Рецензия на роман Уильяма Гибсона "Периферийные устройства"

У Гибсона – интересные названия романов, больше похожие на названия каких-либо научных статей или монографий. Так и хочется немного похулиганить: например, «Распознавание образов в условиях тотальной похожести индивидуумов». Или: «Периферийные устройства…» с массами вариантов продолжения – от «Инструкция по применению» до «…и их влияние на человеческое сознание». Но когда начинаешь читать, понимаешь: эти названия – не фантазии на тему наукообразных теорий, а нечто вроде той надписи, что горела над воротами ада в «Божественной комедии»; предупреждение человечеству, чем станет его жизнь спустя некоторое количество лет. В общем-то, иного предупреждения от человека, который не любит, когда его произведения называют «киберпанком», никто и не ожидает, ибо хороших пророков ни в одном народе отродясь не рождалось.

Итак, «Периферийные устройства»… Роман 2014 года написания и выпуска, Гибсону на тот момент шестьдесят шесть лет. На Западе он (в смысле, роман, но к автору это местоимение тоже может относиться) уже обласкан множеством рецензий, которые отмечают в нём «соединение революционной изобретательности «Нейроманта» и зрелой иронии «Страны призраков» и называют Гибсона «мастером формы»; утверждают, что он вылавливает крупицы пророческих предсказаний из моря окружающей информации и прекрасно выявляет те тайные силы, что управляют нашим миром… Естественно, как можно пройти мимо таких эпитетов, мнений и такого имени? Вот и я не прошёл…

Что же может рассказать нового о мире и силах, им управляющих, человек, за плечами которого имеются «Киберпространство», «Трилогия моста», «Трилогия Синего Муравья» и «Машина различий»?

Начнём с того, что Апокалипсис (в романе он носит оригинальное название «джекпот») таки наступил – правда, немного не в той форме, которую ему предрекали. Согласно Гибсону, это было (я говорю именно «было», потому что действие «Устройств» происходит в будущем) не каким-то ярким одномоментным событием типа всемирного потопа, ядерной войны или кометы, не вписавшейся в поворот; нет, конец света сложился из множества событий, в которых главную роль играл, конечно же, человеческий фактор. «Очень многое началось из-за настоящего климата, из-за избытка углекислого газа в атмосфере. И становилось хуже и хуже, а люди в прошлом сперва не понимали, что и отчего, а когда поняли, то не смогли организоваться и поправить дело, а потом стало уже поздно… Просто всё разом на фоне меняющегося климата: засухи, нехватка воды, неурожаи, пчёлы пропали окончательно, численность ключевых видов катастрофически сократилась, исчезли последние высшие хищники, антибиотики стали помогать ещё меньше, чем сейчас, болезни – не одна пандемия, но отдельные эпидемии, каждая из которых сама по себе была историческим событием». При всём этом такие тёмные времена стали настоящим расцветом для науки, «так что кошмар постепенно озарялся светом нового, такого, от чего захватывало дух, однако в целом всё продолжало разваливаться к чёртовой бабушке». Захватывающая картина, прямо скажем… В итоге за сорок лет вымерло восемьдесят процентов земного населения, и их место заняли «периферийные устройства». И вот тут начинается та самая надпись на вратах дантова ада, что вынесена в заглавие романа.

