Блиц Министров № 27. Голосование

Царь-Змей

Ветерок растрепал траву, зашуршал молодыми листьями. Янтарное солнце позолотило водицу в Талом озере. Дыхание весны вселяло радость, свежесть и жажду жизни.

Сонный Ушра выполз погреться на пригорок, свернулся кольцами, примяв ворох подснежников. Чешуя древнего змея поблекла, протёрлась. Постарел Ушра, но помнил ещё множество историй давно заросшего паутиной и сорной травой прошлого.

Помнил, как вокруг этого просевшего и осунувшегося пригорка процветал Великий Змееград. Змеи самых невероятных расцветок (чёрно-белые, бирюзовые, бурые, огненно-красные, лиловые, волнистые, пятнистые) сползались в город к легендарному правителю Царь-Змею. Могущественный Шаха сплотил змеиный народ, вселял ужас, уважение и священный трепет одним лишь блеском изумрудных глаз. Его золотистая чешуя прочностью поспорила бы с железом, а капля яда, скатившаяся с внушительных зубов, могла убить за секунду любое живое существо.

— Чем мы хуже птиц, зверей или людей? — вещал он. — Влачим жалкое существование, прозябаем и прячемся как жуки в гниющей жухлой траве или плесневелых корнях! И все нас ненавидят, презирают! Так постоим же за себя и станем той мощью и силой, с которой будут считаться!

Змеи слушали и одобрительно шуршали хвостами.

И ведомы были Царь-Змею лесные клады и колдовские места.

Прознали про Змееград люди. Испугались неведомого царства. Стали сторониться змеиной поляны, обходить за несколько вёрст.

Долго благоденствовал Великий Змееград, но одна злая ведунья проникла в запретные секреты Шахи, захотела отыскать и присвоить несметные лесные сокровища сгинувших предков. Обернулась мраморной змейкой и прокралась ночью в легендарный город.

Очарован был Царь-Змей новенькой поселенкой, не мог налюбоваться блеском её сияющих небом глаз. Выведала обманщица все окрестные секреты и сбежала из города. Только не догадывалась ведунья, что на все колдовские места наложены змеиные чаровные печати.

Горевал Шаха, тосковал по мраморной змейке, шипел и бросался на своих собратьев. Расползлись в ужасе змеи, оставили спятившего владыку одного.

А Царь-Змей почувствовал чужака, покусившегося на заветный клад, надломившего хрупкую колдовскую печать. Зашипела земля от брызнувших капель яда.

Кинулся Шаха на злую ведунью, но та увернулась и ослепила змея каменным зельем. Дёрнулся Царь-Змей и застыл вечным изваянием. Но чаровные печати взорвались накопившейся древней энергией и превратили ведунью в болотную жижу.

С тех пор в глубине древнего леса не пересыхают торфяные топи. А в самом сердце чёрного болота по ночам загораются изумрудные огни, стерегут неведомые сокровища.

Вздохнул Ушра. За кустами прочавкали сапоги охотника.

— Чур его, — прошипел змей и устало уполз под пень.

Мой город.

Мой город постоянно меняется. Вряд ли вы поймете, каково это. Хотя я и не знаю наверняка, какие метаморфозы творятся в вашем городе, ведь до нас информация о внешнем мире доходит только через телевидение, но все же то, что я вижу там, похоже хоть на какую-то стабильность, а в нашем городе… Впрочем, обо всем по порядку.

Из нашего города нельзя уехать. Никто тебя не остановит, нет. Прохожий, быть может, только усмехнется, понимая бесполезность затеи, и ты пойдешь вдаль, будешь идти, насколько хватит сил, но в какой-то момент просто проснешься у себя дома. Так происходит каждый день. Ты просто просыпаешься в одном и том же месте, видишь отца и мать и понимаешь, что опять не смог ничего изменить. Все меняется вокруг, но только ты не способен изменить что-то. Каждый день холодильник заполняется продуктами, дом оказывается на новой улице, вокруг бесцельно бродят незнакомые люди. В такой ситуации совершенно невозможно завести друзей. С одной стороны, это делает людей более открытыми, они давно привыкли общаться с незнакомцами, а с другой, нет никакой ответственности за поступки. С кем бы ты не познакомился, ты вряд ли встретишь его еще раз в ближайшее время. А если и встретишь, то вряд ли вспомнишь.

