Разбор по-мастерски №54. Начало

Небо было серое с желтым. Довольно неприятное сочетание, на мой взгляд. Оно такое над нами более-менее всегда. Во всяком случае, на моей памяти. Хотя, просветления бывали. Но — редко. Тучи еще хуже — фиолетово-черные, как хорошие такие синяки. Когда я выперся на крышу, тучи висели довольно низко и, пока я сидел, все продолжали снижаться. Сейчас, кажется, стоит встать, протянуть руку — и дотронешься. Но, во-первых, радости от этого я, скорее всего, никакой не испытаю, а, во-вторых, однажды во время незапланированного вставания я уронил вниз ботинок. Правый. Или левый. Или еще какой-то — не помню. Во всяком случае, он пропал безвозвратно. Видимо, никого не убив, иначе я бы знал.

Я лег на спину и закрыл глаза, чтобы не таращиться в мерзоидное, покрытое синяками небо.

Отдых никак не желал удаваться. Зато, видимо, собирался дождь. Смотреть на такую погоду мне как-то не хотелось, а спать лучше дома.

Я открыл глаза.

Надо мной, в самом зените, имела место быть знакомая физиономия в обрамлении незнакомого сиреневого капюшона

— Хм, — сказал я и закрыл глаза.

Темно. Круги. Мушки. Светятся.

Открыл глаза. Небо, тучи, физиономия.

— Вот это приход, — пробормотал я, — С чего бы это?

— Добрый вечер, — поздоровалась Ната.

Она стояла надо мной, руки в карманы, в позе задумчивого фонаря. Я хотел было встать, но снова вспомнил про утерянный ботинок, аккуратно приподнялся на локтях и запрокинул голову.

— Здравствуй. Ты откуда?

Ната села рядом, тоже свесив ноги с края крыши, и ответила:

— Мне ребята сказали, где тебя можно найти.

Я упал обратно на спину, закрыл руками лицо, простонал:

— Заложили… И кому!? — и посмотрел на нее сквозь пальцы.

Ната подалась вперед, глянула вниз и сказала, изогнув левую бровь:

— А мне казалось, ты высоты боишься.

— Боюсь, — буркнул я, — Работаю над собой… Могла бы и не напоминать… А ты, собственно, почему не на работе?

Она тоже легла на спину и уставилась в небо.

— А у меня выходной. Зачем мне, спрашивается, мои такие-сякие замы, если я не могу оставить их на денек? Правильно?

— Правильно, — вздохнул я, — Ты растешь в моих глазах. Того и гляди, начнешь мной помыкать.

— Это вряд ли. Ты же все равно все сделаешь по-своему… Вообще, мне казалось, ты сейчас где-нибудь развлекаешься…

— Ага…

— Ну и вот. И вообще, может мне стать скучно? Любимый шут сбежал, мне скучно и тоскливо…

— Надо было замов напрячь, — сказал я, закрывая глаза, — А то, и в самом деле — зачем тебе замы?.. Мда…

— И все-таки, что ты тут делаешь? — спросила она.

Я сел и ткнул пальцем в пространство перед собой:

— Обычно? Обычно я смотрю вооон туда.

— А что там?

— Ничего… В том-то и дело, что там ничего особенного нет. Просто сижу, смотрю… Думаю. О вечном… Размышляю: почему оно такое — овечное… Ты не знаешь, сегодня дождь не обещали?

— Не знаю. Мне как-то все равно было.

— То-то и оно… Пойдем ко мне? Там теплее.

Ната задумчиво взглянула на меня.

— Давай, — согласилась она и села, — Это даже интересно.

Мы аккуратно поднялись и побрели к двери.

— Да, и еще надо в магазин зайти, — вспомнил я, — а то у меня, кажется, есть нечего. Во всяком случае, ничего интересного…

Переход между зданиями на пятнадцатом этаже был прозрачный. Весь. Моя боязнь высоты вдруг проснулась и решила взяться за меня всерьез.

— Ты к психологу ходишь? — осведомилась Ната.

— Я и так знаю, в чем дело, — буркнул я.

— Странно… Как это?