Грубо говоря, периферийные устройства – они же периферали или, по-поэтически, «пери» (о, загадочный Восток…) – это не что иное, как смесь глядящих друг на друга аватарок интернет-пользователей и «Аватаров» Джеймса Кэмерона (а они, как мы помним, берут своё начало из индуистской мифологии), которые могут иметь не только человеко-, но и звероподобную форму (и смею предполагать, что и ещё какую-нибудь форму). Они достаточно дороги, но тем не менее их много, и их можно взять (и, скорее всего, так чаще всего и делается) напрокат для того, чтобы, не выходя из дома, где-нибудь побывать, что-нибудь посетить, с кем-нибудь встретиться и что-нибудь сделать — как хорошее, так и плохое. И вообще вести активную социальную жизнь. То есть, люди редко предпочитают выходить из дома, и по этой причине Земля кажется чуть ли не райским местом для отдыха. Налицо нечто вроде воплощённой возможности путешествия личности между телами, как в кэмероновском «Аватаре» и индуистской мифологии; этакий аналог переселения душ и вечных перерождений, только не как результат летального исхода, а как вполне себе обыденное явление будущего. (Понимаю, что объясняю путано, но по-другому не могу и надеюсь всё же, что меня поймут). И вот такие вот периферали и разгуливают в большинстве своём по Лондону и прочим земным городам, уцелевшим и восстановленным после «джекпота».

Это – первый, достойный внимания момент романа. Второй – концепция Времени.

Стандартная, в общем-то, тема, обкатанная ещё Уэллсом, так что даже кажется, что после её блестящей визуализации в «Назад в будущее» и «Эффекте бабочки» (и уж тем более после Рэя Брэдбери с его убитой бабочкой и «Патруля Времени» Пола Андерсона) и сказать-то по ней больше нечего. Но Гибсон – надо отдать ему должное – сумел, причём в строгом соответствии с модными ныне разговорами об альтернативных реальностях, историях, поведении и прочем всём альтернативном. По его мнению, Время не линейно и не пластично (как у Андерсона), а многослойно и параллельно. Это осуществляется благодаря некоему серверу (здравствуй, «Матрица»), который где-то находится и как-то работает, но где и как – герои романа не знают, его автор – тем более, читатели – и подавно. Однако, насколько я понял Гибсона через переводчика, суть работы сервера (а значит, и путешествий во Времени) – это возможность передачи информации из будущего в прошлое и наоборот. По крайней мере, именно в этих терминах рассуждают более продвинутые персонажи романа по сравнению с остальными, не столь продвинутыми. Далее: между этими слоями Времени (в романе они названы «срезами») можно путешествовать – не физически, но по такому же принципу, как в будущем происходит перемещение личности из собственного тела в перифераль. Для этого используется некий отсекатель, выглядящий как корона, который надевается на голову; пациент разувается, принимает удобное положение лёжа, закрывает глаза, отсчитывает от пятнадцати в обратную сторону, на десяти чувствует некое небольшое потряхивание, на цифре «ноль» открывает глаза – и здравствуй, будущее, здравствуй, перифераль. Он – в ней и при этом же физически лежит в своём срезе с закрытыми глазами. То есть, одновременно существует как бы два одних и тех же человека одного возраста, только один – как физическая оболочка, другой – как личность. Физиологические потребности у физической оболочки по-прежнему сохраняются, но для того, чтобы их удовлетворить, нужно вернуться в своё тело. Такие дела… А, ещё: перед путешествием желательно ничего не есть: с непривычки может вырвать. Когда главная героиня в первый раз совершила такое путешествие из своего среза в будущее, её там встречали не только специально подобранная для неё перифераль, но и тазик – так, на всякий случай.

Однако так можно путешествовать лишь людям прошлого; для подобных путешествий людей будущего Гибсон придумал нечто, названное им «Перекати-Полли». Вот что это такое и как это работает, я разобраться так и не смог. Увы мне.

Ну и последнее, пожалуй, которое тесно связано с гибсоновской концепцией Времени: будущее можно менять. В принципе, сюжетная интрига романа приводит именно к этому: к необходимости вмешательства в прошлое для того, чтобы изменить будущее и предотвратить джекпот. Правда, начинается роман не так глобально и его герои первые триста страниц даже не догадываются о том, что им именно это нужно (и предстоит) сделать… При этом, что ещё интереснее, прошлое развивается по новой ветке, а будущее, которое, по идее, должно измениться и исчезнуть, никак не изменяется и никуда не исчезает, а остаётся как параллельно существующий временный срез, и его жители всё так же могут общаться с по-новому развивающимся прошлым и перемещаться в него по большим праздникам, на уик-энды ну и просто так, на кофеёк с хорошими чуваками из прошлого.

