Блиц Министров №65. Голосование

Дремучий лес, застивший небо ветвями и листьями, казался бесконечным, чего нельзя было сказать о силах рыцаря Фредерика Вальского. Он думал, что больше всего на свете отнимает силы бесконечная война; оказалось, что бесцельная дорога выматывает куда сильнее. Теперь, когда война наконец была закончена, рыцарь отчаянно рвался домой, но беда его была в том, что где именно находится этот дом, он совсем не помнил. Поэтому вот уж третий день Фредерик брёл наугад, надеясь отыскать хоть какое-нибудь жильё и спросить, где лежит деревня Бланши, откуда, как он помнил, он родом. Но сейчас, после трёх дней беспрерывного движения без еды и отдыха, силы иссякали. Но тут, почти одновременно с тем, как погас едва различимый за деревьями закат, вдали, прямо посреди леса забрезжил огонёк. Маленький, рыцарь Фредерик порой едва различал его, но такое что-то уютное и родное было в этом огоньке, что наш герой принял решение добраться до него любой ценой. Должно быть, это местная знахарка, раз она живёт среди леса. Что ж, очень кстати: у неё можно и обогреться, и подлечиться травами и кореньями, и порасспросить о том, что произошло за последние пятнадцать лет здесь, куда не дотянулась война.

Подойдя ближе, рыцарь увидел, что огонёк горел в небольшой, но добротно сложенной избе. Дверь распахнулась – кажется, сама собой, хоть Фредерик и не верил в мистику – и очнулся рыцарь Фредерик Вальский в жарко натопленной комнате. На столе, крытом скромной, но белоснежной скатертью, аппетитно дымилась только что снятая с огня оленья туша и пенилось в большой кружке пиво.

— Не обессудь, всё, что есть, — улыбнулась, появляясь в комнате, розовощёкая незнакомка, почему-то называвшая его на «ты».

— И на том спасибо, — пробубнил рыцарь с набитым ртом. Прожевал очередной кусок оленины – мм, вкусно! – не скажете ли, мадемуазель, как пройти в деревню Бланши? Всё мне кажется, что это должно быть где-то неподалёку.

Женщина выступила из тени, и Фредерик с изумлением заметил, что она стоит в воздухе, не касаясь ногами земли. Вот ведь какие ужасы с голодухи да с недосыпу мерещатся!

— Я не мадемуазель, я мадам. Бедный-бедный рыцарь Фредерик Вальский, много ли ты навоевал за эти пятнадцать лет?

— По правде говоря, не очень, — вздохнул рыцарь, почему-то даже не удивившись, что незнакомка назвала его по имени. – Эту войну мы проиграли, и теперь я пробираюсь домой зализывать раны.

— И кто ждёт тебя дома?

— Матушка, если только ещё жива, да сестрёнка, коли замуж не отдали. Да ещё жена молодая, Мари. Потому я и тороплюсь. И с Вами, мадам, засиделся. Пора мне!

— Куда же ты пойдёшь, Фредерик, в такую темень! Не пущу я тебя никуда! Ложись отдохни, утро вечера мудренее. Коли ждут тебя маменька, сестра да жена, дождутся!

«А то зря я, что ли, на лесных травках пиво варила!»

— И то верно, — после сытного ужина глаза так и слипались, поэтому рыцарь не заставил долго себя упрашивать. Зашёл в спальню, куда проводила его хозяйка, лёг, не раздеваясь, на кровать и сразу же заснул.

Открыв глаза, рыцарь Фредерик Вальский увидел, что наступило утро. Потолок и несущая балка тёмного дерева показались знакомыми. Сев на кровати и оглядевшись, рыцарь увидел, что вся комната тоже как будто узнаваема.

— Мари! – окликнул он.

— Ну, признал, наконец! – давешняя хозяйка, действительно не касаясь ногами земли, вплыла в спальню и поставила на небольшой прикроватный столик кринку парного молока.

— А… где матушка и… Марта?

— Чума, — вздохнула женщина. – Много лет назад. Так что это хорошо, что ты ушёл на войну.

— А что ты здесь делаешь и где вся наша деревня?

— Чума унесла всех до единого, — вздохнула Мари. – То, что не доделала она, доделал пожар. И всё заросло лесом, посреди которого мы с тобой и находимся.

— А ты? – снова спросил рыцарь. – Что ты здесь делаешь?

— Понятно что: тебя ждала.

Рыцарь не нашёл слов.