— Мне лет восемнадцать было, — сказал я, стараясь не смотреть под ноги, — Куда-то я приехал… не помню уже… Кажется, на работу устраивался. Или уже по работе? Неважно. В общем, приехал рано, там никого, ну и я вышел на такой, знаешь, балкончик… Дом этажей в двенадцать или там пятнадцать, ну, я на последнем. Стою, смотрю вниз. Ыссстрашноблин. Стою и медленно понимаю, что боюсь-то я не высоты, а того, что я вот сейчас возьму и перекину ногу через перила…

— Вот как?

— Угу… Так, теперь в лифт.

На лифте мы спустились на первый этаж, вышли наружу и вошли в магазин.

— Ты, кстати, что будешь? — поинтересовался я, когда мы дошли до полок с хлебом.

— То же, что и ты, — сказала Ната и добавила вполголоса, — Тебе не кажется, что на меня оглядываются?

— Кажется, — буркнул я, — Во-первых, наверное, кто-то мог тебя видеть в новостях. Ты иногда бываешь популярна… А во-вторых, в следующий раз одевайся нормально.

— А что не так?

Я демонстративно оглядел ее: распахнутая сиреневая курточка с капюшоном, оранжевый свитерок, ядовито-салатовые брючки и спортивные тапочки под цвет куртки.

— Ранние психоделические цвета! Впрочем, ты знаешь, тебе оно даже идет… Привет из прошлого века. Семьдесят пятый… или семьдесят шестой, не помню… Ладно, пойдем.

Проходя мимо холодильников, я взял с полочки пару наборов суши, попросил Нату прихватить маринованных креветок, и, уже у кассы, протянул руку за вином.

— Ты пьешь? — спросил я.

— В каком-то смысле — да, — несколько растерянно ответила Ната.

— Я тоже — в каком-то… Ладно, раз пошла такая пьянка — режь последний огурец, — и я добавил к покупкам пару бутылок красного вина и пакетик со специями для глинтвейна.

На кухне я первым делом сунул нос в холодильник и понял, что был прав. Действительно, только кусок вареной колбасы, сыр с плесенью, майонез и кетчуп. И пара яблок. Помыл яблоки, нарезал колбасу и сыр, кетчуп не трогал — черт с ним, — отыскал кастрюльку, в которой можно вскипятить вино, опрокинул туда бутылку, вбухал пару пакетиков специй и включил плиту. Ната тем временем изучала мою коллекцию музыки — я слышал, как она перескакивает с одного трека на другой, выискивая для себя что-нибудь интересное. В какой-то момент я даже услышал своего «Ловца снов», но, видимо, Нату оно не впечатлило. Как и меня, в общем-то…

— Нат, будь другом, открой коробочки с сушами, а, — крикнул я.

— Сейчас, — ответила она, отлипла от компа и под бодрящий рифф «Lucifer Sam» занялась распаковкой упаковок.

Вино вскипело быстро, я взял кастрюльку, отволок ее в комнату, потом вернулся на кухню за чашками (рюмок у меня никогда не было и, я надеюсь, не будет), половником и майонезом.

— Холостяцкий междусобойчик, — пробормотала Ната, разглядывая низкий столик с разложенной на нем едой.

— Чего?.. А… Ну да…

— Нет, я не это имела в виду, — Ната покачала головой.

— Да? Ну ладно, давай тогда ты потом объяснишь, а пока, — я аккуратно разлил вино по чашкам, — тяпнем, что ли, за что-нибудь…

— Чтоб мы все были живы, а они все нехай подохнуть, — сказала Ната, усмехаясь.

— Ого! Это откуда?

— Оттуда же, откуда и «холостяцкий междусобойчик».

— Ага… Ну, давай тогда…

Мы сдвинули чашки и выпили.

— Ну как? — спросил я, выдохнув.

— Так себе, — призналась Ната, — Не понимаю я, что в этом люди находят. Разве что вот под это вот неплохо идет, — она ткнула большим пальцем своей искусственной руки за спину, в сторону компа, откуда доносились извлекаемые из гитары и транзисторного органа жутковатые скрипы.

Я важно кивнул:

— Точно. И одежка твоя…

— Ты называл семидесятые, а там, по-моему, не они.

— А, какие-то жалкие сто лет, — я махнул рукой с зажатой в нею вилкой, потом прицелился и подцепил рисовый колобок с копченым угрем.

Ната отправила в рот кусочек сыра, закусила яблоком, хмыкнула и заглянула в плэй-лист.