«Вот такие вот пироги с котятами», как сказала бы одна моя дальняя родственница.

Помимо всего этого, в романе есть ещё куча технических наворотов (ну, было бы странно, если бы в фантастике обошлось без них) и несколько модных дизайнерских штучек, среди которых – платье, в котором сочетается тусклость и блеск (современные модницы наверняка оценят эту тенденцию) и бегающие по телу татуировки. Причём бегают они не просто так, а в виде реакции её носителя (в романе это – носительница) на что-либо или же в том случае, если они сами чем-то напуганы или собеседник их носителя им незнаком. До чего дошёл прогресс…

В общем-то, с татуировок всё в романе и начинается, хотя во всех печатных изданиях «Устройств» и в Интернете присутствует совершенно иная аннотация, которая последовательно описывает события произведения и в этом смысле является верной. Правда, описывает она их только в одном срезе, в то время как действие начинает разворачиваться сразу в двух, отстоящих друг от друга на семьдесят лет. Для удобства я назову их по именам главных героев – срез Флинн Фишер и срез Уилфа Недертона. Да, ещё один важный момент: на начало романа срез Уилфа – прямое будущее среза Флинн. Без всяких альтернативных отклонений.

Итак. Срез Флинн – это время самого начала джекпота или его преддверие, место действия – старая добрая американская глубинка. Из всей достойной работы – только производство наркотиков (единственная выжившая отрасль экономики) и какой-либо нелегальной продукции, в основном, как можно понять, технического плана. Второе с точки зрения морали всё же лучше, чем наркота: по крайней мере, Флинн и её друзья предпочитают подрабатывать именно этим, нежели работой на местного наркобарона. Ещё один способ заработка – тестирование компьютерных игр или участие в них. В этом деле Флинн достигла определённой высоты, так что её иногда уважительно зовут не по имени, а по игровому нику – «Лёгкий лёд». Социалка в её срезе, как можно понять, достаточно инфляционна и дорога: когда её брат Бертон просит её подменить его во время тестирования очередной игры и обещает заплатить ей «десять штук баксов» (Флинн, как и положено нормальной добропорядочной сестрёнке, тут же повышает цену до двадцати – ну, чтобы брату мало не показалось), этого заработка (в смысле, «десяти штук») хватает лишь на два пакета продуктов, «какие можно держать в шкафу», и на оплату аптечных рецептов. Две сумки стоят пять тысяч, аптека – ещё пять. А мы тут плачемся из-за доллара по курсу 1 к 26… Любимое и доступное средство передвижения – велосипед, который заряжается, пока ты крутишь педали. Ну и, конечно же, определённая технологическая продвинутость общества, в которой я, как и положено порядочному гуманитарию, разобрался от силы процентов на двадцать. Уверен, остальным, особенно крутым компьютерщикам, повезёт больше.

Срез Уилфа – это всё, что я писал выше по поводу перифералей, новомодных платьев и бегающих по телу татуировок, плюс эффект телеприсутствия, косвенно связанный с перемещением реальных личностей в перифорали. Его суть такова, что ты смотришь какое-либо телешоу, как бы участвуя в нём и физически не выходя из дома. Ближайшим аналогом нашей действительности, как я понял, являются 3Д и 4Д-кинотеатры, только без очков. Что ещё можно о нём сказать… Последствия джекпота потихоньку устраняются, так что когда Флинн впервые попадает в Лондон будущего, её уже встречает довольно-таки милое во всех отношениях и отстроенное местечко. Ну и ещё бОльшая технологическая продвинутость по сравнению даже с её срезом – например, всю грязную работу, в том числе и по очистке большого города, делают наноботы (они же – ассемблеры); кроме того, именно будущее первым установило контакт со своим прошлым и именно в будущем начались те события, которые привели к тому, что во всех аннотациях звучит как «Бертон попросил Флинн подменить его на один вечер на тестировании новой компьютерной игры». На самом деле потом выясняется, что это не совсем игра (и даже совсем не игра), но это уже будет потом. Пока же все, кроме людей будущего, уверены в обратном.