Через полчаса Фредерик вышел на крыльцо и двинулся дальше. Он уже знал, куда: выберется из леса, дойдёт до ближайшего города и там выстроит себе уютный дом. Рядом с ним тихой тенью двигалась Мари. Он поминутно оборачивался, как бы боясь потерять её из виду, но она была рядом. Как будто повинуясь какому-то невидимому приказу, Фредерик оглянулся назад, чтобы ещё раз окинуть прощальным взглядом родной дом – но вокруг шелестел, закрывая листвой небо, только непроходимый лес…

Тихо-тихо на улице. Лишь иногда залает пес, лай подхватит пара других собак и снова наступит тишина. Разметавшись в кроватях, посапывают Антон с Сережкой, а их родители спят в соседней комнате. В окно светит огромная луна, отчего в доме совсем светло. И отчетливо видны тени, ползущие от печки к кровати, затем к столу, к спортивным сумкам возле стены и дальше, в соседнюю комнату.

На верандочке звякнула ложка, другая, хрустальным звоном прозвенел стакан и пошло, завыло, заголосило, понеслось – перезвон всевозможных столовых приборов, кастрюль, горшков, котелков. Рита села в кровати и заткнула уши. Вот опять! Сколько раз она говорила Артему об этих ночных концертах, но он только смеялся.

-Вззз-ррр! Ззз-ррр!

Звук взлетел вверх, превратившись в тонкий оглушающий визг и тут же упал до басов. Рита запустила подушкой туда, где тени были чернее, и по-видимому, попала в цель. Наступила тишина. Однако Рита знала, что тишина обманчива и через секунду концерт начнется опять. Она встала и как была, босиком, в легкой ночнушке, пошла через кухню на верандочку, откуда только что доносились звуки. За прозрачным тюлем на окне билась, стукая в стекло ветка сирени.

-Взззз-ррр!

Звук, казалось, шел из рухляди, висевшей на крючках в стене. Судя по всему, одежда принадлежала людям, жившим когда-то в доме, – куртки, толстые вязаные кофты, пальто и ватник, из которого местами вылезало содержимое. Из складок одежды, ухмыляясь, на нее смотрела рожа, иссеченная глубокими морщинами, с длинным носом и путаными патлами. Рука Риты взметнулась к выключателю. Комнату залил яркий слепящий свет, и она невольно зажмурилась.

-Вззз-ррр! – заскрежетало в тряпье и снова: – Взззз-ррр!

Никакой рожи там, конечно, не было, но Рита не собиралась сдаваться. Она стала одно за другим срывать пальто, куртки, ватник и бросать на пол.

-Вот тебе! Вот тебе!

-Взззз-ррр! – издеваясь над ней, пело в груде одежды, щелях в оконной раме, дымоходе, печи. -Рита! Ты что, с ума сошла?! – из спальни выглянул Артем, но увидел глаза жены, полные ужаса, и прижал к груди.

-Ты что, дурочка?! Ведь это же сверчок!

-Вззз-ррр!

-А ложками кто гремит? А стаканами? А кто клочок волос у Артема выстриг?

-Вы у меня фантазеры. Одному пауки мерещатся, другому воры. А это всего лишь ветер да сверчок!

Но Рита скептически покачала головой. Они приехали в деревню Сиротино неделю назад, зачарованные рассказами приятеля Артема о вольном деревенском житье-бытье. Олег получил в наследство от деда домик, но пока не придумал, как им распорядиться, и звал всех кому не лень опробовать новый вид отдыха. Из всех друзей откликнулся один Артем, погрузился в машину со всем своим скарбом и домочадцами – и поехал.

Сад поразил их какой-то необычной для этих мест красотой. Здесь, должно быть, никто давно не жил и сад одичал, превратился в джунгли. Яблони, вишни, груши росли вплотную друг к другу, были разного возраста и размера, переплетались ветвями, точно лианы. Из земли пер второй, нижний, ярус – кусты крыжовника, смородины и просто лебеды и крапивы, образуя густую завесу. Сад был прекрасен первозданной красотой, а дом их разочаровал – внутри точно Мамай прошел, – весь пол в липких пятнах и потеках и перьях из распоротых подушек. Что искали мародеры в деревенском доме? Золото? Артем фыркнул. Крылечко провалилось и на кухне пришлось поставить тазик – с потолка текло во время дождя, однако эти проблемы были легко устранимы. Из соседнего городка Артем привез доски и ловко и споро взялся за дело. Через несколько дней дом сиял чистотой. У крылечка теперь были новые ступеньки, выкрашенные в темно-коричневый цвет.

