СОАВТОРСКАЯ ИГРА №12. Голосование.

Жребий брошен, соавторы нашли друг друга.

Миниатюры дописаны.

Авторы ждут комментариев и оценки работ.

Спасибо авторам  Ждём критиков.

Ваши Анна Пан и Птицелов

1. Суть игры: Написание миниатюры двумя разными людьми, попытка создать вдвоём цельное произведение.

2. Цель игры: Помочь найти себе соавтора или бету, оценить свои возможности в плане совместной работы над текстом.

3. Игра анонимная. Участником может быть любой желающий. Голосование публичное.

ЭТАПЫ ПРОВЕДЕНИЯ ИГРЫ:

три дня на выбор картинок — до понедельника, 12.08;

неделю альфам — до 19.08;

жеребьёвка — 20.08;

неделю бетам — до 27.08;

голосование — до субботы, 31.08.

Альфа №1 – бета №3

Пью выдернул голову из дыхательного мешка, откинул смотровой лепесток и ввинтился в океан. Тело, измученное неподвижностью, обняла вода. Немного более солёная и плотная, чем на родине, но жидкость, влага! Он закрутил петлю, сделал вдох и начал широкий вираж вокруг посадочной платформы. Вдоль её огромного брюха тянулись рёбра жёсткости. Тело Пью избороздили складки и рытвины, толстую шкуру усеяли шершавые пятна. Этот рельеф дробил волну, создавал множество отражений и мешал видеть. Пью глотнул ещё воздуха и ринулся чуть в сторону и вниз, к близкому дну. Дальше кончалось мелководье, каменистая равнина обрывалась в бездну. Оттуда поднималось прохладное течение. Места крепления игл, которые недавно соединяли нервные сети ската и Пью, зудели, и он завис над гранью, подставляя бока ласковым прикосновениям. Память вернула картины последних часов: взлёт… долгое движение в облаках… уродливый город внизу… дрожь боевого ската. Огонь. Огонь и дым, враждебные живому стихии!

Пью знал: скоро он почти забудет, каково это – летать, когда нет вокруг надёжной воды. Когда нельзя просто повиснуть и, чтобы не упасть, приходится всё время двигаться. Воздух – почти пустота, предполагает суету, рождает жутких существ.

Как Враги.

Жаль, но без воздуха нельзя.

Внутри заныло: кончался вдох. Пью мотнул головой, заработало новейшее изобретение мозговитых – искусственные жабры. Хорошо!

Глубина всегда манила его. Пью проплыл вдоль обрыва и скользнул в холодную темноту.

Слева тянулся каменистый склон, щербатый, изрытый живностью. Мелькали разноцветные, трепещущие тени. Пью зажмурился, и вид потерял объём и цвет, но стал контрастнее, чётче. Тени превратились в рыб множества форм и размеров. Снизу поднялась стайка мягкотелов, вытянутых, стремительных, распустивших множество тонких щупалец. Они почуяли Пью и разбежались, и впереди оказалась блеклая серость, такая скучная, что Пью снова открыл глаза.

Из расщелины в стене сочился чуть заметный голубой свет. Пью спустился и прошел сквозь силовой шлюз. За ним открылся обширный зал с круглым окном в глубине. Пью приблизился: из-за стекла на него смотрел Враг.

Гладкая кожа, плавники, хвост – он всю жизнь был таким, в отличии от Пью, которому постоянно приходилось менять форму, трансформироваться, в зависимости от задания. Когда они стали врагами? Кажется в третье посещение подводной испытательной станции. Инструкции были ясными: «любого, препятствующего выполнению задания, считать Врагом». А это существо уже не раз пыталось что-то сделать с Пью, вмешаться в его нервную систему и нарушить стандартный ход операции. Однако была и другая инструкция. «Лучший способ найти средство уничтожения Врага – узнать его». А Пью всегда всё делал строго по инструкциям.

