Прошел год, как мы играем в Блиц. Год с замечательными находками, год с потерями…
Время подводить первые итоги
Из сухой статистики: состоялось 23 игры, предложено более 400 тем, т.е. с идеями все нормально), написано 146 рассказов!
И какие темы! Совершенно сказочные! Здесь на Блице собрались сказочники — это точно! И я очень этому рада И надеюсь почитать сказки и в будущем году)
Победители, ведущие и держатели портфелей — министры: Потанина Полина, Михайлова Наталья, svetulja2010, Армант и Илинар, Алекс Вандер, Бакулина(Ширяевская) Ирина, Никишин Кирилл, Фигли, Герасимова Ирина, Зима Ольга, Katriff, Натафей, Орти, Kartusha
Помогали держать министерский портфель, побывали замами: Михайлова Наталья, Katusha, Григорьевна Диана, Никишин Кирилл, Карпенко Татьяна, Ротгар Вьяшьсу, Натафей, В. Карман и Н. Фейгина, Армант, Илинар, svetulja2010, Герасимова Ирина.
А чаще всех выигрывал Никишин Кирилл — 4 раза был министром, думаю в следующем году он установит новый рекорд))) Самые активные и креативные, создатели самого большого количества тем, по которым было написано столько замечательных рассказов — это Армант и Илинар, и тем этих было — 7, счастливое число вообще-то а к тому же они еще трижды руководили всем процессом)) И участвовали почти в каждой игре, их пока никто не обогнал, так что всем есть к чему стремиться) А самый-самый понравившийся участникам и гостям рассказ написала Бакулина Ирина «Матвей и волшебное яблоко» он набрал абсолютное количество баллов — 71 голос, разброса в голосовании практически не было!
Я искренне благодарна всем участникам, каждому, кто пришел и оставил кусочек своей души, поделился своими мыслями, не прошел мимо, а стал творцом, создателем.
Совсем скоро придет новый год 2017, и очень хочется пожелать, чтобы этот год был теплым и добрым, удачным и творческим, перемены в жизни — радостными, достижения — главное, чтобы были, мечты — исполнялись! Здоровья, успехов, счастья!
А это рассказы, которые победили в турах игры, может кому-то захочется их вспомнить и еще раз перечитать
«Новый год» svetulja2010
Последний день старого года. Пухлые невесомые снежинки, медленно падают на крыши домов, на лапы елок, что украшают улицы и площади, и превращают яркие огни гирлянд в размытые цветные пятна, устилают тротуары мягким чистым покрывалом. Снег немного приглушает рокот и вжикание автомобилей, говор и гул голосов, делает их мягче и глуше, но все равно шумно. И вдруг этот привычный городской шум перебивается детским криком:
— Здравствуй, дедушка! — маленькая девчушка в белой шубке и красной вязаной шапочке бежит к сидящему на скамейке деду Морозу и, схватив того за полу расписного кафтана восклицает:
— Я так долго тебя ждала!
Радость от встречи освещает лицо ребенка, глаза сияют, а маленькие ладошки уже обхватили дедовы колени.
— Ну, здравствуй, девочка! – басит Мороз – Как тебя зовут? Красная Шапочка?
— Меня зовут Наташа, а Красная Шапочка в сказке, — девочка, чуть склонив голову, рассматривает мужчину в костюме деда Мороза, — а ты настоящий?
И чтобы удостовериться тихонько трогает красный от мороза нос деда. Тот улыбается и подтверждает:
— Конечно, настоящий! Разве бывают деды Морозы ненастоящие?
Громко вздохнув, малышка говорит:
— Бывают.
— И ты такого ненастоящего деда Мороза видела? – спрашивает Мороз, — а почему ты решила, что он не настоящий?
— У него нос все время съезжал, — грустно делится впечатлениями девочка, — и борода тоже…
Дед, пытается оправдать своего коллегу:
— Это, наверное, мой помощник был. Знаешь, сколько у меня сейчас работы? Подарков очень много, я один не успеваю. Вот отдохнуть присел.
— Может быть, — соглашается ребенок, — дедушка, а можно тебя спросить?
— Можно, маленькая, можно, — дед ободряюще улыбается, — что ты хочешь?
— Дедушка, а ты леденцы любишь? Ну, те, что на палочке? – начинает спрашивать маленький дознаватель.
— Люблю, — соглашается дед.
— Я тоже люблю, — кивает девчушка и продолжает, — а шоколадки?
— И шоколадки люблю.
— А новый дом для Киры? – неожиданно перебивает сладкую тему Красная Шапочка.
— Эээ, пожалуй, новый дом мне не надо, тем более для какой-то Киры, — пытается переключиться опрашиваемый. – А кто такая Кира?
— Ну как же, дедушка? Кира – это барби, — поясняет Наташа, и видя небольшое замешательство на лице деда, — кукла такая.
— Ааа, домик для куклы, — улыбка на лице Мороза становится шире. – Ты хотела бы получить его в подарок?
— Ага, хотела бы, — соглашается Красная Шапочка, — только это не моя кукла, а Настина.
— Настя – это твоя подружка? – догадывается дед, — и ты хочешь, чтобы я сделал ей подарок?
— Да, дедушка, самая настоящая, самая, самая… — девочка крепко прижимается к деду Морозу и продолжает уже шепотом в самое ухо:
— Я даже подожду до следующего года, тебе же тяжело всем подарки разносить, принеси Насте.
— Ната! Наташа!!! Да что же ты такое делаешь?! – молодая женщина вылетела из магазина и, увидев мирно беседующую парочку, кинулась к ним.
— Ты зачем убежала? Я тебя ищу по всему магазину, а ты тут с неизвестными мужчинами разговариваешь? Я тебе сколько раз говорила, что к чужим подходить нельзя?!
И схватив ребенка за руку, не слушая, что это настоящий дед Мороз, потащила к автобусной остановке.
Дед Мороз не успел даже и слово вставить, как они были уже на противоположной стороне площади. Подъехал автобус, толпа всосалась внутрь, и на опустевшей остановке только шуршал недонесенный кем-то до урны большой порванный бумажный пакет. Нарисованный дед Мороз радостно улыбался оставшейся половинкой лица живому, словно подбадривая, мол, все будет хорошо. Но было грустно. Как найти в большом городе за несколько часов девочку по имени Настя, которая ждет домик для Барби? И как отыскать Наташу, и она ведь не успела сказать, что будет ждать на следующий новый год. А еще были четыре заказа и дедушку Мороза ждали, и он уже опаздывал. Но все равно, махнув рукой на время, дед Мороз зашел в магазин в отдел игрушек. Коробка с кукольным домом оказалась очень внушительной. И завертелось. Поздравления, стихи, хороводы, загадки, подарки, изумленные и недоверчивые детские глаза и улыбки взрослых, смех и радость. И большущая коробка в машине, на которую натыкался взгляд всякий раз после очередного поздравления. И опять становилось грустно. Остался последний заказ, где-то на окраине в новостройках, пожалуй, сразу и не найдешь. И погода испортилась, мелкий снег сыпался часто-часто, танцуя в свете фар свой сумасшедший танец. И почти засыпал человека на обочине, тот совсем как сугроб стал. Снежный мужчина оказался небольшим старичком в довольно таки поношенном пальто или длинной куртке, под снегом было не разглядеть. Но ярко-красный нос и борода выдавали в нем коллегу по ремеслу. И он обещался за подвоз показать дорогу к последнему в этом году дому, где ждали деда Мороза. Доехав до нужного дома, деды поздравили друг друга с наступающим, да и разошлись по своим сторонам.
Метель кончилась, ветер утих. Оставшиеся снежинки снова медленно падали. Дед Мороз стоял на крыльце с большой розовой коробкой. Он и сам не мог себе объяснить, зачем потащил эту коробку с собой, знал же, что мальчик его ждет, и что теперь с ней делать? Осталось совсем немного до боя курантов, домой он уже не успеет, да и не ждет его там никто, так что суетиться нечего, можно просто постоять, отдохнуть. Вздохнув, дед Мороз подхватил коробку и пошел к автомобилю. А у машины вдруг обнаружился давешний пассажир. И он что-то прятал под курткой. На вопросительный взгляд, немного помявшись, тот пригласил к себе в гости, ну новый год же, а он тут в соседнем подъезде живет. И они пошли. В подъезде хозяин достал из-за пазухи маленького спящего щенка и со словами:
— Подержи, а то ключи никак не достать, — всунул песика в руки приглашенного в гости деда.
— А откуда у тебя щенок-то взялся? – удивился последний.
— Да вот пристал, пока ты ходил поздравлять. Не оставлять же маленького на улице? Ты поднимайся на второй этаж, 25 квартира, я сейчас догоню.
Дед Мороз топтался на площадке перед 25 квартирой, а второй все не поднимался. Щенок мирно спал прижатый к бархатной шубе, коробка с кукольным домом била по коленям. Он хотел уже крикнуть и поторопить задержавшегося коллегу, как дверь открылась и на пороге стояла именно та кричащая мамаша, что так быстро утащила Красную Шапочку.
— Дедушка, дедушка, ты пришел! Ты принес! – детский вопль разбил гулкую тишину подъезда. И маленькие ручки уже вытаскивают теплый мохнатый комочек.
— Наташа, как же… — растерянно произносит мать девочки, но и так ясно, что в ближайшее время этих двоих точно ничто и никто не разлучит.
— Извините, — только и может проговорить ошарашенный таким поворотом дела дед Мороз, а девочка уже увидела коробку и с криком:
— Это ведь для Насти! – начинает тянуть деда за рукав, торопя за собой, — ну идем же, она же ждет!
И они поднимаются всей компанией на этаж выше. А потом трое взрослых смотрят на двух веселых девчонок и щенка, что пытаются построить в пустой комнате дом для барби. А спустя еще немного времени почему-то совершенно счастливый дед Мороз, сняв шубу и валенки, пьет чай в махонькой кухоньке на окраине города. Волшебство, да и только. Боммм! Боммм!!! Боммм!!!
"***" Михайлова Наталья
Стена — единственное, что существовало в пустоте между двумя плоскостями «верха» и «низа». Она казалась абсолютно глухой и бесконечной. Куда бы и сколько я ни шла, стена всегда оказывалась рядом. Незаметно стена менялась, становясь из холодной бетонной сырой кирпичной или грубой каменной. Но увы, она оставалась такой же неприступной. Откуда-то снаружи раздавались голоса, иногда слышался смех или музыка, давая надежду, что вне моей башни есть жизнь. Изредка оттуда, из-за стены, какие-то люди по очереди звали меня. В ответ я изо всех сил кричала, колотила по стене руками и ногами, разбивая их до крови. Но меня не слышали. И звали всё реже, реже…
Только один голос продолжал настойчиво повторять моё имя. Почему-то я никак не могла вспомнить, но всей душой радовалась и рвалась именно к нему. Моей жизнью стал этот родной голос. В стене не было окна, не было даже щелочки, через которую мог бы проникать свет, светлело в моей тюрьме только, когда он говорил со мной. Говорил так, будто никакой стены нет, будто мы всегда были рядом. Единственным желанием стало достучаться, докричаться, как-то ответить, дать знак, что слышу, люблю, жду.
И тогда стена снова изменилась, став стальной, и в первый раз удалось постучать по ней по-настоящему: гулко, звонко, слышимо. А потом и значимо. Любимый напомнил мне азбуку Морзе, и через некоторое время в стене появилась потайная дверь. Открыть её сразу и выйти я не могла. Нужно было подобрать пароль. Найти, вспомнить то единственное слово, на котором держится мир. Наш мир!
— Коля, ты уверен? Я говорила с детским психологом, он считает, что это лишний стресс, ребенок уже привык, что мама далеко, уехала. И вдруг увидит ее в таком ужасном состоянии, потом снова будет переживать потерю. Ведь лечащий врач не дает никаких гарантий. У больных в коме бывают изредка непроизвольные движения, но это не значит, что человек очнется. Тем более, что он будет прежним. А ты пичкаешь маленькую историями о спящей красавице и Белоснежке, которых разбудит, расколдует, вытащит из гроба поцелуй любви. Но реальность другая. Глупо верить в сказки, жестоко давать ложные надежды.
— Мама, пойми, мы — семья. Вот единственная реальность. Чтобы ни случилось, мы должны быть вместе. И я не просто верю. Твердо знаю, что моя жена меня слышит и отвечает. Пять лет назад моя родная подарила мне самую лучшую Валентинку на свете. А теперь я ей сделаю такой же подарок. К тому же единственное, что доченька просит у меня на День Рождения, это увидеть свою маму.
Снова мой свет-голос рядом. Теплый, родной, живой, сильный, уверенный. Потайная дверь в стене становится отчетливее, начинает светиться по контуру, скрипеть. Ну же, ну! Ещё чуть-чуть. Заветное слово близко, совсем близко.
— Родная, помнишь, какой сегодня день? 14 февраля. Поэтому вот твоя… наша…
ВАЛЕНТИНКА!
«Реинкарнация» Потанина Полина
У следователя Колыванова голова после бессонной ночи не соображала совершенно. Ночью в отделение привезли трех молодых парней спортивного вида, и тщедушного «ботаника». Пострадавшими были как ни странно трое молодцов. И один из них — Вован, — сын главы района. По их заявлению, на них «ботаник» напал. Синяки и ссадины у них были такие, что дежурный отправил их на рентген. Ботаника же оставили в обезьяннике до утра.
Колыванов его видел. На нем не было ни царапины. Следователь даже подумал, что ППСники взяли не того. Ну, передрались парни между собой, а этот задохлик просто мимо проходил.
Задохликом оказался некто Дымов И. Н., учитель русского языка и литературы, работающий в гимназии. Пострадавшие были все на голову выше тщедушного учителя.
Мутная история. По показаниям Дымова, парни хотели у него телефон отобрать. Он от них побежал, а что было дальше – не помнит. Пришлось утром ехать, искать свидетелей, брать показания.
Колыванов включил чайник и сел за стол. Еще раз просмотрел протокол. Из него следовало, что трое парней пристали во дворе дома к Дымову, с просьбами дать позвонить по его телефону. Просьбы становились все настойчивей и агрессивнее. В конце-концов, Дымов побежал. Парни с криками кинулись за ним. Кто-то из них засвистел. Перебежав детскую площадку, Дымов резко остановился, выдернул из земли торчащий между скамеек столбик, и повернулся к преследователям.
Дальше было дурное кино. Легко помахивая импровизированной дубиной, учитель разметал нападавших по двору. Потом, воткнул столбик в землю, и опершись о него, стал им что-то говорить. Парни реагировали слабыми стонами. А тут и наряд подоспел. По словам ППСников, задержанный сдался без боя, и с места преступления скрыться не пытался.
Получалось, что ботан побил бревном троих качков.
Чайник закипел. Колыванов сделал кружку крепкого кофе.
Он видел то бревно. В кустах. Полтора метра в длину и сантиметров двадцать в диаметре. Тяжелое — еле поднял.
Задержанный ничего не помнил. Услышал только, как засвистели и подумал: «Вот и на тебя, Илюша, свои соловьи-разбойники нашлись!». А дальше сознание померкло. В себя начал приходить, когда ему наручники одевали. Нормально соображать — только в отделении.
Следователь вздохнул. Ситуация вроде бы простая. Парни хотели отжать телефон, но немного с клиентом ошиблись. Получили по мордасам вполне заслуженно.
И все бы ничего. Но один из них — сын главы района. А это предвещало. Сынуля этот, Вованчик, уже не раз был папой отмазан от некрасивых историй. И уверился, что ему все можно. Сейчас такую обиду, как битие собственной морды – не простит. А папаша поддержит. Тем более — кто побил?.. Колыванов отхлебнул остывший кофе и поморщился. Тяжело встал, добавил в кофе сахара, долил кипятка. Выпил сразу полкружки и вернулся к столу.
«Так. Расклад такой. С одной стороны – попытка ограбления. Причем свидетели есть. И показания задержанного подтверждаются.
С другой стороны — увечий нет. Можно, не заводя дела, предложить сторонам мировую. Но…
Глава района, мужик не глупый, но упрямый. Если ему вожжа под хвост попадет, то ни экспертиза, ни показания не помогут. А свидетелей… убедить. И все!.. Загремит тогда гражданин Дымов на… надолго загремит. Особенно, если адвокаты красочно что-нибудь приплетут.»
Следователь допил кофе и подошел к окну. Закурил, глядя на задний двор отдела.
«Как же он ничего не помнит? Это же надо – бревном побить. М-да… а руки как у музыканта. И как это он? Может, в состоянии аффекта? Это мысль. А ведь спасать учителя придется. Побыстрее мировую организовать.»
Следователь выбросил окурок в форточку и поднял трубку телефона.
— Иванов? Еще не сменился? Давай ко мне этого «Илью Муромца». Да-да, его.
— Присаживайтесь, — следователь указал задержанному на стул.
Тот сел, и ссутулившись, спрятал руки между колен. Выглядел он помятым и уставшим.
— Я арестован? – тихо спросил Дымов.
-Нет, что вы, – бодро ответил Колыванов. – Вы пока только задержаны. Никаких обвинений против вас не выдвигается.
— Это надолго? Видите ли, мне надо на работу сообщить. Сегодня у меня уроков нет, но завтра…
— Подождите, Илья Николаевич. Может, и сообщать не придется. У меня нет оснований дальше вас задерживать. Ваши показания подтверждены свидетелями. В отношении вас была совершена попытка ограбления. Но! Ваши действия могут быть расценены, как превышение необходимой самообороны. По показаниям свидетеля, вы отбивались от нападавших полутораметровым бревном, вы это помните?
Дымов ошарашенно смотрел на следователя:
— Я?.. Бревном?.. Не помню…
Колыванов кивнул:
-Значит, действовали в состоянии аффекта. Тогда выход, Илья Николаевич, только один, -Мировая. Пишите отказ от претензий и идите домой.
-А как же… эти? Они согласятся?
— Я постараюсь что бы согласились, – пообещал следователь.
Тут раздался звонок. Колыванов снял трубку, и сказав: «Пусть заходят», повернулся к Дымову:
— А вот и они. Сейчас решим.
Дверь резко распахнулась. В комнату вошел Вован с дружками. Он сразу взял стул, и устроился напротив Дымова. Двое дружков встали у него за спиной.
— Здравствуйте, – вежливо обратился он к следователю. – Нам бы хотелось вопрос обсудить вот с этим – он кивнул на учителя.
— Какой? – следователь пока не стал парня одергивать. Пусть попонтуется.
— А такой! – В голосе Вована появились блатные интонации. – Мне это чмо деньги должно.
И парень назвал сумму. Дымов растерялся, и умоляюще посмотрел на следователя.