А потом началось. Первой на стуки скрежет и гул пожаловалась Рита. Позже к ней присоединились дети, ныли, что ночью по полу и стенам бегают пауки. Артем осмотрел кровати, печь и ничего не нашел. Антон показывал плешку над правым ухом – там и впрямь был выстрижен клок, однако Артем подозревал, что это Сережкины проказы. Сергей все напрочь отрицал и сам демонстрировал правое плечо с красными точками, но и этому было найдено разумное объяснение. Один Артем был всем доволен. Иной раз и ему грезилось какое-то движение, порхание черной легкой ткани и испытующий взгляд, но он отметал все видения, не желая уезжать из дома, по какой-то непонятной причине невзлюбившего гостей. Дальше было хуже. Рита раз приняла Сережку за забежавшую в комнату псину и, не разобравшись, швырнула в него сковородкой… Поняв, что натворила, Рита плакала, просила прощения, но Сергей с тех пор маму побаивался. Кто знает, что еще она может выкинуть, за кого может его принять. Ему и самому стало что-то грезиться – будто ночами в окно заглядывает жуткая рожа, зубы скалит и подмигивает. Антон посмеялся над братом, однако следующей ночью и сам проснулся от квакающих звуков. Из-под кровати протянулась длинная рука и ухватила парня за ногу и потянула в темноту.

-Уедем! – дружно сказали жена и дети, однако Артем уперся и ни в какую. Ему хотелось рыбалки, походов за грибами и других развлечений, о которых он мечтал, сидя в душном офисе. Он копал червей с вечера, а утром уходил на рыбалку один, провожаемый хмурыми взглядами домочадцев. Однако время шло и до него дошла очередь. Злобный дом, невзлюбивший гостей, сыграл над ним злую шутку. Как-то, проснувшись ночью, Артем долго ворочался под свист и стрекотанье неугомонного сверчка, а потом решил посмотреть, не спит ли Рита.

-Ритусь! – прошептал он, нежно склонившись к супруге. Из-под одеяла на него умильно воззрилось кургузое существо с длинным носом и подслепыми глазками. От крика Артема содрогнулись своды дома. Вопрос был решен. Как ни хотелось Артему пожить в деревне, любовь и внимание косматого чудовища заставляли сжиматься от тоски.

-Едем завтра! – объявил Артем и поутру стал готовить машину к отъезду. Пока он возился в вещами, укладывал вещи в багажник, возле забора остановился хромой старичок.

-Погодка хорошая, – сказал он приветливо. – Вы Ивану Денисычу родней приходитесь?

-Да нет. Внуку его приятель, – сказал Артем уважительно.

-А что сам Олег не приехал?

-Дела… – сказал Артем неопределенно.

-А что ж так скоро уезжаете? Не понравилось? – любопытный дедуля никак не хотел отстать, выпытывая детали, которые Артем предпочел бы скрыть.

-Ну почему не понравилось? – Артем колебался, стоит ли посвящать чужих в дела сугубо личные, но наконец сказал:

— Жена моя и дети… Все им что-то чудится да видится.

-Уж не старушка тощенькая с длинным носом чудится да видится? –осторожно спросил дед.

-Она самая! – в сердцах сказал Артем, вспомнив и свое ночное видение.

-Стук, треск по ночам слышите? – между тем допытывался дед.

-Все так и есть.

-Скажу вот что тебе, милок. Поищи ты за печкой куколку, сверченную из тряпок. А найдешь – сожги ее и пепел в землю закопай. Кикимора это. Не поладил, знать, с кем-то Иван Денисыч, вот вы и расплачиваетесь за его грех. Прислушайся ко мне, милок, может мои слова полезными для тебя окажутся.

Дед, постукивая палочкой, пошел своей дорогой, а Артем хоть и фыркал при мысли о кикиморе, однако за печь все-таки заглянул. Там, в пыли и соре, и обнаружилась крошечный кукленок, верченая из тряпок и соломы. Не говоря никому ни слова, Артем сжег куколку в печи, а золу возле дома закопал. С тех пор бесчинства в доме прекратились, и семья смогла дожить в доме столько, сколько ей захотелось.

Улочка была тихая, спокойная и узенькая. Но эта узость не давила, напротив – дарила уют и не чуралась света – солнышко свободно разгуливало по ней вдоль небольших, невысоких домов, делая их ещё веселее и ярче.

