Блиц министров№14. Голосование

— Пап, а расскажи мне сказку.

— Поздно. Да и большой ты уже. Спи давай!

— Ну, пожалуйста! Как раньше. Мне страшно. А вдруг у мамы что-то пойдет не так.

— Да нормально все будет! Спи! Операция обычная. Завтра прооперируют, а к выходным уже домой отпустят.

— А если?..

— Никаких если.

— Ну, расскажи! Ну, пожалуйста!

Папа и сам немного волновался, хоть и не подавал вида, а потому все-таки согласился:

— Ну, хорошо, а какую?

— Про покемонов.

— Про поке-что?

— Про покемонов, а еще Годзиллу, Илью Муромца и принцессу Зену.

— Зену – королеву воинов?

— Ага. А еще про роботов и разные страны. И про Чебурашку и короля Артура.

— Хм. Ну ладно, давай попробую. Хотя про всех сразу не обещаю, но попробую. Только уговор: меня не перебивать, иначе уйду, и сам себе будешь сказку придумывать.

— Хорошо, — ответил мальчонка и плюхнулся на подушку в предвкушении.

— Значит так, жил-был король Артур, и был у него круглый стол. Он ведь плотником был. Шкафы-купе делал на досуге, табуретки всякие, зверушек разных вырезал. Краснодеревщик, одним словом. Кстати, надо к маминому приезду стул починить, а то она ж не знает, что мы его разломали.

— Пап!

— Тсс. Спи, а то уйду. Ну, в общем, о чем я? А! Стол! Вот, и сделал он, значит, круглый стол. И так он ему понравился, что он всех лучших рыцарей своих позвал на этот стол любоваться. Рыцари от битв своих оторвались, приехали, смотрят. Стол, как стол. Чего приезжали, спрашивается? Но король, все-таки. Раз позвал, значит, надо. А он им такой: «Смотрите, какую красоту я сделал! Теперь мы за этим столом будем с вами собираться и вести беседы всякие: про любовь, науку и сплетни интересные.» Растерялись рыцари, но королю же не откажешь. И стали они, значит, сидеть за столом и разговоры вести. А тут – бац! Посол к ним приезжает из Японии. Чебурашка! Так, мол, и так, я служу императору, и вы должны ему покориться! Ну, рыцари, значит, над ним посмеялись, за уши подергали, шерсть зажигалками подпалили, в общем, обидели его. Сильно очень. И он, значит, заплакал и говорит: «Ну все, хана вам, черти позорные! Будем убивать вас, собак, нашими боевыми роботами!» И домой уплыл. Ну а рыцари смеются в ответ, сидят за столом и в карты играют.

Маленький Васютка недовольно заерзал, с укоризной посмотрел на отца и отвернулся к стене.

— Вот и правильно. Спи, сынуль, — фантазия разыгралась, и папа продолжил, уже скорее для себя.

Как и обещал Чебурашка, прилетели в Англию боевые роботы. Так… Что у нас там, в интернете, про покемонов этих пишут? Ага. Пикачу и Слоупок, понятно. И возглавляли роботов Пикачу и Слоупок. Один – электровеник, а другой – тормоз меланхоличный. И разнесли они эту Англию почти до основания. Рыцари-то пока за столом сидели, разжирели и все свои навыки порастеряли. Артур, как битва началась, сразу в шкафу спрятался, уж очень он любил запах дерева. Как какие неприятности, он шасть в шкаф и нюхает, нюхает, пока все не успокоится. И пришлось за Англию бороться Зене, королеве воинов. Она проездом там была из варварских земель. Ну, она видит, что несправедливость творится, и как давай сопротивляться. Организовала разбойников, партизанила, значит, пока ее Пикачу в плен не взял. А тут новости из Японии: Годзилла вышла из глубин морских и разносит города, и нет от не никакого спасения. И они, значит, собирают всех роботов и домой. А Зену с собой в качестве заложника прихватили.

Вылез Артур из шкафа, смотрит, страна в разрухе, услыхал про то, как Зена роботов крошила, и влюбился сразу. Я говорит, ее спасу. Смотрит, а Слоупок-то никуда не улетел. Стоит, глазам хлопает. Где Пикачу? Где все? Кто все эти люди вокруг? А Артур смекнул, что к чему, и говорит: «Ваши решили сдаться, и ты теперь мой пленник. Вези меня в Японию, буду осматривать свои новые владения!» Сел на Слоупока, и они полетели. Час летят, два. Как раз над Россией пролетали, и тут до Слоупока доперло, что обманул его Артур. Стал он, значит, пытаться скинуть Артура, а тот зубами ему в ухо вцепился и не падает. Тут вдруг воздушная яма, мотнуло Слоупока, и рухнул он вместе с Артуром на лесной опушке, где Илья Муромец со Змеем Горынычем землянику собирали.

Вскочил Артур и как давай Слоупока ногами пинать. Не понравилось Горынычу такое, взял он его когтями за ногу и говорит: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.»

Васютка вскочил:

— Ты кому звонишь? Маме?

— Да. Спит уже, наверное, а ты чего не спишь?

— Так сказка ж еще не закончилась.

— Слушаешь, все-таки? А я думал ты обиделся. Ну ладно, слушай дальше.

Взял Горыныч Артура за ногу и говорит:

— Ты пошто над животиной издеваешься?