Когда мне исполнилось восемнадцать, я проснулся один. В новом месте. Я знал, что так будет, так происходит со всеми, но все равно верилось с трудом. Я даже немного обрадовался, что изменения наконец-то коснулись и меня, а потом загрустил, поняв, что теперь шанс снова увидеть родителей почти равен нулю. Сначала я пытался их найти, но город очень велик, да и как найдешь дом, который легко может изменить свой облик? Раньше, потерявшись, я просто засыпал на улице и, проснувшись, видел родителей, а теперь… Теперь по утрам меня встречает только пустой дом. С кем бы я не разговаривал, никто не знал, почему так происходит. Кто-то считает, что мы прокляты. Мама говорила, что на самом деле мы привидения, души давно исчезнувших людей, но мне кажется, что все это — какой-то странный правительственный эксперимент. Впрочем, никто ничего не знает наверняка.

В двадцать пять в моем доме появилась Марина. Мы стали жить вместе. Я знал, что так будет. И Марина знала. Мы впервые знакомились с кем-то, кто не исчезнет из твоей жизни на следующий день. Это было приятно и непривычно. Мы открывали для себя любовь и очень боялись заводить детей. Такая жизнь – не то, что хотелось бы подарить кому-то другому. Но зато теперь, когда нас стало двое, я все сильнее хотел сломать сложившуюся систему. Не ради себя. Ради Марины. Надо просто найти кнопку, которая отключает тот чертов механизм, который все контролирует, и тогда мы сможем жить по-новому. Но как это сделать? Ведь одному человеку это не под силу. И тогда я принял решение. Каждый день я буду говорить о своей идее каждому, кого встречу, и буду призывать распространять эту мысль, и тогда рано или поздно каждый в городе будет искать способ сломать эту ненавистную машину. И я принялся за дело. Марина полностью меня поддерживала. Возможно, у нее просто не было выхода, я был для нее единственным близким человеком, но с ее поддержкой я знал, что я на верном пути. И знаете, спустя несколько месяцев появилось ощущение, что у нас получается. Человек, к которому я подошел, сам завел разговор о поисках способа отключить это безумие.

В тридцать у нас родился ребенок. Это произошло ночью. Не знаю, как, но утром Марина уже кормила его грудью. С тех пор она изменилась. Она умоляла прекратить тратить свою жизнь на бесполезные поиски, призывала посвятить то время, что у нас есть, ей и маленькому Гришке, пока ему не исполнилось восемнадцать, но я уже не мог остановиться. Да и разве это жизнь?

Никто не мог сказать, как точно это произошло, но однажды все изменилось. Кому-то удалось! Кому-то удалось найти кнопку и отключить нашу жизнь. Как я это понял? Я проснулся на улице. Около часа я искал свой дом, и за это время встретил немало таких же, как я, оказавшихся на улице. В этот день в городе был настоящий праздник. Люди радовались. Они знакомились и надеялись на лучшее. А на следующий день, когда еда в холодильнике не появилась, наступило уныние. Ведь мы совершенно не умели жить иначе. Мы безумно хотели убежать от старой жизни, но совсем забыли подумать о том, что ждет нас в новой.

Обреченные люди стали покидать город, направляясь по единственной дороге, ведущей из города, навстречу неизвестности. Мы тоже последовали их примеру. Что ждет нас там? И есть ли вообще какое-то там? Остается только догадываться и надеяться.

— А что это ты делаешь? Никак меня надумал запечатлеть? Погоди, дай тогда вид приму более солидный. Красивый, говоришь? Польщён. А хочешь, я тебе за это о городке нашем расскажу?

Живой он, и всё в нём – тоже живое. А если бы ты мог стать птицей и подняться высоко, то увидел бы, что сверху городок очень похож на застывшего паучка, потому что от старой рыночной площади, на которой ты сейчас стоишь, во все стороны расходятся тонкие лапки-улочки.