Ещё бы не веселее, ведь домики были разноцветные: голубые, зелёные, розовые, белые, жёлтые… разве что крыши были у всех одинаковые – черепичные, рыжие.

А сама улочка носила чудесное название – улица Герани. И неудивительно. Герани были везде: и у дверей домов, и на окнах, и на маленьких балкончиках.

Улочка была старая, как и сам город. Даже не город, а рыбацкий посёлок, притулившийся одним боком к зелёному холму, а другим к берегу моря.

Конечно же, дома на этой улочке давным-давно уже все перезнакомились друг с другом и любили вести меж собой беседы. Например, делиться новостями – у кого и какое произошло за день событие.

А сегодняшним утром все дома узнали, что у хозяина и хозяйки жёлтого дома чудесный юбилей – пятьдесят лет семейной жизни. И до этого события жёлтый дом всегда хвалился, что в нём живёт дух любви. Но сегодня к нему добавился и ещё один дух – аромат яблочного пирога с корицей. Впрочем, даже к этому духу всё равно был примешан всё тот же дух любви.

— Поздравляю тебя, сосед! – стоявший напротив жёлтого белый домик приветливо помахал распахнутыми ставнями. – Жди сегодня моих хозяев к себе в гости. Я даже знаю, что они тебе подарят, — и он озорно подмигнул жёлтому солнечным лучом, отразившемуся в окошке.

— Мне? – удивился жёлтый домик. – Наверное, моим юбилярам.

— Нет! – засмеялся белый уже россыпью солнечных зайчиков. – Подарок-то больше подойдёт тебе! Пы-ле-сос! Это чтобы ты стал ещё чище.

— Эх… — огорчённо вздохнул голубой домик, — у всех у вас свой дух, пусть и не яблок, но и не рыбы. А я весь пропах рыбой… и даже не потому, что посёлок наш рыбацкий, а потому что у моей хозяйки аж целых пять котов! А они очень уж охочи до рыбы…

— Нашёл из-за чего расстраиваться, — откликнулся его зелёный сосед, — благодаря им от тебя исходит дух уюта. У меня тоже был когда-то кот… давным-давно… — и он грустно вздохнул.

— А хочешь, — спросил его голубой домик, — я отправлю к тебе в гости полосатого? Он, как раз, сидит у двери и просится погулять. Я открою свои двери, ты свои – авось и зайдёт к тебе.

— Что ты! Ко мне нельзя котам. Я бы с удовольствием. Но у меня… рыбы! Красивые, в аквариуме живут, их есть нельзя.

— Да что ты! – засмеялся сосед. – Он сейчас так наелся некрасивой рыбы, что на твою красивую и не глянет!

Молчал лишь один дом, в самом конце улицы. Это был самый старый дом, но такой же ухоженный и добротный, как и все остальные. Он часто слушал болтовню соседей и улыбался. Вот и сейчас он тоже улыбался.

«Дух любви, уюта, пирога… — думал он, — да что они знают о духах? Дух – это совсем-совсем иное. Вот во мне живёт настоящий дух!»

Он помнил, как рождался от рук своего первого хозяина. Как впервые глянул на мир сквозь окошки. Тогда многих домов и в помине не было. Хозяин прожил с ним долгую и счастливую жизнь. Домик помнил, как однажды, придя домой и, поужинав в кругу семьи, хозяин поднялся наверх, лёг в кровать и уснул. В такие минуты домик даже переставал скрипеть половицами под ногами домочадцев. А тут заскрипел! Потому что почувствовал что-то страшное и нехорошее. Он помнил, как в последний раз открыл двери, чтобы выпустить своего создателя. Навсегда, навеки. Но случилось так, что хозяин вернулся. Он был совсем другой, и его никто не видел, кроме самого дома.

— Я вернулся к тебе, мой друг, — сказал ему хозяин, — чтобы беречь и охранять тебя.

Много лет прошло с тех пор, а хозяин и ныне в нём. Сколько сменилось жильцов? Кто-то жил спокойно, а кто-то и ссориться любил. И тогда хозяин говорил ему, если кто-то начинал ругаться:

— А ну-ка, постучи-ка ставнями, поскрипи половицами.

И домик выполнял его приказ, и спорщики сразу же утихали.