А события в романе начались с того, что «Недертон облажался» и, чтобы замять это, предложил своей подруге (по совместительству – его клиентке, ибо он работает пиарщиком, а она – некая известная творческая личность) услуги некоего охранника (впоследствии выясняется, что это – Бертон из среза прошлого). Его подруге такие услуги не понадобились, но она переподарила их своей сестре. Бертон должен был патрулировать на коптере, выглядевшем как игровой дрон, три этажа лондонского небоскрёба и следить за тем, чтобы вокруг не ошивались некие жучки-папарацци. Именно это и было представлено как тестирование новой игры, которой занимается некая компания, якобы зарегистрированная в Колумбии; именно за управлением коптера-дрона его и подменяла Флинн в тот вечер, когда всё началось.

В первый вечер всё прошло нормально, однако в срезе Уилфа произошло убийство, которому он стал свидетелем благодаря эффекту телеприсутствия, причём совершила убийство его подруга. Во второй вечер произошло ещё одно убийство, однако ему уже стала свидетелем Флинн, патрулировавшая небоскрёб. На сей раз убили сестру подруги Уилфа, причём сделал это человек, который находился вместе с ней в это время. Флинн по наивности думает, что это всё игра (ей же так было сказано), однако настроение при этом, конечно же, не ахти, что вполне понятно и объяснимо. Она возвращается в свой срез и поначалу ничего никому не рассказывает, но люди из будущего быстро выходят на Бертона, и Флинн таки приходится всё ему рассказать. И очень вовремя, потому что на некоем интернет-форуме кем-то были наняты двое убийц из её времени с целью убить того, кто дежурил в тот вечер возле небоскрёба. То, что это не отставной морпех, а его хрупкая красавица-сестрёнка, негодяев не остановило: им за это хорошо заплатили, а мы помним, что в доджекпотовской Америке с работой очень туго (ну а чему удивляться, если Детройт уже в нашей реальности несколько лет как объявил себя банкротом…). Таким образом, Флинн, её семья и её друзья становятся объектом очень пристального внимания со стороны полицейских будущего в лице инспектора Лоубир, которой поручено вести расследование, людей будущего в лице Недертона и его друзей, которые оказываются русскими клептархами-континуумистами, и некоей третьей силы из будущего, которая хочет физического устранения девушки и её окружения, причём ей, этой третьей силе, противостоят Лоубир и друзья Недертона. Первая попытка устранения не получилось – наёмников убивают, – и дальше…

А дальше читателя ожидает вполне себе фантастический кино-литературный боевик со всеми полагающимися жанру элементами: покушениями на убийство и перестрелками, парочкой похищений и одним большим взрывом, путешествием между временными срезами и соревнованием больших и очень больших денег – то есть, подкупом финансами из среза Уилфа всех и всего, что можно купить в срезе Флинн, причём с каждым разом запускаются всё более мощные механизмы воздействия и влияния, так что к концу книги, когда Флинн в срезе Уилфа наконец-то должна опознать убийцу, её друзья в её родном срезе засели в одном из заранее купленных бывших магазинов и приготовились отстреливаться от наступающих с трёх сторон сил правительственной безопасности (безбашей). При этом понятно, что силы неравны и что их всех перебьют, но хорошие американцы, подобно хорошим русским, тоже не сдаются, а если и сдаются, то только мёртвыми, тем более что безбаши явно получили чёткий приказ из будущего «Пленных не брать!» Но в итоге всё заканчивается хорошо, хотя и нервотрёпно, и читатель прощается с счастливой и беременной Флинн Валентайн, в девичестве Фишер, которая в своём срезе стоит на кухне собственного дома и пьёт сок. Джекпот-Апокалипсис удалось предотвратить (одним из его ключевых событий стало убийство американского президента, но клептархи-друзья Недертона и инспектор Лоубир в контексте спасения Флинн и её друзей смогли и этому помешать), так что срез Уилфа – уже не продолжение среза Флинн (всемирная история развивается по иному пути), однако тем не менее всё равно существует, и им ничего не мешает общаться друг с другом: Флинн за просто так, будто переходит из комнаты в комнату, перемещается из Америки в свою лондонскую перифераль, чтобы прогуляться по берегу Темзы с инспектором Лоубир, а в её ближайших планах – возможность проведения совместного с Уилфом Недертоном брифинга для немецких пиарщиков. В общем, счастье-счастье, причём со всех сторон…