— Как ты меня назвал? – обижено возразила площадь. – Старой рыночной площадью?! А, между тем, я – сердце города! Я даже биться могу по-разному. Могу медленно и тихо – это когда по мне пройдёт какая-нибудь пожилая пара, а могу, как сейчас – быстро и весело. Точь-в-точь, как эта ватага ребятишек, что сейчас пробежала по мне. А во время праздников я стучу ритмично и радостно, как каблуки танцоров. Но больше всего мне нравится моё биение, когда кто-то спешит на свидание. И если я когда-нибудь перестану биться, то и город умрёт. А ты говоришь – площадь…

— Слыхал? Я и говорю, что в городке всё живое. Иди, пройдись по ней, добавь ей биения. И ратушу заодно сфотографируй. Если площадь – сердце, то ратуша — точно голова.

— Конечно, голова, — подтвердила ратуша, — я и время умею показывать на часах и даже заставлять его петь. Где ещё можно услышать, как поёт время? И мыслей во мне много: благих, полезных, умных. Особенно их много бывает, когда во мне собирается городской совет. Ой, — спохватилась, вдруг, она, — чуть было не заговорилась с вами, — и она звонко пропела часами очередной миг времени.

— Вернулся? Ну, пока ты стоишь и глазеешь, я тебе расскажу историю тех двух домов. Видишь их? Они стоят друг против друга по обеим сторонам узенькой улочки. Один – жёлтый, а другой – красный. Они давнишние друзья. И всегда жили, не тужили, пока хозяйка красного домика не померла. Старенькая уже была. Вот, тогда и начались у домика неприятности. Въехала в него новая хозяйка – дочка прежней, со своим мужем. И такая нерадивая оказалась, что домик даже чихал иногда от пыли. И голодать начал. Как? Разве ты не знал, что домам тоже пища нужна? Они питаются запахами готовящейся стряпни. А новая хозяйка совсем не готовила. Муж уйдёт на работу до вечера, а она отдыхает весь день, а вечером вдвоём ужинать идут в кафе.

Жёлтый домик очень жалел друга.

— Опять ничего не ел? – спрашивал он его.

— Нет, — грустно отвечал красный домик, — утром только вынюхал кофе и всё. А сейчас она на балконе сидит, печенье ест и конфетами заедает. А они и не пахнут совсем…

— Ну, погоди, — утешал его жёлтый, — сейчас я окошки открою – хозяйка, как раз пирожки печёт. Угощайся!

И, где-то с месяц назад, жёлтому домику пришла в чердачок замечательная идея.

— Слушай, друг, — сказал он, — кажется, я придумал, как тебе помочь. Нужно отправить мою хозяйку в гости к твоей. Пусть она её всему научит.

— Было бы хорошо, — вздохнул красный домик, — тем более, что моя давно уже хочет познакомиться с соседкой. Но как это сделать?

— А, вот, смотри! – засмеялся жёлтый.

В этот момент его хозяйка, как раз, вышла из дома за хлебом. А когда вернулась, то не смогла открыть дверь. Ещё бы! Ведь жёлтый домик попросил замок не открываться. А хозяйка красного домика в это время сидела на балконе и, увидев, что соседка не может войти в дом, пригласила её в гости.

Женщина с радостью согласилась, но войдя, сразу заметила и пыль на полках, и пустые кастрюли, а так как она не могла сидеть, сложа руки, то быстро подбила хозяйку красного дома заняться сначала уборкой, а потом и приготовить вкусный ужин. И когда хозяин вернулся с работы, то глазам своим не мог поверить, и с этого дня у них начался второй медовый месяц.

Слышишь, какая весёлая музыка льётся из окон красного домика? Это он поёт от счастья – сытый и довольный.

Ступай, прогуляйся по этой улочке — она приведёт тебя в городской сад. А в саду сразу увидишь старый фонтан. Он тебе расскажет ещё больше удивительных историй, ведь он может говорить до поздней ночи, а мне пора приниматься за работу. А когда я работаю, то умолкаю, потому что иначе начинаю мигать. А мигать фонарю не положено.

Я пошёл по указанной улочке. Показалось или нет, что фонарь всё-таки подмигнул мне вслед?

Наш городок Гросс очень маленький и уютный, с работящими и добродушными жителями, с добрым и умным королем. Все наше крохотное королевство и состоит из этого самого города, да и называется также — Гросс. Но размеры совсем не мешают горожанам жить и радоваться жизни, любить и растить детей, работать, создавая чудные, неповторимые вещицы и привечать гостей. От этих гостей и зависит процветание крохотной страны-города, многим хочется посмотреть на такое микрогосударство, купить какую-нибудь необыкновенную безделицу на память, попробовать вкуснейших местных ванильных плюшек, запросто поболтать с самим королем, если удастся встретиться с ним на улице. А еще в нашем государстве на ладошке рассказывают сказочные истории, и послушать их тоже много охотников, а некоторые и записывают, и рассказывают уже у себя дома.