— Да у меня нет таких… Да и за что? – начал он.
— А за то, что ты, чмо болотное, не с тем связался. В следующий раз думать будешь, понял?
-Простите – Дымов обращался к следователю – но вы же говорили, что мы не будем иметь претензий.
— Это ты с ним договаривался, каззел – оборвал его парень. — А у меня к тебе претензии есть, и ты за них ответишь, понял? Даю три дня сроку!
— На что? – не понял учитель.
— На бабло! – Или будет плохо. Я законы знаю. Не боись, не угрожаю. Информирую. Мои адвокаты тебя надолго закроют. Это я обещаю.
— Да вы что, где же я такие деньги возьму?
— А ты квартиру продай! Можешь даже мне. – парень хохотнул, и глянул на следователя.– Правильно я говорю?
Колыванов молчал. «О показаниях свидетелей Вован еще не знает. Думает, что может диктовать условия. Один приперся, без адвоката. Решил, что уже большой и сам справиться. Учителя только жалко. Зря на понт повелся.
— Так что, цени мою доброту – продолжал тем временем Вован. – Мне тут с тобой перетирать западло. Другой бы на моем месте… сам понимаешь, а я по-хорошему хочу. Цени, лох!
Учитель вдруг резко выпрямился и гордо вскинул голову:
— Я попросил бы, молодой человек… – начал он.
Кто-то из дружков насмешливо присвистнул.
Дымов дернулся. В нем что-то изменилось. Он словно стал выше и раздался в плечах.
Он вдруг резко встал, и нависнув над Вованом, проревел парню в лицо:
И кому грозишь, ты, собачий сын?
Ты же мне грозишь, Илье Муромцу!
Али в разуме у тебя помутнение
или в глазоньках потемнение!
Голос Дымова гремел, звенели стекла.
— Чё?.. выпучил глаза Вован.
Вижу силушкой ты не обиженный,
да умом видать ты не радостен.
Коль не знаешь что, — доброй силушке
не на Русский люд переть надобно,
а защитой быть, доброй помощью!
Рокочущему голосу Дымова было тесно в кабинете.
— Да пошел ты! Вован пытался отползти вместе со стулом.
— Не дойдет до тебя слово доброе –
Во грехах своих ты не каешься.
Значит, встретимся на честном суде.
А пока рекУ- Пшел отсюда вон!
Ты, собачий сын, семя подлое!
Дымов резко выбросил руку вперед, указывая на дверь. Вован от испуга взвизгнул, завалился на стуле. Перекувыркнувшись, как был, на карачках, ускакал из кабинета вместе с дружками.
Колыванову захотелось спрятаться.
Но Учитель, тяжело повернулся к нему и пригвоздил того взглядом:
— Ты, муж честной, коль поставлен здесь
для защиты вдов, сиротинушек,
Свое дело знай, не отлынивай!
– Колыванов неуверенно кивнул
– И запомни ты раз и навсегда,
Илья Муромец не скрывается
От людской молвы, от честна суда!
А как татей бил, так и будет впредь,
пусть и будет их тьма несметная.
И на договор с подлым семенем
Да не буду я соглашатися!
Если погань та басурманская
будет в облике славна молодца
Все одно: должна быть наказана!
Или мне, Илье, будет совестно!
И Дымов, повернувшись к двери, гордо вышел.
Следователь проводил его взглядом и вздохнул. Ему было отчего-то грустно. И, кажется, немного стыдно…
«Монета» Алекс Вандер
Одному бедному мужику стало совсем нечего есть, и он пошел на болото собирать ягоды. Искал морошку и голубику и сразу в рот отправлял, ведь даже лукошка у него не было. Чуть дальше разглядел он клюкву, лицом к земле припал, чтобы ни одной не пропустить, хоть ягода эта – та еще кислятина. Полз мужик по самому краю болот, полз, и вдруг вскочил. Его змея в ногу укусила, он давай ее топтать, в грязи вымешивать. Раздавил ей голову, да уж поздно: сквозь прореху в штанах виднелись дырочки от змеиных клыков. Плюнул мужик. Думал, ничего ему от гадюки не будет, но вскоре он почувствовал такую боль в ноге, что ослабел и упал на кочку. Наступила темень, а мужик все лежал. Ночью по болоту до деревни никак не добраться. В ярости мужик раскромсал змею ножом, и так обнаружил монету.
Золотая, блестит вся, несмотря на то, что в змеином брюхе побывала. Да почто она ему теперь?
Тут черт из трясины выскочил.
– Моя монета! Я ее потерял!
Мужик жалобно попросил его:
– Вылечи меня, тогда отдам.
Черт махнул на него лапой и стал ждать, когда тот умрет, сел рядом на корягу. А сам на крестик серебряный поглядывал, что у мужика из-под рубахи виднелся.
От боли крепко зажал мужик монету в кулаке, не выпускал. Помолчали. Недалеко поднялись болотные огоньки.
– Монета как новая, золотая. Не видывал таких раньше, – тихо заметил мужик.
– Ты знаешь, – сказал черт, – что монета заколдована?
– Да неужто? Я думал, ты хочешь на нее овса купить.
– На эту монету не то что овес, всех лошадей в деревне купить можно! Да чего уж там, всю деревню и всех людей в ней! Только просить надо у помещика. Покажи этот золотой, и человек за него что угодно продаст.
– Да мне вот ничего не надо, я бы одно купил на него, жизнь свою, – горько вздохнул мужик. Нога у него раздулась и нестерпимо болела, он вертелся на кочке, всю клюкву передавил.
– Это покойники тебе свечи несут! – обрадовался черт, увидев, что огоньков на болоте прибавилось. – По твою душу пришли.
Страшно мужику стало, не хотелось умирать, да еще и в компании черта.
– А чего ж ты у меня ее силой не отберешь? Креста боишься?
Черт молчит, не отвечает, на крестик его исподлобья смотрит. Тут мужик осмелел, грозно потряс кулаком с монетой.
– Даже у мертвого у меня ее не вытащишь, не посмеешь ко мне притронуться. Так и останется она в руке, ничейная.
– Так я в болото тебя брошу, – пробурчал черт, – там уж ты кулачки разожмешь.
– Даже если на дно утащишь, все равно ее не получишь.
– Отдай, мужик, мою монету! – не унимался черт.
– Покупаю за нее свою жизнь! – проорал в ответ мужик и увидел, что на него из топи идут мертвецы с длинными свечками в руках. Он сжался в комок, а со всех сторон на него надвигались черные утопленники.
Почесал поясничку черт, топнул копытом, будто решился на что.
– Монета эта не моя! – заявил черт и стал важно расхаживать, оставляя глубокие следы копытцев в грязи, не обращая внимания на покойников.
– Да я и не удивлен, нечистый. А чья ж тогда? – спросил мужик. Мертвец капнул ему свечкой на лоб – так близко стоял. Но больше ничего не сделал, и мужик успокоился.
– Одной ведуньи, хозяйки моей. У нее девка жила заколдованная, она эту деньгу украла и сбежала, вестимо, у другой ведьмы хотела откупиться от змеиной шкуры. Я всех гадюк в болоте переловил и разрубил, но до этой не добрался. Давай сюда монету, я за нее тебе зелье колдовское принесу.
– Я не дурак, только я тебе монету отдам, ты тут же сгинешь! Так хоть порадуюсь напоследок.
– Ты все равно помрешь скоро! – разъярился черт. – Живо отдал мне монету!
– Не отдам! – крикнул мужик и положил монету в рот. – Проглочу! Никогда не достанешь, нельзя черту над телом христианским измываться!
Испугался черт, что и правда проглотит, видит, совсем отчаялся мужик.
– Ладно, – сдался черт. – Приведу сейчас хозяйку, не вздумай помереть только!
Мужик согласно кивнул и показал монету на языке, в ответ черт морду сморщил страшнее сухой ягоды. Оглянулись они, а покойники все ближе к ним подсаживаются, таким плотным кольцом сели, что черт еле проскочил через него.
– А ну кыш от него, расступились! Холера на вас! – шипел он на них.
Совсем худо мужику стало. Он посмотрел в пустые глазницы мертвецов. Воск с их свечей закапал ему все ноги и плечи. Весь испариной покрылся, но держит монету за щекой, не глотает. Набожный человек, а приходится на черта надеяться. Чтобы отвлечься, стал мужик вслух размышлять.
– Почто этой колдунье монетка? Что такого хочет за нее купить, чего наколдовать не может? – обратился он к мертвецам, но те – молчок, знай, свечками своими в него тычут.
Посмотрел мужик на искромсанную змею. Что за девка была? Жалко. Молодая, наверное. Ползла бы себе дальше, прочь от ведьмовского болота, не тронул бы он ее. А теперь уж не стать ей человеком. Разве мог он знать? Лежит, горемычная, подле его разбухшей ноги, вся изрубленная и с раздавленной головой.
Слышит мужик: по болоту идут. Расступились покойники, пропустили ведьму и черта поганого. Она была такая старая и лысая, что мужик не смог скрыть отвращения. Колдунья увидела это и сощурилась.
– Сейчас как повыдираю тебе космы, будешь не краше меня.
При свечах разглядел мужик на ее тонкой шее бусы из меленьких косточек, не то звериных, не то младенцев съеденных. Сглотнул мужик от страха, чуть монету не съел, да вовремя спохватился, вытащил ее изо рта и показал ведьме.
– Бабушка, хочу свою жизнь за нее купить.
– Это за мою-то монету? – усмехнулась старуха и пнула одного покойника, потому что он мешал ей смотреть на лежащего мужика. Несчастный даже свечу выронил.
– Была твоей, стала той девки, а теперь моя.
– Твоя правда. Ну как, вернешь мне ее?
– Сначала вылечи, – стоял на своем мужик.
Мертвецы облили его воском с головы до пят, волосы слиплись, одежда вся заляпана. Стоят, поганцы, огарки свечные ему под нос суют.
– Так и быть, – вздохнула старуха. – Одним мужиком меньше, одним больше, мне без разницы.
Она вынула из-за пазухи банку с чудодейственной мазью и сказала:
– Жизнь я тебе подарить не смогу, ведь ты не мертвый еще. А вот банку эту отдать могу.
– А почем мне знать, что жижа твоя залечит укус? Перетерла небось пару лягушек, двух минут не потратила.
– Экий ты хитрюга, мужик! – рассмеялась ведьма и погрозила ему желтым крючковатым ногтем. – Без этой монеты я тебя лечить не стану.
– Ну, значит, помру с ней в брюхе, не поминайте лихом, – сказал мужик, и снова сунул ее в рот. Старуха схватила его за горло, но тут же отдернула руку, будто в костер ей угодила.
– Смотри! – ведьма взвизгнула и со всего размаху всадила ладонь на чертов рог, он насквозь прошел, и она вцепилась бесу в макушку. Оба они так взвыли от боли, что у мужика язык отнялся. Если кто из деревни пошел его искать, сейчас он бежал с болот как угорелый.
Отпихнула она ногой черта, освободила руку. Достала мазь из банки и нанесла жирным слоем на кровоточащую ладонь – и вмиг дыры как не бывало, только кровь еще по локтю стекала, черная, как все деревья на этом проклятом болоте.
– Покупай теперь, я не сумею обмануть, – заверила его ведьма.
Мужик сунул ей монету прямо в морду, чуть глаз не задел, и быстро проговорил:
– Хочу за нее эту мазь и тебя самоё!
Черт зенки на них вытаращил и завопил:
– Ты, мужик, совсем страх потерял?
А старуха все смотрит на золотой, оторваться не может.
– Хорошо, – ответила она, взяла монету и протянула ему банку.
Хоть у него был длинный язык, черт не знал, что и сказать. Он просто стоял и незаметно слизывал кровь с рогов. Мужик набрал горсть склизкой целительной мази, густо намазал ей ногу. На глазах стала она прежнего размера, ушла вся боль, пропали точки змеиного укуса. Покойники исчезли.
Тут как раз рассвело, ушел мужик с болота вместе с ведьмой. И сколько не пыталась она, не смогла у него купить ни свою свободу, ни его христианскую душу. На монету эту падки оказались только такие же нечистые, как и она сама. Мужик тот приказывал ей все, что хотел, жил припеваючи и богател на ее чудесах. А она берегла свой золотой как зеницу ока.
Черт же остался жить на болоте и стал полноправным его хозяином. Отсюда и пошла молва, что-де черт владеет болотом, и никто уж не помнит, как им колдунья лысая помыкала.
«Сказка – ложь…» Армант, Илинар
Иван-царевич с трудом продирался сквозь мрачные заросли неприветливого леса. Коня пришлось оставить, по такому лесу пешком ходить – и то мука. Иванушка совсем выбился из сил. «Ну, и где она?» — с раздражением подумал он.
И в тот момент, когда ему в голову пришла мысль на всё плюнуть и повернуть назад, впереди показался просвет.
«Неужели?..»
К счастью, на этот раз это были не пустые надежды. На очередной полянке стояло то, что он и искал. Избушка на курьих ножках. Зажатая со всех сторон почти непролазной чащей, освещённая скудными лучами заходящего солнца, она имела жутковатый вид. Если уж обычные куриные ноги выглядели не особо красиво, то огромные, сморщенные и почерневшие, внушали страх. Но… была не была!
— Избушка-избушка! Повернись ко мне передом, а к лесу задом! – выпалил Иван-царевич и почесал затылок. Лес-то был со всех сторон. Но избушка его поняла – заскрипела, закачалась, и вскоре перед ним возникла дверь с двумя окошками по бокам. Теперь избушка была похожа на диковинного зверя с головой на двух ногах. Глаза – окошки, дверь – нос. «Нос» почти сразу распахнулся, и на пороге появилась румяная старушка в беленьком платочке.
— Никак, гость? – радостно воскликнула она. – Заходи, заходи,.дорогой! Сейчас я тебе лесенку спущу!
Войдя в избушку, Иванушка с удивлением огляделся. Было чистенько, опрятно, а сама комната казалась куда больше избушки.
— Да, ты садись! – улыбнулась Яга. – Сейчас чайком тебя поить буду.
— Вы, правда, баба-Яга? – Иванушка никак не мог избавиться от удивления.
— Ядвига я. А Яга – это ласково. Можешь кликать меня бабушкой Ядвигой. Куда путь держишь?
— Кощея я ищу, бабушка Ядвига, — вздохнул Иванушка. – Поговорить с ним хотел.
— Неужели невеста пропала? – охнула старушка. – Но коли так, то Кощей тебе не поможет. Не крадёт он девок. Сказки всё это.
У Иванушки к Кощею был совсем другой интерес, но такое заявление Яги, вновь повергло его в удивление.
— Как это не крадёт? – спросил он, — а как же Василиса Прекрасная? Или, как её ещё кличут – царевна-лягушка?
— Ой! – засмеялась Яга. – Али не ведаешь правду? Ох, и весёлая же это история была! Раз не слыхал, то могу рассказать, позабавить.
Пошла Василисушка раз на озеро, искупаться захотелось. И только она залезла в воду, как рядом с ней что-то просвистело и плюхнулось. Смотрит она – а на листе кувшинки лежит огромная стрела! Зашлось у неё сердечко, спряталась она скорее в камыши, выглядывает осторожно и видит – скачет по берегу добрый молодец. И прямиком к озеру! И слышит, вдруг, как он заговорил. Да что-то такое непонятное:
«Лягушка-лягушка, отдай мне стрелу!». И тут видит Василиса — на листке рядом со стрелой лягушка сидит — забралась, видно. И так Василисушке смешно стало, услышав, как молодец с лягушкой беседует, что ответила она ему тоненьким голоском: «Отдам, если пообещаешь замуж меня взять». И ведь пообещал! Залез по пояс в воду, схватил и стрелу, и лягушку – да и был таков! Прибежала Василиса домой, подружкам всё рассказала, и доброго молодца описала. А они и разахались: «То, царевич наш был!» И подбили её во дворец пойти. Надела она лучший свой сарафан, кокошник на голову — и пошла. А царевич её уже у ворот встречает – лягушка-то ускакала куда-то. Недолго думая – весёлым пирком да за свадебку! Но только призадумалась тут Василисушка… а нужен ли ей такой глупый муж, что и с лягушками разговаривает, и в разные сказки верит? Вспомнила она и Семёна кузнеца. И умный, и сильный, и красотой не уступает…
Выпрыгнула Василиса в окошко да и крикнула: «Ищи меня в тридесятом царстве у Кощея Бессмертного!». Про Кощея-то разные слухи и ходили и ходят. Только эти слухи такие же сказки.
— И он поехал искать? – отсмеявшись, спросил Иван-царевич.
— Поехал. На горе своё. Кощей-то, людей посторонних боится не меньше, чем люди его. Вступил в бой с царевичем да и… земля пухом царевичу…
— А зачем же он сразу к Кощею-то поехал?! Али не слыхал, что смерть Кощея находится в яйце, яйцо в утке, утка в зайце… о том каждый и малец знает!
— В своём ли уме ты, милок? – вытаращила глаза старушка. – Да как же можно утку живую в живого зайца-то запихнуть? Да и в яйцо иголку не засунешь, чтобы оно при том целёхоньким осталось!
— И то верно! – ахнул Иван-царевич. – Вот поэтому, бабушка, я и хочу с ним встретиться. А дело у меня к нему такое – всю правду о нём выведать. Есть у меня задумка – книжку написать. И не просто книжку, а историю. Народ-то кругом сказками живёт. Сама ведь убедилась – во всякую чепуху верят. В сказки. А сказки – что? Ложь. Слыхала ведь – сказка – ложь, да в ней намёк… вот и живёт народ во лжи, да ещё и детишек на ней воспитывают. А я уж и с Лешим встречался. И поговорил с ним, и портрет его написал. И не лохмат он вовсе – обычный молодой мужик, и лицо даже выбрито, разве что усы есть, за порядком в лесу следит. И с Водяным беседовал. И не зелёный он нисколечко. Это у него одёжка такая, чтобы среди ряски не особо выделяться… да ты, поди, и сама знаешь. Вот и тебя теперь увидел. Какая же ты – костяная нога? Очень приятная, пожилая мадама…
— Это я-то – костяная нога?! – возмутилась Яга, — Да ты, глянь-ка сам! – старушка приподняла юбку, продемонстрировав Иванушке две здоровые ноги в полосатых чулках, — Но только к Кощею ты не ходи, — вздохнула она, — пропадёшь…
Уж лучше я тебе сама расскажу, а ты записывай.