Теперь подводим итоги.

Если забыть об имени на обложке и отвлечься от кибер-фантастически-киношного антуража, то на выходе мы имеем самую что ни на есть банальную, навязшую в зубах и набившую оскомину историю про американскую Золушку с грубоватым американским юмором, знакомым нам по американским же фильмам, и парой причитающихся главной героине одноногих собачек типа больной матери, ради которой Флинн осталась в своём родном городке, хотя собиралась, подобно Бертону, завербоваться в армию, и друга её брата Коннера Пенске, вернувшегося из армии калекой: «без одной ноги, без ступни на другой ноге, без руки и с двумя пальцами – мизинцем и безымянным – на оставшейся руке. Красивое лицо не пострадало нисколько, и это ещё добавляло жути». То есть, «одноногая собачка» в данном случае – это даже почти не метафора. Что же до Флинн, то начинает она как выходец из бедной по американским меркам семьи, живущий так же бедненько, как и её семья (правда, в двухэтажном доме), а заканчивает владелицей той самой крутой богатой компании, которая поначалу связалась с Бертоном (на тот момент она была фиктивно-подставной); которая в процессе её спасения от всяческих покушений как единственного и ценного свидетеля на самом деле была создана на деньги из среза Уилфа Недертона руками тех, кто работает на его друзей-клептархов, и которая занимается постепенным продвижением в мире Флинн прогрессивных технологий из среза Уилфа и изготовлением эксклюзивных лекарств для матери Флинн. Помимо всего этого, в романе явно присутствует арабский след и некоторые модные общественные тенденции в виде человека, сменившего свой пол (женщина-инспектор Лоубир из среза Уилфа оказалась мужчиной-чиновником из среза Флинн по имени Гриффидд). В любом другом сообществе, включая МП, автора, заявившегося с таким набором в своём произведении хотя бы на то же ККП в качестве гостя, сразу бы заплевали и забросали камнями и всевозможными помидорами, но – взгляните на обложку, смертные, и нишкните! Но можно и просто нишкнуть, а можно взять и почитать, хоть в оригинале, хоть в переводе. И теперь самое время задать вопрос: а стоит ли читать очередную историю про очередную американскую Золушку, хоть и в киберэпохе, человеку, который не повёрнут на фантастике, особенно на современной?

Ну, тут уже каждый решает сам, конечно, однако я бы хотел поделиться парой мыслей по поводу того, почему же всё-таки на эту историю стоит обратить внимание вне привязки к имени Гибсона.

Во-первых, «Периферийные устройства» – хороший щелчок по носу всем интернет-эстетам от литературы и издательского дела, которым подавай в любом произведении именно оригинальность и новизну, причём во всём. Да нифига, ребята! «Уж сколько раз твердили миру», что все оригинальные идеи закончились ещё во времена Гомера и намного более интересно не то, что сказано, а то, как это сказано и подано! Ведь по сути Гибсон не только не написал ничего нового – он даже то, что можно счесть за пророческие откровения, по поводу которых захлёбываются западные критики-литературоведы, просто собрал в кучу из всех теленовостей мира и обрамил элементами технического прогресса. И не надо закатывать к потолку глаза и многозначительно говорить: «Ну это же Ги-и-и-бсон…» – Гибсон тоже родился не знаменитым. Не верите мне? – поверьте хотя бы Елене Ваенге: «Да неважно, что ты сказал, ведь неважно, что, а как…» Не верите ей – ну, тогда Гибсона вам в руки.