Артур вскрикнул, задергался в поисках какого-нибудь шкафа, а как понял, что убежать не удастся, обмяк и смиренно все рассказал, приукрасив себя и облив грязью противника, как это у англичан принято. Помогите, говорит, спасти мою невесту из хищных лап кровожадных японцев. Жалко стало Илье с Горынычем девицу красную, сделали они внушение Слоупоку, чтобы не хулиганил, и полетели в Японию. Илья – на Горныче, а Артур – на покемоне.

Прилетели и видят: мечется окаянная Годзила по Токио и дома крушит, а вокруг роботы лежат покореженные. Из домов мебель всякая повыкидана. Артур, как шкаф увидал, сразу – туда, и давать нюхать. А Илья никак понять не может, что же так рассердить могло зверя диковинного. Подошел к японцу побитому, отряхнул его и спрашивает, что, мол, у вас случилось? По-японски спрашивает. В училище военном язык изучал. На случай какой неведомый. Вот и пригодилось.

И поведал ему японец историю страшную. Отыскали ученые тамошние, диковину подводную на дне морском. Снарядили экскурсию на батискафе, людей развлекать. А японцы, как диво увидели, сразу давай его фоткать, как это у них принято. Да со вспышками, на дне же темно. Рассердилась на них Годзилла, и как давай крушить все вокруг, потому как чудище она поганое, и людей ненавидит, а особенно японцев за специфичное строение глаз. Посмеялся над японцем Илюша. Вот, говорит, вроде умные вы, роботов строите, а из-за привычки своей дурацкой фотографировать все подряд такую беду на себя навлекли. Кто ж животину подводную со вспышкой снимает. Ослепили вы ее, вот она и мечется теперь, бедная. Закивал японец обрадованный, а сам одной рукой богатыря фотографирует. Где еще такого увидишь?

Достал Илья из кармана мазь живительную из крапивы и препаратов медицинских и Горынычу дал, чтобы тот к Годзилле подобрался. Горыныч глаза ей намазал, и тут же успокоилась Годзилла. Разглядела Горыныча, и как давай глазки строить. Ну а что? Где еще кавалера такого найдешь знатного? И куда-то они ушли сразу, уединились, значит.

Илья к шкафу. Вылезай, говорит. Ты, мил человек, как с такими привычками королем вообще стал? А Артур дрожит. Меч, говорит, из камня вытащил. Я ж с самого детства учился плотничеству и мечи из камней вытаскивать. Удивился Илюша: «Диво какое! Это у вас так что ли королями становятся?» А Артур: «А это уже наше дело. Вам, варварам не понять! Лучше принцессу мою приведи!» Рассердился Илюша наглости такой, да делать нечего, раз обещал, надо дело до конца доводить.

А тут как раз Чебурашка навстречу ему выходит. Как Артура увидел, чуть ему глаза не выцарапал, да удержал его Илюша. И Чеба ему, значит, и говорит:

— Мы — люди чести! Вы спасли нас, и мы должны вас отблагодарить, хоть вы и варвары, нагло укравшие у нас Курильские острова. Чего изволите?

— Изволим, чтобы вернули Зену, плененную вами, — ответил Илюша.

— А еще вы должны стать подданными Британской Империи, — высунулся из шкафа Артур, но Илья его усмирил.

Чебурашка кивнул, и воительницу привели. А как увидал ее Илья, так сердце его и затрепетало, но ничего не поделать, невеста Артуру обещана. Кинулся к ней Артур, и тут же упал от мощного хука. Ударила его Зена, и много бранных слов в его адрес сказала за бессовестность его и бесхребетность. Улыбнулся Илья, а Зена — ему в ответ. И взялись они за руки, и полетели домой. На Русь-матушку. А Артур домой вернулся. Ни с чем. Но живой хотя бы. И как же хвалился он перед рыцарями новыми подвигами своими славными за красивым круглым столом. А книжки какие про свои подвиги велел написать. До сих пор по ним фильмы снимают.

Уснул? Ну и славно. И мне пора.

Сколько себя помню, всегда любил сказки. В раннем детстве не отходил от бабушки – мастерицы их рассказывать, а потом, как научился читать, совсем заболел ими. Даже прозвище у меня было – «сказочник». Всё это привело к тому, что я стал в них верить. Например, если нужно было купить шапку, я, стоя перед зеркалом, перемеривал кучу шапок, втайне надеясь – а, вдруг, попадётся та самая, и моё отражение в зеркале исчезнет. Или, наблюдая за тем, как мать расстилает новую скатерть, чуть ли не всерьёз ожидал, что сейчас на ней появятся разные яства. Яства, конечно, появлялись, но рукотворные. Стоит ли говорить о найденных в лесу или парке интересных по форме палках – все они сразу же проверялись на предмет волшебности.

Потому и профессию себе выбрал полусказочную – лесник. Как-никак, а любой лес сам по себе уже немного сказка. И, конечно же, приступив к работе, первым делом стал исследовать дорожки – вдруг, повезёт и какая-нибудь из них окажется неведомой?

Поначалу все дорожки были для меня неведомые, но, увы, совсем не по-сказочному.

