ВЛАСТЕЛИН СЛОВЕС — Результаты и победители!

№1 Валеев Иван

(Читать гнусаво, с выражением)

Удод, задумчиво глядящий

На два портрета над диваном,

Что закрывают на обоях

Две дырки… или даже больше.

И, нарушая все законы,

Что физики, что перспективы,

Торчит коряво и нахально

Трость некоего гражданина.

А гражданин — он ставит чайник,

Поэтому его не видно,

Пенсне не видно, и перчаток,

И тапочек на босу ногу…

Неочевидно гражданина

Присутствие в квартире данной.

Но он там есть, я знаю точно!

Ведь над же во что-то верить…

№2 Микаэла

Льюис Кэррол отошёл от дивана на три шага, чтобы запечатлеть на новенькую фотокамеру идею своего будущего романа. Прежде всего, там должен был фигурировать кролик, непременно белый и с цилиндром. Или в цилиндре. Тут уж как получится развернуть мысль и увлечь искушённых дешёвым бульварным чтивом недалёких обывателей.

Ну и, конечно, он сделает главной героиней девушку – прекрасную, как зимнее утро, и такую же отстранённо-холодную. Причёска у неё будет а-ля Мария Стюарт, а на шее пышное боа из страусиных перьев.

Две картины, каждая в квадратной золочёной рамке, обошлись ему в разорительную сумму – три фунта стерлингов и четыре шиллинга, — но зато как выигрышно теперь смотрелись девочка и кролик на фоне полосатых обоев. Даже старый, викторианских времён диван общего вида не портил.

Полностью удовлетворённый, Льюис Кэрролл сделал снимок и отнёс его в мастерскую для проявки. Ещё минус фунт стерлингов и шесть пенсов. И что?

На долгожданной фотографии самым мистическим образом появилась птица! С длинным изогнутым клювом, злыми глазами, красной шапочкой и хохолком… Даже забытая у дивана трость не внесла в душу Льюиса Кэрролла такого разлада! Как он впишет птицу в свой роман? Куда воткнёт? Ладно, трость можно отдать кролику. Пусть будет важно расхаживать в цилиндре, с тростью и пенсне. Но птица?..

Льюис Кэрролл неделю пребывал в полнейшем отчаянии, а потом недрогнувшей рукой вывел строки:

«Автор романа — вымершая птица Додо, он же Ископаемый Дронт, он же Льюис Кэрролл До-До-Должсон!»

№3 Игоревна Юля,

Роскошное убранство комнаты вызывает неподдельный интерес. Кто живёт в таком богатстве? Банкетка нежно-красного цвета, на солнечном свету отливающего оранжевым, обитая тончайшим атласом с вытканными флоральными узорами, явно стоит целое состояние! И эта трость из чёрного дерева с массивным набалдашником, украшенным серебряной филигранью, кажется старинной, неизвестно как сохранившейся сквозь века в первозданном виде.

Странные портреты на стене, в отлично продуманном контрасте с ткаными обоями в стиле барокко, поражают своей загадочной совместимостью. Такие разные, но в одинаковых тяжёлых, позолоченных рамах с завитушками, они притягивают взгляд входящего и… птицы? Что делает дятел в этой комнате? Решает, с какой картины начать своё громкое разрушение? Возможно, кролик, вылезающий из шляпы, нравится ему больше, ведь на другой картине — загадочная женщина-птица с дроздом на плече…

Всё в комнате подобрано со вкусом, остаётся только догадываться, кто обладает подобной фантазией.

№4 Юррик

В отделке будуара чувствовался утонченный вкус. Я присел на роскошный диванчик и принялся рассматривать обои и развешанные по стенам портреты. На противоположной от меня стене были изображены какие-то яркие причудливые птицы, порхающие в райских кущах. Они были словно живые, казалось, слышится даже как они поют. Да и растительность выглядела совершенно настоящей, так и маня заглянуть в чащу, посмотреть, что там кроется… Не в силах здержаться, я, отложив трость, встал и коснулся стены рукой… Рука свободно прошла внутрь, а одна из птиц, сорвавшись вдруг с ветки, влетела в комнату, чуть не задев моей головы. Невольно отпрянув, я не удержался и провалился сквозь стену прямо на изумрудную траву.