— Тихо, — шептали они, — хозяин сердится…

Его мысли были прерваны стуком каблучков молодой хозяйки. Войдя в дом, она быстро пробежала на кухню и стала выкладывать из сумки муку, молоко, яйца, яблоки…

— Порадую сегодня своих, — сказала она, — а то такой аромат пирога стоит на улице!

И вскоре такой же чудесный аромат яблок и корицы наполнил старый дом. И он радостно распахнул окна, забыв о том, что совсем недавно усмехался над соседями и их представлениями о духах.

Среди зарослей черемухи, лещины и ольхи, густо обступивших руины дворца ясновельможного пана Литмановского, безветренно и тихо. Иногда пролетали сойки и порхали вездесущие синички, а ещё гудели шмели и звенели надоедливые комары. Густой запах полыни вызывал головную боль, а заросли крапивы грозили ужалить забредшего любопытного. Окна, двери, и всё, что могло пригодиться в хозяйстве, давно исчезло из дворца, остались только обветшалые стены и оконные проёмы с остатками лепных карнизов. Сюда редко кто забредал. Трехэтажный дворец с обширными подвалами давно перестал интересовать живущих поблизости сёльских жителей. За много прошедших лет, дворец медленно, но неотвратимо превращался в кучу битого кирпича и мусора. Пройдёт время, и уже ничего не будет напоминать о том, что здесь был роскошный дворец, звучали мазурки, краковяк и менуэты, а утонченные пани и панны вместе со своими кавалерами предавались светским забавам.

Ян Саблик, большой любитель старины, давно интересовался этими руинами. Расспрашивал стариков, рассматривал старые фотографии и истлевшие документы. Он узнал, когда его построили, кто хозяин дворца и кто архитектор. Делая пометки на большом листе плана местности, вскоре стал хорошо представлять, где были пруд, лужайки, аллеи, часовня, различные дворовые постройки, а вскоре нашел остатки ограды и место, где стояли входные ворота.

Однажды, уходя домой, он издали снова посмотрел на здание. Оно темнело полузакрытое зарослями кустарника. Эта темнота придавала ему таинственность. Он представил, что вот сейчас засияют огнями окна, послышатся голоса, станут подъезжать экипажи, а галантные кавалеры будут подавать дамам руку, помогая им выходить из кареты.

Ян встряхнул головой, отгоняя видение, и в это время, всего на одно мгновение, дворец стал виден до мельчайших подробностей. Уже не развалины – дворец во всём великолепии предстал перед ним. Всё это длилось один только миг, и руина снова погрузилась в темень.

Не находя этому объяснения Ян поспешил домой, размышляя, что его могло заставить несколько раз приходить сюда. Ему казалось, что он знает этот дворец давно, потому так легко в нём ориентируется. Эта мысль заставила его пойти на эксперимент. Он решил найти место, где стояла кузница, о которой ничего не знал и не слышал. Она должна была где-то здесь быть.

В следующее посещение он подошёл ко дворцу с тыла, через заросли, не выбирая дороги. Вышел к пруду и, обойдя его, подошёл к трем старым липам. Под ногами зашуршал шлак, вперемежку с горелыми кусками кирпича, и прочий мусор. Судя по всему, кузница находилась здесь. Это ещё больше укрепило его в мысли, что они с дворцом как-то связанны.

Ян сделал на плане отметку кузницы и пошел знакомиться с подвалом дворца. Сколько раз он сюда приходил, а мысль об этом его ещё ни разу не посещала. Он решил бегло осмотреть его, хотя и предполагал, что ничего интересного там быть не должно.

После долгих поисков его ожидал сюрприз. Оказалось, что вход в подвал заложен камнями на растворе и доверху засыпан мусором. Ян долго бродил вокруг дворца пока не увидел в стене на уровне фундамента просевшую землю и небольшое окошко. Чтобы пролезть, надо было расширить его. Он попытался разглядеть, что внутри, но кроме темноты ничего не увидел. Решил оставить знакомство с подвалом на следующий раз и зашел на первый этаж.

Как и ожидалось, ничего интересного на первом этаже он также не увидел. Облупленные стены, выломанные детали печного отопления и полное разграбление всего, что представляло хоть какую-то ценность. На втором этаже, куда он поднялся по широкой лестнице, было всё так же, но один большой зал заинтересовал его. Судя по двум боковым ложам, это был домашний театр, где могло разместиться до сотни зрителей. Остатки лепнины на стенах и потолке, возвышение в конце зала, которое могло быть сценой, подтверждали эго догадку.