Основную цель миссии Пью выполнил. Станция неделю не выходила на связь, и мозговитые в центре забеспокоились. Надо было проверить, не произошла ли утечка опасных компонентов во время испытаний, выяснить состояние экипажа, и при наличии угрозы – локализовать её. Экипаж мертв – утечка имела место, однако герметичность корпуса не нарушена, поэтому прямой опасности нет. Завтра действие нейтрализатора убьет всю заразу, и можно будет отправляться обратно.

Но Враг… Он здесь неспроста. А Пью никогда не оставлял за собой «хвостов».

Придется снова идти на контакт. Пью приложил ладонь к стеклу и Враг по ту сторону сделал кульбит и застыл, глядя на него.

Когда же их пути пересеклись? Когда он впервые почувствовал опасность, исходящую от этого существа? Пью смотрел на идеальные обводы его тела и вспоминал…

Третье его задание на станции — патрулирование акватории в предположении возможной атаки. Тогда они и встретились впервые. Под конец Пью почувствовал странную привязанность к существу – чувство, которое он никогда ранее не испытывал, и вместе с тем понимал, что это зло. Это – препятствие в его работе. Тогда-то он, следуя инструкциям, и назвал существо Врагом.

А в последний его прилет произошло странное: прикоснувшись к Врагу, Пью впервые увидел Видение. Он увидел ребенка мозговитых, и двух взрослых. Видения приходили снова и снова, но каждый раз лица в них были те же, и вскоре Пью начал отождествлять себя с этим ребенком… В этом была опасность, и Пью стал избегать Врага.

Но сегодня он с ним встретится лицом к лицу. И убьет. Затем доложит в центр о завершении задания и вернется на базу.

Пью покинул зал и вынырнул в акваторию…

Адмирал внимательно посмотрел на каперанга.

— Вы уверены?

— Так точно. С Q-278 уже какое-то время были проблемы, но я надеялся, что удастся всё исправить – слишком уж ценный для нас экземпляр. Это ведь я упросил Слепцова передать нам мозг его сына-вундеркинда после катастрофы. Разведчик-биотрансформер – не такой уж плохой выбор для жизни после смерти. Однако недавно начались отклонения: память не перезагружалась, ячейки, вместо того, чтобы очищаться – стали заполняться мусором.

-А кто был вторым донором?

-Дельфиненок, его привезли по спецзаказу.

-Значит, Q-278 не выходит на связь уже два дня?

-Да.

-Пора действовать.

Адмирал повернулся к сежранту и что-то сказал. Тот набрал нужную комбинацию, Адмирал и каперанг повернули ключи, открылась шахта, и в небо взвилась ракета, направляясь к далекой станции в открытом море.

Пью очнулся и отдернул руку от… Нет, не Врага. Теперь он знал. Теперь он вспомнил всё. Существо помогло ему в этом. Пью — не машина, не киборг. Когда-то он был человеком. Мальчиком. Когда-то он был дельфиненком. Потом пришли другие люди, и собрали его, как конструктор.

Люди бросили его, а она нашла. Пью прикоснулся к гладкому боку дельфинихи.

-Мама…

Альфа №2 – бета №7

— Папа, а конец света будет?

Мистер Торген Свонсон направлялся из столовой в свой кабинет, но остановился, обдумывая внезапный вопрос сына.

— Ты уже почти взрослый, Калем, чтобы верить в глупые фантазии. Твоя мама этого бы не одобрила, — ответил он.

По телевизору передавали ток-шоу с участием известного предсказателя. Толстый, лысоватый мужчина воодушевленно описывал картины предстоящей катастрофы перед онемевшей от ужаса аудиторией. Из его слов выходило, что мировая цивилизация прекратит свое существование в результате войны с пришельцами.

Мальчик все еще смотрел на отца, ожидая ответ. Торген присел на диван рядом с сыном и ласково потрепал его волосы.

— Не бойся, малыш. Я такой бред слышу давно, как только стал себя осознавать. Мне теперь почти сорок лет, а конца света как не было, так и нет. Эти люди говорят так, чтобы развлечь зрителей за деньги.