Оставалось исследовать последнюю. Шёл я по ней очень долго, а потом решил передохнуть у большого пня, покрытого поганками. Настроение было паршивое, да и есть уже захотелось, и я решил повернуть назад. Каково же было моё удивление, когда дорога снова привела к тому же пню. Снова отправился в путь и… снова пень! «Неужели Леший шалит?» — мелькнула мысль и, вспомнив рассказы бабки, я быстро сел на землю и переобулся – левый сапог одел на правую ногу, а правый – на левую.

И только это сделал, как деревья зашумели, что-то заухало, и передо мной появился некто – невысокого роста, лохматый и с большими круглыми глазами, как блюдца.

Несколько секунд я смотрел на него, а потом, не сдержавшись, завопил:

— Ура! Леший!

И чуть было не бросился его обнимать.

Но Леший быстро охладил мой пыл:

— А, ну, цыц! Ишь, раскричался. Встретить Лешего не всегда к добру, не ангела, чай, встретил. Ладно, я – Хозяин строгий, но справедливый, а сверни ты вон туда, — и он мотнул головой в сторону болотца, укрывшегося за деревьями, — и всё. Считай – пропал. Водяной быстро бы утащил тебя на дно.

«И то правда, — подумал я, — сказки-то не только весёлые бывают, но и страшные»

Но радость от встречи со сказочным героем была так велика, что я ответил:

— Ох, Хозяин, я столько лет мечтал попасть в сказку, что готов даже к Водяному в гости!

— Сказки, значит, любишь? – усмехнулся Леший. — Ну-ну… я ведь тоже их люблю не меньше твоего. Вот, и давай поступим так – ты мне рассказываешь сказку, какую бы я не знал, а я тебя провожаю до дому.

— Идёт! – обрадовался я. Мне ли да не знать сказок? И начал с классики. – Жили-были старик со старухой у самого синего моря…

— Знаю такую! – сердито перебил Леший. – Другую давай!

— Хорошо… итак…жил-был царь. И было у него три сына…

— Про лягушку, что ли? Знаю! — снова перебил Леший.

— А если про Серого волка?

— И про волка знаю!

— И про поросят?

— И про поросят!

В общем, какую бы сказку не называл, в ответ слышал лишь одно – «и эту знаю!».

Я растерялся:

— Да откуда же ты столько сказок-то знаешь?

— Как откуда? – удивился Леший. – Вестимо от Кота. Учёного. Он ведь все сказки знает.

— Все-все? – в свою очередь удивился я. – И не только русские? И про королей, а не царей знает? И про драконов? И про гномов?

— Говорю же тебе – все! На то он и Учёный. Он даже знает и о миллионах, а потом и миллиардах лет до вашей эры, и про бесконечность Вселенной – в общем, все сказки, как я и сказал.

Я приуныл. И тут мне в голову пришла одна идея:

— Слушай, Леший. А давай так – я напишу обо всём, что сегодня произошло: о том, как заблудился, о нашей встрече, о разговоре – разве это не новая сказка? А ты мне покажешь путь домой.

Леший подумал и согласился.

Мы вместе дошли до дома, я его пригласил посидеть, напоил чаем с баранками, потом вместе и наливочки выпили. И так хорошо и душевно провели время, что он пообещал почаще захаживать в гости.

А я, как мы и договаривались, написал обо всём, что произошло. Только это не сказка, а чистая правда!

— Отойди от окна, малышка. Не нужно долго смотреть в неблагую ночь.

— Ну мама! Я хочу увидеть Змея!

— Ты его увидишь, и он тебя. Змей получит право зайти, и станет меньше на одну маленькую крошку-феечку меньше. Или ты смотришь на фея?

— Вот еще!

— Он тоже смотрит на тебя. Жаль, что они днем спят, я бы вас познакомила. Это очень хороший фей из очень хорошей семьи! Истинный светильщик!

— И как им не скучно сидеть в фонарях!

— Только феи-девочки рассеивают мрак дня. Только феи-мальчики могут прогонять мрак ночи. И сдерживать Змея, показывая ему дорогу обратно ко дворцу после его прогулок. Малышка, тебе нужно перед сном обязательно почистить крылышки! Посмотри, как они стали слабо светиться! Как ты собираешься рассыпать волшебную пыльцу?

— Ну мам!

— Не мамкай!

— А сказку?

— Тогда расскажу… Вот, умничка.

— Мам, а правда: когда-то Змей так и оставался барельефом, а не оживал по ночам, поедая все живое?

— Да, в день, когда сбывались все мечты. Многие желали, чтобы Змей стал камнем… А наш принц пожелал исполнение желаний.

— Разве можно исполнить все желания?

— Можно пожелать этого.

— А зачем принц это сделал?

— Чтобы его слепая сестра, наша принцесса, обрела зрение.

— Но ведь принцесса все еще слепа…

— Принцессе никогда не видела света и не знала, чего ей желать. Может быть, когда-нибудь она увидит свет…

— Но принц? Он ведь хотел, чтобы его сестра прозрела?

— Его желание было уже отдано.

— А чего желала наша принцесса?

— Вернуть брата. Она не видела его, но ощущала потерю. И когда он умер…

— Так он умер?..

— Исполнение желаний просто так не дается. Он взлетел высоко в небо и сложил крылья.

— Так он взлетел?

— Он упал.

— Мама! Ты опять говоришь непонятно. Так упал или взлетел?

— Иногда трудно отличить одно от другого.

— Но ведь принца изгнали! Как же можно изгнать мертвого?