Перво-наперво – никакой он не Кощей. Пошло это прозвище с давних времён, когда он только-только на Руси появился. Долго шёл, исхудал весь. Видно, кто-то с ним встретился, испугался его вида. А потом, как беда какая где – так сразу и вспоминали, что поселился кто-то тощий и страшный в лесах. Оттуда всё и пошло. А он тогда до меня добрался, выходила я его. Да и пораспрашивала – кто он и откуда путь держит. Долго молчал! Пока язык наш не стал понимать. А как стал понимать да говорить, то и рассказал.
Прибыл он к нам издалека. Я уж и запамятовала, как те места зовутся. А вот его имя запомнила. Дункан Маклауд. У него и прозвище ещё есть. Горцем кличут. Может, и с Урала откуда, раз горец-то. А что он бессмертный – то чистая правда. А вот убить его можно, потому и сторонится он всех. Когда он тут лежал в беспамятстве и был совсем плох, то часто повторял: «Должен остаться один… должен остаться один…» И, вот, кто его знает – о чём он? Но не на всём же белом свете один. Будь так – и меня бы тогда убил, да и не сидел бы сам в укрытии. А так… только тех лишает жизни, кто сам к нему приходит.
Не ходи ты к нему. Я тебе всю правду рассказала.
Убрал свиток в суму Иванушка и задумался. «Может, и правда, не искать? Разве мало историй в мире, что с чужих слов писались?»
Встал, поклонился Яге, да и пошёл назад.
А история? А история с той поры ещё больше запуталась.
«Матвей и волшебное яблоко» Бакулина Ирина
Матвей с первого взгляда понял, что яблоко это — волшебное. Он положил подбородок на край длинного сияющего прилавка и завороженно прошептал:
— Мам, пожалуйста, ну пожалуйста…
— Тебе здорово повезло, малыш, — улыбнулась Снегурочка в искрящемся бело-голубом наряде. — Это яблоко последнее. Теперь только завтра привезут. Смотри, я на него мишуру привязала, словно листочки, правда?
— Правда. Спасибо! — выпалил Матвей и бережно взялся за палочку, на которую было насажено волшебное яблоко, обернутое хрустящим целлофаном. Сверху целлофан был прихвачен бантиком из ярко-зеленой елочной мишуры.
Матвей знал, что девушка — не настоящая Снегурочка, а продавщица, которая помогает Деду Морозу, но яблоко, яблоко-то уж точно волшебное. Большое, в два матвеевских кулака, ярко-красное, словно зимнее солнце на закате, оно горело изнутри таинственным светом и восхитительно пахло карамелью и почему-то лимоном.
— Матвей, не отставай! — попросила мама. — В туалет хочешь?
Мальчик покачал головой.
— Тогда сиди здесь и жди меня, — мама усадила Матвея на скамейку под искусственным деревом и ушла, оглядываясь.
Вокруг ходило, разговаривало, напевало множество людей — перед Новым годом и Рождеством в ГУМе всегда царило шумное веселье. Матвей не обращал на толчею никакого внимания. Он надавил ногтем на целлофан, потом еще раз, и еще. На волшебном яблоке образовалась смешная рожица — два сощуренных глаза и лихая улыбка.
Матвей вздрогнул, когда рядом с ним на скамейку плюхнулась какая-то девушка, но тут же радостно вскрикнул:
— Вика! Вика, привет!
Девушка покосилась на него и удивленно развернулась:
— Матвейка! Ты что тут делаешь?
— Я с мамой гуляю, она сейчас придет, — Матвей осекся и нахмурился: — Ты плакала?
— С Лешкой поругалась, — шмыгнула носом Вика. — Самой теперь стыдно…
Матвей отлично помнил доброго высоченного Лешку, который вместе с Викой учился в мамином институте и часто катал мальчика на спине по коридорам.
— Надо взяться мизинчиками, — важно сказал он. — Вот так. И помириться.
— Ох, Матвейка, — Вика так мотнула головой, что из уголков глаз брызнули слезинки. — Взрослых это не спасает…
Матвей нахмурился. Волшебное яблоко улыбнулось ему и хрустнуло целлофаном.
— Возьми, — мальчик решительно протянул девушке яблоко. — Оно волшебное и вас помирит. Только скажи Лешке, что тебе очень жаль, что ты его обидела, понятно?
— Матвейка… — Вика шмыгнула носом. — Ты такой хороший, но…
— Бери, — не отступал Матвей. — Тебе нужнее.
— Спасибо… — Вика вытерла щеки ладонью. Потом взяла яблоко, чмокнула мальчика в нос и исчезла в толпе.
Поздно вечером, когда Матвей уже спал, осторожно щелкнул замок входной двери.
— Привет, Анютка!
— Артем, ну наконец-то! Это же ужас какой-то, столько времени.
— Да вот, пришлось задержаться. Зимние каникулы — время для врачей тяжелое, сама знаешь, — Артем обнял жену. — Лучше расскажи, как вы погуляли сегодня?
— Отлично погуляли! — Аня тихо засмеялась. — Москва такая красивая, это что-то. А Матвейка сегодня учудил! Купила ему яблоко в карамели, ну, знаешь, их в ГУМе и на Красной площади продают. А он мою студентку встретил, Вику, и яблоко это ей отдал. Говорит, она со своим Лешей поссорилась, а яблоко их помирит, потому что оно волшебное. Я, говорит, еще на нем улыбку нарисовал — точно сработает.
— Улыбку? — неожиданно переспросил Артем, отстраняясь. — Погоди-ка… И еще на яблоке — бантик из зеленой мишуры, словно листочки?
— Д-да… — растерялась Аня. — Откуда ты знаешь?
Артем молча расстегнул свой офисный рюкзак.
Большое, в два матвеевских кулака, ярко-красное, словно зимнее солнце на закате, волшебное яблоко горело изнутри таинственным светом и восхитительно пахло карамелью и почему-то лимоном. Оно улыбалось и вспоминало.
Вот Вика шепчет: «Матвейка сказал, оно волшебное. И обязательно нас помирит». Лешка улыбается, охотно кивает, и они бегут на ярмарку.
Десять минут спустя они стоят возле маленькой девчушки, которая от растерянности и страха даже заплакать не может. «Возьми, — ласково говорит Лешка. — Это волшебное яблоко. Твоя мама обязательно найдется!»
Маленькая девочка в компании двух полицейских ждет маму. Полицейский со шрамом над бровью, присев рядом с ней, рассказывает, что у него есть старший брат, а у старшего брата — вот такая же смешная курносая дочка. Племяшка называется. Девочка хохочет: уж больно слово веселое. Потом вскрикивает, бросается навстречу маме, но скоро возвращается и протягивает полицейскому со шрамом яблоко: «Загадайте желание, это яблоко волшебное!»
Патрульные смеются, смотрят вслед маме и девочке. Второй полицейский задумчиво говорит первому со шрамом: «А знаешь… Давай-ка подменю тебя в Новый год. Я все равно один, подежурю, а ты езжай к брату и племяшке».
Вот они склоняются над лежащим на катке пареньком, неловко подвернувшим ногу: «Скорая сейчас подъедет, потерпи». Мальчик кривится, закусывает губу, но не плачет. «Мне сказали, что это яблоко волшебное, — полицейский со шрамом подмигивает напарнику. — И знаешь, мне оно помогло. Пусть и у тебя все будет хорошо».
Усталый, но улыбающийся врач в детской больнице говорит маленькому пациенту и его маме: «Никакого перелома, никакой трещины. Просто сильное растяжение, не волнуйтесь». Подробно рассказав, что делать, он подхватывает мальчика на руки и относит его на улицу, к подъехавшему такси. Мальчик вынимает из кармана куртки яблоко: «Пожалуйста, Артем Викторович, возьмите. Я не верил, а оно волшебное, правда! Видите, как улыбается?»
— Удивительно, — Аня покачала головой. — Просто невероятно. Ну да, это то самое яблоко. Не может же быть два улыбающихся яблока с зеленой мишурой?
— Давай-ка устроим Матвейке сюрприз, — подмигнул Артем.
Он прошел в гостиную, взял круглый декоративный аквариум, наполненный разноцветными стеклянными камушками, и воткнул в него яблоко. Потом тихонько прокрался в детскую и поставил аквариум на стол. Склонился над сыном, ласково тронул взъерошенную макушку. И вышел, осторожно прикрыв дверь.
В щель между неплотно задернутыми шторами на стол падал серебряный лунный луч. В его волшебном свете в волшебном аквариуме улыбалось волшебное яблоко. А в своей кровати спал и улыбался во сне маленький волшебник Матвей.
«Грегори» Никишин Кирилл
Гладкие, будто отполированные, кости.
— Не бойся.
Череп кажется пустым, но он полон темных мыслей. Я видела, как они струятся сизым дымом, рисующим странные изменчивые образы.
— Я помню много историй. Хочешь, я расскажу тебе?
Череп выглядит потрясающе. На лбу вырезаны узоры с буквами. Наверное, это что-то значит, но Грегори не хочет об этом говорить. Под пустыми глазницами врезаны камни, напоминающие слезы. Красные, синие, зеленые. Я никогда не видела красных слез. Грегори говорит, что слезы бывают разными. Он много рассказывает. И о слезах в том числе. Иногда делает это дымом, иногда словами. Я не могу понять, откуда идет звук, но когда он шевелит челюстями, я его слышу. Может быть, из зубов. Они медного цвета и иногда мерещится, будто зубы превращаются в маленькие трубы и наигрывают загадочную мелодию, превращающуюся в слова. Это завораживает. Хочется слушать и слушать, не переставая.
Мама всегда говорила, что у каждого свои скелеты в шкафу. Раньше я очень боялась. Постоянно проверяла и успокаивалась, только убедившись, что мой шкаф совершенно пуст.
А теперь все иначе. Он появился, когда мама с папой начали ругаться. Я тогда сильно испугалась и спряталась в шкаф, чтобы не слышать их криков. Не знаю, сколько я там просидела, но когда я проплакалась, он спрыгнул откуда-то сверху и был похож на котенка, которого я так хотела, но не могла завести из-за папиной аллергии. Котенок был костяным, но несмотря на такой необычный вид, он был очень грациозен и ласков. Прошло несколько дней, и он превратился в малыша. Малыш был добрым, но чем больше родители ругались, тем взрослее и хмурее становился мой новый друг, пока спустя несколько месяцев не стал таким, каким я его описала. Он много рассказывал, а я с радостью слушала. Его рассказы были полны неожиданных поворотов и волшебных событий, и здорово отвлекали от угнетающей реальности. Со временем рассказы стали жестокими, коварными и кровожадными, но я уже не могла остановиться и слушала, слушала, слушала… Казалось, что Грегори пытается раскрыть мне глаза, показать этот мир таким, какой он есть на самом деле, но я утешала себя, что все это происходило с кем-то другим, а мой мир совсем не такой, что скоро все исправится, но почему-то пока не исправлялось.
Папа с мамой не знали о Грегори. Им было не до меня. Когда они не ругались, то расходились по комнатам, чтобы не встречаться друг с другом. Про меня вспоминали только длятого, чтобы покормить или отвести в школу. И почти всегда молчали. Они очень постарели за это время. Каждый в отдельности старался выглядеть лучше, но ничего не получалось. Я скучала и надеялась, что все может стать, как раньше, но Грегори говорит, что дальше будет только хуже. Скоро они начнут меня делить. Но я не хочу! Грегори рассмеялся и сказал, что это ничего не значит. Я обиделась на него, но на следующий день мы помирились.
Мы стали часто с ним спорить. Грегори говорит, что мама с папой скоро разведутся, но я ему не верю. Так не должно быть, а он говорит, что в жизни всегда так. Я стала злиться на него и часто кричать. Один раз так сорвалась, что в комнату вбежала мама. Она увидела, что я кричу на раскрытый шкаф и очень испугалась. Пришлось рассказать ей о Грегори, и она испугалась еще сильнее. Вслед за мамой в комнату вошел папа. Он хотел подойти к нам, но мама закричала на него, что это он во всем виноват, и убежала. Я испугалась и папе ничего рассказывать не стала. Он постоял несколько минут, потом посадил меня к себе на колени и просидел так, пока у меня не затекли ноги. Я встала, прижалась к папе и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, погладил меня по голове и ушел. Я очень надеялась, что все будет хорошо, но ругаться они так и не перестали.
Казалось, что они стали ругаться даже чаще. Грегори сказал, что у мамы есть любовник. Я ему не поверила. Он предложил спросить у мамы, но зачем? Я же знаю, что это неправда. Мама говорит, что меня надо отвести к врачу. Это из-за Грегори, я знаю. Я даже пыталась с ним вообще не разговаривать, но одной очень скучно, а гулять совсем не хочется. Страшно. Страшно выйти из дома, и вернувшись, обнаружить, что дома никого нет. Они ведут себя так, будто готовы бросить друг друга. А если они бросят меня?
Сегодня они ругались особенно сильно. Мама вернулась поздно, и папа стал кричать на нее. Грегори сказал, что надо проведать их. Он сказал, что я могу раскрыть им глаза. Я послушалась, Грегори пошел со мной. Я взяла его за руку, но когда мама увидела меня, глаза ее округлились и она чуть не закричала от ужаса. Я испугалась и отдернула руку. Грегори велел спросить маму про Евгения Николаевича, я так и сделала. Мама покраснела. Папа заметил это и рассвирепел. «Я так и знал! Даже ребенок уже знает! А ты говорила, что я это себе придумал!» — закричал он, замахнулся на маму, но остановился и тут же ушел в свою комнату. Мама заплакала. Через несколько минут папа выскочил из комнаты с сумкой, поцеловал меня и ушел. Ушел, как и говорил Грегори. Стало очень страшно и пусто в душе. Мама взглянула на меня и прохрипела сквозь слезы:
— Откуда ты это знаешь?
Я молчала.
— Это твой невидимый друг? Он сказал тебе?
Я кивнула.
Мама зарыдала еще сильнее. Я хотела ее пожалеть, но она велела мне идти в комнату, и я ушла. Я очень боялась, что она тоже меня бросит, но Грегори сказал, что этого не будет. По крайней мере, сейчас, когда ушел папа. Может быть, потом, но не сейчас. Я легла в кровать и заплакала.
Несколько дней все так и продолжалось. Мама почти не замечала меня и плакала по вечерам. Я тоже плакала, но иногда открывала шкаф и слушала истории Грегори. Они были невеселыми, но хотя бы отвлекали от реальности. Я слышала, как мама подходила к моей двери, но она не заглядывала в комнату, и я продолжала разговаривать со своим другом. Через несколько дней мама отвела меня к врачу.
Я не стала рассказывать тете-врачу о Грегори, подумала, что к хорошему это не приведет, мама о чем-то с ней долго разговаривала, когда меня вывели из кабинета, а когда она вышла, мы поехали домой.
После поездки к врачу мама стала добрее. Она стала ко мне чаще заходить. Даже пыталась о чем-то разговаривать, но разговор не клеился. Я спрашивала, когда вернется папа, она замолкала и уходила. Грегори сказал, что папа может вернуться, я очень на это надеялась, но папа не возвращался.
Через две недели он наконец-то приехал. Привез мне большого плюшевого мишку, немного поиграл со мной и ушел разговаривать с мамой. Они не ругались, разговаривали тихо и спокойно. Я обрадовалась и поспешила рассказать об этом Грегори. Он стал не таким хмурым, как раньше, и тоже был рад. Так рад, что рассказал мне очередную волшебную историю. Я так увлеклась, что не заметила, как мама с папой зашли в комнату. Я обернулась и увидела их испуганные лица. Они подошли ко мне и обняли. Я чувствовала, что им тяжело находиться друг с другом рядом, но надеялась, что это пройдет. Они отвели меня на кухню и сказали, что мне, возможно, придется лечь в больницу. Ненадолго и они будут обязательно меня навещать. А еще сказали, что постараются больше не ругаться и попробуют все исправить. Я очень обрадовалась. Больница – это, конечно, невесело, но если так надо, чтобы они помирились, я согласна. Папа сказал, что, возможно, мне разрешат взять с собой плюшевого медведя. Я была взволнована. Не терпелось поделиться этой новостью с Грегори. Надеюсь, что в больнице есть шкаф. Иначе одной мне там будет одиноко.
«Печенье для чая» — svetulja2010
Так и что это у нас тут в этой коробке? Старые забытые дедовы туфли? Вытащенная из самого дальнего угла антресоли серо-бурая коробка с грохотом шлепается на пол. Картонные стенки не выдерживают такого вольного обращения и внизу, уже приземлившись, раскрываются цветком, крышка отлетает в угол. Спустившись с лестницы, поднимаю другую коробку поменьше, что осталась в центре картонной. Жестяная с облупившейся краской, но картинку еще можно рассмотреть, и голые ангелочки на ней до сих пор угощаются печеньками. Та самая коробка, из далекого детства, с самыми главными сокровищами. А я думала, что она сгорела вместе со всеми вещами. Сажусь на пол и рассматриваю свое бывшее главное достояние. Как давно это было, как быстро бежит время. Но оно оказывается не властно, ну почти не властно над такими вещами. Жестянка из-под печенья старше не только меня, но и моей мамы, а мне досталась по наследству. Уже тогда она была старой, со стершейся по углам краской, да и надписи-то различались с трудом, но крылатые малыши пленили мое сердце, и я не смогла ее выкинуть. Сделала хранилищем самых нужных моих вещей. И становится чуть страшно: там ли они или что-то иное уже лежит под крышкой с цветочками и бабочками. Но любопытство сильнее страха, открываю крышку и с замиранием сердца заглядываю внутрь.