День прошёл быстро. Побродил ещё немного и собрался уходить. Уже в пути вспомнил про странный свет, что видел прошлый раз. Решил подождать сумерек и посмотреть, не повторится ли оно снова. Чтобы не скучать включил плеер, в наушниках запела певица: «Злотый перстёнэк, злотый перстёнэк на щеньсьте…». Все эти записи он слышал много раз и давно собирался обновить их. Прослушал уже несколько мелодий, но ничего не происходило. Решил уходить, но в это время дворец ярко осветился и потух. Ян только успел заметить, что он опять выглядел таким, каким он мог быть в давние времена.

В следующий поход Ян собирался тщательно. Взял с собой всё, что могло понадобиться в его экспедиции. Главное – захватил фонарик и запасные батарейки. Когда пришёл к дворцу, была вторая половина дня. Не задерживаясь, Ян приступил к работе – расчистил окошко и вынул несколько кирпичей. Теперь можно было лезть, и он не размышляя осторожно пролез внутрь.

Подвал встретил его холодом и тишиной. При свете фонарика Ян разглядел, что он делится перегородками на отсеки. Проходя по ним, обратил внимание, что все они забиты старым хламом, который копился годами. Видимо все эти отсеки использовались каждый по своему назначению, о чём говорили остатки всевозможных креплений. В одном отсеке увидел ступени, идущие вверх. Они оканчивались невысокой дверью, которую давно никто не открывал. Ян с силой потянул за ручку двери — она открылась. Он оказался в небольшой комнате первого этажа.

Выйдя из комнаты, Ян попал в большой зал. Он не отличался от виденных раньше помещений, но с его глазами стало что-то происходить. Боковым зрением он видел обстановку зала такой, какой она могла быть очень давно, но стоило повернуть голову как всё исчезало и оставалась только старые стены. Ему не осталось ничего иного как смотреть периферическим зрением на эти фантомные картины.

В зале между тем что-то происходило. Мужчины стояли группами и о чём-то говорили. Женщины, одетые в странные наряды, прогуливались по залу и беседовали о чем-то своём. Везде сновали с подносами слуги и предлагали гостям напитки.

Ян пытался разглядеть всё подробно и не заметил, как прямо перед ним остановилась молодая панна и ее спутник – парень его возраста и роста. Яну показалось, что он видит себя в зеркале, настолько парень был похож на него. Они молча смотрели на Яна потом девушка чуть улыбнувшись спросила:

— Как имя пана?

— Ян Саблик, пани, — ответил Ян подстраиваясь под её речь.

Услышав ответ, они переглянулись и подошли ближе.

— Меня зовут Анеля Литмановская, а мой кавалер – Ян Саблик, скрипач. Может слышал о нас?

— Я мало что знаю и о дворце и его хозяевах. Я только знаю, что этот дворец принадлежал ясновельможному пану Литмановскому, — ответил Ян, — могу предположить, что пани может быть его дочь. О скрипаче Яне Саблике слышу впервые и только удивляюсь тому, что нас с ним зовут одинаково.

Во время их разговора спутник Анели не проронил ни слова. Он смотрел на Яна и молчал.

— Мы рады увидеть тебя, пан Яносик, — снова заговорила панночка, — надеемся, что ты многое узнаешь сам, а сейчас тебе пора уходить.

Сверкнула яркая вспышка и Ян очутился у дворца. Он не помнил, как здесь оказался, что делал до этого. Ощущал усталость. Собирался вернуться домой, но прежде хотел отдохнуть и для этого присел на траву. Бесцельно перебирая травинки неожиданно наткнулся на перстенёк с сердечком. Долго рассматривал находку. В голове звучала песенка из плеера: «Зло«ый перстёнек, злотый перстёнэк на щеньсьте…».

Ян поднялся, ещё раз задумчиво посмотрел на дворец и неторопливо отправился домой.

— Ну, привет, — стоящий у дверей мрачный незнакомец нарушил тишину первым, неуверенно протянув руку.

Подойти он не изволил. А Инна не решилась. У окна, в пасмурном свете улицы, было спокойнее.

— Только не надо меня бояться, — продолжил мрачный тип, — Поверь, тебе ничего не грозит… — он помолчал, а потом добавил: — Ну, почти…

— Вы – принц? – робко спросила Инна, оценивая стройную фигуру, частично скрытое чёрными прядями точёное лицо, чёрный плащ, наверное, из дорогой ткани. Потом неуверенно оглядела крохотную комнатку с пожелтевшими обоями и облупившимся потолком. Из-за фанерной стены раздавались истомные стоны и скрип металлической кровати.

