под большими деревьями. И где-то за деревьями журчала вода.

Данька засмеялся.

— Эти звуки называются музыка, – сказал он. — В этом доме живет Музыкант. Он недавно приходил к нам в сквер Старых Каштанов. А потом, наверно, сыграл про это.

— А почему, мрр, музыки нет сегодня? – спросил котенок очень грустно и немного сердито.

Данька присел рядом с ним на корточки:

— Понимаешь, Музыкант вчера вечером уехал.

Котенок вздохнул и сказал:

— Я раньше жил у Старого Художника и видел, как он рисует красками. А как рисуют звуками, я даже не знал. Мне так хотелось еще послушать, а этот, мрр, уехал.

И котенок сердито фыркнул.

— Не сердись на него, — сказал Данька и погладил котенка. – Его все хотят послушать. Вот он и ездит по всему миру. А хочешь, — предложил Данька, — я тебе сыграю? Меня Музыкант учит понемножку, когда бывает дома.

— Ты сыграешь про солнце, большие деревья и воду? – котенок оживился.

— Нет, что ты, – покачал головой Данька. – Я так еще не умею. Я же только учусь.

— А про что тогда? – разочаровался котенок.

— Ну, — Данька задумался. – Я могу сыграть, как ты ждал музыку и тебе было грустно.

— Хмр, — сказал котенок недоверчиво и почесал лапой за ухом, — Давай.

— Тогда пошли ко мне. Это недалеко. Я вынесу флейту и сыграю.

— Хорошо, — согласился котенок.

Данька взял его на руки и пошел домой.

Котенок сидел перед крыльцом.

Данька присел на ступеньки, немножко подумал и заиграл. Котенок слушал, прижмурясь.

Кончив играть, Данька сказал:

— Вот так ты ждал музыку.

— Не совсем, — сказал котенок. – В конце у меня устали лапки и захотелось есть. Ты не сыграл это.

— Ты есть хочешь? Так пойдем, я познакомлю тебя с бабушкой. Она даст тебе молока.

— А ты мне потом еще поиграешь?

— Конечно!

№6.

— А знаете, что называется «женитьбой» в автомобилестроении? Когда раму соединяют с корпусом. Очень ответственный момент. Если что-то не так пойдёт, то машина выйдет кривая и косая. Да и вообще ездить не будет. Так вот я хочу выпить как раз за то, что бы Сергей и Катя идеально подошли друг к другу.

— Спасибо, Олег, — голос невесты звучал холодно.

— В жизни всякое бывает, не так как в твоих машинах, — нахмурился Сергей.

— Да, это точно. В жизни все предусмотреть до миллиметра нельзя. Вроде казалось всем мы подходили друг другу с Катей — ан нет, не состоялось женитьбы. Не получилось из частей целое. А вот у вас получилось.

— Знаешь, Олег Александрович, чего вспоминать старые обиды? Давай выпьем за молодых, — толкнул в бок Олега сидевший рядом с ним дядя жениха.

— А я не вспоминаю. Я не злопамятный. Обид не помню, подарки обратно не забираю.

Катя отвела взгляд и помрачнела. Поправила забранные в высокую причёску волосы с ярко блеснувшей в свете хрустальной люстры диадемой.

— Слушай, Олег, шёл бы ты отсюда. Не портил бы людям праздник.

— А это мой тесть несостоявшийся. Кирилл Мефодьевич. Да пойду я, пойду. Как там «лексус» поживает, покрышки не сносились ещё?

— Не сносились, — процедил сквозь зубы тесть, зло сощурился.

— Отлично. Отлично. А у тебя, Сергей, как в компании — все в порядке? Ну в той, которая была нашей общей.

— Убирайся к черту! — Сергей просверлил бывшего друга взглядом и сделал знак охранникам, застывших у дверей ресторана: — Выведите его отсюда. И дайте пару раз в морду, чтобы помнил, как портить людям праздник.

Охранники вытолкали Олега из ресторана и захлопнули дверь. Он постоял пару мгновений, медленно спустился по ступенькам и сел в чёрный кроссовер. Вытащил мобильник:

— Начинайте.

Из-за вековых елей напротив входа выскочило несколько человек в бронежилетах и масках. Скрежет распахнувшейся двери почти сразу слился с треском автоматных очередей.

Олег сидел, закрыв глаза, расслабленно откинувшись на спинку сидения. На лице не дрогнул ни один мускул. Когда все стихло, он вышел из машины и вновь поднялся по ступенькам.

Пол залит кровью, лежавшие ничком люди на столе, полу. Только невеста с лицом белым, как её платье, сидела целой и невредимой.

— А знаешь, Катя, — Олег присел на краешек стола, вглядываясь в застывшее, смахивающее на маску, лицо девушки. — Я обманул вас. Если части кузова и рамы не сходятся, то машину не выпускают за ворота. Её пускают под пресс. На переплавку.

№1

Отвратительные звуки… Визг перепуганной облезлой кошки. И как это у отца получались его мелодии? Он всегда улыбался, высматривая что-то в окне или в самом себе… Лучше всего получалось ночью — его вдохновляли звезды. Мне они непонятны – колючие, холодные, далекие… Насмехаются. Где-то с ними сейчас отец и давным-давно – мама. Луна дразнится тонким профилем, раня в самое сердце. Я упорно пытаюсь играть по ночам – хочу переплавить жгучую боль в ту самую, удивительную красоту. Отцу ведь удавалось. Небо дышит злостью, острые тени домов пронзают сердце и я готов разорвать этот мир на куски…

Внезапно острый край крыши принимает плавные очертания. Они меняются, как мягкий пластилин в детских руках – кто-то выгибает спину, потягивается, обмахивается хвостом, застывает на небесном фоне, являя ненавистному миру грациозный силуэт и упрямую голову с аккуратными ушами. Короткий танец обладает чудесной силой, которой повинуется мой простенький инструмент. Я подыгрываю ладным движениям, от которых, наверное, и рождается музыка… Та самая…

***

…Отвратительные звуки, фрр. Орет во всю глотку и буравит мелкими глазками. От его воплей только башка трещит. Моя спина выгибается, а когти выползают сами собой — сейчас ты получишь «продолжение рода»… Мучение обрывается на самой кошмарной ноте – даже в любовном угаре рыжий солист чует струящуюся опасность. Шипение тонет в вате ночных облаков и рыжий облезлый хвост машет издали последним приветом. Фрр! Адью и тебе, май лавли литл кэт! Устраиваюсь на краю крыши – удобный наблюдательный пункт. Окошки напротив живее и ярче, чем эти неподвижные звезды. Странные звуки доносятся из окна – негромкие, резкие, будто визг перепуганной кошки… Что же, он хоть не метит в любовники, фрр. И вообще – не метит. Облизываю лапы, принюхиваюсь к ветру. Звуки преображаются, становятся сладкими нитями, сплетаются на ветру. Потягиваюсь от наслаждения. Звуки вторят моим движениям, читают те же знаки, что и я, прислушиваются, поют, танцуют…

Утро. Иду по рассветной улице. Спешить мне некуда – вечность за хвост не поймаешь, как и не убежишь. Мальчишка уснул на пороге дома, разглядывая встречных кошек и боясь пропустить меня.

— Мрр… Глупый.

— Та самая…

— Ну. Так играй же.

— А ты будешь слушать?

— Мрр. Я буду рядом.

№2.

Единение сердец.

Вот как после тебя существовать?

Не скучно. Не печально. Не уныло.

Прекрасно всё. Отлично. Очень мило.

… Лишь некому вопросы задавать.