Открытка, сверху лежит открытка. Голубые подснежники, а на обратной стороне красивейшим, почти каллиграфическим почерком, я до сих пор так не умею, написано, что «мальчики 1 «а» класса поздравляют всех девочек с праздником 8-ое марта, желают счастья и хорошо учиться». И я точно знаю, что это старался Андрей, мой вечный сосед по парте, он один так писал, лучше учительницы. И удивительное трепетное волнение вдруг охватывает душу, как тогда, когда мы, девчонки, в предвкушении ждали за закрытыми дверями класса, а там наша сильная половина человечества раскладывала те самые открытки по партам. А под открыткой, сбившись в стайку, лежат шарики, стеклянные, цветные. Зеленый и голубой были самыми дорогими и редкими. Обычными шариками мальчишки стрелялись из рогаток, сколько стекол было побито, сколько бесед и не только было проведено со стрелками. Мы с Андреем нашли другое применение полуфабрикату стекольного производства. Мы делали «магические» шарики. Брался самый обычный бесцветный, нагревался в ложке на огне газовой плиты, а потом бросался в кастрюльку с холодной водой. И шарик трескался внутри, там расцветали узоры, которые можно было рассматривать вечно. Ну, иногда получалась и кучка стекляшек, не всегда процесс завершался созданием шедевра. И я снова разглядываю переплетение трещинок, тех самых, что когда-то вызывали горячие споры: мохнатая молния получилась или перевернутый цветок. Все же молния. А в руке уже следующее сокровище — подарок, камешек с дыркой, найденный на берегу Азовского моря и отданный мне «на счастье», и я была ведь счастливой, хоть свое первое море увидела много лет спустя, уже почти взрослой. Вампирская ракушка тоже тут, и опять я подарила ей капельку крови. Когда-то ее нечаянно уронили за диван и в процессе доставания отломили краешек. Кромка стала как лезвие, и даже зная это, я каждый раз резала пальцы. Но море в ней жило до сих пор. А тогда в детстве я в это не верила, пока Андрей не принес эту самую ракушку. И очень часто мы, засунув пальцы в рот, чтобы не текла кровь, слушали вдвоем шепот невидимого и неведомого нечто, что пряталось за тонкими витыми стенками. Ручка, обычная шариковая ручка, необычным был цвет — ядовито-розовый, вызывающе яркий, не побледневший ни на каплю. На нынешний взгляд — уродец, но тогда, я полдня приводила маме различные доводы в пользу приобретения этой красоты. Уговорила, и любила нежной любовью некоторое время. Но через неделю сослала в коробку, оказалось такой розовый цвет для ежедневного использования не подходит совершенно. А вот совсем раритет — лысый и голый пупс в платочке, и я ему так рада, выжил. Сколько историй мы пережили с ним вместе, сколько нарядов было ему пошито, но одежка не сохранилась, целый чемоданчик, все сгорело.
Я выкладываю вещицы из коробки рядом с собой на пол, и каждая отодвигает время на миг назад, туда в прошлое, в детство, в котором верилось в счастливые камушки и автобусные билетики, где яркий фантик от конфетки был важнее и ценнее самой сладости. Туда, где слово друг обозначало не выгодного знакомого, а того с кем не страшно пойти в старый дровяной сарайчик, где предположительно жила самая настоящая колдунья. Туда, где все ценности можно было сложить в старую коробку для печенья. В волшебную коробку как оказалось, умеющую останавливать время, и дарящую вновь те мгновения теплого чистого счастья, что были когда-то. Как давно это было, как быстро бежит время.
«История для Ивашки» Никишин Кирилл
Ивашка сидел у костра, прижавшись к отцу. Очень хотелось домой, но пришлось остаться на покосе с ночевкой. Раньше отец косил с дядей Юрой, и так бы оно и было, если б дядя Юра не был в отъезде. Да и Ивашке шел уже одиннадцатый год, пора было приучаться к мужской работе. С утра он помогал отцу косить, нет, он пробовал и раньше, но в этот раз косить пришлось больше и аккуратнее. Ивашка очень старался, даже несмотря на то, что быстро устал. Устал, но не сдавался. Хотя и очень хотел домой: поиграть с пацанами в догонялки, поесть черемухи, искупаться. Все это отец прекрасно понимал, и когда Ивашка все-таки начал халтурить, отпустил сына на речку, благо та была рядом.
Вода была уже холодной, но мальчонку это не пугало. Папа шутил, что на Ильин день «медведь жопу в речке моет» и купаться нельзя, но что Ивашке эти помывки. Как будто в другие дни медведь речку стороной обходит. Искупавшись, он выбрал место получше, достал удочку и червей, и сел рыбачить. С удочкой мальчик справлялся в разы лучше, чем с косой, да и речка была щедра на рыбу. Час времени — и на уху хватит. Пара ельцов, три красноперки и два окуня, которых Ивашка зажарит на рожне.
Но это было днем, а сейчас окуней уже съели, пора было спать, а мальцу, как назло, не спалось. Городские часто восхищаются природой, речкой, небом, полным звезд, а Ивашка смотрел на все это с унынием. Он хотел домой. Что ему эта природа? Как будто он ее не видел? Выйди за деревню, и вот она. Любуйся сколько хочешь, никуда она не денется. А ребятня без него столько всего интересного может натворить, пока он на покосе вкалывает. Тоска…
— Пап, а ты маленький тоже деду помогал?
— А то! — папа улыбнулся, — как с косой научился управляться, так и помогал.
— И неужели ты не хотел поиграть вместо этого?
— Хотел, конечно, — отец потрепал Ивашку по голове и продолжил, — Знаешь, давай я расскажу тебе одну сказку. Мне ее еще дед рассказывал. Как раз на покосе.
— Давай, — мальчонка оживился, — Всяко веселее будет.
Отец подбросил деревяшку в огонь, приобнял сына и начал:
«Это было давно. В далекой земле Башарак, раскинувшейся посреди пустыни. Место это было удивительным. Вокруг — пески на несколько дней пути со всех сторон, только пустошь и зной, а в Башараке — белокаменный город, окруженный плодородными землями и озерами. А какие фрукты там выращивали и специи. Множество торговцев приходили с караванами, чтобы поторговать с местными купцами. И у одного из богатейших купцов Башарака, Махмуридина, работал на полях крестьянин Аркеши. Хорошо работал, но хотел всегда большего. И Махмуридин хотел большего, а потому регулярно находил повод платить меньше своим работникам, и Аркеши в том числе. Пока живы были родители Аркеши, он старался работать прилежно, потому что знал, что без него они не выживут, а как мать с отцом умерли, загоревал Аркеши и возненавидел бедняцкую жизнь. «Почему, — думал он, — почему одним – все, а другим – ничего? Почему я не могу жить, как Махмуридин? Есть на золоте и купаться в роскоши. Я тоже хочу набивать живот на чужом труде,» — думал Аркеши, работая в поле.
Солнце палило его. Он смотрел вдаль, и видел бескрайние просторы пустыни. Там. Где-то там, за горизонтом он мог бы стать купцом. Достаточно было обокрасть Махмуридина и бежать, а там бы он смог уже зажить, как богач. Всего одного мешка сокровищ Махмуридина хватило бы на долгую и безбедную жизнь. И бежать. Туда, где за желтым песком его никто не знает.»
Ивашка слушал историю, разинув рот. Глядя на языки пламени костра, он представлял пески пустыни, сокровища и лихого Аркеши. Сознание его перенеслось вместе с рассказом в далекий Башарак к несметным сокровищам и настоящим приключениям.
«Аркеши долго вынашивал план. Он разведал, где Махмуридин хранит сокровища, купил на скопленные монеты верблюда, приготовил запасы в дорогу и отправился на дело. Словно тень он проскочил мимо охраны купца и пробрался в сокровищницу. Увиденное поразило Аркеши. Никогда в своей жизни он и представить не мог себе столько золота. Столько украшений и камней, что не всякий царь мог себе позволить. Очнувшись от удивления, Аркеши достал из-за пазухи мешок и стал быстро сгребать в него сокровища. На звон золота сбежались стражники, и скоро Аркеши сидел на коленях связанный перед самим Махмуридином.
— Так значит, ты настолько смел и глуп, что не побоялся обокрасть меня? – с ухмылкой спросил купец.
Аркеши молчал, но стражник ударом хлыста напомнил, что за совершенное преступление его скоро забьют плетьми до смерти.
— Отвечай, мерзавец! – рассердился Махмуридин.
— Я смел, но не глуп. Глупостью было работать на тебя столько времени, — дерзко ответил крестьянин, и новый удар лег на его спину.
— И поэтому ты решил, что лучше украсть? Так ты считаешь, что твоя работа ценнее, чем работа остальных крестьян? И ты готов умереть за свою дерзость?
— Оно того стоило. Ты ничем не лучше тех, что работают в поле. Так почему ты живешь в золоте? – очередной удар хлыста остудил пыл Аркеши, и он упал, закорчившись от боли.
Махмуридин нахмурился и знаком руки велел стражнику сдержать свои старания. Купец склонился над Аркеши:
— Каждый получает ровно столько, сколько работает. Если ты действительно смел и ловок, я могу предложить тебе работу, за которую ты сможешь получить половину того, что пытался у меня украсть.
Аркеши не поверил своему счастью и, все еще корчась от боли, прошептал:
— Я готов на все!
Довольный купец велел стражникам поднять Аркеши и рассказал ему о предстоящем задании. А задание заключалось вот в чем: на юге от Башарака в смертельных песках пустыни Ршах скрыт дворец Обишада, могущественного колдуна, жившего больше ста лет назад. Дворец этот полон невообразимых сокровищ и знаний. Все, что требовалось от Аркеши – найти дворец, вернуться и привести Махмуридина с дружиной ко дворцу. Пытаться взять сокровища самому было бессмысленно, поскольку дворец не открыть без тайных слов, известных одному Махмуридину. Никто из прежних искателей, а их было больше десятка не вернулся похода, и только отчаянный человек сможет справится с этим заданием. Аркеши терять было нечего и он согласился. Махмуридин снабдил его всем необходимым и предостерег от глупостей. Если Аркеши решит его обмануть и сбежать, его будет ждать кара в любой ближайшей земле.
Долго странствовал на верблюде Аркеши по южным пескам, кожа его высохла и совсем огрубела, верблюд выбивался из сил, запасы подходили к концу, а ведь надо было еще вернуться назад. Он совсем потерял надежду, но не сдавался, и его настойчивость все-таки была вознаграждена. Вдалеке между дюнами он увидел оазис, над которым возвышался купол дворца. Теперь Аркеши мог вернуться к Махмуридину, но он так нуждался в отдыхе, что первым делом устремил верблюда к оазису.
Вода. Вода, прохлада и свежие фрукты на деревьях. Вынужденный беречь запасы Аркеши кинулся утолить свои голод и жажду и отдохнуть от беспрерывной качки. Он закрыл глаза и хотел уснуть перед тем, как возвращаться, но прикосновение руки вырвало его из сна. Аркеши открыл глаза, перед ним стоял его умерший отец. Аркеши вскочил от испуга, а отец заговорил:
— Посмотри на мои руки, сын! Видишь, они все в мозолях. Всю свою жизнь я трудился и тебя приучал к труду, и как ты отплатил мне за это? Ты сделал меня отцом вора. Разве этому я тебя учил?
Аркеши закрыл глаза руками, а его отец продолжал:
— Ты хочешь легкой жизни, считая свою слишком тяжелой. А как же мы с матерью? Мы столько сил вложили в тебя, радовались, пока ты рос, но ты решил предать наши надежды и стать таким же, как Махмуридин. Разве я учил тебя воровать?
Аркеши стало стыдно и страшно, и он заплакал:
— Что мне делать, отец? Я не могу вернуться и не привести сюда Махмуридина. Меня забьют плетьми.
— Дворец не так пуст, как ты думаешь. Ты можешь пойти внутрь и предложить свою помощь взамен на убежище.
Глаза Ивашки закрылись, и он погрузился в сон. А когда мальчик проснулся было уже утро. Он выскочил из спальника, куда его бережно положил отец, и бросился из палатки к костру, на котором закипал котелок для чая.
— Как же так! Я все проспал… А история? Как же история?
Отец повернулся к Ивашке и подмигнул:
— Не переживай, сынок! Будет новый вечер, и история продолжится. А сейчас мы с тобой выпьем чая и пойдем работать.
— Работать? – грустно пробормотал Ивашка, а потом задумался и бодро повторил, — Работать! А знаешь что, папка? Ты мне вечером лучше другую историю расскажи. С этой мне уже все понятно.
*** — Фигли
Вот ты говоришь, что ни в вампиров, ни в оборотней, ни в прочую нечисть не веришь, а у меня тут такое случилось! Точнее, историю эту мне дядька мой рассказывал, когда я ещё совсем мальцом был. Собрались они как-то с приятелями на ночную рыбалку, всё чин по чину: закуску, там, взяли, прикормку, дядя Серёга даже бредень прихватил, чтоб долго с удочками не парится, ну и остальное, что для такого дела положено. И сразу после работы, в пятницу, и свалили на речку. Пока добрались – уже стемнело, дело к полуночи подошло, так что по-быстрому сети раскинули, костёр развели и расселись вкруг него, конец рабочей недели отметить. А луна на небе огромная такая, круглая, что фара на мотоцикле, всё, как на ладони видно, каждая травинка. И смотрят, в речке, в сетях, туша здоровенная шевелится, с корову размерами! По первому делу даже испугались, что за чудище такое попалось. Вооружились кто чем, ну и отправили дядьку моего, как самого смелого, глянуть, что за диво дивное там плещется. Струхнул он конечно знатно, но перед приятелями гонор же держать надо, так что перехватил покрепче бутыль трёхлитровую, плечи развернул и твёрдым шагом к берегу, к воде потопал. И глядь, а там – щука, точнее – щучарища! Ну что твой жигуль ростом, только длинная! Он ей бутылкой – бац, бац по башке, оглушил и стал на берег волочь Да вот только рыбища эта очнулась, и как рванула на дядьку – он еле отскочить успел, только клок рубашки в пасти той твари и остался. Да не успокоилась гадина, начала за рыбаками по всему берегу гоняться, прыгая и булькая, как огроменный мяч с водой. Уж сколько от неё мужики натерпелись! Кого хвостом огрела, кому штаны порвала, а другу дядькиному – тому, вообще, ногу откусила. Да только не сплоховали мужики, а родич мой особенно отличился – вскочил на эту тварь, как ковбой на бычка бешенного, и прямо в темечко ей ножом охотничьим засветил, по самую рукоятку вогнал! Она сразу и успокоилась, дух испустила. Мужики повалились, кто где был, и просто вырубились от усталость. Только утром, по солнышку, смогли очнуться. Поднялись, помятые все, пожёванные, глядь, а щуки-то и нет нигде! А на том месте, где эта рыбища сдохла, ямка с лужицей образовалась и валяется в ней тушка минтаевская безголовая, ну чисто мой дядька ей голову снёс. Тут и поняли мужики, что не с щукой они ночью боролись, а с самым настоящим рыбьим оборотнем, который только в полнолуние в силу входит. А как грохнули его, так эта нечисть водяная и приняла свой истинный облик. Вот только никто мужикам с их историей и не поверил, а дядьке моему от тёти Мани, когда он ей того минтая с рыбалки приволок, ещё и досталось: и за рубаху рваную, и за штаны грязные, да и за минтая самого. Хотя, может и правда мужикам чего пригрезилось. Полнолуние же.
*** Никишин Кирилл
Купидон Иванов грустил. В ближайшее время его должны были уволить на невыполнение плановых показателей. Настроение было удручающим. Купидон писал очередную объяснительную, но каких-либо внятных объяснений тому, что процент разводов в созданных им парах превышает все допустимые нормы, у него не было. Самое печальное в этой ситуации – факт, что работа для Купидона была смыслом жизни, и он совершенно не готов был с ней расстаться. И это даже несмотря на то, что в последнее время она приносила все меньше и меньше радости. После всех изменений, которые произошли в его ведомстве, на Купидона навалилась куча отчетности и бумажной волокиты, и работа из активной и творческой превратилась в сидячую и скучную. Но жаловаться было бессмысленно. Людей с каждым днем все больше и больше, ритм жизни ускоряется, и даже потомкам римских богов приходится подстраиваться под ситуацию.
Из-за новых условий труда Иванов приобрел сколиоз и близорукость, и пора было что-то с этим делать. Он уже посетил ортопеда, и сегодня как раз собирался к окулисту, и вслед за объяснительной на стол лег бланк заявления на отгул.
Купидон сильно переживал из-за предстоящего похода к врачу. Сколиоз не пугал его, а вот ослабление зрения ставило его возможности под сомнение. Ведь чтобы понять, подходят ли люди друг другу, он должен хорошо их разглядеть, а как их разглядишь, если не видишь дальше вытянутой руки. А самое главное, нужно разглядеть узор человека, который порой настолько мелкий и замысловатый, что даже со стопроцентным зрением не сразу сообразишь, подойдет ли к этому узору чей-то еще.
— Третью строчку снизу видите? – голос девушки-офтальмолога был нежным и приятным.
— Ммм. Нет.
— Так. Какую видите?
— Пятую. Сверху.
— Читайте.
— И Н Ш М К.
— Хорошо. Теперь попробуйте шестую.
— Сейчас. К? Нет, Н. Ш. Опять Ш. Нет, Ы. И… К. В.
— Понятно. Теперь другой глаз.
С другим глазом все оказалось аналогичным. Врач примерила на Купидона специальные очки со вставными линзами, он послушно выполнял все ее поручения и ждал вердикта, попутно разглядывая ее узор. Это было несложно — девушка сидела рядом. И ее узор был самым интересным из всех, что он видел. И дело даже не в какой-то особенной сложности или утонченности, Купидон встречал и более изощренные узоры, дело было в какой-то неповторимой узнаваемости. Ему тут же страстно захотелось с кем-нибудь ее свести:
— А вы замужем?
— Нет, — девушка улыбнулась и продолжила, — Сейчас я закапаю вам капли, вы подождете в коридоре, и мы посмотрим ваши глазки повнимательнее.
— Нет, — про себя повторил Купидон, — но взгляд говорит, что ухажер все-таки есть. Это становится интересно.
От капель слегка щипало глаза, и свет становился резким. Купидон вышел из кабинета и обратил внимание на молодого человека с букетом. Он явно ждал врача. Вот оно! После капель узор ухажера был сильно размытым, но все равно казался подходящим к узору офтальмолога. Нельзя было терять времени, и Купидон подсел к молодому человеку.
— Красивые цветы!
— Да… — ухажер поначалу растерялся, а затем улыбнулся, — Не знаешь, что подарить — подари розы!
— Это врачу?
— Да.
— Не сочтите за бестактность, но мне кажется, что ей больше идут лилии.
— Возможно. Но у них слишком резкий запах. А впрочем, да. Кажется, она говорила…
Молодой человек вскочил с места и куда-то умчался. Купидон улыбнулся. Он пытался разглядывать людей в очереди, но это было болезненно. Он закрыл глаза, замечтался и задремал.
— Иванов! Проходите, пожалуйста! – голос врача нежно выловил его из владений Морфея.
Дальнейший осмотр проходил в тишине. Купидон осторожно разглядывал врача, а врач осматривала Купидона.
— Вам надо будет заказать очки. Вот рецепт. Повторный прием через неделю в 12-30.
Купидон взял листок, попрощался и вышел из кабинета. За дверью снова сидел ухажер, но на этот раз с лилиями. Остальные пациенты морщили нос от запаха и, памятуя, кто автор этой идеи, награждали Купидона недобрым взглядом. Но Купидон все равно был доволен. Он подошел к молодому человеку и уверенно посоветовал:
— Если надумаете подарить что-нибудь посерьезнее, рекомендую щенка, лучше лабрадора.