Ну, например, про то, что давным-давно, одна из пра-пра-пра… бабушек современного короля спасла от злобного колдуна фею. Крохотную голубую феечку Ферюзину королевна спрятала в бутоне, приколола этот цветок к платью, и колдуну оставалось только злиться, феечка была недоступна. А потом прилетел фейский папа, и колдуну пришлось убраться ни с чем. За спасение дочери фей наградил королевну и всех будущих принцесс тем, что любить их будут самые красивые мужчины в мире. Другая история повествовала, что опять же давным-давно, поехал тогдашний король Гросса на охоту, но отстал от спутников, заблудился. Это сейчас от того леса только дворцовый парк остался, а в древности это ого-го какая чащоба была. Так вот, прилег отдохнуть под елкой уставший король, да не успел крепко уснуть, как свалился прямо на него маленький золотой котелок. То дриады собрались варить волшебное зелье и нечаянно выронили. Ох, как они радовались, когда получили свою драгоценную утварь обратно. Не польстился король ни на золото, ни на волшебство. И получил гораздо больше, а именно рецепт тех самых ванильных плюшек, что могли свести с ума самых привередливых лакомок. А еще рассказывали… Да что там говорить, приезжайте, смотрите и слушайте сами, и сейчас самое удобное и лучшее время – принцессе Гросса исполняется семнадцать лет. И будет бал, и будут толпы гостей, и самое вкусное угощение на столах, и может быть, даже тот самый красивый мужчина на свете приедет на торжества к нашей Бланке. Ведь, проверить этот фейский дар как-то не пришлось, все сыновья рождались в королевской семье, принцесс до сих пор не было. А теперь вот появилась у нас Бланка – первая принцесса Гросса.

Принцесса Бланка страдала. Она глядела на себя в зеркало и расстраивалась. Все было в ее лице не так. Не красивая, не привлекательная, уродина! Хотя на самом деле нельзя сказать, что принцесса была такой уж непривлекательной, но какая семнадцатилетняя девушка вполне довольна своей внешностью? А особенно перед балом? Вот и Бланка искала, что в ее лице и фигуре не так, не соответствует общепризнанным канонам красоты. А кто ищет, тот всегда найдет. Отец эти метания и страдания дочери во внимание не принимал. А всегда над ней подшучивал, выискивая кого-то из родни и говоря, что вот дядя Франц вполне благополучно прожил всю жизнь с такими же веснушками, и даже учредил ежегодный праздник «Веснушкин день». «И помнишь, дочка, ты там в прошлом году заняла третье место!» Бланка от такой поддержки едва не лопалась от досады. Мать пыталась сгладить противостояние отца с дочерью, убеждая и уговаривая последнюю, что в современном мире можно правильным выбором одежды и косметикой сделать такое, что любая красавица позавидует. Но девочке хотелось настоящего, а не тонны штукатурки на лице и слоев драпировок на фигуре. И в сказку про фейский дар совсем не верила. «Пап, — вопрошала принцесса, — ну вот скажи мне, вот хоть один пример приведи, когда бы красавец влюбился в дурнушку?!» и на королевское мыканье и «надо подумать» горько добавляла: « Вот красавицы в Чудовищ влюблялись! А наоборот что-то никто и ни разу!» А на робкое «внешность не главное», подводила родителя к зеркалу и просто молчала. Король на все это просто обнимал, целовал дочь и говорил, что она у него самая любимая и дорогая, а зеркала все врут.