№5 Моргенштерн Мадам

На этой картине мы видим комнату с полосатыми обоями розово-бордового цвета. внизу стоит маленький коричневый диван. Вокруг спинки золоченое обрамление. На диване лежат две подушечки. На стене висят две картины в больших рамах. На одной нарисована красивая девушка. У неё платье из птичьих перьев, и ещё на плече сидит живая птичка. Наверное, птичке неприятно сидеть среди перьев, которыми украсили платье. Она понимает, что её тоже могут ощипать и что-нибудь сделать. Дятел, который сидит на диване, смотрит на эту картину осуждающе. Я думаю, что это дятел. Потому что у дятла длинный нос, а на голове красная шапочка и хохолок. А ещё он очень любит долбить дерево, чтобы добыть насекомых, которые там прячутся. Поэтому дятла называют лесным доктором.

На второй картине нарисован кролик, который сидит в   шляпе. Наверное, люди которые здесь живут, очень любят животных и птиц. Хотя кошки у них нет, потому что диван и обои целые. Рядом с диваном стоит палочка, с которой ходят старые люди. У моей бабушки тоже есть такая клюшка. Нам сказали, чтобы в сочинении обязательно была мистика, и я придумал, что на самом деле тут сидит дедушка, только он невидимый.

Мне понравилась эта картина, она очень красивая.

№6 Губина Наталия

В этом доме всё было странно,

Как-то слишком уж пахло едко,

Будто стены напились страха.

И капканы расставив метко,

Кто-то спрятался там, за дверью,

И следит осторожно, нервно,

Как ты тут распушаешь перья,

Проверяет тебя на верность.

А движенья твои как в сказке,

Всё плавней, ты совсем как лебедь,

На диван свой косишься страстно,

От меня же в ответ лишь лепет.

Со стены твой портрет игриво

Наблюдает, хозяйке вторя,

Тут во всем слишком много грима,

Попугаи гуляют строем…

А с портрета усталый кролик,

Так тоскливо на мир взирает,

Я подумал: «Нет хуже роли,

Что цилиндры любого старят...»

Вот же глупости лезут в мысли,

Ты близка, ко всему готова,

Трость откинул движеньем быстрым,

И успел лишь подумать снова,

Что тут запах какой-то затхлый,

И помпезный диван пугает,

А еще я решил, что завтра

За окном первый снег настанет…

Со стены полетел цилиндр,

Темнотой растворив картину,

Я услышал твой голос: «Милый!»,

Как чужой: «Вот и этот сгинул».

№7 Лев Елена

В темной курительной комнате никто давно не курил. Стены обили дорогим лионским шёлком в багровых и розовых полосках, которые так понравились хозяйке, что она приказала вынести в гостиную все курительные принадлежности и настольный хюмидор в придачу. На место глубокого кресла хозяина водрузили фривольный диванчик от Мажореля. Обивку для дивана хозяйка подобрала особую: тафту с золотыми нитями и рисунком в стиле Людовика 14. Получилась комната для сплетничающих дам, а не для глубоких размышлений за ароматной сигарой. Спустя некоторое время хозяйке приглянулись две картины в толстых золоченых рамах абсолютно неклассического вида – квадратные. И, кстати, довольно странные по сюжету. Одна изображала красивую даму в боа из лиловых перьев, а другая белого кролика, высунувшегося из шляпы-цилиндра. Обе картины водружены были на стену над диванчиком. Но эта темная комната в дорогой шелухе не принесла хозяйке отрады, а стала её багрово-розовой отравой. Именно после появления картин многие слуги стали слышать пение птицы, доносящееся из курительной вечерами, а горничная Лили утверждала, что видела эту птицу и она была лиловой. Кстати, именно Лили стала утверждать, что когда она, раздвинув портьеры на окнах, чуть приоткрывала створки, чтобы проветрить помещение, перья на портрете дамы трепетали, а кролик шевелил ушами и носиком.