Во-вторых, всё-таки фантастический антураж романа никто не отменял. И даже если читатель поймёт хотя бы процентов пятьдесят из всего того, что наворочено Гибсоном в техническом плане (можно и меньше – я вот, повторюсь, понял, как что работает, вообще процентов эдак на двадцать), за этим всё равно интересно наблюдать. Единственное что можно посоветовать: не пытайтесь понять то, что понять пока не удаётся. Просто читайте, попытавшись выключить свою фантазию и воображение – иногда это очень полезно. Тем более что описания того, как и что работает, занимают от силы несколько предложений.

В-третьих, определённое удовольствие может доставить расшифровка многочисленных намёков и отсылок к нашей и не нашей действительности. Правда, тут есть одно большое «но»: вполне возможно, что русскоязычному читателю Гибсона, не сильно знакомому с западной действительностью, не удастся расшифровать и понять АБСОЛЮТНО ВСЕ «пасхальные яйца», которые Гибсон, как хорошая курица-несушка, разбросал по всему роману – часть из них определённо рассчитана на англоязычную аудиторию. И дело даже не в переводе и его трудностях – дело в том, кто где живёт и кто с чем сталкивается. Некоторую помощь могут оказать примечания, но, во-первых, их немного, во-вторых, они ведь тоже составляются русскоязычными «братьями по разуму», и в-третьих, в иных изданиях их может не быть, если только их не делал сам переводчик. Однако из них, например, можно узнать о существовании в Лондоне небоскрёба «Шард» (построен в 2003 году) – и вот, пожалуйста, в срезе Уилфа все небоскрёбы зовутся «шардами». Из них же можно узнать, что такое «багажная мартышка» — и опять это будет отсылка-аллюзия на некие культурные события начала ХХI века. Наконец, универсальное средство, с помощью которого в срезе Уилфа можно вылечить абсолютно всё, называется «медичи» (здесь можно нервно посмеяться), а одного из техников клептарха по фамилии Зубов (вот интересно, Гибсон имел в виду тут фаворита Екатерины Второй или всё же его остроумие не зашло так далеко?) зовут… Оссиан, а по национальности он – ирландец… Ну и нужны ли тут комментарии? Весьма позабавит ещё одно имя ещё одного техника, работающего на Зубова – Тлен (полностью – Мария Анафема Тлен. Раньше у неё в фамилии было две «н», но её мама впоследствии решила от одной избавиться). Любимый цвет – чёрный, особые приметы – бегающие по телу татуировки и четыре глаза, два из которых – обычные визоры. Фраза про то, что «Виттон делает только блондинок», запоминается вне зависимости от того, хочешь ты этого или нет. Есть в романе даже парочка реверансов в сторону Второй мировой войны (например, одна из компьютерных игр, принесших Флинн славу игрока-профессионала, называется «Операция „Северный ветер“, а человека, на чьей стороне она играла, звали Дуайт, и нетрудно догадаться, какого американца можно вспомнить при таком раскладе...). Ну и так далее…