— Сто десять, — констатировала она, — Слушай, я тебя вот что хотела спросить…

— Угу, — подбадривающе промычал я сквозь непрожеванный ролл.

— Что такое душа?

Ролл частично пошел куда-то не туда. Я прокашлялся и отхлебнул из чашки. Помогло слабо.

— Тебе похлопать? — спросила Ната озабоченно.

— Не… У… кхе… у тебя рука счастливая… кхе… но тяжелая, — я вытер заслезившиеся глаза и сказал, — Слушай, ты, когда такие вопросы задавать собираешься, сначала предупреждай собеседника, чтобы он прожевал, что ли… А то ведь и до смертоубийства недалеко. Да… Кхм… А тебе зачем? И потом, ты вон книжки постоянно читаешь…

— Я не за этим читаю, — ответила Ната.

Я осекся. Не хватало еще на какую-нибудь тайну напороться… Ну ее…

— Так. Стоп. Подожди, — я выдавил майонез на кусок белого хлеба, размазал его вилкой и принялся выкладывать сверху натюрморт из креветок, — Сейчас… Ты знаешь, Нат, я правда не знаю, что тебе ответить. И как. Тебе что, своих проблем мало?

— Мало, — вздохнула она.

— Мазохистка.

— Ну, не без. Сейчас объясню. Помнишь, я тебе рассказывала про несколько терактов, которые недавно произошли?

Я кивнул и откусил от своего натюрморта приличный кусок.

— Так вот, — продолжила Ната после паузы, — Всего на данный момент этих терактов я насчитала шестнадцать штук…

— Подожди, — пробубнил я с набитым ртом, — Вроде было всего восемь или даже семь… Когда успели?

— Раньше. Не перебивай, — я часто закивал головой, подтверждая свою готовность слушать, и Ната продолжила, — Смотри. Сначала — началось это четыре месяца назад… может, и раньше, но тогда, возможно, террорист действовал совсем иначе. Значит, так. Четыре месяца назад. Три теракта. Террорист, воспользовавшись обычным синтезатором общего доступа, сооружает взрывное устройство и взрывает: в двух случаях уничтожены синтезаторы, еще в одном пострадал вестибюль син-завода, дежурные охранники и посетители.

— По… Подожди, — я поднял руку, проглотил с некоторым усилием откушенное и заявил, — Но этого ведь не может быть! Синтезаторы общего доступа взрывных устройств не делают!

— Да. У террориста был интересный рецепт… Обходной маневр. Правда, уже после третьего раза этот рецепт заблокировали и след, конечно, потеряли. Террорист стал хитрее. Он создавал части взрывных устройств, собирал их на месте, и…

— Бабах.

— Именно. Бабах. Например, два дня назад бабах был сделан на катере береговой охраны «Панкратов-Черный». Слышал?

— Нет… И вообще… Что-то я все равно ни черта не понимаю… Зря ты меня напоила, вот что, — Ната возмущенно посмотрела на меня, но я быстро сказал, — Ты говоришь, «террорист». В единственном числе. Я заметил, да… А почему в единственном-то?

— У всех терактов есть общее. Почерк. Во-первых, они, строго говоря, выглядят довольно бессмысленно. Если бы мы не знали, из чего вообще собираются взрывные устройства, можно было бы подумать, что имеет место неосторожное обращение с синтезаторами, а то и просто какие-то сбои, — Ната развела руками, — Глупость… И — ни требований, ничего. Далее. Во-вторых, всегда есть как минимум одна жертва. Тот, кто заказывал части для бомб.

— В первый раз вижу пьяного дрона, — заявил я и наставил на Нату указательный палец, — Назюзюкалась, блин! И когда, главное, успела?.. Или, может быть, ты зачем-то делаешь из своего любимого шута законченного идиота — это я тоже допускаю.

Ната рассмеялась.

— Вот поэтому я и спрашиваю, что такое «душа».

— Нат…

— Ты дослушай. Третье совпадение — эти новые взрывные устройства. Они почти идентичны. Отличаются деталями. Только теперь террорист действует так, чтобы его не поймали. Например — тот, кто взорвался на катере. Это был дрон, Вайль-четырнадцатый. Вполне обычный морской волк… Между прочим, еще одно совпадение: все погибшие — дроны, все работали без нареканий…

— «Семья», — буркнул я.