Но у Бланки был сострадалец. Нет, он не видел в принцессе уродку, он хотел бы казаться лучше сам. Габриэль, сын главного королевского советника был невысоким толстячком неистово желающим выглядеть стройным неотразимым красавчиком. Но любовь к завтракам, обедам и ужинам, а кроме того и к полдникам, перекусам и поздним посиделкам со всякими вкусностями, что не успели съесть днем, побеждала стремление быть изящным и тонким и совсем не добавляла мужественности к облику. Габриэль на свой лад даже успокаивал Бланку, говоря, что нос картошкой вовсе не повод расстраиваться, у него вот точно такой же, и он ему очень даже нравится. И вообще если внимательно приглядеться, то у нее совершенно принцессовский вид. Бланка в долгу не оставалась и повторяла подслушанную однажды фразу из разговора своей матери и отца Габриэля, вот ты еще маленький, вырастешь, и вся твоя толщина уйдет в рост. Оба друг на друга сердились, но все же проводили вместе почти все время, и им не было скучно. Потому что, конечно, внешность это очень важно, но кроме нее существует еще миллион разных вещей, которые интересно и любопытно обсуждать, да и лишнюю плюшку тоже можно съесть без всяких оглядок на толстенькие бока и строгих фрейлин.

А теперь в такой важный момент жизни – первый бал, что очень важно для девушки, Габриэля рядом не было. И не было уже очень давно, а если точно, то целых сто восемьдесят восемь дней. И совершенно неизвестно, когда он приедет, до каникул далеко. А дело было в том, что отец отправил Габриэля учиться в другую страну. Как он там учился плавать, лазать по рвам, крепостным стенам и прочим препятствиям, Бланка знала из писем родным, и приветы получала регулярно и сама передавала, но как же без него было скучно.

Сверкающий, шумный, головокружительный, жаркий бал был в самом разгаре. Бланка уже не чувствовала ног, а танцевать она должна была еще много-много раз. Гостей было море, всех и не запомнить, лица слились в разноцветный нескончаемый говорливый поток. Она принимала благодарности и подарки, танцевала и разговаривала ни о чем, улыбалась и кивала головой, соглашаясь с тем, что зачастую и не слышала в общем гомоне. Сначала принцесса немного боялась и смущалась, но дальше количество гостей стало таким большим, что Бланка просто устала и смирилась с мельтешением лиц и фигур перед глазами. Да и обещанного феем красавца что-то не наблюдалось, какие-то кавалеры были не те, что-то им не хватало.

А потом стала тяжело до такой степени, что принцесса решила немного отдохнуть на балконе, в тиши и прохладе летней ночи. Как хорошо тут! Шум из бальной залы доносился невнятным рокотом, плечи холодил свежий воздух. Бланка стояла на балконе, как раз над дорожкой, по которой подъезжали экипажи, но сейчас она была тиха и пуста. И вдруг она увидела всадника, он явно торопился. В мерцающей от огней факелов темноте было не разглядеть лица, но затянутая в офицерский мундир фигура была очень привлекательной. Опоздавший гость быстрым шагом направился к дверям и только в последний момент глянул вверх, туда, где стояла Бланка. Замер на мгновение, а потом стремительно побежал к колоннам, что поддерживали балкон бальной залы. Еще мгновение, и он уже рядом с принцессой. Бланка не могла понять, что с ней, ей было и страшно, и в то же время так захватывающе интересно! А вдруг все же сказки не врут и это тот самый фейский подарок?!

Подарок оказался Габриэлем. Повзрослевшим, похудевшим, вытянувшимся вверх. Он стал на целую голову выше ее! А еще он так смотрел на Бланку, что хотелось смеяться и прыгать от радости. И куда-то делась усталость, и совершенно необходимо было отдать свою руку и вернуться в зал вдвоем, и танцевать, танцевать без всяких официальных приглашений и обязательств.

А за спиной самого короля, сидя на спинке королевского трона и глядя на сияющие глаза кружащейся в вальсе юной пары, смеялась крохотная голубая феечка.

Городовой

Однажды, где-то посреди весны Яру снилось что-то важное и хорошее. Кто-то говорил с ним во сне. Кажется, говорил о Городе. А еще Город был вокруг и, кажется, даже участвовал в разговоре.

Разбудил Ярослава звонок. Яр нащупал телефон в изголовье на столе, нажал нужную кнопку и сказал хрипло:

— Слушаю.

— Доброе Утро, Ярослав, – сказала Лизонька, толковая и симпатичная секретарша непосредственного Ярового начальника, в прошлом однокурсника. – Геннадий Петрович хотел бы с вами встретиться. Когда вы сможете подойти? – Лизонька, умница, поняла, что Ярослав дома и только проснулся. Она давала ему время, чтобы собраться и прийти на работу.

Яр разлепил глаза и сфокусировал их на настенных часах:

— Наверное, смогу в одиннадцать. Нормально будет?