— Он вернулся из-за Грани. Принц ведь сделал так, чтобы у каждого сбылось одно желание. Самое сильное.

— И?..

— Принцесса желала не стать зрячей. Она очень-очень сильно пожелала, чтобы ее брат жил. Принц вернулся по зову сестры, и все сделанное, почти все — вернулось на круги своя. Кто-то считает его неудачником, кто-то — героем.

— Как странно. Почему исполнение желаний одних всегда идет наперекор желаниям других?

— Потому что это жизнь, малышка.

— А что пожелала ты?

— Мечты у каждого свои… Кто-то мечтал стать самым прекрасным на свете. Кто-то — увидеть умершего человека. Кто-то мечтал о дочери. Простые мечты не исчезли. И они принесли больше всего счастья. Спи, моя хорошая…

— А сказку?

— Я тебе уже рассказала.

Жила-была девочка. Ну, как девочка. Когда-то была девочка, потом выросла. Снаружи. Килограммов этак до 120. Толстые стены? А куда деваться?! Жизнь-то — штука суровая, все время что-то случается. Удар за ударом. То оценки плохие, то любовь несчастная, то преподаватель-гад, то начальник-зверь, то деньги на работе не платят, то соседи квартиру затопили, то любимая бабушка умерла, то кризис в стране случился. Без брони не выжить. Горя много, а радость в жизни как была, так и осталась всего одна — покушать. Мамины пирожки, пирожные из «Кофейни», тортик-мороженое из магазинчика на углу, пицца и курочка гриль из ларька у остановки… Все годится, чтоб сделать серые будни чуть-чуть более сказочными. Внутри-то как была маленькая девочка-принцесса, так и осталась, ее защищать, утешать, баловать надо, водить погулять и покупать мороженое. Ясно же, сама себя не порадуешь, так и будешь сидеть без подарков. И она радовала всякими вкусностями, ни в чем себе не отказывала. И росла, росла, росла.

Пока не стала застревать в дверях и креслах, свешиваться с табуреток и полок в поездах.

Вот такая грустная сказка получилась. А от грусти-то девочке лекарство давно знакомо, даже врачи советуют шоколад и бананы. 120… 130… 140…

Так бы и сгинула маленькая принцесса внутри своей громадной крепости, но нашёлся принц, который разглядел ее за всеми стенами и полюбил всей душой. И она его полюбила по-настоящему, как никого никогда раньше. Поняла она, что есть на свете много-много радостей. И выбралась девочка из своей тюрьмы-крепости. Не нужны ей стали стены, за любимым она — как за каменной стеной. Не нужны ей стали подушки и подпорки, на плечо родное опереться смогла.

И узнала маленькая принцесса, как стать королевой рядом со своим королём в их королевстве. Но это уже совсем другая сказка.

Как-то мне приснился дивный сон. И что бы он мог значить? Он был такой необыкновенно трогательный и реалистичный. Мне такого никогда не снилось раньше. Это была какая-то начатая и оконченная сказка. Однако сдается мне, что в этой сказке заложен какой-то огроменный смысл, какая-то аллегория.

Начнём так: «Жила-была прекрасная птица, дщерь небес и зелёной природы. Целыми днями она вольно летала в воздухе. Была она абсолютно счастлива. Но по жизни были у нее одни враги — разбойники, люди-браконьеры, целью жизни которых была поимка птицы.» Вот так начинается сказка-сон.

Приснилось мне, что я жар-птица. Мои крылья были красными, золотыми и переливались перламутром. Не поскуплюсь на слова. Скажу — птица была прекрасна! Да, я была той птицей, но одновременно, в то же время, это вроде бы и не я была. Я как будто бы смотрела от лица птицы, но и вроде со стороны наблюдала за всем. Очень странное чувство, непередаваемое, существующее только во сне. Ещё во сне, точно помню, играла какая-то неземная музыка. Она становилась трагичной во время трагичных событий и была прозрачно чиста, сопутствовала полёту.

Мне абсолютно было ясно, что во сне — лето. Небо было чистым-чистым, голубым-голубым! На нём не было ни одной тучки, ни единого облачка! А величественное солнце светило так ярко! Я, то есть птица, летела высоко в воздухе, взмывала в самые верхние чертоги небес, купалась в этих ласковых лучах. Было так свободно! А главное, в душе была такая радость, спокойствие. Как будто совершенное счастье составляло меня всю. Я как будто бы была рождена для того, чтобы летать!

Птица была больших размеров. Точно помню, что я чувствовала себя человеком. Да-да! Это абсурд! Но я чувствовала себя человеком не только в плане размера себя, но и вообще, в целом. Я чувствовала себя человеком, который совершает полёт, превращаясь в вольную птицу, но от этого не переставала сознавать себя птицей.

Внизу, далеко на земле, под птичьим крылом, простирались бесконечные деревья — идеального цвета зелёный ковёр, но хвойных деревьев не было совсем, только лиственные. Причём, деревья были собраны по группам, как в поле — одна площадь из высокого эвкалипта, рядом с ней по соседству растут одни многовековые дубы, а тут же, рядом, через травянистую полосу, стоит себе берёзовая роща. И не смотря на то, что я, то есть птица, мчалась высоко в небе, мне было видно каждую травинку, каждый листочек на дереве. Я была, вправду, в каком-то совершенном мире и ощущала полное умиротворение и счастье. Пишу об этом так много, потому что меня переполняют эмоции, когда я думаю об этом сне, потому что это и вправду до такой степени невыразимое счастье, которое вечно можно излагать на бумаге и не суметь раскрыть полностью его тайну для читателя.