— Что?

— «Идеальная Семья». Муравейник. Только у вас. Читала историю? — Ната кивнула, — То-то же.

— Нет, — Ната покачала головой, — не подходит. Нет никакой «семьи». Вайль-четырнадцатый никак не был связан с Себастьяном-восьмым, например. Или с Такеси-пятым… Который, между прочим, без бомбы мог причинить много больше проблем — такая уж это серия.

— Но что-то общее должно быть! — я подумал и добавил, — Кроме вышеперечисленного.

Ната пожала плечами, цапнула свою чашку и залпом выпила содержимое.

— Душа.

Я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Ната меня не убедила. Кажется.

— Душа… Мне больше нравится гипотеза с «семьей».

— Мне тоже, — Ната со стуком поставила чашку на стол, — Но выглядит все так, будто какой-то блуждающий дух захватывает тела дронов, делает бабах и переселяется дальше…

— Черт… Черт и еще раз черт… Читать надо меньше. От книг все беды… Сознайся, что ты все это выдумала, чтобы меня попугать, а? — я открыл один глаз и покосился на нее.

Ната молча покачала головой и отвела взгляд.

— Извини. Ты же в отпуске, а я тебе его порчу…

— Ну, пока что… пока что у нас с тобой получился занятный вечер страшилок, — заметил я и закрыл глаз обратно, — В черном-черном городе, на черной-черной улице, в черном-черном доме…

— Сидит черный-черный человек и думает «И зачем я решил картридж сменить?», — Ната фыркнула, — Давай еще по одной?

Я проснулся. Очень своевременно, между прочим. Во сне я уже довольно долго искал туалет и наконец-то нашел его в какой-то маленькой комнатке в боковом ответвлении длинного, покрытого красной ковровой дорожкой коридора. Впрочем, к черту подробности…

Вернувшись из санузла, я уселся на диван и взглянул на Нату. Она тоже спала — в кресле, в крайне неудобной для сна позе: левой ногой крепко упершись в пол, правую подтянув к себе и держась обеими руками за лодыжку; с откинутой на спинку кресла головой. Нда…

В голове шумело. Я выключил музыку — да, шумело именно в голове. «Тебе кто-то звонил, дубина ты этакая», молча орал на меня телефон красной лампочкой. Так… Звонили из нашего отделения. Интересно, на кой я им сдался? А… Они же сказали Нате, где меня искать… Может, они собирались меня предупредить? В три часа ночи?.. Сомнительно что-то. Кому охота нарываться?.. Так. А когда у нас там юбилей с Наткой? (Это так некоторые остряки называют гибель капитана Мартина сотоварищи, после которой Ната обзавелась искусственной рукой и стала большим начальником.) Вроде не сегодня. Вроде месяца четыре назад было…

Раздался сигнал домофона. Я посмотрел на часы. Три двадцать две. Я выглянул в окно. Внизу стояла машина ВБ. Небольшая, на шесть человек. Удивительный пудинг… Я подбежал к двери и включил связь:

— Слушаю.

— Леонид Семенович, извините, пожалуйста… Капитан Ната-5 не у вас, случайно?

— «Случайно»? — возмутился я, — Как это она могла оказаться у меня «случайно», когда вы же ее ко мне и спровадили?! В чем дело, Селезнев?

— Вы не могли бы ей передать, что мы ждем внизу?

— Передать… Нашли, понимаешь, — я не договорил, подошел к Нате и осторожно потряс ее за плечо, — Ната… Просыпайся. За тобой пожарники приехали.

Она распахнула свои глазища (мне показалось, что они даже светятся в темноте) и вопросительно уставилась на меня.

— Извини, Нат… У твоих этих чего-то горит…

Ната потрясла головой, собралась, распрямилась и встала.

— Скажи им, что я сейчас приеду, сказала она по пути в ванную.

— Поздно. Они тебе сами уже приехали.

Я, чуть подумав, залез в шкаф и достал форму. Надо тоже будет умыться…

Ната вошла в комнату, едва я успел застегнуть брюки.

— Ты куда? — поинтересовалась она, — У тебя же отпуск?

