Снежный поход. Адыгея. Большой Тхач.

Это был самый трудный поход в моей жизни. На данный момент.

Хочется верить, что будет еще немало безумных дней, которые впечатаются в память проливным дождем, промокшими ногами, исцарапанными руками, снегом в ботинках, капелью с мохнатых веток и солнцем, и обгорелым носом, и незабудками. И синими подснежниками. Закрываешь глаза — и везде подснежники, подснежники, подснежники. Да, там наверху еще только пробивается весна.

Рюкзак был тяжелым. Потому что кормились мы на убой: три горячих плюс бутерброды — я дома так не ем! После вынужденной голодовки в Карпатском походе это оказалось неожиданностью. Хотя иногда хотелось отказаться от супа в пользу минус пары кг из рюкзака. Или от сахара. Потому что организаторы явно рассчитывали, что сахара мы съедим… много. Но зато были силы идти, даже когда казалось, что по всем законам здравого смысла идти уже невозможно.

Итак, все мы чистенькие, еще не знакомые, с неожиданно тяжелыми рюкзаками бодро пошли по разбитой горной дороге. И каждый про себя думал: если здесь может пройти машина, то почему мы идем пешком? И почему такой тяжелый рюкзак?

А потом пошел дождь. И мы сразу забыли и про дорогу, и про рюкзак, закутались в дождевики и стали похожи на двуногих верблюдов. Я даже радовалась дождю, а он все радовался в ответ и, не переставая, размывал грязюку и нашу уверенность в себе. Грязные и не совсем счастливые, мы добрались до стоянки (8 км), не с первого раза поставили палатки под дождем и бросились собирать дрова. Вот если вы взяли перчатки для работы у костра и идет дождь, то лучше собирайте дрова голыми руками: их куда проще вытереть. А перчатки я до четвертого дня высушить не могла. Но нас было много, есть, сушиться и греться хотели все, а потому скоро первым героическим дежурным удалось под тентом приготовить борщ и даже что-то внятное на второе. И к ночи мы наелись и перезнакомились. Но не просохли. Когда вас 23, а костер один, то можно даже не рассчитывать высушиться, проще смириться. Но до фазы смирения многим было еще далеко.

Ночью пробились звезды, и утром распогодилось. Второй день был знакомым и желанным для меня походным днем: солнце, мытье головы на подъеме, 4 км пути, метров 600 в высоту, приятная усталость в каждой мышце и особенное чувство довольства собой в конце каждого подъема. Стоянка в сосновом лесу (или это ели? или пихты? но было здорово) и даже вечернее купание и постирушки в роднике. Жизнь налаживалась, но одной простой истины мы тогда еще не прочувствовали: лучше грязные ботинки, носки, штаны и банданы, чем мокрые. Особенно банданы, потому что ноги все равно промокнут, а идти мне потом пришлось с майкой на голове. Больше никаких постирушек на маршруте.

На третий день встали рано, собрались быстро и пошли — инструктор явно спешил. К вечеру, когда мы затемно на ветряке ставили лагерь, безуспешно искали дрова и готовили на горелке подобие ужина — тогда мы осознали, почему инструктор спешил. Но пока мы растянулись на пол-Адыгеи, вольготно фоткали снежные вершины, варили на перекус чай и всячески радовались привалам. Становилось холоднее, далеко внизу, на полонинах, мелькали зубры с зубрятами и до стоянки оставалось «два локтя по карте».

А потом мы увидели Большой Тхач — один только зубчик.

И облака. Много облаков прямо перед нами. И инструктор повел нас туда, в это самое облако, но казалось, в другой мир. Впрочем, так оно и оказалось. После получасового ожидания, когда нам мерещились куропатки в тумане и каждый грелся и сохранял боевой дух, как мог, мы пошли «по приборам» по снегу, по настоящему зимнему снегу, по спускам и обрывам — по настоящим снежным спускам, через речку, и самый «последний на сегодня» подъем — самый крутой подъем за весь маршрут!

И вот мы на ветряке. Тут нет ничего, кроме ветра. Приют занят. Темнеет. Ноги мокрые. Холодно. 2000 метров над уровнем моря. И 15 км перехода за плечами.

А мы дежурим — да, мы выбрали самый подходящий день для дежурства. Теперь я этому даже рада: есть, что вспомнить. А тогда, в последних сухих носках, стоя на пенке и гипнотизируя горелку, чтобы вода закипала быстрее, я, кажется вовсе плохо соображала. Так что прошу прощения у всех, кому пришлось выслушивать мои крики по поводу розыска горелок, баллонов, еды и долгие тирады:

«Я понимаю, что все хотят есть, но вода не кипит!» — нет, честно и искренне благодарна всем, кто предлагал помощь в этот безумный вечер. Даже скорее ночь.

А потом мы забились втроем в палатку — потому что так теплее, и нас вырубило.

Ботинки стояли под тентом.

Никогда не оставляйте ботинки под маленьким тентом у края палатки.