К слову, скажу, что почему-то тот мир отдалённо напоминал мне Нарнию.

Итак, долго длился мой полёт. Но вот птица решила поиграть и на скорости начала пикировать над травой, пролетать между веток тропических деревьев, со всей силы мчаться в дерево и перед самым его стволом сворачивать в сторону. Всё так легко и прекрасно!

Вот, в очередной раз птица взмыла над полосой каких-то широколиственных многолетних деревьев-мудрецов и внезапно увидела… костёр! Костёр среди этой нетронутой природы, где никогда не ступала нога человека! Какой кошмар!

Я во сне не могла, ни злиться, ни возмущаться, ведь там было совершенное добро и счастье. Просто я, то есть, опять же, птица, поняла, что это те самые люди, которые хотят меня поймать. Мысль одна — надо скорей лететь подальше от них, что бы они даже и глазом моргнуть не успели. Да еще и чей-то голос меня зовёт: «Лети скорей, улетай от них, милая птица!»

Я с двойной силой взмахнула крыльями, чтобы поскорей перелететь поляну. Дальше была полоса берёз. Ну тут вдруг я понимаю, что крылья меня не слушаются, что я теряю свои силы.

«Началось!» — проносится у меня в голове.

Продолжим сказание сказки: «Птица не могла летать бесконечно. Приходило время и она теряла свою силу и должно было ей отдыхать и набираться силы снова, чтобы потом летать вновь.»

Но как же не вовремя потеря силы сейчас! Люди заметили птицу и я уже чувствую, что они бегут ко мне. Голова начинается кружиться от высоты и вольной волею, или нехотя, но я начинаю опускаться на землю.

«Но нет! Нельзя допустить того, чтобы они меня поймали!» — одна мысль.

Птица начинает отчаянно биться, махать крыльями, но всё тщетно. Теперь она — не величественная волшебная и легкая жар-птица, а маленький цыплёнок, лысенький и беспомощный. А ещё эта музыка! Музыка сопутствует всем событиям и всё то, что переживает птица — отражается в музыке.

Птица падает на колючую, присохшую от всё так же ласково глядящего солнца. И вот, я, бывшая легкая и стремительная птица, обездвижено лежу на земле и вижу, как совсем близко бегут мои палачи. И ещё голос слышу: «Ну что же ты так, птица! Как же ты так?!» Мне самой жалко, нет, не саму себя, а жалко эту бедную птицу.

«Нет! Любой ценой не дамся им живой! — взлетает трепетная мысль в голове птицы. — Нет, это невозможно, но я должна подняться и укрыться от них. Они не должны меня поймать!»

Силы совсем нет, даже чтобы двигаться, но птица начинает стараться изо всей мочи! Крылья уже не крылья, а как руки. Вот, эти разбойники уже совсем близко, и тут ели-ели птица начинает подниматься.

«Как тяжело! Скорей!» — и вот, каким-то образом птица поднимается над головами врагов.

Они, вроде как, и не думают, что делают зло, не понимают, что причиняют боль. Они просто смеются и пытаются достать птицу за хвост.

А тут ещё опять голос: «Давай, птица! Ты сможешь!»

Я поднимаюсь к ветке берёзы и хочу зацепиться одним крылом за неё, но начинаю падать.

«Я не могу упасть» — думается птице и она цепляется за березу и, как беспомощный птенчик, повисает над головами охотников.

Они начинают трясти берёзу, но тут появляется мой папа и объясняет им, что трогать птиц нельзя, что всё это — живое, и не подобает человеку обижать сие. Охотники поняли, что они не правы и ушли. А жизнь великолепной птицы была спасена.

Странный был этот сон. Я долго думала, что же он значит? А вот, что мне кажется. Птица — душа моя, рождена летать и быть счастливой, а потеря силы и разбойники — потеря добра и силы зла. Зло каждую душу тянет вниз и не даёт ей взлететь. А идти наверх — это очень сложно. Для это нужно применить самые отчаянные силы, даже тогда, когда кажется, то сил уже совсем нет…

Летний день засыпал. Многослойным стало небо, отгородилось от земли прозрачными цветными нежнее нежного пологами, перемешало все краски. Заснули дневные птички, проснулись комары. И завели свою нудную кровожадную песнь. «Ззздеессь, ззздеессь! Вссе ссюда! Ззздессь еддаа! Зззыыннь, зззыыннь!» Да не получилось, сколько не зудели, полакомиться. Не тех нашли, не комаров кормить собрались собеседники, а для дружеского времяпрепровождения, для уютного чаепития, для беседы душевной.