— В пределах, – ответила Лизонька. – Геннадий Петрович хотел поговорить с вами до обеда, по поводу кадровых решений. Я ему передам, что вы подойдете в одиннадцать. Не опаздывайте, пожалуйста.

Попрощавшись, Лизонька отключилась. Завтракать Яр не стал. Умылся, оделся, хлебнул минералки, и вышел из дома.

Яр шагал по аллее все дальше от офиса. Ему было муторно и противно.

Деревья были еще голые, но дорожки сухие, а снега на газонах почти не было. Кусты пахли мокрыми ветками. От прелых листьев на земле несло холодной прелью, горьковатой и пыльной. Этот сквер был минипарком. Две широкие аллеи соединялись неширокими дорожками. Сквер окружал низенький кованый заборчик. Яр дошел до самой дальней скамейки. Надо было подумать.

С Генкой он разговаривал почти три месяца назад. А пиво они пили… чуть не в прошлом году по зиме. Сильно Геночка за это время изменился, очень сильно. Ах, да! Ведь это же он, Гена, становиться начальником всего подразделения. Высокого полета ястребок. Понятно…

Свободный график Яра теперь точно канет в лету, придется сидеть с девяти до пяти каждый день. Ох и тоска.

Яру вдруг действительно стало нестерпимо тоскливо. Вроде все так хорошо шло. Все было налажено. И тут на тебе…

Но это с одной стороны. А с другой… Ему уже тридцать, а он, здоровый мужик, дизайнерствует, картинки рисует. Это все дело нужное, конечно, но уже не захватывает оно как раньше.

И в очередной раз Яр пожалел, что не дал ему Бог таланта художника. Не умел Яр в руках кисть держать, да и карандаш тоже почти не умел. Хотя на мониторе мог изобразить что угодно.

Надо что-то придумать, что-то предпринять. Может не сейчас, а позже. Может, и скорее всего, придется другую работу искать. А может что-то параллельное попробовать начать?..

Он раздумий его отвлекли злобные выкрики:

— Дай ему, пердуну старому!.. Штоб запомнил!..

Яр увидел, как трое гопников пинают лежащего на асфальте человека. Яра тут же просто швырнуло к ним:

— Вы че делаете, козлы?! Оборзели, беспредельщики?!

Яр налетел, расшвырял, за одним погнался было, но ему сзади крикнули:

— Молодой человек, постойте. Не надо. Плюньте на них! Да постойте вы, Яр!

Собственное имя Яра остановило. Кто это его позвал?

Яр вернулся к скамейке, у которой началась драка. Там, на асфальте, сидел старичок с шапкой седых волос и добрым лицом. Он легко поднялся и стал отряхиваться.

Яр подошел к нему и стесненно спросил:

— Как вы себя чувствуете? Может, врача?

— О нет, что вы! – бодро ответил старичок, — не нужно. Эти бесы мне ничего не сделают, даже если захотят.

— На вашем месте я бы не был так уверен, — сказал Яр, помогая старичку отряхнуться.

— Видите ли, это была не настоящая драка. Дело в том, что это я их попросил напасть на меня.

Яр застыл в недоумении:

— Зачем?

— Видите ли, это было последнее испытание, которое вы успешно прошли, – старичок глянул в глаза Яра неожиданно остро. Яр хотел что-то сказать, но тут старичок кивнул ему на что-то за его спиной.

Яр оглянулся. По другой стороне аллеи шла… Она. Именно так, с большой буквы. В этом неярком весеннем дне, среди этих стволов и голых газонов с сероватыми остатками снега. В этой аллее Она была настолько к месту, настолько естественна и правильна. Она шла не торопясь, почти гуляющим шагом. Тонкая фигура в серо-кремовом пальто, короткая стрижка, — рыжеватые пряди в художественном беспорядке, чуть золотятся на солнце, аккуратное ухо с капелькой золотой сережки. Яр видел ее почти со спины. Не видел лица, только нежная линия скулы и щеки скрылась в повороте головы. Яр, сам того не замечая, уже сделал пару шагов за Ней.

— Яр, подождите, — вцепился в рукав старичок. – Вы не догоните ее, она всегда ускользает. Это же Муза!

— Кто?

— Муза. Та, что приносит вдохновение.