И стало неловко.

— Нет, — незнакомец усмехнулся: — у принца должно быть своё королевство…

— Ну, может… Оно и есть? – предположила Инна, и добавила: — В другом месте…

Хорошо бы. Кто ей поможет, если не принц?

Отец? Он женился второй раз, на первом месте дочки от второго брака… А тётка… Она вообще практически не родня.

— В другом месте – считай, что нет! – хмыкнул незнакомец, руша все надежды.

Не принц. Логично. Ведь перед тем, как он принял человеческий вид, Инна его не целовала! Зато пыталась посадить в кастрюлю, тогда он спрыгнул со стола, а при попытках его поймать – угрожающе зашипел.

— Так что никаких титулов, – продолжал незнакомец. — Просто Нокси.

— Так это… Всё-таки Вы?

— Да, это я!

— Но самцы этих пауков так долго не живут… — вырвалось у Инны.

Сколько лет прошло с тех пор, как играя у бабушки, Инна влезла под кровать и завизжала от ужаса, обнаружив там волосатого монстра размером с собственную ладонь?

— Не бойся! — утешала потом бабушка, — Это Нокси. Он тут у меня живёт. Он совсем не страшный! Хочешь, мы его попросим сложить нам монетки? — Бабушка принесла свой кошелёк, бросила на пол пригоршню мелочи и позвала: — Иди сюда, Нокси! Сложи нам из монеток циферки… А может, попросим Нокси сложить смайлик? Он всё понимает…

Всего несколько минут назад Инна была уверена, что это был какой-то детский сон. Биология в школе была любимым предметом, да и сейчас Инна основательно изучила вопрос. Паук не может понимать человеческую речь, и разбираться в цифрах и смайликах. У пауков вообще нет мозга.

Но несколько минут назад Инна всё-таки попыталась найти что-то необычное в обычном Брахипельма Смити, кинула на стол несколько монеток и сказала: «Нокси, сложи смайлик», — не надеясь на результат. Результата и не последовало. Паук продолжал сидеть неподвижно, и казалось, смотреть в монитор. Или, не казалось?

— Правильно. Я не самец. Я – мужчина, — ответил ей Нокси, — Я не животное, я – высшее существо!

— Простите… — только и смогла выдать на это Инна.

— Зачем тебе чтобы я сложил смайлик? Мне не интересны эти примитивные игры! Тогда я это проделал только чтобы тебя успокоить. Ты так перепугалась… Но сейчас тебе зачем? Ты ведь больше не боишься пауков? Или, думаешь, если выложишь в Интернет, как я монетки складываю, то сможешь быстрее меня пристроить?

— Простите… — ещё раз выдала Инна. – Я… Я просто подумала, что не смогу обеспечить Вам всех условий… Вот и искала добрые руки…

— А может, просто не хочешь возни?

— Простите… Я больше… Не буду… — принялась оправдываться Инна, чувствуя нарастающую панику: — Вас никому отдавать… Только… Можете опять превратиться в паука? – она ещё раз окинула взглядом помещение, явно тесное для проживания двоих, — Обещаю, больше не буду предлагать Вам котлеты… Только вашу естественную пищу… Сверчков, мышей… Птиц? – а самой становилось не по себе, — И… Куплю подходящий террариум… И больше не буду сажать Вас в кастрюлю… Это… Я… Я просто подумала… Тут для Вас незнакомая обстановка…

— Не надо кормить меня мелкой живностью! – недовольно парировал Нокси, — Я не самец, и вообще не паук! Я – тёмный дух! В кастрюлю и в террариум меня сажать тоже не надо. Не надо меня ограничивать в перемещениях. Я знаю как себя вести и куда не надо лезть. Я – не животное, я – разумное существо! И это — мой настоящий облик. Таким твоя бабушка меня видела большую часть времени! А когда ты была у нас в гостях, в паука я превратился только для маскировки. Потому, что получил указание – никто не должен меня видеть… Ты тоже не должна была меня видеть. Даже пауком. Но ты тогда полезла под кровать.

Повисло молчание, а потом Инна спросила:

— Может, зря я Вас забрала из бабушкиной квартиры? Там, всё-таки, ваш дом…

— Духи привязываются не к месту, — возразил Нокси, — А к хозяевам… Но там больше никого нет. Мне нужен новый хозяин…

— От чего умерла моя бабушка? – вдруг спохватилась Инна, и отдёрнулась всем телом, вжавшись спиной в импост, — Ты сказал… Тёмный дух? – она поёжилась, отметив, что перешла на «ты», ещё раз оценила внешний вид своего нового знакомого, а в уме вертелось одно слово – «вампир».