№8 Изергиль

В сонном нигде меланхолично выплыла из небытия стена и застыла перед глазами трупным розово-фиолетовым синяком. На ней с дикой аляповатостью выскочили два портрета: разлохмаченной мёртвой дриады в перьях и одутловатого кролика, застрявшего раскормленным телом в чёрной трубе. За дриадой виднелось пасмурное небо, в то время как кролик мог гордиться ядовито-электрическим алым фоном, безумно рвавшимся из рамы на зрителя. Под портретами задумчиво висел всё в том же нигде ренессансный диванчик-козетка, обтянутый декадентской тряпкой цвета обветренного куриного мяса. Живая, но уже синяя курица ползла по спинке козетки и прицеливалась, как бы заскочить в раму к дриаде, на плече у которой засохло чучело ещё одной птички. Хозяин этого странного места явно вышел на минутку, но обещал вернуться — у дивана торчала прогулочная трость.

№9 Alacrity

Фокусник-маг в облике загадочной птицы с синеватыми перьями, красным хохолком на голове и глазами, которые целиком заволокло голубым пламенем, чинно прохаживался по золотой спинке дивана, временами посматривая на фотографии – два портала в деревянных рамах. Его чёрный костыль – подарок самого Гудвина – опирался на тёмно-оранжевую софу с яркими узорами, вышитыми симметрично и придававшими мебели элегантность. В одном из висевших на стене порталов, фокусника ждала молодая подруга, а в другом – старый друг, бывший учитель иллюзорного мастерства. Особый колорит привносили малиново-розовые обои, украшенные рисунками в виде скорпионов.

Женщина в первом портале взирала на птицу свысока, уверенная в том, что она полетит именно к ней. Серые волосы, словно едкий дым, переплелись и сложились в причудливую причёску «башню». Между волосами, точно ведьмовские украшения, ползали змеи: все склизкие, гадкие, в сине-голубую полоску. Фиолетовое одеяние из перьев выдавало в ней ворожею, а лёгкий румянец на щеках появился то ли оттого, что у них там было очень холодно, то ли от пристальных взглядов фокусника.

Во втором портале был кролик – верный спутник старого иллюзиониста выглядывал из-за чёрной шляпы-цилиндра немного робко, но притом, маня и зазывая к себе всякого, кто посмотрит на него. Выражение, застывшее на мордочке кролика, умоляло птицу прошмыгнуть к нему, а чёрненькие глазки-хрусталики таинственно блестели. Длинные уши навострились и теперь прислушивались к редким звукам в спокойной тишине комнаты.

№10 Шишкова Юлия

Директор цирка происходил из цирковой династии. Отец его был клоуном, мама ходила по канату, а сам он начинал как иллюзионист.

— В нашем деле без этого нельзя, — подмигнул он мне, отодвигая серую портьеру, и я увидел, что у официального кабинета есть продолжение.

Помпезная комнатка была обита полосатым атласом винного цвета с ежевичным ампирным рисунком, темным, элегантно-мужским. Стены украшали два портрета в широких рамах – жены, бессменной ассистентки Николая Эмильевича, и белого кролика из его любимого номера. С резной спинки отливающего золотом диванчика за мной следила птичка с изящно изогнутым клювом. Забытая трость матово поблескивала, ухитряясь не падать, словно ее придерживал человек-невидимка. Атмосфера была пропитана чудом настолько, что я буквально ждал, когда взлетит птичка, оставляя за собой шлейф голубых искр, а из-за спинки дивана взорвется хлопушка с цветным конфетти и выскочит скоморошья голова на пружинке. Я вдруг ощутил себя превращающимся, словно попал в шляпу фокусника, платок портьеры уже накинут на нее, и меня втягивает в какое-то волшебное действо, наподобие Лавки Чудес, сна из «Твин Пикс». Диванчик оскалил блестящие золотые зубы на спинке, взгляд дамы с моноклем стал такой живой и блестящий, что казалось, она сейчас предложит мне бокал искрящегося морса. Я уловил тихую ритмичную музыку, глухой звук контрабаса…

Стряхнув наваждение я выскочил за портьеру и, знаете, улыбнулся скупому интерьеру рабочего кабинета.