Молодой человек вновь растерялся и удивленно кивнул вслед уходящему Купидону.
С очками к Купидону вернулось не только зрение, но и уверенность в себе. Он работал с хирургической точностью и изяществом фехтовальщика. Все шло как по маслу, и даже бумажная работа давалась ему легко. Он был счастлив и с надеждой ждал следующей встречи с врачом. Ее история вдохновила Купидона, а ее работа вернула ему смысл жизни, и ему не терпелось узнать, как развиваются ее отношения с тем молодым человеком.
Назначенный час приближался, и господин Иванов мчался к поликлинике, на пороге которой его уже ждал знакомый молодой человек. Едва увидев Купидона, он с яростью кинулся к Иванову, схватил за грудки и зарычал:
— Это что?! Какой-то розыгрыш?!
Иванов оттолкнул ухажера и возмутился:
— В чем дело?
— В ваших советах. Это какой-то способ поиздеваться надо мной?!
— Не понял. Ей не понравились цветы.
— Почему же, понравились! И цветы, и щенок! Но ей почему-то по-прежнему не нравлюсь я!
В эту секунду до Купидона стало доходить, в чем дело. Узор ухажера был совершенно неподходящим. Теперь Иванов прекрасно это видел, мог легко сопоставить, поскольку узор девушки никак не выходил из его головы.
— Да… Ошибочка вышла. Вы же совершенно друг другу не подходите, — пробормотал Иванов как будто «про себя», однако, молодой человек его услышал вполне четко.
— Ах, значит, теперь не подходим! Это почему же? Ты, подлец, решил занять мое место? Да еще и поиздеваться надо мной.
Ухажер кинулся на Купидона, Купидон увернулся, молодой человек промахнулся, улетел в кусты и беспомощно застонал. Иванов страстно желал как-то исправить ситуацию, но на часах уже было полпервого, и он помчался на прием.
— Здравствуйте, можно?
— Здравствуйте! Да, конечно, проходите! Так… Иванов?
— Да.
— Какое у вас необычное имя все-таки. Купидон!
— Петрович.
— Вы скажите, вы из-за имени считаете, что можете влезать в чужую личную жизнь?
— В смысле?
— Ну, не стройте из себя невинную овечку. Я отлично слышу все, что происходит за дверью. И не могу понять, как вы так легко обо всем догадались?
Купидон сконфузился. Раскрывать профессию он не мог, а врать человеку, вернувшему ему профессию было очень неловко:
— Не знаю. Талант.
— Ясно, — девушка сердилась, но очень старалась держать себя в руках, — Ну что ж. Как себя чувствуете? Все комфортно? Ничего не беспокоит?
— Все в порядке. Вы извините…
— Извинить? А если вы такой талантливый, что же свою личную жизнь не устраиваете, а в чужую лезете? Видно же, что холостой.
— Да, — Иванов потупил взгляд.
— Мне интересно, вы когда в глаза свои бессовестные…
Купидон машинально посмотрел на себя в зеркало напротив и тут же понял, почему узор врача казался ему знакомым. Он идеально совпадал с его собственным, и это было невероятно. Каждый Купидон в юные годы помнит свой узор наизусть, ведь он ценит любовь выше всего и надеется обрести ее, как никто другой. Но чем дольше ищешь, тем сильнее разочаровываешься, и со временем собственный узор вылетает из памяти, как ненужный, и его практически перестаешь замечать.
— … вы когда в глаза свои бессовестные смотрите, вам не стыдно?
Иванов опомнился и повернулся к девушке-врачу:
— А как вас зовут, кстати?
Девушка впала в ступор, гнев сменился милостью, и она нежно проговорила:
— Анна.
— Красивое имя. А во сколько вы заканчиваете?
— В три.
— Не хотите погулять? Я тут видел чудесный парк рядом.
— С удовольствием.
— Тогда я буду вас ждать.
Купидон встал и пошел к двери.
— Хорошо. А чего же вы раньше…
— Что?
— Ну, молчали. Антону зачем-то помогали, хотя я столько времени пытаюсь отбиться от его ухаживаний.
— А, это. Я плохо видел. Но теперь я вижу все и понимаю, что никогда не чувствовал себя лучше, — он улыбнулся, Аня улыбнулась ему в ответ.
Купидона Иванова все-таки уволили. Но не из-за срыва показателей, а потому, что женатые Купидоны должны работать в отделе семейной психологии. И надо заметить, что с новой работой Иванов справлялся на отлично. Начальства его ценило, и в качестве премии даже обещало сыворотку божественного бессмертия для его жены и будущих детей, которые смогут продолжить дело Купидонов.
А Антону нашли другую девушку, и теперь он про Аню даже не вспоминает.
«Звездная пыль» Герасимова Ирина
– Мама, не гаси свет. Зажги свет, мама!
Костик сглатывает слюну, твердым, большим комком вставшую в горле, и морщится от боли. У него ангина. Он щурит распухшие, заполненные липкой густой влагой глаза. От горящего ночника к его зрачкам тянутся разноцветные нити – синие, красные, желтые. Ночник сделан в виде сказочного существа – полузмеи, полукурицы и стоит на прикроватном столике. Когда приходит ночь, Василиск, так зовут существо, странным образом оживает, шевелит костистыми лапками, скребет по поверхности столика, скрипит петушиными крыльями, силясь подняться в воздух. У него ничего не выходит, но Костик знает, что это до поры до времени. С каждым днем Василиск набирается сил. Его выпуклые глаза блестят опасным темным блеском. Взглянешь в них – пропадешь, тебя затянет в чужой мир, страшный, как омут в дремучем гиблом лесу.
– Мама, зажги свет!
Когда в комнате светло, все вокруг становится обыденным и привычным. Василиск лишен ореола таинственности и ужаса, окружающего его в ночи. Это просто пластиковая игрушка с огоньком внутри, назначение которой – подсветить ночную прогулку на кухню или в туалет. Василиск оживает во тьме, он питается человеческими страхами. Всякий раз, вспоминая о Василиске, Костик сжимается от ужаса. Расстояние от него до кровати неуклонно сокращается. Каждую ночь он делает несколько незаметных шажков, сдвигаясь к внутреннему краю тумбочки. Его зрачки хаотически движутся в поисках жертвы, клюв полуоткрыт, готовясь издать ликующий вопль.
– Мама, мама, зажги свет! Ну пожалуйста!
– Что случилось, малыш? Время позднее, тебе пора спать.
-– Мама, здесь Василиск. Я боюсь!
– Василиск! Это просто старая лампа. Видишь?
Яркий свет заливает комнату. В маминых руках Василиск и впрямь не страшен. Эт о игрушка, найденная на чердаке деревенского дома среди многих других необычных вещей. Его лапы смешно торчат в разные стороны, крылья безвольно повисли. Он нелеп в своем безобразии и вполне безобиден. Костик облегченно вздыхает и улыбается.
– Горло болит? Я принесу тебе молока. Будешь с медом или с малиной?
– С малиной!
Костик, торопясь, выпивает теплое молоко. Теперь ему не больно глотать. Боль на время отступила. Он ложится в кровати, отвернувшись к стене. Его глаза cлипаются от безудержного желания спать. Костик почти уснул и вдруг вздрагивает. Его будит тонкий скребущий звук. Сжавшись от страха в клубочек, он напряженно слушает. Тихо-тихо скребут коготки по поверхности столика. Тихо-тихо идет Василиск. Костик отчаянно, громко кричит. Василиск ближе, чем прежде, его круглые глаза мерцают в темноте, из раскрытого клюва вырывается клекот. В дверь торопливо входит мама.
– Костя! Что с тобой? Что случилось?
Костя запутался в одеяле, сбил в комок простыню и бьется, пытаясь спихнуть ногой ночник с тумбочки на пол.
– Давай я унесу ночник. Я спрячу его в кладовку.
– Он все равно меня найдет!
– Тихо. Успокойся. Все будет хорошо.
Мама садится рядом с ним и прижимает к себе.
За окном светит синее небо, усыпанное миллиардами далеких звезд. Бесконечная синева обволакивает женщину и прильнувшего к ней ребенка.
— Костик! –мама не отрываясь смотрит на небо.
– Посмотри! Ты видишь эту звезду?
Костя кивает. Он готов на все, лишь бы мама не ушла, не оставила его одного.
— Это Звездная кошка. Добрая и сильная Звездная кошка. Позови ее, как только тебе станет страшно. Попроси – и Звездная кошка встанет на твою защиту. Ложись, родной. Тебе нужно поспать – ведь во сне все болезни проходят.
Мама целует его, машет на прощание рукой и исчезает за дверью. Костику снова страшно. Он закрывает глаза и прислушивается. Тикает будильник на столе и за стенкой тихонько бормочет телевизор. Василиск притаился и ждет, когда он заснет. Его гребень мелко дрожит, длинный хвост раскачивается в такт часам. Костик cнова готов закричать от страха, но вдруг вспоминает о Звездной кошке. Он с надеждой смотрит в окно. Ему видится, как одна из звезд спускается сверху и садится на подоконник, превращаясь в красивую кошку. Голубая кошка проходит сквозь стеклянную гладь стекла и ложится с ним рядом. Его рука гладит нежный, мягкий мех. Кошка тихо мурчит, щуря яркие, как сапфиры, глаза, защищая его от Зла и Болезни.
Тихий шорох. Костик широко открывает глаза и видит, как злобно шипит голубая кошка, как щерит зубастую пасть и выпускает острые когти. Ее гибкое тело напряжено и готово к прыжку. Вопль – и снова наступила тишина.
Костя, измученный болезнью, наконец-то крепко спит. Он не слышит, как в комнату входит мама и, потрогав лоб, облегченно вздыхает. Температура спала. Ребенок улыбается во сне. Он видит, как в далеком звездном мире, мягко ступая, рядом с ним идет крупная голубая кошка и, дойдя до ворот, прощается. Кошка и ворота рассыпаются в звездную пыль, унося с собой все страхи, беды и болезни. Когда он проснется, то не будет помнить ни о чем. Василиск останется похороненным навсегда в темном уголке его подсознания, будет следом того, что однажды случилось и уже никогда не повторится.
«Исполнение желаний» Зима Ольга
— Отойди от окна, малышка. Не нужно долго смотреть в неблагую ночь.
— Ну мама! Я хочу увидеть Змея!
— Ты его увидишь, и он тебя. Змей получит право зайти, и станет меньше на одну маленькую крошку-феечку меньше. Или ты смотришь на фея?
— Вот еще!
— Он тоже смотрит на тебя. Жаль, что они днем спят, я бы вас познакомила. Это очень хороший фей из очень хорошей семьи! Истинный светильщик!
— И как им не скучно сидеть в фонарях!
— Только феи-девочки рассеивают мрак дня. Только феи-мальчики могут прогонять мрак ночи. И сдерживать Змея, показывая ему дорогу обратно ко дворцу после его прогулок. Малышка, тебе нужно перед сном обязательно почистить крылышки! Посмотри, как они стали слабо светиться! Как ты собираешься рассыпать волшебную пыльцу?
— Ну мам!
— Не мамкай!
— А сказку?
— Тогда расскажу… Вот, умничка.
— Мам, а правда: когда-то Змей так и оставался барельефом, а не оживал по ночам, поедая все живое?
— Да, в день, когда сбывались все мечты. Многие желали, чтобы Змей стал камнем… А наш принц пожелал исполнение желаний.
— Разве можно исполнить все желания?
— Можно пожелать этого.
— А зачем принц это сделал?
— Чтобы его слепая сестра, наша принцесса, обрела зрение.
— Но ведь принцесса все еще слепа…
— Принцессе никогда не видела света и не знала, чего ей желать. Может быть, когда-нибудь она увидит свет…
— Но принц? Он ведь хотел, чтобы его сестра прозрела?
— Его желание было уже отдано.
— А чего желала наша принцесса?
— Вернуть брата. Она не видела его, но ощущала потерю. И когда он умер…
— Так он умер?..
— Исполнение желаний просто так не дается. Он взлетел высоко в небо и сложил крылья.
— Так он взлетел?
— Он упал.
— Мама! Ты опять говоришь непонятно. Так упал или взлетел?
— Иногда трудно отличить одно от другого.
— Но ведь принца изгнали! Как же можно изгнать мертвого?
— Он вернулся из-за Грани. Принц ведь сделал так, чтобы у каждого сбылось одно желание. Самое сильное.
— И?..
— Принцесса желала не стать зрячей. Она очень-очень сильно пожелала, чтобы ее брат жил. Принц вернулся по зову сестры, и все сделанное, почти все — вернулось на круги своя. Кто-то считает его неудачником, кто-то — героем.
— Как странно. Почему исполнение желаний одних всегда идет наперекор желаниям других?
— Потому что это жизнь, малышка.
— А что пожелала ты?
— Мечты у каждого свои… Кто-то мечтал стать самым прекрасным на свете. Кто-то — увидеть умершего человека. Кто-то мечтал о дочери. Простые мечты не исчезли. И они принесли больше всего счастья. Спи, моя хорошая…
— А сказку?
— Я тебе уже рассказала.
«Дождь»
Армант, Илинар
Джек никогда не был в этом городке — более того, он никогда даже о нём не слышал. И это было странно. Не так уж много он проехал, когда понял, что сбился с дороги. Причём с той, по которой ездил вот уже полгода. И это тоже было странно.
Но размышлять о странностях он не стал. Куда больше его интересовал вопрос – а есть ли в этом городке гостиница? Начинало темнеть, и продолжать путь в темноте ему не хотелось, да и узнать сначала нужно про этот путь.
Гостиница отыскалась сразу за поворотом.
Пожилой администратор, увидев его, улыбнулся:
— Добрый вечер. Приехали погулять под дождём?
— А будет дождь? – в свою очередь спросил Джек.
— Да, обещают завтра к полудню.
Джек взял ключ и поднялся в номер.
«Встану пораньше, — подумал он, — расспрошу про дорогу и уберусь отсюда до дождя».
В номере было душновато. Он подошёл к окну и распахнул его настежь. И в этот миг увидел, как к гостинице подъехал автомобиль, и из него вышел мужчина.
Не задумываясь о том, что делает, Джек вышел на лестницу. Он увидел, как мужчина подошёл к стойке и услышал уже знакомый вопрос:
— Приехали погулять под дождем?
— Увы, — вздохнул новый посетитель, — и уже не в первый раз.
— Но это ведь лучше, чем жить иллюзиями?
Что ответил гость, Джек уже не слышал – он бросился в номер.
«Да, что же это за дождь такой? И меня он спросил о том же…»
На душе стало тревожно, неуютно…
«Спущусь вниз, — решил он, — расспрошу администратора…»
Но задать сразу волнующий его вопрос он не решился и начал издалека:
— Вы не подскажите, как мне отсюда быстрее добраться до…- Джек назвал город.
Мужчина изумлённо на него посмотрел:
— Эк, вас занесло-то! Завтра утром я найду вам карту. Вы ведь поедите после дождя?
И Джек решился:
— Вы уже второй раз упоминаете дождь. Что это за дождь? Какой-то особенный?
Мужчина вытаращил глаза, но лишь на миг, а потом улыбнулся:
— Раз вы здесь, значит, вас привела судьба. Все, кто останавливается в нашем городе впервые – это сбившиеся с пути. А дождь? Да, особенный. Дождь, смывающий пустые надежды. Он идёт раз в год. В одно и то же время.
У Джека перехватило дыхание; он вцепился руками в стойку, чтобы не упасть. Мысли вихрем закружились в голове.
— Что? – хрипло выдохнул он. – Пустые надежды? Откуда знать, что они пустые.
— Вы не волнуйтесь, — администратор участливо глянул на него, — я понимаю – это сложно. Но потом — такое умиротворение, такой покой. И свобода. Я знаю о чём говорю, сам прошёл через дождь. Иллюзии держат нас на месте, не дают двигаться вперёд. Пустые надежды – как наркотик. Душа постоянно требует дозу. Дозу-вопрос – а, вдруг?.. но этого «вдруг» не бывает. Слышали, наверное, что надежда умирает последней? Последней… после нас. Или вместе с нами. Неважно.
— Благодарю…- Джек нетвёрдыми шагами пошёл к лестнице.
В номере он немного пришёл в себя.
«Нет, этого не может быть. Это какое-то безумие…»
Безумие…он это слышал и от врачей, и от родственников, давно умоляющих его прекратить её мучения. Полгода в коме после той злополучной аварии. И никакой надежды. Ни-ка-кой! У тех же врачей. А у него? Да-да. Вот это самое – а, вдруг?..
Он вспомнил недавний сон. Они вновь едут в машине. И неожиданно жена начинает рваться наружу. Он держит её, не даёт открыть дверь, а она кричит: «Выпусти меня! Выпусти же меня!..»
Джек до утра не сомкнул глаз. Не один Джек – два Джека. Вот уже полгода их двое. Два разных Джека, спорящих друг с другом. Джек — «а, вдруг» и Джек — «отпусти».
Он стоял под козырьком и смотрел на небо. Ярко светило солнце, а небо было высокое, чистое, без единого облачка.
«Это сумасшествие, — подумал он, — может, и не было того разговора? Может, я уже схожу с ума?..»
И в этот миг на землю упала капля. Тяжёлая, крупная, серебряная. Потом вторая… третья…
И полило!
«Грибной дождь… и только?»
Но выйти под него он не решился. Кто-то пробежал мимо него. Вчерашний постоялец. Выбежав под дождь, мужчина медленно пошёл под ним, потом повернулся к Джеку, крикнул:
— Не ждите! Он быстро закончится, — и даже сквозь струи было видно, как он счастливо улыбается.
Джек так и не вышел под дождь. Дорогу он нашёл сразу, сам. И всю дорогу в его душе происходила всё та же изматывающая душу борьба. И уже чувствовалась
победа «отпусти», но… до следующего дождя оставался целый год.
«Ветер и дубовый листок» — Katriff
Порыжевший листок, покружив немного в воздухе, опустился на пожухлую траву. Ветер принес его из далекого леса. Лес находился за болотом Сомнений, что сразу после поля Загадок и раскинулся до самого океана Любви, через всю удивительную страну Фантазию. Листок появился на свет весной, из маленькой почки на ветке дуба, который вырос на краю березовой рощи. Старые березы поговаривали, что это белка Анжела несла желуди своим бельчатам и уронила один на землю. К осени среди травы появился тонкий росток с тремя листочками сверху. Это было сто лет назад. Дуб вырос и стал разбрасывать желуди, растущие на его ветвях, вокруг себя. Через некоторое время на окраине березовой рощи появилась молодая поросль и, со временем, дубрава, которую стали называть дубравой Сказок. Однажды из дремучей чащи Печали, устав от мрака и одиночества, со сломанным крылом, пришла мудрая сова Аглая. Дуб опустил ветку, подхватил сову и посадил в дупло, которое выдолбил дятел Степан для перелетных птиц. Крыло скоро срослось, а Аглая так и осталась жить в дупле. В густой, зеленой кроне дуба отдыхали, прилетающие со всех сторон света, ветра. Они удобно устраивались среди ветвей и дуб, шелестя листьями, рассказывал им истории своей дубравы Сказок.