На крепких мостках, что у самого омута, расположилась замечательная компания. Здесь был сам хозяин речки — Водяной с маленьким ручным дракончиком на шлейке, гость почетный кот Баюн, гости ежедневные, соседи любимые Леший в компании с мышками лесными. Разместились как кому удобно. Водяному ясно в воде комфортнее, драконеныш его на кувшинке примостился. Кот обосновался на самих мостках, да и вся честна компания тоже там же. Сухопутным жителям в воде мокнуть не сильно хочется. Самовар гудел, пироги красовались на блюде расписном широком, запах медовый шел густо, заманивая отведать, вкусить свежего цветочного сбора. Чай пили свой, лесных трав и ягод подарок. Ох, и вкусно же! А потому молчали некоторое время. Отдавали дань угощению. Но вот и чаю с медом напились и пирогов откушали, да и начали беседу вести. Первым как хозяин Водяной высказался, гостей поблагодарил за гостевание, за честь, оказанную дому его и скромному угощению. Гости тоже не замедлили отговориться, похвалив прием добросердечный и радушный. А потом и потекла беседа, словно речка Вилюйка за спиной, тихо, мерно, спокойно.

— А что это ты кум себе дракончика завел, — поинтересовался кот, — да еще и на поводке привел?

— Да, понимаешь, кум, — ответствовал Водяной, — хотел жене угодить. Давно она просила меня, мол, у всех есть, а мы бездраконные. Престижу нету, перед соседями стыдно якобы. Ты, кум, не беспокойся, то не боевой дракон настоящий, то специальный для дам выведенный. Такой вот мелкинький и останется. Слово-то еще какое-то новое для его названия есть. Сейчас припомню. А, вот — компаньон!

Дракончик одобрительно булькнул. А Леший молча погладил ближайшую к себе мышку.

— И поди заграничная штучка? — продолжил Баюн, — у нас-то попроще все сожители.

— Ага, аглицкой линии, — подтвердил Водяной, — имен в бумажках на три листа, да мы коротенько Драко зовем.

И поймав зазевавшегося комара, скормил драконышу. Тот радостно булькнул.

— Так-то с ним мороки никакой, надо сказать, кушает мало, гуляю я вот с ним, компания. — Водяной сунул еще одного комарика дракончику. Тот еще раз бульнул.

— А что это тебя кум не видать было, — это Леший решил разговор поддержать, — и не слышно.

Кот немного помялся, а потом все же проговорил:

— Да тут такое дело вышло, кумовья мои, что не знаю, как и сказать даже. Уезжал я на повышение квалификации, опыта набираться. В ту самую Англию, откуда драконыша привезли. А получилось так, что попросили меня сказку рассказать, да не простую, нашу с богатырями и лягушками, кощеями да яблоками молодильными. А про ельфов. Вот тоже мода на все заграничное пошла, подавай другое, а я признаться честно и не знал, что эти ельфы из себя представляют. Ну, глазастые, ну ушастые, по слухам сильно прекрасные, и все-то они умеют, и все-то их любят. А я тут не при делах. Мда, а это нехорошо. Связался с родственником аглицким племянничком Чеширским. Пригласил он меня в гости и ельфов, мол, покажет и прочие достопримечательности тоже. Эх, други, ну и опозорился я там, в Англии этой. Стыдоба вспоминать.

Кот опять помолчал, горестно повздыхал, посмотрел на заинтересованных слушателей, что ловили каждое его слово, да и продолжил.

— Для начала признаюсь, что вот страсть как не люблю телепортироваться, тошнит меня в этом портале и голова сильно кружится. А как выплюнет из него, так и лапы не держат. Но ведь надо же как-то перемещаться, далеко же, не соседняя деревня.

— А с Ягой не пробовал? — перебил Леший, — она бы подвезла. Она же не вредная.

— Да я как-то с ней летал на их праздник, — отвечал Баюн, — тоже не для всякого полет этот. Холодища, ветрище глаза режет, норовит с метлы скинуть, лапы онемели держаться. Я потом когти пару дней втянуть не мог. А на обратном пути еще и в грозу попали, вымокли и оглохли. Да, не для всех тот транспорт. Так что я решил перетерпеть портал, тут хоть не долго.

Леший покивал головой соглашаясь. Дракончик булькнул, устраиваясь на кувшинке поудобнее.