— Тут кое-кто без меня соскучился, — напомнил я, — А я, между прочим, тоже мог соскучиться… И потом — как ты думаешь, могу я тебя с этими обалдуями теперь одну отпустить? Сейчас, я на минутку…

В машине нас поджидали офицер Селезнев, два боевика, Котов-2 и Смирнитский-11, и один из муляжей. Вернее, одна. После первого тестирования новых муляжей (которых довольно быстро — и непонятно, за какие грехи — прозвали «паразитами») какой-то шутник внес в принесенную горбуном программу поправки, согласно которым приблизительно в десяти процентах случаев бесполый муляж появлялся на свет с несколько более женственной фигурой и намеком на женскую грудь. Следующее усовершенствование (количество ног — всегда четное — варьировалось от двух до восьми), к счастью, не прошло, а вот это решили слегка доработать и оставить.

— Добрый ночер, дамы и господа, — поздоровался я, влезая в машину.

Вся гоп-компания обратила свои взгляды на меня.

— Здравствуйте, — ответил за всех Селезнев.

— Здравствуйте, — сказала Ната.

— Здравствуйте, — повторил Селезнев (я вдруг понял, что он изрядно смущен и, кажется, начал догадываться, чем; ну, что уж там, повод мы ему дали будь здоров...), — Извините, что так поздно…

— Скорее уж — рано, — буркнул я, устраиваясь поудобнее.

Ната захлопнула дверь машины и села рядом со мной, напротив Селезнева.

— Рассказывайте, Владлен Викторович, — сказала она.

Селезнев кивнул сидевшему на водительском месте Котову-2 и, когда тот тронулся, сказал:

— Оборотень проявил себя.

— Так, — Ната прищурилась, — Когда об этом стало известно?

— Сорок пять минут назад, — ответил Селезнев, посмотрев на часы, — Аналитики отловили два странных заказа, выполненные нашим цехом…

Значит, аналитики у них — у нас — стояли на ушах. Это приятно…

— Нашим? — переспросила Ната.

— Я имею в виду, на нашем син-заводе. Цех обычный, — старший лейтенант подождал, не будет ли еще каких-нибудь вопросов, не дождался и продолжил, — Он заказал взрыватель. Плюс еще два заказа были выполнены другим заводом, в юго-западном округе, в три тридцать восемь.

— Оборотень учится заметать следы… Зачем? — спросила Ната.

— Чтобы его труднее было поймать, — заметил я.

— Раньше его это не интересовало, — Ната покачала головой, — Что изменилось?

Я потер щеку.

— Судя по тому, что ты мне о нем рассказала, цели у него нет. Вернее, не было. Не могла ли она появиться?

— Перестал развлекаться и занялся делом? — переформулировала мои слова Ната и вопросительно взглянула на Селезнева.

— Может быть, — произнес тот после довольно большой паузы.

— Стой, — сказал я и, когда машину дернуло, быстро поправился, — Извините, Котов, это я не вам… Так, господа. И дамы, разумеется… А что у нас с видео? Сколько бы народу не прошло сквозь цеха, видео должно быть…

Селезнев поморщился:

— Заказчика с юго-запада вычислили. Дрон, боевик Смирнитский-7, из отделения Службы. Он зашел в цех за двадцать минут до начала патрулирования, получил заказ, вышел, отправился на патрулирование…

— И вышиб себе мозги, — пробурчал я, покосившись на Смирнитского-11 (был ли он из той же партии?).

— Не совсем, — покачал головой Селезнев, — хотя — близко. Он подорвал себя гранатой. Уже после смены. В раздевалке.

Я покосился на Нату.

— Так… Душа, говоришь?.. Значит, смерть нашему оборотню необходима для пересадки в другой организм…

— Да, — Ната кивнула, — Но в кого? Знать бы хотя бы радиус…

Я посмотрел в окно. По улице неторопливо двигался уборщик, похожий на большую черепаху. Мозгов у такого немного… Вряд ли оборотень мог занять такой… Или мог?

— А наши камеры? Ну, то есть, камеры нашего син-завода?

Селезнев покачал головой.

— Камера в цеху была выведена из строя.

— Вот так запросто? — удивился я.

— Да. Я смотрел запись — там произошло… как же это… в общем, семь минут висел стоп-кадр. Грамотно выбрано время — перед закрытием посетителей обычно немного… Он отключал камеры в самом цеху и в коридоре, вход не трогал, но найти искомого, — Селезнев покачал головой.