— Угу-угу, — поддакивала сова Аглая, подтверждая правдивость рассказов, а зеленый листок слушал и мечтал хоть один раз увидеть, что находится там, дальше его леса. Наступила осенью и в дубраву прилетел холодный, северный ветер. Он подхватил сухие, порыжевшие, дубовые листья, перемешал их с упавшей хвоей лиственниц, которые приютились на краю дубовой рощи, и, свистя и завывая, устремился вдаль как темно-рыжий посланец осени, оповестивший лес об уходе лета.
— Ветер, ветер, — закричал дубовый листок ему вслед, — возьми меня с собой, я хочу посмотреть мир.
— Пропадешь один, — заскрипел ветвями старый дуб, пытаясь удержать листок, — разве тебе здесь плохо?
Но осенний ветер-озорник задул посильнее, оторвал листок от ветки и понес вдаль, навстречу странствиям. Покружив его над лугами и реками, яблоневыми садами и полями с пшеницей, ветер забросил листок на луг и улетел. Медленно кружа, листок приземлился на небольшой холм. В нем был вход в мышиную нору и листок закрыл его собой. Он разочарованно поглядел на луг с поникшими цветами и сухой травой и ощутил себя одиноким. С грустью вспомнил свою дубраву и, печально вздохнув, понял, что теперь не скоро увидит ее.
— Пи-пи-пи, — услышал листок и почувствовал как кто-то толкнул его.
Это мышка-полёвка вылезла из своей норы. Она увидела дубовый лист и попыталась схватить его зубами.
— Но-но-но, поосторожней, — закричал листок, — я не такой как все.
Мышка привстала на задних лапках и, смешно шевеля маленьким носиком и усами, посмотрела вокруг, пытаясь понять откуда раздался сухой, неприятный шелест. Она впервые повстречала говорящий, дубовый листок и насторожилась, думая, что это ползет змея.
— Я родился на дереве, которое знает много интересных историй, — продолжил громко рассказывать дубовый листок, боясь, что мышь перегрызет его, — и я тоже умею сочинять сказки.
Полевая мышь почистила лапками свою мордочку, пригладила серую шерстку на спине и подвинулась поближе к листку, обнюхивая его.
— Ты что, меня не понимаешь или не умеешь разговаривать? – поинтересовался озадаченный листок.
Он вырос в сказочном лесу и не мог представить что есть место, где звери не понимают о чем говорят листья и деревья.
— Какой ужас, — расстроился он, — а я хотел расспросить тебя какая здесь зима и как лучше ее переждать.
Мышь сидела, внимательно смотря на него своими черными глазами-бусинками, и слушала шелест, который раздавался от листка.
— Какой я глупый! Почему не остался рядом с дубом, на котором вырос и где мне было так хорошо? — продолжал жаловаться листок и неожиданно спросил: — А ты любишь сказки? Пока ветер нес меня сюда, я успел придумать новые: про Барсука-папу и его маленького сына, очень любопытного и не послушного. А еще про ежа Антона, который случайно нашел в чаще ягоды желаний и захотел превратиться в дракона, чтоб его все боялись и еще…
Мышь настороженно повела серыми ушами, словно пытаясь понять что говорит листок. Потом посмотрела на небо и смешно чихнула, но ничего не ответила. Внезапно опять подул ветер. Он подхватил дубовый листок, прервав его рассказ, поднял в небо и закружил.
— Как хорошо, — закричал обрадованный листок, — я лечу и ветер меня принесет обратно в дубовую рощу, где все друг друга понимают. До свидания, мышка-а-а.
Мышь удивленно посмотрела вслед улетающему листу. Ей понравилось сидеть около норки и слушать тихий шелест, но ветер принес прохладу и надо было снова готовиться к зиме. Она взяла зубами несколько сухих травинок и понесла в норку, делать себе там уютное гнездышко. А листок летел, кувыркаясь в серых, угрюмых облаках, подгоняемый порывами ветра и верил, что вернется в страну Фантазию.
— Ветер, а помнишь, как я тебе рассказал смешную сказку про тучку? – спросил листок.
Но ветер молчал. Он прилетел с далеких берегов Арктики и никогда не видел деревьев и растущих на них листьев. Вдохнув побольше воздуха, он сильно засвистел и подул холодом, нагоняя тяжелые снеговые тучи. Пошел снег, замела поземка и лужи затянуло тонкой корочкой льда. А замерзший листок все летел среди туч, дрожа от холода.
— Ветер, почему ты такой холодный? – спросил листок.
— Потому что с далекого Севера. Я приношу снеговые тучи когда наступает зима, — завыл ветер и закружил вьюгой.
Листок покрылся коркой льда и начал падать. Из последних сил он зацепился за куст и соскользнул по его веткам вниз. А снег все шел, засыпая листок. Ему стало тепло и он заснул, вспоминая как желуди в коричневых шляпках водили хоровод возле дуба и пели, а сова Аглая смотрела на них.
Кап-кап, кап-кап. Листок приоткрыл глаза, почувствовав как по нему стекают капельки воды. Снег вокруг таял, оголяя землю с прошлогодней травой. «Сколько же я проспал?» — подумал листок, с удивлением смотря на голубое небо. Весенний ветер разогнал облака и солнце стало пригревать теплыми лучами.
— Жизнь начинается снова, — обрадовался листок, смотря как набухают почки на кусте.
Теплый ветерок, раскачав ветки куста, опять подхватил дубовый листок и понес, вдаль и ввысь, к голубому небу.
— Здра-а-авствуй листо-о-ок, — тихо пропел ветер, — я тебя узнал. Ты из дубовой рощи Сказок, что находится в стране Фантазии. Я прилетаю к вам каждый год весной слушать сказочные истории, которые старый дуб рассказывает шелестя листьями.
— Ветер, отнеси меня, пожалуйста, туда, — попросил листок жалобным голосом, — я соскучился по своим братьям, сестрам и сове Аглае.
— Хорошо-о-о-о! Посиди здесь, отдохни-и-и, — предложил ветерок, сажая листок на белое облако и попросил: — а пока летим, расскажи мне новую сказку.
Ветер подгонял пушистое облако легким дуновением, а листок рассказывал удивительные истории. Вот в низу показалось зазеленевшее поле Загадок, болото Сомнений, на кочках которого молодые Лешие играли в догонялки, а вот и дубрава Сказок и старый дуб, ласково шелестящий новыми листьями, словно приветствуя их. Ветер осторожно опустил листок между больших, извилистых корней и улетел.
— Как здорово! Я вернулся домой, туда, где меня понимают! — радостно закричал дубовый листок, — Здравствуйте все!
— Хорошо, что ты вернулся, — ответил ему дуб.
— Угу-угу, — согласилась сова Аглая, смотря на него большими, круглыми глазами, — где ты был? Мы так скучали по тебе…
«Плетельщица циновок» — Натафей
Руки ясноглазой Улы знают свою работу: раз – подхватить сухой стебель тростника, два — перебросить чурку с намотанными нитками, три – перебросить вторую чурку… Раз-два-три, раз-два-три… Ула за руками не следит – слушает бабушку Тилоп. Речь бабушки льётся неспешно, словно вода в реке:
— Не доверяй тростнику, девочка, — говорит она, – не доверяй мыслей свои потаённых. Что знает тростник – знает река, что знает река – знают рыбаки, что знают рыбаки – знают торговки рыбой, что знают торговки – знает весь город.
— Не доверю, бабушка, — кивает Ула, — не доверю.
Да и нет у маленькой Улы мыслей потаённых. С утра до вечера порхают тонкие пальцы, с утра до вечера звучит её песенка:
Лес чернеет вдалеке,
Звёзды плещутся в реке,
И зовут на глубину
Большеглазую Луну.
Тётушка Нортра называет циновки, сплетённые Улой, «лунными», говорит, что за них в городе дают на медяшку больше.
***
Раз-два-три – за днем день, за месяцем месяц, за годом год… Ушла в Лунный сад бабушка Тилоп, Луна пролила серебро на волосы Нортры, а сама Ула выросла, заневестилась… Да только кому нужна невеста, у которой из приданного только быстрые пальцы? То ли дело, участок земли, как у Витмы, или пара буйволов, как у Тамры…
Тихим осенним утром Ула отправилась на берег, чтобы нарезать тростник. Тропинка, по которой она шла, змеилась и коварно петляла меж стволов, так что девушка, не ожидавшая встретить кого-нибудь в этот ранний час, чуть не налетела на женщину, вышедшую ей навстречу из-за очередного поворота.
— Простите, тётушка, — пробормотала Ула, с удивлением рассматривая незнакомку. В ней странным было всё – волосы цвета высохшего тростника, белая, как молоко, кожа, и туника, переливающаяся, словно речной жемчуг на солнце. – Я не ждала…
— Меня никто не ждёт, — засмеялась женщина странным, немного каркающим смехом. И задумчиво посмотрела на девушку.
Ула молчала, не зная, что сказать, не смея сдвинуться с места. Незнакомка же, помолчав, тряхнула головой, потом жёсткими костлявыми пальцами взяла девушку за подбородок, чуть приподнимая её голову, и заглянула ей в глаза. У девушки голова закружилась от холодного взгляда глаз цвета полуденного неба. А женщина вновь каркающе рассмеялась и произнесла:
— Всё сходится. И время, и место…
Затем отпустила Улу, сама отступила на шаг и, не сводя с девушки взгляда, произнесла:
— Очи как звёзды, ночь в косах змеится… Девушка Ула станет царицей…
Произнеся эти слова, она развернулась и в несколько шагов скрылась за поворотом, из-за которого появилась. Ошеломлённая Ула замерла на месте, а потом бросилась следом за незнакомкой. Но за поворотом никого уже не было…
Никого не было и на берегу. Лишь ветер шуршал в камыше, да кричала «ы-буумм» выпь. Девушка вздохнула, достала нож и принялась за работу. «Очи как звёзды», бормотала она, срезая зелёные стебли, «ночь в косах змеится»… Ула с таким остервенением резала тростник, что нарезала вязанку быстрее обычного, но едва забросила её на плечи и повернулась, чтобы идти к дому, как сердито зашумели камыши, раздвигаемые сильными руками. И перед девушкой появился молодой охотник. Чужак – Ула знала всех охотников деревни – посмотрел на Улу с любопытством и улыбнулся.
— Здравствуй, красавица, — сказал он ласково. – Как тебя зовут?
Ула молчала, обуреваемая страхом, смущением, любопытством и ещё чем-то, чему и названия не знала.
— Ну же, — поторопил её юноша, вновь улыбнувшись.
— Ула, — чуть слышно прошептала девушка.
— Артен! – разнеслось над рекой громко и требовательно. – Артен!
Охотник едва заметно вздрогнул, оглянулся на крик.
А Ула, вспомнив истории о чужаках-работорговцах, похищавших девушек, сбросила на землю тростник, и испуганной ланью бросилась прочь.
— Артен! – донеслось ей вслед…
Она не видела, как довольно улыбнулся молодой охотник и повторил негромко:
— Девушка Ула станет царицей.
И недовольно крикнул, обращаясь в богато одетому мужчине, стоявшему на носу пышно украшенной лодки, появившейся на середине реки:
— Ты спугнул мою добычу, Митас!
— Артен, — донеслось в ответ, — непозволительно царевичу бегать по болотам подобно простолюдину! Владыка будет недоволен!
Артен усмехнулся – то, что он подслушал в камышах, стоило отцовского гнева…
***
Руки ясноглазой Улы знают свою работу: раз – подхватить сухой стебель тростника, два — перебросить чурку с намотанными нитками, три – перебросить вторую чурку… И нет им дела до того, что в мыслях смятение, что трепещет сердце в томительном ожидании и предвкушении непонятно чего…
Раз-два-три, раз-два-три… Заскрипит ли дверь? Появится ли на пороге красавец Артен?
О том лишь тростник ведает.
Рыжий кот — Герасимова Ирина
Рыжий кот явился неизвестно откуда и неизвестно почему выбрал местом жительства эту затерянную в лесах маленькую деревушку. На его широкой со следами яростных сражений морде было написано удовлетворение. Он сидел на лужайке между двух клумб с яркими пионами, отдыхая после удачной охоты и лениво трогал лапкой лежавшую рядом птичку. Увидев Прасковью, он ухмыльнулся, его нахальные ярко-зеленые глаза заискрились весельем и торжеством. Он не трогался с места до тех пор, пока летевший в него ботинок не просвистел мимо уха; только тогда он поднялся и лениво потрусил к кустам, поминутно оглядываясь. Казалось, ее ярость его забавляла. Убедившись в ее твердом намерении отомстить, кот примерился, прыгнул, задержавшись на секунду на заборе, и исчез в придорожных кустах. А Прасковья долго не могла успокоиться: ей было жалко птичку, а наглое поведение кота возмущало. Позже, сталкиваясь с котом на тропинке, когда ходила за хлебом в магазин или на речку, она стискивала зубы, замечая, что кот не спешит уступить ей дорогу, а, сдвинувшись на краешек тропинки, не убегает, а наблюдает, хитро щуря изумрудные глаза.
Осень пришла рано, принесла с собой холода, густые туманы и затяжные дожди. Дождь падал косыми тугими струями, шуршал в кустах и деревьях, трагически вытянувших черные ветви в апокалиптически лиловое небо. В небе кружились промокшие птицы, опоздавшие улететь на юг.
В этой осени было что-то особенное, что-то зловещее, и все чего-то ждали и боялись. Может быть, поэтому Прасковья не могла вечерами заснуть, ворочаясь с боку на бок в удобной постели. Ее тревожили мысли о муже, уехавшем в командировку две недели назад, звонившем редко и говорившем мало. Он не спешил вернуться к ней, и она чувствовала себя здесь тоскливо и одиноко. Ее пугали звуки, которыми был полон старый дом: скрип деревянного пола, шорохи в мансарде наверху, свист ветра в оконных рамах и бесконечный шум дождя за окном. В эту привычную композицию вплетались другие, ночные, звуки, заставляя Прасковью напряженно вслушиваться, вглядываться в темноту вокруг и бояться. Это были легкие, почти беззвучные шаги, берущие начало в мансарде, а затем спускавшиеся вниз. Кто-то ходил, исследуя, изучая дом. Шуршали оставленные на столе пакеты, газеты, звякала ложечка в стеклянном стакане, перезванивались чашки и тарелки, стоявшие в буфете. У звуков был всегда один порядок, начало, кульминация и концовка. Измученная бессонными ночами, Прасковья терпеливо ждала, когда ночной посетитель потеряет бдительность и обнаружит себя. Однако “призрак” осторожничал, избегал подходить к ней близко.
Но вот, наконец, настало время, когда гость осмелел, спрыгнул с лестницы и двинулся в святую святых – спальню. Он осторожно пробрался внутрь и задержался у кровати. Прасковья чувствовала его взгляд, пристальный и выжидающий. Выбрав минуту, она птицей взлетела вверх и нажала на клавишу выключателя. Ослепительно яркий свет энергосберегающей лампы залил комнату, и Прасковья невольно зажмурилась, но и сквозь прикрытые ресницы успела заметить узкую тень, метнувшуюся из спальни на лестницу. “Привидение”, явившееся Прасковье, имело облик кота. И неважно, прибыл ли он из параллельного мира или обитал в нашем, физическом, было ясно, что сохранил он все кошачьи повадки. Заинтригованная, Прасковья решила поймать “призрак”, и оставила на ночь у лестницы блюдечко с жирной густой сметаной, полагая, что тот не устоит перед искушением. Словно догадавшись о ее намерениях, кот долго не шел, скрываясь в безопасной темноте старого дома. Устав от ожиданий, Прасковья не заметила, как уснула. Утром вся сметана была съедена. Блюдечко светилось чистотой и свежестью, сияя в робких лучах солнца, вышедшего из-за туч. Возле блюдечка в знак признательности лежала крупная мышь. Кот, существо благодарное, ответил по-кошачьему добром на добро.
С тех пор он ежедневно получал сметанку. Наслаждаясь вкусной едой, кот мурчал и топал сильнее, чем прежде, выражая удовольствие, но материализоваться не спешил. Кот появлялся постепенно, очевидно, желая приучить хозяйку к мысли о неизбежности совместной жизни. В знак признательности он регулярно приносил мышей, крыс и даже кротов, в несчастливый для себя час покинувших дом и вышедших на прогулку. Прасковья получала подарки с должным смирением. Ее снедало любопытство и желание увидеть ночного гостя воочию. Разыгравшееся воображение рисовало огромных размеров красавчика мейнкуна, потерявшего хозяев и обратившегося к ней за вниманием и любовью. Любопытство Прасковьи горело неугасимым пламенем.
Однажды, сгорая от желания поделиться с кем-нибудь тайной, Прасковья пригласила на чай своих подруг. Во главе стола стоял пузатый самовар – изюминка любого дачного чаепития и блюдо с золотистыми, как солнышко, тонюсенькими блинами, источавшими божественный “блинный” аромат. Рядом пристроились вазочки с домашним вареньем, медом и сметаной. Таша зачерпнула ложечкой густой жирной сметаны и потащила на тарелку, где уже лежала аппетитная горка блинов, и вдруг замерла. Раскрыв рот, она испустила вопль, указывая пальцем на предмет, прятавшийся среди многообразия вазочек, чашек и тарелок.
-Там… там…
Прасковья заметалась вокруг стола, не понимая, что случилось, и вдруг увидела мышь. Это был прекрасный экземпляр. Видно было, что кот приложил немало усилий, гоняясь за столь замечательной добычей. Чаепитие было безнадежно испорчено. Таша отправилась домой, не прикоснувшись к блинам, а мышь — в ведро. Дарина мужественно продержалась до конца чаепития и ушла, посоветовав на прощание Прасковье взять кота-хулигана в ежовые рукавицы. Однако Прасковья только усмехнулась. Внимание этого прохиндея ей нравилось и забавляло. —
Глупо, – сказала она вслух и посмотрела вокруг, надеясь, что кот где-то рядом и слышит ее. – Они не понимают, что ты хотел проявить галантность. Просто у котов и людей разные приоритеты, вот и все.
В ответ на ее слова где-то наверху раздалось и смолкло тихое мурчание.