— Встретил меня Чеширский хорошо, время дал передохнуть от перемещения-то. А потом и рассказал, что вот он точно знает, куда и к кому мне нужно обратиться, чтобы все про этих ельфов узнать. Это говорит надо в архив, документы изучать, а самый большой архив у них в библиотеке при школе магической. И он уж договорился, и нас ждут в этом самом Хогвартсе. Это так школа называется, там, кстати, и ельфы живут, и пообщаться вживую можно. Я так обрадовался, не обсказать, и горд был, вот ведь какая деловая хватка, все учел, все организовал племянник-то. Ну, отправились мы с визитом к профессору тамошнему, историю он читает. Это у нас сказки, а там История магии — даже звучит солидно. Поговорили, повспоминали, а между делом и покушали и пивка выпили. И все так хорошо, домовые бегают, кушанья подносят, вкусно и приятно. И дошли мы в беседах до самых этих ельфов, а мне и говорят, что ничего необычного нет, в каждом доме живут, да вот мол, они, давно тут перед нами шмыгают, смотри не хочу, и поговорить можно. Я, братцы, в этот самый момент пирожок с печенкой ел, так думал все — подавлюсь, не откачают! Сам на тех ельфов похож стал глазками выпученными. Эти самые домовые и оказались ельфами англицкими. Ну, молва не врала, насчет облика-то — уши есть, только чуть ли не больше головы, глазки тоже имеются большущие, выразительные, ничего не скажу. Такую печаль выражают, что вот плакать вместе с ними хочется. Маленькие, худенькие, одежка так себе, обносочки какие-то, трудятся и день и ночь. Так жалко их стало, что на слезу пробило. Хотел пожалеть, приласкать, в гости зазвать. Да, не учел, что там-то обычаи другие, как говорится со своим уставом, да в чужой монастырь полез. В общем, обидел и ельфов и профессора. Но ведь как было не пожалеть? Я ж от чистого сердца. На мой-то взгляд что виделось? Перенаселение у них там, что тот остров, чуть поболее моего Буяна, а народу-то сколько? Вот и живут в тесноте, толпами бегают. Опять же прокормить такую ораву не всякий хозяин сможет, да и приодеть тоже, вот и ходят тощенькие, лысенькие от недоедания в одежках непотребных. А у нас простор, места сколь угодно, живи и радуйся. Наши-то домовые сами знаете какие! Кровь с молоком, борода пучком, рубахи полотняные вышивкой красной украшены, а что в лаптях, да то традиция. А англицкие-то вообще босые! Вот и пожалел на свою старую голову. Крику-то было, шуму-то! У них-то де свои традиции и все довольны. Ну, довольны и ладно, повинился, не со зла, мол, а только из доброты, как лучше хотел. Опростоволосился, как есть. Спасибо племеннику, не дал совсем уж разругаться, объяснил, уговорил. Вроде и простили и угомонились, а все одно косились до самого отбытия. Да и мне неловко было дальше-то сидеть. Простились мы поскорее, да и домой вернулись. И так мне кумовья плохо стало после визита того, так расстроился, так устал, то уж и не пошел больше никуда, хоть и звал меня Чеширский-то. Говорил, что еще какие-то ельфы есть, ну то есть были, да сплыли давно в неведомые земли. Но мы с ним порешили, что в следующий раз, а то слишком уж тяжело. Он мне при отъезде книгу подарил, толстущую такую «Властелин колец» называется, я уже и почитал, как прибыл. Интересно, затягивает, и про ельфов там тоже есть. Так что я теперь ученый.

Кот замолчал, взял чашку в лапы, налил чаю, остывшего, да залпом и выпил.

— Да, кум, — посочувствовал Водяной, — не просто сказки сказывать оказывается.

Леший покивал лохматой головой и подвинул к коту плошку с медом:

— Ты куманек, ешь медочек-то, ешь. Он силы восстанавливать помогает. А ежели те ельфы-то все же сподобятся к нам приехать, хоть в гости, хоть на проживание, мы что не примем разве? Не переживай, всех приютим.

— Ага, не просто, — согласился Баюн, — много чего знать надо. Вот тут недавно меня просили про вампиров рассказать, что в Европе живут, тоже сейчас много про них говорят. Хотел съездить в гости к другому племяшу, да прежде решил поискать здесь про них информацию. И что оказалось? Только имя заграничное, да обитают в замках иногда, а так упыри упырями обыкновенные. Но родственника-то посещу обязательно, не только же вампирами Европа славится, правда?

И маленький дракончик одобрительно булькнул в ответ. А мышка вновь начала грызть кусочек сахара, подсунутый ей лешим.

Тихо шуршали дубовые листья. Старые ели скрипели, размахивая кривыми ветками.

Лес дремал, заросший и почерневший.

Дикие утки ещё прилетали на затянутое ряской озеро. Плавали, печальные и присмиревшие.

Лес помнил, как много веков назад это озеро было иным. Жёлтые и белые кувшинки раскрывались, радуясь тёплому летнему солнцу, а в плотных зарослях камыша поселилась венценосная цапля. Грациозная и величественная. Её необыкновенная красота притягивала на озеро лесную живность. Леший даже пытался поймать невиданную красавицу ивовой сетью, поселить в клетке у своего логова. Но тут вступилась кикимора, заболотила подходы к озеру. И осталась цапля в уединении, далёкая и неприступная.

Но однажды забрёл на озеро охотник, заплутал звериными тропами. Болотных топей не испугался. Жажда мучила, а фляга давно опустела. Выискивая неприметные кочки, сумел невредимым добраться до самого сердца озера. Напился вкуснейшей воды, полакомился сладкими ягодами, наполнил флягу и присел отдохнуть на сухое бревно.

Внезапно рядом зашелестел камыш. И на кочку шагнула белоснежная цапля. Она не заметила чужака, внимательно вглядывалась в прозрачные глубины озера.

Охотник, затаив дыхание, любовался открывшимся чудом. Жаль было стрелять в такую прелестницу. Но вмешалась сама Судьба. Мужчина случайно навалился на ружьё, и оно выстрелило вверх. Цапля вскрикнула и заметалась, угодив крылом в некогда раскинутую сеть лешего.

Ругая себя за такую оплошность, охотник кинулся к птице, беспокоясь, что она поранится.

Неожиданно цапля закашляла и замерла, а болото озарилось серебристым сиянием. Подбежав к сети, охотник нашёл лишь длинное пёрышко, застрявшее средь ивовых путов.

Подивившись волшебству, мужчина задумчиво пригладил растрёпанные волосы и засунул перо в карман.

Вернувшись в деревню, он повесил перо на стену избы рядом с другими трофеями.

Перловая похлёбка удалась на славу. А тут ещё и соседка Агафья принесла горячую краюху хлеба и крынку парного молока.