— Так. Во-первых, нужно точно знать, где был… эээ… первый труп. То есть, где и что он патрулировал до того, как стать трупом. Где он мог спрятать детали бомбы? Патрулировал он не один — значит, должен быть свидетель…

— Патрулировал он один, — заметил Селезнев, — К сожалению. Кроме того, у него мог быть глушитель…

— Мог, — согласился я, — но все-таки… Так, что еще? Ну, просмотреть видеозапись со входа на син-завод. Вдруг? В конце концов, он пока захватывал только дронов…

— Он мог изменить внешность, — сказала Ната.

— А, черт! — я не подумал о такой возможности, — Ты права.

Мы приехали к нашему участку и принялись выгружаться из машины.

— Значит, Леонид Семенович, вы думаете, что это возможно?

— Что? — переспросил я Селезнева.

— Такая вот пересадка?

— Думаю, да.

— Владлен Викторович, нам нужно видео, — сказал я, когда мы втроем — я, Селезнев и Ната-3 дошли до аппаратной.

— Да?

— Смирнитский-7. Вдруг что-нибудь интересное заметим…

Селезнев потыркался по файлам и включил один.

— Вот, смотрите, — кивнул он, — Это незадолго до самоубийства. Вот он, — Селезнев указал на боевика в стандартной вэбэшной форме.

— Интересно, заметил ли кто-нибудь перемену в поведении Смирнитского-7? — сказала Ната в пространство.

— А кто? — отозвался я, — Он же дрон. Кому это интересно?..

Мы некоторое время разглядывали дрона, потом я спросил:

— Ничего необычного?

— Батарея на поясе, — заметила Ната.

— Батарея стандартная, — сказал Селезнев.

— Нет. То есть, вы правы, стандартная, но на патрулирование такие обычно не берут. Незачем.

— Что ему может понадобиться для перетеления? — спросил я.

— Энергия, — буркнул Селезнев и добавил после паузы, — И, наверное, передатчик.

— Камеры в раздевалке, конечно, ничего интересного не видели? — поинтересовался я.

Селезнев покачал головой. Проклятье. С этой нашей миниатюризацией, передатчик мог быть где угодно и практически какого угодно размера. И почти наверняка он уничтожался взрывом в момент передачи… Передатчик… Батареи… Если он здесь…

— Твою дивизию! — рявкнул я и уже спокойнее, — А ну-ка, господин Селезнев, бросайте заниматься ерундой и покажите нам все наши камеры. Одновременно.

Старлей кивнул, я уступил ему место за компьютером и вперил взгляд в большой «общий» экран. Пятнадцать камер. Та-ак…

— А теперь, будьте любезны, пошевелите ими всеми, пожалуйста.

— Как? — переспросил он.

— Влево-вправо. Потом вниз-вверх. Или наоборот. Это возможно?

— Да…

— Прекрасно. Ната, смотрим внимательно.

Больше всего я боялся… Да, наверное, я боялся, что «оборотнем» окажется Ната. Но наша камера двигалась без проблем.

— Что вы хотите?..

— Десятая камера, — произнесла Ната спокойно и внятно.

Селезнев уткнулся носом в свой экран, поводил джойстиком и хлопнул себя по лбу:

— Проклятье!

— Повезло. Как утопленникам… Нат, снимай наручники, — я вздохнул и кивнул в сторону соседнего кресла.

Она подала мне свои наручники, устроилась в кресле, и я сковал ей руки за спиной. Селезнев, кажется, был озадачен этим сеансом бдсм.

— Это на всякий случай, — сказал я, — Теперь так… Я пойду туда…

— Но…

— Владлен Викторович, вы нужнее здесь, — сказал я, — Если что — примените транквилизатор, мы не знаем, на каком расстоянии действует передатчик «оборотня», — потом я повернулся к Нате, — У тебя есть какие-нибудь идеи, кроме «уничтожить»?

— Есть. Иди туда, я буду командовать Владленом Викторовичем, — она улыбнулась, — Старший лейтенант, закройте, пожалуйста, дверь за Леонидом.

Я добрался до цеха за три минуты. Не должен опоздать, не должен… Черт, возьмите меня в снайперы, я усидчивый… Но сейчас использовать дронов было нельзя. Кто же там?

— У нас все готово, — сообщил мне в ухо Селезнев.