Кот материализовался неожиданно, когда Прасковья уже отчаялась увидеть его во плоти. В один прекрасный день он вышел из-под дивана, как ни в чем не бывало. Кот был ослепительно рыж. На его широком розовом носу красовался мужественный шрам, а одно ухо было разорвано — следствие беспутной буйной жизни. Прасковья усмехнулась, узнав в “призраке” старого знакомца, нахала и бродягу. Кот удовольствием потянулся и широко зевнул. Он хорошо выспался и был готов к контакту. Потершись о ноги Прасковьи, кот вспрыгнул на кресло и по- хозяйски, громко мурча, развалился у нее на коленях. Его изумрудные глаза светились умом, любовью и тоской. Из каких бы глубин бытия кот ни пришел, видно было, что он истосковался по теплу, человеческому сочувствию и любви, добрым рукам и нежности. Кот получил имя Гермес – в честь крылатого бродяги, любителя странствий и приключений.
Кот и Прасковья зажили душа в душу и коротали время, наслаждаясь обществом друг друга. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец. Из командировки вернулся долгожданный муж.
-Никаких котов – сказал он категорически. – Во всяком случае, вот таких разбойных. Посмотри, как он некрасив. Эти шрамы и разорванное ухо. Если уж заводить кота, то породистого. Британца. Или сиамца. Но только не такого, безродного.
Собирая вещи, чтобы ехать в город, Прасковья грустила, поминутно взглядывая на кота. И кот забеспокоился, подошел и обвил ее ноги своим пушистым хвостом. “Все будет хорошо”, – сказал он тихо. “Не будет”, – ответила Прасковья.
Садясь в машину, она в последний раз оглянулась на Гермеса. Кот сидел на крыльце, провожая их взглядом. В его глазах читалось смирение и покорность судьбе. Кот хорошо знал жизнь, ее неожиданные повороты, разветвления и тупики и относился к ней философски. Посидев в задумчивости на крылечке, Гермес закусил травинкой, проводил равнодушным взглядом бежавшую по своим делам ящерицу и пустился в далекий путь, а куда – знал только он.
«Абсолютно здоровый мертвый человек» — Орти
— Не поняла, как так вышло, что он мне позвонил? Опять сбой? — С порога заявила гостья.
— Катюша, не стращайте мальчика своими сбоями, он и так взволнован.
— Да он назавтра и не вспомнит ничего, зря паришься. — Кудрявая Катюша сняла пуховик и прошла на кухню.
— «Мальчика»! — пьяный, сидящий в углу прихожей мужчина хохотнул — сам-то…
— Не обращайте на мой вид внимая, я молодо выгляжу — перебил его гость.
— Послушай, «не мальчик», а чай у тебя есть или только водка? — Катя хозяйничала на кухне, как в гостях у закадычного друга.
— А вы вообще кто такие?!
— Ты же мне звонил!
— Ну, — сидящий в углу икнул и обратился к мужчине — допустим, ей я звонил, а ты кто?
— Сереж, а правда, ты чего здесь? Я тебя как увидела, сразу решила, что помер товарищ. А он вот, живехонек, просто таки мертвецки жив!
— У меня, Катенька, «окно» выскочило, а этот любезный господин — он кивком указал на сидящего в углу — давно решил преставиться, вот я и подумал заглянуть.
— Ну, еще не решил, может и не решит, это нам не известно.
— У него, меж тем, лезвие в кармане. Не так ли, Владимир?
Владимир уставился на вынутое из кармана «Джилет».
— Ну, да… мне, подрезать надо. Обои. Я их клеил.
— В прошлом году. Ну да бог с ним, обои так обои. Не разворачивайте только, не то поранитесь.
— Сереж, ты чай будешь?
— Не откажусь.
— И мне тоже.
Катюша вздохнула и достала третью чашку.
— Я теперь знаешь, все больше по роддомах, они рождаются почти всегда в определенных местах, мрут только где придется. Так что, коль уж я в гостях — хоть чаю напьюсь. Смотри, у него и печенье есть.
— Дорогое!.. — Вова закряхтел, кое-как встал и добрался до кухонного стола.
— Так ты, значит, акушерка. — Сделал он вывод.
Сергей поднялся из-за стола, на миг вышел в коридор, а вернулся в черном балахоне и с косой.
— Позвольте представиться: Смерть. — Он протянул хозяину дома руку. — Но, зовите меня просто Сергей. А Катюша у нас, если вам угодно — Жизнь.
Вова на жест не ответил, только глаз потер, а вторым уставился на Катю.
— Вот… — ставя косу в угол и снимая балахон, сказал гость, — я встречаю умерших, ненавязчиво консультирую и мы прощаемся.
— А потом?
— А потом каждый сам решает куда дальше.
— А что может быть дальше?
— Да не спешите вы, Владимир… Ну, что дальше? — нехотя продолжил он — Кто погулять, кто сразу за новое тело берется, ничего нового. А Катюша, вас (то есть людей) тут встречает. Мы с ней коллеги.
— Здесь что, встретить некому? Родители там бабушки…
— Ой, что с тех родителей? — Вмешалась Катя — «Ути-пути» да пеленку сменить? А кто детку успокоит? Вот смотри: родился ты маленькой девочкой, тебя мама уже Маринкой назвала, а ты все еще расстраиваешься, что ты, старый дед, собственным детям не нужен. Вздрагиваешь вспоминая, как бабка твоя умирала, тоскуешь по ней. Это мелочи конечно, а есть такое, что не дай бог…
— А разве не остается вся память о жизни с умершим?
— Остается, если душа «погуляет», да и то — не все выветривается, и не сразу.
— Катенька, возможно, как раз поэтому вы сегодня здесь? Потому, что товарищ у нас «негулящий»? И уже сегодня родится где-нибудь?
— Сереж, не говори ерунды. Он, по-хорошему, еще и не умер. В крайнем случае, у кого-то пристроился бы, а еще целых девять месяцев.
— Да мало ли сколько двойнят, тройнят где. Сколько раз из четверых выживали трое, потому что одному из них, души так и не нашлось? А?.. — То-то же. Всегда есть варианты.
— Да все равно странно! Может это как-то с суицидом связано? Хотя, я-то тут при чем?
— Я, вообще-то, еще живой! — Возмутился Вова.
— А помнишь как этот? — взвеселилась Катя — как его, забыла… что перерождался раз за разом… ну, немец этот!
— Адольф — Смерть заулыбался в ответ — очень упорный.
— Я бы сказала — упоротый! И главное не приживался-то как! Только родился — так и умер! То от пневмонии сгорит, то змея укусит, а то мамаша в пруду утопит. Мы раз пять пасовали им из рук в руки, другие после такого рассеиваются, а этот нет. И подгадает всегда, чтобы пацаном — девочкой ни разу не родился.
— На шестой таки выжил, да и на седьмой, тоже. К слову, как он теперь?
— Года два назад к нему заглядывала. Да все по-прежнему: у него в лет тридцать что-то сбилось в башке (но это не моя вина, я с ним особенно тщательно в последний раз работала), так он и вспомнил как Европу завоевывал, а жене при каждой ссоре рассказывал, как Ева хороша. А там пошло-поехало, крыша совсем улетела, он в психушку и загремел.
— Не сладко бедолаге. Карма — ничего не попишешь.
— Да, конечно. А лечащий врач по фамилии Штольцман, прикинь…
— А у меня анализ на «вич» положительный — вклинился неожиданно Вова, когда о врачах зашла речь.
— Нет у вас никакого «вич», успокойтесь. Уж поверьте — это я сразу вижу, да и Катюша подтвердит.
— Завтра проспишься, через недельку сдашь повторно все, и сам увидишь. Только не бухай, и особенно в одиночку.
За столом повисла пауза.
Сергей допил вторую, не тронутую хозяином чашку чая и засобирался.
— Так, ну, похоже ложная тревога. Хорошо с вами друзья, но у меня еще сегодня вояж в Эфиопию. Уж не обессудьте.
— Да и мне пора. — Катя сняла с вешалки куртку. — Ну, ладно, человек, коль уж тебя есть мой номер — звони если совсем тошно будет, авось и помогу чем.
На лестничной площадке, захлопнув за собой дверь, Катя сказала:
— Думаешь, я не догадалась, что это ты его надоумил? И зачем ты только смертным мой номер раздаешь?.. Что мне теперь с ним беседы беседовать?!
— Не волнуйтесь Катенька, я слишком стар, чтобы совершать необдуманные поступки, даже при желании не совершается. — он мягко улыбнулся и добавил: — а чай в вашем обществе, я лет эдак двадцать уже не пил.
* * *
Так называемые гости ушли. Владимир, спать решил сегодня не ложиться, чтобы запомнить все произошедшее на его кухне. «Сон размоет все — думал он — а назавтра останется только пьяный бред. Да еще и поверх чертовых анализов!»
Долго ли, мало ли, просидел он на кухне, но хмель постепенно выветривался и ему становилось все легче осознавать сегодняшний вечер.
«Надо бы позвонить этой Кате».
Не включая свет, он нашарил на полу в коридоре сигареты и позвонил со стационарного на свой мобильный. Затем, закусив сигарету он вернулся на кухню и открыл окно. «Меню», «звонки», сел у окна, ногу на подоконник. Дым послушно вытягивался в открытую ночь, а телефон разоблачал «исходящие». Большие телефоны часто выскакивают из рук, как бы сами собой. Бывает. Так вышло и у Вовы. Он рефлекторно дернулся поймать его, но тщетно.
Вызов взлетел с улетающего во тьму телефона, вслед за которым из желтого, ночного окна, что на восьмом этаже, летел неосторожный, так и не проспавшийся Вова. Приземлившись у разбитого сенсора, он услышал голос:
— Ничего не предпринимайте, пожалуйста. Я заберу балахон с косой и тот час же вернусь.
«Лунный плен» — Kartusha
Ткала дева, тянула нити лунного света. Холодное золото бесценно. Нельзя уронить и каплю.
Кудрявый Велизар улыбался, завораживал взглядом. У него глаза небесного цвета, в плечах мощь чувствовалась богатырская. Велизар подобен богу. Смущалась дева, но ткать продолжала.
Лунная туника сияла, мерцала. Зазвенели хрустальные птицы в ивовой клетке.
— Опять та странная девушка? — нахмурил брови Велизар. Ткачиха вздрогнула, смутилась, покраснела и нервно пожала плечами, продолжая тянуть нити.
— Вот бесстыдница, — подумала она. Каждый день девица-замарашка приходила к лунному ручью. Раскладывала по кругу свежие цветы, зажигала свечи, просила у Велизара благодати.
— Явился бы ты уже к ней, узнал, чего хочет. По пустякам так настырно поклоны не кладут, — это брат Велизара заглянул, черноокий Байет. Ткачиха украдкой его разглядывала. Ну совсем не похож на брата. Если Велизар — золото, то его брат — чёрный оникс. В его длинные тёмные волосы вплетены вороньи перья.
— Если тебе нет до неё дела, я украду её, унесу за полог тьмы, превращу в летучую мышь, — Байет облокотился на мраморную статую брата. — Забавная девчушка.
Задумался Велизар, крутя в руках обруч с лунными каменьями.
— Погоди. Схожу к ней, посмотрю, — решился он. Скрепил обручем каскад серебристых волос и растворился в Зеркале небес.
Ночь вступила в свои права, вытягивая из мира людей сонные души. Сны струились белесым туманом, свивали загадочные узоры и танцевали. Зябко стало у лунного ручья. Свечи почти прогорели, цветы пожухли, а ноги замёрзли. Ухнул филин. Но лесные властители молчали. Луна купалась в водах ручья, серебрила брызги, рассыпающиеся волшебными алмазами.
— Пора домой, он меня не замечает, — вздохнула Марья. Затянула на косе развязавшуюся ленту и стала задувать свечи.
— Что ты просишь? — тихо спросил Велизар. Он притаился за старым дубом, не спешил показываться смертной. Но девушка и не думала его искать, сразу бухнулась на колени и потупила взор, не смея гневать властителя.
— Я прошу чуток лунного света. Только он сумеет снять злые чары с моего суженого! — робко пролепетала Марья.
— Это тот парень, что замахнулся на спор с лешим, а потом нарушил границу владения моего брата у Чёртова болота? — хмыкнул Велизар, оставшись под кроной дуба.
— Он не хотел никого обидеть! А в болото забрёл случайно, погнался за раненым кабаном!
Помоги, я готова сама искупить обиду, — девушка протянула руки, держа в ладонях снятую ленту, но голову не поднимала.
— В моём доме хватает девиц, — рассмеялся Велизар. Освободить от заклятья суженого девушки означало вступить в противоборство с братом. Ещё Байет задумал её поработить.
Не хотелось отдавать на растерзание такое милое создание.
— Я дам тебе лунного света, а взамен ты посадишь у ручья семь дымчатых колокольчиков.
Но запомни, кто бы с тобой ни говорил, не смей отвечать, пока не высадишь все! — Велизар не стал выслушивать благодарные слова, а сбежал, оставив восторженную Марью, отбивавшую поклоны у Зеркала небес.
— Она тебе приглянулась, ведь так? — Байет встречал брата, восседая на ракушечном троне. — Никогда не видел тебя таким. Властитель тьмы рассмеялся.
— Зачем ты подглядывал? — рассердился Велизар, отвернувшись от брата, проверяя на плотность выложенные в ряд лунные туники. — Забудь про неё. Она пришла ко мне.
Байет скинул с себя волчью мантию и грациозно поднялся. Бесшумно приблизился к чаше ветров, вглядываясь в клубящиеся завихрения.
— Ты знаешь, я могу простить её суженого. Но зря ты думаешь, что колокольчики меня остановят. От меня спасения нет. Я — всепроникающая тьма.
— Я не хочу с тобой воевать, — одёрнул брата Велизар, запирая туники в ольховый сундук.
Байет поддел пальцем дымчатую спираль, и она, почернев, застыла.
— Как скажешь брат. Я найду себе другую игрушку.
Девушка вылила бутылёк лунного света в воду и умыла ею захворавшего суженого. Наутро тот очнулся, а чары отступили. Марья переживала, что не сможет вырастить цветы до осенних холодов, а там пересаживать их будет уже поздно. Велизар мог разозлиться и покарать за нарушенное обещание. Но лунная благодать спасла.
Выпала ледяная роса, а Марья торопилась босиком к лунному ручью. Дымчатые колокольчики выросли крупными, бархатистыми, должны были хорошо прижиться на новом месте.
Наблюдая за работой счастливой девчушки, Байет незаметно подкрался к опустевшей корзине и положил в неё зеркальце из паучьей лавы в форме бабочки.
Любуясь цветами, Марья поблагодарила Велизара и поклонилась ручью.
— О, какое чудо! — девушка заметила зеркальце. — Спасибо за подарок!
Не успела Марья вглядеться в мутное отражение зеркала, как из него вытянулись мохнатые паучьи лапы и вцепились в косу. На испуганный крик девушки отозвались колокольчики. Они нежно затрепетали, и раздалась тихая переливчатая музыка. Паучьи лапы вздрогнули и покрылись обжигающей золотистой пыльцой. Зеркало застонало и рассыпалось сухими листьями.
— Не бойся, Марья, я всегда буду тебя здесь ждать.
Девушка глянула в ручей и увидела отражение печального юноши с серебристыми кудрями.
— Я вернусь, — прошептала она.
«Чердак» Никишин Кирилл
— Васятка, спишь?
— Сплю, деда!
Хотя я, конечно же, не спал. Если б спал, как бы я ответил?
— А чего так рано лег?
— Скучно, вот и лег.
— Скучно? Ну да, ну да, дед совсем старый стал. Колени — ни к черту, — дедушка часто говорил «дед» вместо «я», — Не обижайся. Завтра с бабкой в больницу съездим, а потом и тебе забаву какую придумаем.
— Хорошо, деда.
— Ну, спи тогда!
— Да сплю я. Сплю.
Хорошо-то, хорошо, но завтра я и сам собирался себя развлечь. Ну а что? Раньше мы с дедом и в лес за ягодами ходили, и на речку рыбачить, а теперь… Теперь у деда ноги болят. А в деревне других детей и нет вовсе. Гулять не с кем. Вот и приходится как-то дома себя развлекать. А у деда с бабушкой дом хоть и большой, но интересного в нем совсем мало. Кроме, пожалуй, чердака, но дедушка не разрешал туда лазить. И это-то и вызывало больше всего интереса.
Дедушка с бабушкой уехали рано утром. Форточка была открыта. Я услышал, как они заперли калитку на засов, и тут же вскочил. Умываться очень не хотелось, ну, я и не стал. Надзора-то нет, значит, сам себе хозяин. Даже думал, что не стану завтракать, но запах бабушкиных блинов все-таки меня сманил. Я медленно жевал блины, запивая чаем, а сам уже мысленно был на чердаке. Интересно, что там? Даже не знаю. Ничего, скоро выясню.
Покончив с завтраком, я отправился наверх. Меня даже немного трясло от предвкушения приключений, но… Не тут-то было. Лестницы на чердак не было, и пришлось искать стремянку, но и с этим я управился довольно быстро. И вот он долгожданный момент. Я подтолкнул рукой крышку-дверцу — не поддается. Да, блин! Что ж такое?! Мне даже показалось, что сверху ее кто-то прижимал. Я толкнул еще раз, еще, потом двумя руками. Как же непросто! Пришлось забраться по стремянке еще повыше, стало даже чуть-чуть страшно. Я приложился плечом, дверь, наконец-то, поддалась, и я забрался наверх.
На удивление на чердаке было довольно чисто, хотя я ни разу не видел, чтобы дед или бабушка туда залезали. А на чердаке было, на что посмотреть. В углу стоял огромный сундук. Рядом лежали какие-то старые игрушки, наверное, мамины, большие напольные часы, стопки газет и какие-то непонятные штуковины. Света было мало, два маленьких окошка едва ли могли осветить весь чердак, и это создавало ощущение таинственности. Я подошел к одному из окошек и глянул вниз. Красота-то какая! Так высоко я еще никогда не был. У нас-то дома квартира на втором этаже, а тут получается уже третий! Я засмотрелся на деревню, и вдруг внезапный скрип за спиной заставил меня обернуться. Хм. Никого! Казалось, что скрип донесся из петлей на сундуке. Я подошел и попытался его открыть. Не получилось! Опять повторилось ощущение, что кто-то с другой стороны мне мешает. Я попробовал еще несколько раз, но сил уже не осталось. Тяжело вздохнув, я уселся на пол. И тут услышал, как кто-то там, в сундуке, вздохнул вслед за мной. От неожиданности я даже вскрикнул:
— Эй, кто там?