— Мама мне такое же говорила…

— Когда? Ты был совсем маленьким, когда ее забрали ангелы, — голос мужчины задрожал. Он обнял сына и притянул к себе. Как же он стал похож на Валу: большие грустные глаза на удлиненном лице, нос с чуть заметной горбинкой, веснушки на высоких скулах, волосы цвета темного солода. Как хочется поцеловать эти грустные веснушки, потереться лицом о бесконечно родное лицо, таящее воспоминание о потерянном счастье. Вспомнился жуткий августовский день семь лет назад, когда пришло известие о крушении исследовательского судна, на котором работала Вала. Никто не спасся. Он так и не женился с тех пор снова, хотя возможностей для этого было много.

— …Мы с классом ездили на экскурсию в океанариум. Я там встретил маму. Мы говорили о том же, что и дядя в телевизоре, — голос сына вывел мужчину из раздумий. Лицо Калема было безмятежным. Он снова уткнулся носом в телевизор. А там участники ток-шоу наседали на лысого господина, наперебой задавая вопросы.

— Давай, поедим туда с тобой. Сам убедишься, — не отрываясь от экрана телевизора, вдруг продолжил мальчик.

«Конечно, он видел не Валу, а какую-то похожую женщину. Даже если он искренне верит в то, что это его погибшая мать, пусть будет так!» – размышлял Торген. Он никогда не навязывал сыну свою волю, свои решения. Он верил, что это поможет сыну вырасти самостоятельным человеком, отвечающим за свои слова и поступки.

— Хорошо, малыш, послезавтра обязательно поедем.

С утра Торген разбирал дела: бумаги, звонки, электронка, но все быстро уладилось и ближе к обеду они выехали. По дороге умудрились попасть в длинную пробку, вызванную крупной аварией. На этом их трудности не закончились, они еще долго продирались сквозь шумные заторы по загазованным городским улицам.

Наконец вот и океанариум. Незаметно для себя, Торген и Калем оказываются увлечены общим потоком посетителей, который уносит их в яркий и красочный мир. Таблички на огромных аквариумах и резервуарах горделиво сообщают, что в них в точности воспроизводится среда обитания морских жителей. У открытых водоем даже пахнет йодом и гуляют искусственные волны.

В воде, среди пестрых кораллов, плавает разнообразная морская живность: тонконогие полупрозрачные похожие на раков креветки, утыканные длинными иглами морские ежи, умеющие раздуваться рыбы-собаки, хищные морские звезды, разноцветные рыбы-клоуны и прочие бесчисленные представители морской пучины. Все вокруг движется, меняется, живет. Дети радостно перебегают от одного аквариума к другому; не смотря на запреты, тыкают пальцами в стекла. Особо увлекшиеся взрослые, погружаются с аквалангом в сопровождении инструкторов. Ребятню ведут на дрессированное шоу с тюленями и дельфинами.

Наконец людской поток начинает редеть. Время близится к закрытию.

— Папа, пойдем к маме, — напомнил Калем об их цели.

— Хорошо, малыш, идем.

Они проходят по пустеющим залам, вниз, на подземный уровень. Долго блуждают в извилистых хитросплетениях коридоров с подводными окнами пока, наконец, Калем не тыкает перед собой:

— Вот она! – шепчет сын.

Торген смотрит в ту сторону. На основании одного из многочисленных подводных окон сидит девушка. Ее стройную фигуру обтягивает гидрокостюм, челка прически стиля каре свешивается и закрывает лицо, повернутое в сторону водной толщи. У скрещенных в щиколотках ног сидит черная кошка и сосредоточенно смотрит туда же. В воде виднеются неясные тени то ли дельфинов, то ли акул. Рядом с окном лежат ласты и акваланг. По-видимому, это один из инструкторов по погружению. Но, даже не видя ее лица, Торген, с невольным сожалением, понимал, что это не Вала. Странно. Как Калем мог перепутать девушку со своей мамой? Он же видел ее фотографии!

— Но, малыш, — Торген присел, старается говорить как можно мягче. – Ты же сам должен догадаться, что это не она. Мисс совсем не похожа маму!

— Да нет же, смотри! – Калем нетерпеливо топнул ножкой и снова показал туда же. Торген нехотя перевел взгляд.

Девушка-инструктор тянула правую руку к носу подплывшего дельфина, парящего в воде с другой стороны окна.