№11 Моргенштерн Иоганн Павлович,

О, нарисовался! Как будто без него жизнь не тошная! Сидим-сидим, а тут он хренак, и вот от, пожалуйте, любите-жалуйте. И знаешь же, гад, что не вовремя, а лезешь, лезешь, лезешь. Задолбал ты, понял? За-дол-бал! Нет бы ещё хоть какую пользу приносил, а что толку с тебя, призрака тупого?

Ну, что вылупился? Неча своими картинами на меня так пялиться! Тошнит же уже от окуляров твоих уродских! Один красный, как у быка безмозглого и с бельмом, так и ходишь урка-уркой. Другой вообще фиолетовый. Думаешь, это нормально? Что ты вообще можешь думать своею призрачной головой, когда там ни мозгов, ни черепа? Что смотришь, будто я тебе зуб выбил? Что губки-то поджал? Знамо же, не губки это твои, а обычный диван. Тупой призрак! Ну что, нравится? Я ещё и не так на губках твоих нежненьких попрыгать могу. Я сейчас на них в сапогах уличных! Что, испугался, ставнями захлопал, как сапогами, так ворона чёрного в хату впускать? Ну что, ворон, сразу вылупился? А если тебя сейчас тапком? Не поможет тебе твой призрак! Что, испугался? Сразу на губки этого оленя? Вот сейчас я тебя этой тростью как шибану! А потом и тебя призрак! Ух, скотины!

№12 братья Ceniza

Я прислонил трость к дивану наискосок, чтобы придать немного небрежный и растрепанный вид композиции, а то не поверит. А нам так надо, чтобы Он присел на диван. Я постарался, сделал его мягеньким на вид, уютненьким, немного помпезным: позолота, атласная обшивка. Это не мои предпочтения, а потому что Он любит псевдо девятнадцатый век. Непременно, непременно захочет присесть и подложить под спину подушечки, которые лежат у подлокотников. И трость с удобной ручкой так сама и ложится ему в руку. Мол, я помощница для твой несгибающейся ноги. Я и здесь инкрустацию влепил, чтобы тоже под девятнадцатый век. Золота, правда, не хватило. Пришлось серебряный орнамент пустить.

Я критически осмотрел диван и трость и, решив, что все в порядке, обернулся птичкой. Уже теряя человеческий разум, посмотрел на портреты моих подельниц, висящие над диваном. Дама и кролик в шляпе. Эх, надо было посильнее замаскировать их суть, когда я обращал подруг в картины… Сил не хватило. Все ушло на то, чтобы толстяка Фронтизгаузена ужать в тонкую трость. Надеюсь, Он не станет пристально рассматривать портреты, иначе сразу заподозрит неладное. Главное, пусть присядет на мистера Штопса… тьфу… на диван. А там мы накинемся на Него: я, Фронтизгаузен, Штопс, Синатра и Бунингит. Справимся, не сомневайтесь! Ну и что, что Дракула. Мы тоже не лыком шиты. К тому пятеро на одного — беспроигрышная стратегия.

№13 svetulja2010

Странное место то было. Комната вроде бы полупустая, но взгляд упорно цеплялся, нет, не за муаровые шелковые красно-полосатые обои с виньетками, не за роскошь золототканой обивки изящной козетки, не за тяжелые богатые рамы картин, а за мелочи, что были оставлены, забыты кем-то, а может быть и зачем-то. И ощущение времени между событиями: вот что-то уже произошло, а вот что-то только еще произойдет. Черная лакированная трость с накладкой из черненого серебра явно принадлежала тому же, чей атласный цилиндр красовался на одной из картин. Правда, кролик и алый фон изображения сбивали респектабельность и строгость образа ушедшего хозяина напрочь. А вот длинноносая и длиннохвостая радужная райская птичка, прыгающая по спинке диванчика, наоборот добавляла изыска отсутствующей хозяйке. И портрет этой дамы в шелках не просто розово-лилового цвета, а именно того самого с романтическим названием пепел роз, подтверждал великолепие всего облика. Утонченность и стремительность подчеркивали и черные развивающиеся перья боа, и поза, замершей дамы на картине, казалось вот миг, и она шагнет сюда в комнату, вернется. Они немного разошлись по времени. Хозяин трости ушел, забыв ее, а хозяйка птички еще только возвращается за ней. А комната их ждет.