Тишина.
— Эй, кто там?!
Нет, все равно молчание.
— А ну вылезай! – грозно закричал я, и тут наконец-то последовал ответ.
— Ты глупый, что ли? Не понимаешь? Раз не отвечают, значит, нет никого!
— А кто тогда говорит?!
Опять тишина. Нет, ну, теперь-то понятно, что там кто-то есть.
— А ну, вылезай!
— Не вылезу! Уходи! У меня много дел, а ты отвлекаешь!
— Это какие еще дела у тебя могут быть в нашем доме? – я осторожно взялся за крышку сундука.
— Важные! – ответили из-под крышки, и я со всех сил ее дернул, — А-а-а! Ну, что ты наделал? Ну вот, опять! Теперь придется новый дом искать!
Сказать, что я был удивлен, значит, не сказать ничего. В сундуке сидел маленький лохматый старичок, которому явно не понравилось то, что я открыл сундук.
— Твою тудыть – растудыть! – ворчал старичок.
— Ты кто такой? – спросил я, опомнившись.
— Домовой! Теперь уже бездомный!
— А домовые разве бывают?
— Как видишь! Вот ты меня видишь?
— Ага, — я кивнул.
— И больше не увидишь! – домовой стал собирать какие-то вещи в старый чемодан.
— Постой! Ты уходишь?
— Да. «Огромное спасибо» тебе за это, Васятка!
— А откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Работа у меня такая! Все знать, за всем следить и никому на глаза не попадаться! А раз показался, значит, пора менять место жительства. Жаль, жаль! Столько лет здесь прожил! Я ведь еще твоего дедушку мальцом помню.
— Стой! Не уходи! Я никому не скажу!
— Не скажешь?
— Ага!
— Ну ладно, не уйду, — домовой сел на пол и тут же вскочил, — А вот уж дудки! Во второй раз я на такое не поведусь!
— Во второй раз? Разве я тебя обманывал?!
— Ты — нет, а вот кое-кто другой…
— Другой? А откуда тебе знать, что я такой же, как этот?
— Этот? Который твой дед?
— Дедушка?! Нет! Он не мог!
— Сначала не мог, а потом… Потом его приятели на меня такую охоту устроили, еле сбежал! Пришлось целый год у Никодимыча прожить! Ох, и вредный же он!
— Но я-то не скажу. У меня и приятелей здесь нет! Только дед и бабушка!
— Да? – домовой, казалось, немного успокоился, — Тогда надо подумать. Нравится мне здесь. Кузьма!
Домовой протянул мне руку, и я ее пожал:
— Василий!
— Да знаю я. Эх, это дело бы отметить!
— Ха. Давай! А как?
— Известно как. Чаем с малиновым варением!
— Ой! А у нас его и нет! У деда колени болят, вот он в лес и не ходит.
— Да? Жаль… Ну рассказывай тогда, Василий, чего у тебя интересного в жизни происходит? Я страсть как разные истории люблю.
И я стал рассказывать. Кузьма слушал очень внимательно. Потом и он мне рассказывал. Про деда. Я даже не заметил, как наступил вечер, и дедушка с бабушкой вернулись. Я вскочил, надо было скорее спускаться вниз, а Кузьма напомнил:
— Только никому! Даже дедушке! Обидел он меня в тот раз сильно!
— Хорошо, — бросил я и поспешил вниз.
Мне, конечно же, влетело. Но не за чердак, это осталось тайной, а за то, что не пообедал. Но я даже не расстроился. Сегодняшний день был настолько необычным и ярким, что ничто уже не могло его затмить. Мы поужинали, и я пошел в свою комнату. А там, на столе, лежала резная шкатулка с запиской: «Для друга!» Для друга… Должно быть, это очень тоскливо, жить так, видеть других и все время прятаться. А я ведь даже и не знал, что у деда домовой живет. Да я и вообще не знал, что домовые бывают. Записка сразу оправилась под подушку, а я — в кровать. Вот так день! Такой волнующий, что я думал, не усну, но, конечно же, уснул.
Этой ночью я спал очень крепко и проснулся только, когда дед пришел меня будить.
— Вставай, Васятка!
— Еще пять минуток…
— День на дворе! Сколько спать можно, всю жизнь так проспишь. Вставай. Думать будем, как тебя развлекать, а то ты спишь и спишь все время. Не дело это!
Я кое-как разлепил глаза. За окном ярко светило солнце. Дедушка не унимался:
— Ну, чем займемся? На рыбалку пойдем?
Я задумался. Я надеялся улучить момент и оправиться на чердак, но это было небезопасно, пока кто-то есть дома, да и деда обижать не хотелось.
— Ну, давай на рыбалку.
— Тогда вставай! Завтракай, и пойдем, — дедушка развернулся, и тут его взгляд зацепился за шкатулку, стоявшую на столе, — А это откуда?
От ощущения приближающейся необходимости врать деду сон, как рукой сняло. Не люблю я врать, а тем более близким.
— Это… Это… Это я во дворе вчера нашел. Возле калитки.
— Возле калитки? Хм. Знакомая работа. У меня когда-то похожая была. Да пропала после одного случая. Значит, вернулся, все-таки…
— Кто вернулся?
— А? – дед задумался, и не сразу понял, что я спросил.
— Кто вернулся, деда?
— Да… Не важно. Один старый знакомый. Слушай, Вась, а может, ну ее, эту рыбалку? Пойдем-ка, в лес сходим за малиной!
Это было очень кстати. Кузьма ведь любит варенье. Можно бабушку попросить сварить.
— Пойдем! – довольно ответил я и помчался завтракать.
Поход за ягодами оказался удачным. Бабушка наварила варенья, а я никак не мог отделаться от мыслей о Кузьме. Ему ведь там так одиноко. Я хотел его навестить, но возможности лезть на чердак у меня не было. Из-за этих волнений вечером я ворочался и не мог уснуть. Кузьма как будто почувствовал это, и сам пришел ко мне и стал рассказывать сказки. Я так увлекся, что даже забыл рассказать ему про варенье.
На следующий день мы пошли на рыбалку. День опять прошел здорово, и я даже не успел заметить, как он закончился. Ворочаясь в постели, я ждал нового визита домового, но он не пришел. Наверное, у него были дела. Я захотел пить и пошел на кухню. С кухни послышались голоса. Дед не спал и с кем-то разговаривал. Но не с бабушкой. Меня это насторожило. Время позднее, гостей не должно быть, и я стал прислушиваться.
— Ты прости меня, дружище, сплоховал я. Кто ж знал, что так все обернется. Я ведь пытался их отговорить, но, знаешь, задело меня, что друзья моему рассказу не поверили, вот и привел их.
— Да, друзья… А я думал, мы тоже с тобой друзья были, — второй голос показался знакомым, но я никак не мог понять кто это.
— А я ведь сразу понял, что ты вернулся.
— Все-таки Вася проболтался?
Кузьма? Нет, я ведь не проболтался. Стало настолько обидно, что я хотел выбежать и оправдаться, но тогда бы я все испортил, а сейчас была отличная возможность подслушать то, что дедушка сам мне бы не рассказал.
— Нет. Что ты, просто шкатулка… Ты ж мне такую же делал. Да и ждал я. Ждал долго. Варенье бабку просил варить. Мы ж его сами-то почти не едим. Внучок только. Да детям в город отправляли. А так я надеялся, что ты заглянешь, полакомишься. Мне даже казалось, что оно в банках уменьшается, а моя говорила, что усыхает.
— Хех. Все, что усыхает, тем домовой кормится. А как иначе?
— Вот и я думал. Надеялся. А ты все не приходил.
— Ну, так пришел же.
— Пришел.
Мне стало неловко подслушивать дальше, и я пошел спать, так и не попив. С этого дня у нас с дедом появилась общая тайна. Кузьма приходил рассказывать мне сказки, учил мастерить шкатулки, и мы даже пару раз смогли вытащить его на рыбалку. Да и дедушка оживился, про свои колени даже не вспоминал.
«Завтра было вчера» Зима Ольга
«Завтра было вчера». Никогда не понимал смысла этих слов.
Капля бежит по стеклу. И еще одна, и еще… Август щедр на слезы.
В моем доме темно, я зажигаю свечи. Я погружаюсь в свое завтра.
Рассыпаю полукругом снимки. Синий зонт, синие глаза. Даже улыбка отдает синим цветом того августа.
Черные фонари на высоких витых столбах — как стражи наших встреч. Дождь все хлещет по фасадам домов, по свинцовому пруду, по асфальту, покрытому водой, а ты улыбаешься. Мне и только мне. Ветер треплет твой плащ, играет шарфом…
— Еще пару кадров.
— Дождь же!
— Ничего, так даже лучше.
Зонт вырывается из твоих рук и летит, летит… А у меня — тревога. Зонт — словно синяя птица давних сказок, что нельзя выпускать из рук.
— Как же я люблю этот дождь! – кричишь ты.
Хохочешь, запрокинув голову и вскидывая руки… Дождь ласкает твое лицо вместо меня.
Я так и не поймал твой зонт.
Раньше я ненавидел дождь. А потом полюбил его. Наши разговоры обо всем и ни о чем, один зонт на двоих, стук ударов и шорох стекающих капель…
Мы долго сидели в кафешке, пока не стемнело. Заказанный тобой чай был со льдом; за открытыми окнами билось ненастье, вливаясь к нам шумом и брызгами. Хмурая усталая официантка не выдержала и улыбнулась. Такие мы были счастливые.
Потом мы вновь гуляли под дождем.
— Давай, провожу.
— Завтра, — прижимаешь ты пальцы к моим губам. Дождь закончился, и ты не любишь долгие проводы. — Мы увидимся завтра.
Завтра было первое сентября, и мокрые дороги, и смятый в лепешку автобус.
Мое завтра ушло. Стекло через пальцы, обожгло сердце и пропало. Последним порывом ветра, разводами от капель на белесых лужах. Стерлось полосами дождя…
Я привычно развожу камин. Потом очень аккуратно и медленно складываю твои фотографии. Если бы я поймал зонт! Если бы проводил тебя и остался до утра, а потом сам бы отвез тебя на работу!
Я не могу жить в постоянной боли. Просто не могу. Я вспоминаю всё лишь тридцать первого августа.
Скрип ключа в замке, звук открывающейся двери. Щелчок выключателя.
Свет заливает мой дом, дождь уходит.
— Добрый вечер, дорогая.
— Добрый вечер, любимый.
Я помогаю снять плащ.
— Сегодня опять дождь, — говорит жена.
— Но он кончился.
Она улыбается понимающе.
– Бассейн засорился, я уже вызвала мастера. Газон уже надо стричь…
— Завтра сделаю. Как дети?
— Вымокли до нитки, но все равно играют. Няня приведет их через полчаса. Выпьем чаю? Что может быть лучше чая у камина?..
Окружающие считают меня холодным и бесчувственным. Лишь моя сероглазая жена считает иначе. Она поддерживает меня во всем. С ней я достиг многого. С тобой я бы стал музыкантом – теперь я редко расчехляю гитару. С ней я строгий начальник на большой должности.
С ней все по-иному, с ней нет безумия дождя, с ней тепло, как в нашем доме у камина.
Мне поначалу казалось, что я предаю тебя. Лишь потом понял.
Ты – будешь завтра и вчера. Она и я – сегодня и сейчас.
*** Потанина Полина
Однажды, в Сказочном лесу перед самым Новым Годом произошла необычная история. Числа так 27-го. В большом тереме, сверху донизу разукрашенном морозными узорами, искрящимися на солнце, шла подготовка к празднику.
Дед Мороз и Снегурочка укладывали подарки для детей, в большой красный мешок. Снегурочка заворачивала их в красивую бумагу и перевязывала лентой, а Дед Мороз подписывал. Это что бы потом, когда раздавать будет – не перепутать.
День был морозный и солнечный. Под окном дома Деда Мороза зайцы играли в снежки. Снегурочка поглядывала на них и улыбалась.
Вдруг, из-за деревьев появились волки. Зайцы-то сначала их снежками обкидывать начали. Но волки не поняли веселья и зарычали. А потом на зайцев бросились.
-Ой, Дедушка! Смотри-ка, — воскликнула Снегурочка, — зайцев спасать надо!
Кинулись Дед Мороз с внучкой из дома на улицу, а там и зайцев и волков уже и след простыл. Зайцы по привычке в лес побежали — следы путать, а волки за ними.
В общем, пока волков догнали, пока зайцев успокоили, пока любопытным белкам все объяснили, и всех в гости пригласили – много времени прошло. Когда вернулись дед Мороз с внучкой домой, увидели, что в доме дверь нараспашку и мешка с подарками для детей нету. Украл кто-то.
Посмурнел Дед Мороз лицом, Снегурочка в слезы ударилась. Да что ж тут поделаешь. Слезами такому горю не поможешь. Дело-то в том было, что не успел бы Дед Мороз всем ребятам подарков по-новой наделать. К Новому году — никак бы не успел. А что же это будет за Новый Год без подарков?
И тут обратились к Деду Морозу ежи лесные. И сказали такие слова:
— Не печалься Дедушка добрый, не расстраивайся. Сыщем мы тебе подарки, узнаем, кто украл. Не мог за такое время вор далеко спрятаться. Здесь он где-то, в лесу. Надо только поискать.
Ежи – они вообще звери мудрые. А зимой, когда медведи спят, — так тем более. Сами-то и спать не спят, одним глазом глядят — как двумя смотрят. Все замечают, запоминают, выводы делают. А уж защищать себя могут – круглый год. Их даже волки уважают.
В общем, поговорили ежи с зайцами, что бы те по всему лесу скакали, под каждый куст заглядывали, ничего не пропускали. Поговорили ежи с белками, чтобы те с ветки на ветку прыгали, в дупла заглядывали, по сторонам посматривали. Поговорили ежи с сороками-галками, что бы те над лесом летали, все примечали, слухи собирали и им, ежам, все докладывали.
А волков ежи попросили под ногами не путаться и лисиц о том же предупредить.
День зверье лесное детские подарки ищет, другой ищет… и вот одна белка, с елки на елку прыгая, забралась в небольшую чащобу. И там, за высокими кустами, за заснеженными елями, увидела белка маленькую старенькую избушку. Стало белке любопытно. Подскочила она по веткам к самому окошку, да заглянула.
И увидела: стоит мешок с подарками посреди избушки и копается в нем какая-то сморщенная страшная старуха. Старая-престарая, нос крючком. И такая злая! — Аж искры от нее сыплются.
Перебирает старуха подарки, читает, кому предназначены и бурчит что-то себе под нос все грознее и сердитее.
Как увидела это все белка, так со страху сразу на самую высокую елку скакнула. Потом уж отдышалась и с ветки на ветку помчалась к ежам — все рассказывать.
Услыхали ее вести ежи, так сразу все Деду Морозу доложили.
Обрадовался Дед Мороз. Вызвал сани волшебные да коней белогривых и поехал к той избушке. Вмиг его сани до чащобы домчали. Увидел дед Мороз, что дальше проходу нет, взял в руки свой посох волшебный и ударил им три раза.
— Расступитесь кусты заснеженные, разойдитесь елки густые, дайте мне дорогу!
Расступились кусты с елками, и открылась дорога прямо к крыльцу избушки старухиной.
Подъехали сани к порогу, и Дед Мороз в избушку шагнул и сказал грозно:
— Что ж ты, старая, у детей подарки воровать надумала?! Али не стыдно тебе Новый Год ребятам портить?!
Старуха, как Деда Мороза увидала, испугалась. А потом заплакала:
— Ничего я портить и не думала. Я свой подарок найти хотела. А то вдруг ты меня и нынче без него оставил. У меня и ёлочки нету – подарок положить. — старуха на мешок кивнула, всхлипывая, — Я тут искала-искала, да не нашла. Видно, и впрямь ты меня забыл! – зарыдала она в три ручья.
— Перестань реветь, — строго сказал дед Мороз и стукнул посохом об пол. — Ты столько лет прожила, а ума не нажила. Это же мешок с детскими подарками! Тот, что с подарками для взрослых, под столом стоит, а ты и не увидела. Твой подарок в нем лежит, Нового Года дожидается! А ты тут ревешь как… как… — Дед мороз открыл дверь избушки – А ну грузим мешок на сани и поехали с нами!
Погрузили они мешок с детскими подарками на сани и вмиг до дому добрались. Там развязал Дед Мороз синий мешок с подарками для взрослых и вручил Старухе коробку, бантиком перевязанную. На коробке надпись была: «Бабушке Яге. Чаща леса, маленькая избушка.»
Баба-Яга, а это она была, как надпись прочитала – сразу обрадовалась и помолодела лет на двадцать.
— А можно, — говорит, — я сей же час свой подарок открою, Нового года не дожидаючись?
Дед мороз только засмеялся:
— Открывай, — говорит, — ты ж такая любопытная, что до нового Года все равно не утерпишь.
Развязала Баба-Яга бантик, да открыла коробку. И сразу еще лет на десять помолодела. Потому что в коробке той были таки-и-е подарки! Во-первых, часы настенные с кукушкой, что не только время показывали, но и дни и месяцы и годы. А то у Бабы-Яги даже Новый Год встречать было нельзя. Потому что часов не было. А как узнаешь, когда Новый Год придет — без часов-то.
Во-вторых, была в той коробке маленькая игрушечная новогодняя елочка. Большую елку Бабе-Яге в своей избушке некуда было ставить. А вот такую маленькую, на подоконник – в самый раз.
В третьих, достала Баба-Яга из коробки большой теплый платок. Весь в цветах и жар-птицах. И так этот платок хорош был, что когда Баба-Яга его на голову одела, то сразу у нее и морщинки разгладились и лицо подобрело. И все увидели. Что это никакая не старуха, и даже не Баба-Яга, а добрая бабушка.
А еще в коробке лежало приглашение «к Деду Морозу на Новый Год».
Вечером 31-го декабря, после того, как дед Мороз и Снегурочка развезли подарки и детям и взрослым и вернулись домой, пришли к ним в гости и ежи, и зайцы, и белки и даже волки. И Бабушка-Яга пришла, ватрушек принесла. Веселая, добра, милая. Совсем не похожая на ту злую крючконосую старуху, которая подарки утащила.
Со всеми Бабушка-Яга на том праздники подружилась, с Дедом Морозом «барыню» сплясала, со Снегурочкой много веселых песен спела, с зайцами и белками поиграла и даже волков приветила-приласкала. Всем бабушка-Яга по душе пришлась, все ее полюбили.
На этом наша история и кончается, а вывод из нее такой: вот как важна бывает людям вся полнота информации и своевременное ее получение!
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.