— Там, за стеклом, — уточнил сын.

Торген перевел взгляд на океанариумного артиста: «Здравствуй, любимый!» — раздался в голове полузабытый голос Валы. Он донесся из ниоткуда, просто возник в голове. Мир дрогнул, сердце пропустило удар и забилось уже прерывисто и неровно, в горле ком, растерянно открытый рот, опустевшая голова. «Как долго я тебя ждала, — каким-то образом он чувствовал улыбку в родном, до спазмов в сердце, голосе. — Подойди ближе, я должна сказать тебе что-то важное!»

— Не может быть, — едва слышно прошептал Торген пересохшими губами и сделал неуверенный шаг к границе между воздухом и водой.

Альфа №3 – бета №6

Он подошел к краю и посмотрел вниз: мир вновь рушился на части.

С высоты башни границы горизонта раздвинулись, однако, насколько хватало глаз – вокруг были одни только развалины.

Под порывами ветра башня раскачивалась, и стальные тросы, ещё удерживающие её вертикально, натужно гудели. Изредка, этот гул прерывался звонким, с ноткой издевки, «блямс» — так рвались струны в каком-нибудь тросе, закончив свой путь на службе стареющему мирозданию.

Свен уже давно остался здесь один. Его учитель, старик Мани, умер в прошлом году. С тех пор мир окончательно пришел в упадок, и настала пора строить новый. Пока не рухнула сама башня. Так сказал ему Мани: «Если она упадет – больше ничто не сможет спасти этот мир. Это наша работа: когда приходит пора крутить колесо судьбы, и надеяться, что новый мир будет стабильнее».

Подойдя ближе к колесу, Свен положил руки на обжигающе холодный металл. Колесо никогда не нагревалось, сколь ярко бы ни светило солнце, и какая бы изнуряющая жара не обрушилась на землю.

Свен помнил все уроки, что преподносил ему Мани при каждой трансформации: за двадцать лет его жизни они происходили пять раз. И каждый раз промежутки между ними сокращались.

По ободу колеса один к одному располагались колесики с рунами. «В этом вся тонкость, — говаривал Мани, — собрать правильную комбинацию рун. Это словно тонкая настройка будущего мира. Каждое колесико отвечает за свой аспект. Большую часть из них мне удалось расшифровать, но назначение остальных пока неподвластно пониманию. Возможно ты, Свен, разгадаешь их тайну».

И ещё один вопрос занимал его мысли: почему колесо крутиться только в одну сторону? Ось, на которую было нанизано колесо, уходила вглубь башни, но все попытки найти проход к механизму были безрезультатны.

«А сойдет и так!» — в первое мгновение услужливо подсказало подсознание Свенельду. Рука потянулась к колесу, но он отдернул ее — Хаос за окном разочарованно завыл.

— Я знаю, тебе дай только волю! – выкрикнул в окно Свен. За ним, казалось, лишь завывал ветер, но он знал — где-то рядом, совсем близко к башне подобрался бессмертный разрушитель миров и цивилизаций, обращающий самые прекрасные и передовые достижения любого мира в пепел и прах — Хаос.

Свен задумчиво разглядывал колесики с рунами. И чем больше он на них смотрел, тем сильнее терял счет времени. Каждое из них было воплощенным искусством – чем-то большим, чем могло показаться на первый взгляд. Наконец, юноша очнулся от созерцания. Освещение изменилось. За окном пропал свет — все было затянуто мерзкой белесой пеленой.

«Хаос».

Свен отчаянно забил руками о гранитный пол башни – он совсем не понимал, что надо делать – все слова учителя вылетели из головы разом — Свенельд не мог выполнить свою задачу.

Юноша вздохнул, встал и стал спускаться по лестнице к выходу из башни.

«Раз мир катится в никуда то и ему пора туда же» — грустно подумал он.

Он вышел в этот бесконечный туман, и стал им. Свенельд будто плыл по огромной бескрайней реке, сотканной из бытия. Ощущение легкости нарастало, и вот, его действительно уносило, только не водой, — туманом, ставшим плотным, но податливым и мягким.