Я больше никогда-никогда не буду.

Проснулась я от того, что полог палатки хлопал. «Вырвало колышек», — подумала я и перегнулась через Сашку, расстегнула молнию и…

Все было белым. Земля, палатки, котелок с недоеденной кашей и наши ботики. Я попыталась выскрести снег непослушными пальцами. Закрыла молнию и легла назад.

Было пять утра, и больше я не уснула в то утро. Все представляла, как проснутся мальчишки и увидят свои ботинки. Они с вечера-то жаловались, что ноги мокрые и замерзли. А теперь? А теперь я не представляла, что делать.

Пакеты кончились. Последние сухие носки на мне. Впереди три дня. Из обуви — только сандалии. А что будет с последними сухими носками в сандалиях? Правильно. К тому же мы дежурим.

В рюкзаке оставались куски большого пакета, который должен был спасать вещи от дождя. Но рюкзак был под дождевиком в паре шагов у палатки. Я лежала и составляла в уме хитрый план, как я сниму носки и в сандалиях доберусь до рюкзака, вернусь в палатку, замотаю ноги и пойду вниз, к ручью, за водой. Кашу же варить надо?

Но потом проснулся инструктор, обалдел и объявил всеобщую побудку. Мальчишки меня не убили, а только поржали над моими соплями: «Я не знаааю, что дееелать!» Замотали ноги, вытащили все пакеты, которые еще оставались, обулись и, не зашнуровываясь выползли из палатки.

Это было самое красивое утро в моей жизни.

Когда мы отогрелись в большущем тамбуре соседней палатки с горелкой и кипящей водой, когда ребята каким-то чудом выскребли промерзшую кашу из котелка, и мы собрали рюкзаки — вышло солнце. Исчез туман, пробилось синее небо, засверкал снег. И я опять плакала. Теперь от счастья и красоты. Все предательские мысли, которые я передумала в палатке, что больше никогда и никого не позову за собой в горы, а буду послушной девочкой ждать от деда мороза подарки к новому году — все эти мысли испарялись со скоростью таяния снега под солнцем. Я нажимала кнопку фотоаппарата и не видела, что снимаю. Щурилась от солнца и плакала. Разве можно увидев это — не вернуться?

По этой красоте мы дошли до соседней стоянки, которая теперь оказалась свободна. Тут приготовили кашу, разбили по новой лагерь, отмыли котелки.

И все ушли покорять Большой Тхач.

А мы остались сушить ботинки.

Мне до сих пор жаль, что на вершину я так и не поднялась. Но утренний шок еще не прошел, и это был единственный шанс высушить ботинки: все время, пока группа была наверху, мы сушились, сушились, сушились. Никогда я еще так не радовалась сухим грязным носкам, пакетам и ботинкам. И солнышку.

К вечеру вернулась группа, туман, снег, но это уже не пугало. Мы привыкли, будто бы стали частью этих гор. Для того и идешь в поход — чтобы стать частью. Когда тебя привезли на машине, подняли на подъемнике и ты увидел эту красоту — ты никогда не станешь ее частью, не поймешь, как слаб человек перед простым дождем, ветром и снегом. Не почувствуешь настоящую жизнь.

Мы же для того сюда и пришли — жить.

Утром был спуск. Долгий, лесистый. Сначала было холодно, потом потеплело. Тут-то у нас и сгорели носы, подозреваю. Полегчавшие рюкзаки не чувствовались вовсе, а перебирание через реки по деревьям и вброд было забавным. 7 км вниз. Легкий вышел день. Радостный и веселый. И хотелось этой легкости и радости, потому что устали и испугались там, наверху, чего уж лукавить. Но спускаться все равно было грустно. Как ни крути.

Стоянка была занята, что уже не удивляло, но нам отыскали чудесную уютную полянку. На закате дразнилось солнышко, варился суп, девчонки из группы купались в ледяной реке, но я решила потерпеть еще денек — все-таки было еще сильно не жарко.

А еще в этот вечер откуда-то слышалась музыка и бензопила, так напоминавшая автостраду, лес был все еще мокрым, а утром мы сели в машину, которая довезла нас до новой стоянки. И знаете, это было уже не то: это там, где никуда не деться ты готов терпеть все, что угодно, а здесь ночевка в палатке кажется фарсом. Ребята промокли и боялись заболеть, а потому мы подло сбежали с водителем до ближайшей деревни. Там нашли машину до Майкопа. Потом еще одну до Краснодара. Позвонили в отель, сели в автобус до Новороссийска. И уже в десятом часу вечера я попала в настоящий душ. Цивилизация особенно приятна в первую пару часов после похода. А потом, после просмотра фоток, хочется обратно, наверх.

Потому что там чувствуешь себя живым и ценишь то немногое настоящее, что у нас есть.

И спасибо. Спасибо всем, кто был рядом и прошел и прочувствовал все тоже самое.

Это дорогого стоит.

Все. 33 км пешком с рюкзаком. 6 дней. 5 ночей. И целая жизнь.