Разделав дичь, охотник отправился спать. В полночь изба наполнилась белесым мерцанием, будто внутрь заполз сгустившийся туман. Воздух стал липким и плотным.

Мужчина испуганно вскочил с лавки и прислушался. Вокруг раздавались странные звуки — шёпот, скрежет, царапанье и даже тихое рычание. Охотник дрожащими руками зажёг свечу. Таинственный туман встрепенулся и опал.

Хозяин избы удивлённо уставился на стену с трофеями — она была пуста!

И тут на плечо охотника запрыгнула белка, а прямо из-под лавки зыркнули горящие холодом жёлтые волчьи глаза.

Мужчина понял, что зверь готовится напасть. Неизвестно, сколько ещё зверей притаилось в избе, но нужно было спасаться. В одних штанах на босу ногу охотник бросился прочь.

За дверью зашипело, зарычало, залаяло.

Рядом с избой протекал ручей. В спешке и в смятении охотник совершенно о нём позабыл и подскользнулся на камнях, рухнул в студёную воду. Длинные листья папоротников зашевелились и потянулись к незадачливому беглецу, схватили и утащили во мрак леса.

Мужчина очнулся на маленькой полянке у костра, окружённой зарослями орешника. Перед ним стояла дева с серебристыми волосами. Кожа — чешуйки коры. Платье — из шишек и дубовых листьев.

— За то, что не убил меня на озере — прощаю. Но ты должен оставить охотничье ремесло и стать следопытом или лекарем.

Охотник не мог вымолвить и слова, стоял ошарашенный и восторженный. Лишь кивнул.

С тех пор о чудо-цапле никто не ведал. А по лесам бродил странник-следопыт, следя за порядком и охраняя лесные тайны от ненужных взоров.

Каждый в детстве боится темноты и я никогда не была исключением. Это теперь мне все равно темно или светло, а раньше я так боялась каждого шороха, что все считали меня трусихой. Хотя они были правы. Я была трусливой и маленькой.

Однажды, когда меня оставили на старший братьев, я провела с ними весь день, сидела на кухне пока они готовили обед, ужин, ходила хвостиком, когда им нужно было отойти. Потом влезла на открытое окно в сад, пока они пололи грядки, ибо я этим никогда не занималась – там же пауки.

Но вот, незаметно подкралась ночь. На небе солнце сменилось луной. Тучи разошлись. И теперь над самой крышей дома, как мне казалось, нависло иссиня черное небо, утыканное яркими крапинками, будто ребенок разбрызгал белой краски.

Я все еще сидела на кухне и не собиралась даже думать о том, что следует уже спать. Братья убрали посуду. Прибрались на кухне и напомнили мне сколько времени.

— Но я не хочу спать, — буквально взмолилась я.

Мне-то хоть всю ночь просили здесь, но братья оказались непреклонны. Андрюша взял меня за руку и повел в комнату. Я ныла, всхлипывала. Но все было тщетно.

Он расправил мне кровать. Помог мне приготовиться ко сну и, выключив свет, скрылся за дверью. Я осталась одна.

Мир для меня сосредоточился в темной комнате, где всюду мне казались страшные монстры. То у окна, за занавеской ведьма, с длинным тонким носом, то в шкафу – тролль, что обязательно захочет мной полакомиться, то призрак у стены. И все равно, что призраком был яркий свет от проезжающей вдали машины, троллем – старое папино пальто, а ведьмой оказался светильник. Меня это не успокаивало. И вот, наконец, спустя минут тридцать своего немого страха, я бросилась вон из комнаты к братьям, которые уже тоже благополучно готовы были уснуть.

— Т-там мон-нстры! – кричала я, обливаясь слезами.

Братья устало переглянулись. Видно утомились со мной за прошедший день, но все же, оставлять меня в спальне мальчиков было некорректно и потому, Андрюша, вновь повел меня «баиньки».

Он уложил меня в кровать, подоткнул одеяло и собирался уже уйти, как я зарыдала. Тогда мой старший брат быстро сбегал в свою комнату и вернулся с маленьким электрическим светильником. Он был вилкой для розетки, с маленькой коробочкой.

— Вот, смотри, — показал мне брат. Он включил светильник в розетку и друг в свете появились картинки работающих маленьких людей. Я вытерла слезы и посмотрела на брата, а потом вновь перевела взгляд на светильник.

— Если вдруг здесь появится монстр, то знаешь что будет?

— Н-нет, — выдавила я.

— Тогда эти рабочие, придут и спасут тебя. Видишь ли, они не обычные люди.

— А-а кто?! – я удивилась и снова посмотрела на брата, лицо которого озарял желтый цвет моего нового светильника.

— Они – супергерои, — гордо заметил Андрюша, словно это он супергерой, а не те рабочие.

— Они п-побеждают м-монс-стров? – спросила я.

Андрюша кивнул.

— Они, как феи, маленькие, но сильные, как Боги. Вот теперь тебе нечего бояться.

Я изумленно посмотрела на светильник. Брат ушел.

Всю ту ночь я представляла, как однажды тоже сумею стать супергероем и спасать всех, кто боится от ужасов этой жизни. Я тогда даже не представляла, что монстры не те, кого я ими считала и троллей, ведьм с длинными, тонкими носами не существует. Но одно изменилось в тот самый момент – я научилась не бояться темноты, поскольку, что-то всегда нас охраняет, подобно тому светильнику.