— Да, я тёмный, — чуть склонил голову Нокси, — Твой прадед по бабушке был бандитом.

Инна вздрогнула. Именно за это отец и не любил бабушку, и всякий раз, когда мама её навещала, устраивал маме скандал с нравоучениями. Потому и Инна не бывала у бабушки все последние годы – отцу бы это не понравилось.

— Твоя бабушка хотела, чтобы я достался твоей тёте, — продолжил Нокси, — Я ей больше подхожу… Тёмных духов используют для тёмных же дел… А тёмные дела – ведь совсем не твоё, правда? Зато твоей тёте это по вкусу. У неё самой есть где жить, а тебе она приказала выметаться, не разрешила остаться даже пока наследство оформляется… Хозяйка жизни, что уж…

— Но она же сказала… Что заранее начнёт показывать квартиру потенциальным покупателям…

— А процесс взяла в свои руки, — подметил Нокси.

— У неё это лучше получится, — обречённо вздохнула Инна.

— Ты её оправдываешь? Она не хочет тебе помочь…

— Но мы ведь с ней… Хоть и родня, но совсем чужие люди… — Инна вздохнула. — Может… Мне стоит отнести тебя обратно? Моя тётя туда ещё раз придёт… И ты представишься ей, всё объяснишь…

— Однозначно – нет. Твоя тётя заставит меня работать… Причём так, как это понимает она. Много. Жёстко. Грязно. Нет. Я понимаю, ты боишься заниматься тёмными делами… Но это не обязательно. Можешь использовать меня не по назначению. Например, в качестве диванного украшения… — он приосанился, — Твоей бабушке нравилось на меня смотреть… Я люблю лежать на диване и ничего не делать… — Он с сомнением посмотрел на металлическую казённую кровать и перевёл взгляд на стенку, — А там уже не твои владения? Коммуналка?

— Общага… — потерянно выдала Инна.

— Они там кувыркаются с тех пор, как мы сюда пришли… — в голосе Нокси появилось недовольство, — Сколько же у них жизненных сил! А вот нам с тобой их явно не хватает… Они хоть на ночь прерываются? Мешают? Хочешь, я их успокою?

— Ты будешь делать всё, что попрошу? – с надеждой спросила Инна.

— Нет. Только то, что предложу сам. А иногда – даже не предлагая. То, что мне нравится…

— Не надо! – испуганно взмолилась Инна, а потом спросила: — Может… Если не хочешь к моей тёте… Лучше найти тебе другого хозяина? У которого дом поспокойнее… И есть на чём лежать… И не надо будет работать…

— Не думай, что я беспомощная зверюшка, – повысил голос Нокси, — Другого хозяина я могу найти себе и сам! Если боишься связываться с тёмным духом, я уйду. А это… — он сунул руку под плащ, достал оттуда среднего размера конверт — тебе. Мне всё равно это не пригодится, — он тихонько бросил конверт на кровать, развернулся, и, пройдя сквозь закрытую дверь, исчез.

Инна некоторое время продолжала сидеть на подоконнике, потом нерешительно перебралась на кровать, отозвавшуюся диким скрипом, аккуратно распечатала конверт. Там оказалось несколько бумажек – какие-то документы и среди них – рукописное письмо. Взгляд заскользил по строчкам.

«…Я понимаю, почему ты не навещала меня, — писала бабушка, — Твой отец хотел, чтобы ты была подальше от всяких тёмных дел. Я бы тоже этого очень хотела. Поверь, я знаю, о чём говорю, и хочу, чтобы всё хорошо было хотя бы у тебя. Свою квартиру я завещаю тебе, а твоей ушлой тётке пусть достанется дух, который всё это время жил в моём доме. Вместе со всеми прилагающимися проблемами… Она их заслужила…»

Инна заплакала. Слеза капнула на бумагу и медленно впитывалась, образуя прозрачную влажную кляксу. Перед бабушкой стало стыдно, а будущее пугало. Квартира – Инне, дух и проблемы – тётке? Проблемы… Разве такие отношения среди родни – само по себе не проблема?

«Если тебе понадобится помощь, обращайся к светлому духу…» — прочитала Инна последнюю строчку на листе.