Яр оглянулся на девушку. Та уже шла по другой аллее. Он смотрел ей вслед, пока она совсем не затерялась среди голых ветвей, стволов и людей.

Яр присел на скамейку и внимательно посмотрел на старичка. Какой-то он был интеллигентный и несерьезный одновременно – светло-серый плащ, очень белая шевелюра, очень голубые глаза, чуть сутуловатая фигура.

Яр откинулся на спинку скамейки и сложил руки на груди:

— А как вас зовут?

Старичок сел вполоборота к Яру:

— Извините, что не представился. Меня зовут Дмитрий Сергеевич. Я Городовой этого Города.

Яр решил, что чего-то не расслышал. Недопонял:

— Что вы имеете ввиду? Что значит городовой? И откуда вы меня знаете?

— Ярослав, давайте я буду отвечать по порядку, хорошо? Городовой, это дух Города. Нет, не совсем так, — старичок задумался. — Я же не дух… Понимаете, Яр, для одного дома достаточно одного домового. Домовой, это такое существо, почти нематериальное. Это дух дома. Ну, вы знаете. А Городовой, это дух, символ Города. Но Город, это не один дом, здесь много всего и на земле и под землей, понимаете? Духом города может стать только человек. Город наделяет его некоторыми полномочиями, которые недоступны простому жителю. Я человек, но я еще и чуть-чуть больше, чем человек.

— Вы что, городом управляете? – спросил Яр. Старичок в своих объяснениях был так уверен и искренен, что Яр ему сразу поверил. Хотя все еще мало что понимал.

— Домовой домом не управляет, – покачал головой Дмитрий Сергеич, — Он присматривает за домом, помогает ему. Еще может являться как бы посредником между домом и… мышами, например. С городовым то же самое.

— С мышами договариваться?

— И с мышами, и с кошками, и с собаками, с трубами водопроводными, проводами, бесенятами… Много с кем. По–разному бывает. И договариваться приходиться и воевать.

Яр усмехнулся:

— А при чем здесь я?

— Вас выбрал Город. — Старичок вздохнул и зябко потер ладони. – А я только устроил небольшое испытание.

— Ваше испытание — эти мелкие гопники?

— Это не совсем гопники, но да, испытание было на смелость. Вы без раздумий кинулись один на троих. Это достойно уважения.

Яр усмехнулся:

— Они мелкие были, так что, это я бы смелостью не назвал. Но погодите, вы так и не сказали, зачем все эти хлопоты? Что вы от меня хотите?

Старичок помолчал. А потом сказал как-то спокойно и осторожно:

— Я бы хотел предложить вам работу, Яр. У меня здоровье уже не то, что бы по Городу мотаться. Внуки, опять же. А вы молоды, силы у вас есть и еще долго будут…

— Погодите, погодите, — остановил его Яр, — вы что, предлагаете мне Городовым поработать?

— Видите ли, городовым нельзя поработать, Городовым можно стать. Это как научиться ездить на велосипеде, понимаете?

— Понятно. А когда я стану, что я должен буду делать?

— Что посчитаете нужным. Вы будете слышать Город, он будет говорить с вами. А вы с ним. Можете воплощать какие-то свои идеи и задумки. Можете общаться с разными… необычными жителями…

— С Музой, например?

— Знаете, Яр, Муза в Городе появилась недавно. Я с ней только пару раз здоровался. – Старичок смущенно развел руками, — не поверите, но я Городовой, просто робею перед ней, как мальчишка. И ничего не могу с собой поделать – Дмитрий Сергеевич развел руками. – Может, у вас получится…

— И с чего вы взяли, что у меня получится? Это же не просто так, взял и стал Городовым. Почему вы решили, что я подойду? Вон сколько народу вокруг.

— Это не я выбирал, — покачал головой старичок, — это Город. Вы самый подходящий. – Дмитрий Сергеич помолчал и спросил, — Вы согласны стать Городовым, Яр?

Яр рассмеялся:

— Вот это предложение. А в чем подвох?

— Вы никогда не покинете Город. Но вам и не захочется.

Город продолжал жить. Его новый Городовой учился у старого. И Город был благодарен ему. Душа Художника уже делала Город ярче и прекрасней.

А молодая Муза – с удовольствием гуляла по весеннему Городу, который одевался в листья цветы и траву.