В-четвёртых, конечно же, образ Флинн Фишер. Это – несомненная удача Гибсона: персонаж получился очень живым, непосредственным и близким, и в неё можно даже влюбиться. Возможно, всё дело в её человеческой привлекательности: всё-таки в том мире, где принято рано взрослеть и уходить из дома, чтобы начинать свою жизнь, остаться ухаживать за больной матерью в ущерб собственной карьере и пытаться выжить в городке, где нет нормальной работы – это эмоционально близкий выбор, хотя и безрассудный с точки зрения современного циничного человека, помешанного на самореализации в большом городе, богатстве (или в крайнем случае обеспеченности) и фразе «Человек сам – хозяин своей судьбы». Вся проблема в том, что подобная фраза-лозунг не подразумевает какой-либо моральной ответственности, о которой говорил ещё Экзюпери. Но общество, поставившее своим приоритетом материальность и обязательную обеспеченность, не задумывается о моральной стороне вопроса, считая это наивным, а если и задумывается, то просто-напросто её покупает. В самом деле, с точки зрения современного «селф-мэйд пипла» намного более разумным и правильным было бы для Флинн оставить свою мать на попечении подруг (той же Дженис, к примеру), завербоваться в ту же армию или уехать в большой город, зарабатывать хорошие деньги и высылать их той же матери, оплачивая тем самым и её лекарства, и заодно работу своей подруги. Разумно? – конечно. Хорошо? – ещё бы. Совесть чиста? – а как же… И вот по такому принципу строится модель поведения и жизни 2/3 современного поколения, которое растёт на компьютерных играх и бесконечных российских и украинских сериалах о Золушках из глубинки, приезжающих покорять Москву/Киев (нужное подчеркнуть). Гибсон же предлагает альтернативу (и даже, скорее, напоминает о ней), и в этом смысле «Периферийные устройства» – какая-то даже наивная книга. В хорошем, старомодном смысле этого слова.

Остальные персонажи тоже по-своему интересны, однако среди них, конечно же, выделяется инспектор Лоубир. Довольно-таки цельная и неоднозначная натура получилась. Вообще женские персонажи Гибсона, как мне кажется, несколько лучше прописаны, нежели мужские. Почему так – тайна сия великая есть.

В общем, роман хорош со всех сторон. Единственная лично моя претензия к нему касается его стиля. Временами Гибсон скатывается в разговорный пересказ, и, как мне кажется, это несколько снижает общий уровень произведения. Ну вот например – первая же фраза: «Посттравматического синдрома у брата Флинн не нашли, а что его периодически глючит, объяснили врачи, так это от гаптики». Ну и докажите мне, что это не пересказ. Пусть даже это – всего лишь перевод, но мы имеем дело с переводчиками новой формации, которым, подобно Немцову, заново переводившему недавно Сэлинджера, важно как можно более буквальное следование первоисточнику, поэтому смею думать, что всё же Доброхотова-Майкова не сильно повольничала в этом месте, особенно с учётом её опыта. И таких примеров в произведении немало. Сам роман написан (и переведён) хорошим, лёгким вменяемым слогом, но вот это соскальзывание плюс употребление разговорных словечек в авторских словах… Я подозреваю, что таким образом Гибсон заигрывает с молодой аудиторией, не бравшей в руки ничего толще графических романов Нила Геймана или фэнтези от Стивена Кинга, и если это так, то хотел бы спросить: зачем? Сейчас Гибсон находится в таком положении, о котором когда-то сказали по поводу Пола Маккартни: он может просто выйти на сцену и мычать в микрофон, и ему всё равно будут хлопать, потому что это – Маккартни. В применении к Гибсону это означает: ему нет нужды опускаться до уровня аудитории – наоборот, её не мешает поднимать до своего уровня. Урсула Ле Гуин, например, так никогда и не опустилась ниже того стилистического уровня, который однажды задала сама себе. Возможно, она тем самым потеряла некую часть русскоязычной аудитории, но, как говорится, «проблемы индейцев вождя не волнуют». При всём том, что и Гибсон, и Ле Гуин принадлежат одной поп-культуре.

Ну и, пожалуй, ещё о чём я пожалел, закончив читать роман – так это о том, что право на банальную историю о Золушке из глубинки автор имеет лишь в том случае, если перед этим создаст новый литературный жанр. Только в этом случае он может быть уверен в том, что его не заплюют и не забросают камнями на очередном ККП – неважно, где он будет происходить.