— Прекрасно. Я почти на месте… Давай.

Котов-2. Жалко, хороший парень… Надо попробовать спасти его.

— Руки вверх! — сказал я, входя в цех.

Котов, конечно, обернулся, но команду выполнять не спешил.

— Не суетись, — красная точка лазерного прицела сидела у него на лбу, чуть выше переносицы, — И будь добр — сними батарею.

Котов-2 осторожно коснулся пальцами правой руки батареи на поясе… и, разумеется, выхватил энергетический пистолет.

— Раскусил, значит, — скривился он, целясь мне в лицо.

— Ты кто такой? — поинтересовался я?

— Это не твое дело, — ответил он с внезапно прорезавшейся ненавистью, — Ты ведь с ними, так? С этими?.. С ней, да? Уже наполовину суккуб…

Вон оно что… Ксенофобия как она есть. Я молча повел стволом пистолета вниз и разнес выстрелом батарею. Тренировки даром не прошли, это хорошо… Котов-2 с невнятным воплем нажал на курок. Как Ната и обещала — готово.

Мы провернули тот же трюк, что и Марк сотоварищи полтора года назад. Вывернули синтезирующее поле наизнанку. Это, конечно, делать не рекомендовалось: как утверждали с плохо скрываемым возбуждением наши яйцеголовые братья, вывернутое син-поле могло начать действовать наоборот и пустить в распыл все в радиусе своего действия… теоретически. На практике это пока подтверждено не было. К счастью. А вот энергетическое оружие в таком поле работало из рук вон.

— Красиво…

По телу Котова пробежали красивые синие молнии. Дополнительный плюс — я надеялся, что электрическим ударом должно сжечь передатчик.

— Так, — сказал я резко, — давай-ка прекратим этот цирк.

— Предатель! — заорал он, — Они отнимут у нас все! Честь, совесть, ум — все! Неужели ты не видишь?

Я не люблю разговаривать с невменяемыми.

— Котов, вы там? Поднимите руки вверх! Это приказ.

Я не ожидал от этой попытки ничего. Так, психологическое давление, не более чем…

Левой рукой Котов-2 выдрал из своей правой руки пистолет и уронил его на пол. Давалось ему это нелегко… Затем левая рука поднялась вверх. А правой, кое-как сложенной в кулак (пальцы были повреждены) он ударил себя по лицу.

— Нет! Тебя нет! Убирайся!!!

— Владлен Владимирович, — позвал я, — мне тут нужна помощь…

— Мне его жаль, — негромко сказала Ната.

— Мне тоже. Но — не слишком. Фанатик. Не люблю,

— Как это здорово — вовремя помереть, — пробормотала она.

— Отставить упаднические настроения! — шумнул я, — Ну, вздрогнули.

1. Победитель предыдущего тура — Ведущий — выбирает произвольный текст объемом 5-25 тысяч знаков с пробелами (согласие автора обязательно) и создает новую тему с заголовком «Разбор по-мастерски — <порядковый номер>»

2. Любой желающий новым комментарием пишет критический разбор на предложенный текст. Форма произвольная, но от нее зависит результат голосования.

3. Участники, зрители и критикуемый автор вправе вступать в вежливую и доброжелательную дискуссию с критиком в комментариях к критическому разбору.

4. Участники, зрители и критикуемый автор голосуют плюсами и минусами за критические разборы

ИЛИ

Отдельным комментарием присылают ТОП с обоснованием мест.

Подробная (или не очень) критика разбора приветствуется в качестве обоснования топа или в индивидуальном порядке на любой разбор.

Общий балл выставляется из расчета 1 место = плюс три плюсика, второе = плюс два, третье = плюс один.

5. Через две недели Ведущий объявляет Победителя — автора критического разбора с наибольшим количеством голосов.

1. Критический разбор просим публиковатьс новой ветки, тогда он точно не потеряется среди других комментариев;

2. Просим не прятать разбор в оффтоп, чтобы он выделялся среди других веток;

3. С той же целью убедительно просим помечать каждый разбор вот таким заголовком:

КРИТИКА НА КОНКУРС

4. Желательно, чтобы в обзоре содержались разделы: соответствие названия тексту, насколько полно раскрыт сюжет, насколько глубоко проработаны персонажи, стиль, язык, легкость чтения, достоинства и недостатки, выводы.