Туман вынес на берег – маленький кусочек суши среди бушующего отсутствия материи и реальности. Посредине этого островка стоял стол — на нем шахматы, только фигурки были совсем незнакомыми. За столом сидела девушка, очень красивая, хотя и чем-то отталкивающая. На секунду ему, правда, показалось, что пустующее место было занято, вроде, в одну сторону мелькнул солнечный зайчик, в другую – сгусток мрака, отползающий в тень высокой ивы.

Подчиняясь неясному чувству, Свен сел на освободившееся место.

— Кто ты?

В этом мире он не узнал свой голос, ставщий другим: текучим как вода, с отзвуками стали.

Девушка улыбнулась.

— Я есть вечность.

— Как мне спасти башню? – безотчетно выпалил Свен, потонув в бездонных глазах.

— Зачем ее спасать? Башни недолговечны – построй пирамиду. Она простоит десять тысяч лет, а затем, еще столько же. А башня – девушка опять улыбнулась. – Свистнул, дунул и рассыпалась.

Завеса тумана вдруг задрожала и расступившись, прижалась к земле – теперь вдали Свен видел башню. Она рассыпалась.

Свенельд смотрел как башня упала. По его глазам текли слезы.

— Почему ты плачешь, юноша? – недоумевала девушка.

— Эта башня была для меня всем. И для Мани.

— Ману, – строго поправила она его. – Тогда построй новую башню.

— Я не умею…

Девушка громко рассмеялась, оборвав его мысль.

— А ты веришь? Веришь, что с башней будет лучше?

— Я? Да.

— И дано по вере твоей, – девушка игриво улыбнулась, щелкнула пальцами – на месте обломков башни возникала странная пирамидально-башенная конструкция: из основании трехуровневой, усеченной пирамиды, возносилась вверх, далеко в небо, гладкая остроносая башня.

— А…, ох, — вздох потрясения вырвался из уст Свенельда.

— Нет, ну, пирамиды лучше, – жизнерадостно усмехнулась девушка. — Я тут их уже тысяч семь лет, в одном мире, глодаю — и ничего. В них даже время как-то по-иному течет.

Свен вскочил и радостно побежал к новой башне, но, затем, вдруг остановился, повернулся чтобы поблагодарить незнакомку, но понимая, что не знает ее имени, разом смутился и вместо слов благодарности, спросил:

— Так кто ты?

— Я есмь обновление. Ты ведь знаешь, мне дай только волю.

И она растворившись в тумане, исчезла.

Альфа №4 – бета №1

Люди назвали нас Афалинами. Пусть так. Нам это даже нравится. Всю жизнь, сколько я себя помню, видел восторг и радость на их лицах, когда мы рядом. Это приятно. Человечество давно уже для моей семьи как младший брат, которого нужно оберегать и выручать.

Сегодня я отправился охотиться на новое место. Вокруг меня переливалось море изумительного сияющего цвета, название которому люди пока ещё не придумали. Нет ничего прекрасней, чем плыть сквозь толщу воды, чувствуя, как поют все мышцы тела. Разогнавшись, я отталкиваюсь хвостом и взлетаю ввысь вместе с брызгами искрящейся на солнце воды. Ни с чем несравнимое ощущение.

Еще издалека я уловил присутствие людей. Да, какая-то подводная станция, а рядом с ней — аквалангист. Мне вдруг захотелось познакомиться с этим человеком, я приблизился, и сразу понял, что это девушка. Прекрасная девушка – по меркам людей. Она обрадовалась мне, её сердце забилось чаще. Незнакомка погладила меня по голове, спине. Люди умеют расположить к себе. Мне вдруг захотелось её порадовать. Когда она снова коснулась меня, я поплыл вперед. Удивительно, но она сразу всё поняла и ухватилась за спинной плавник. Так мы плавали, пока я не увидел, что у неё кончается кислород. Это просто, на акваланге есть датчик. Мы вернулись к станции, и она помахала мне рукой. Мне очень понравилось это событие, даже не ожидал. Не могу объяснить. Со мной такое впервые.

На следующий день я вернулся туда, и мы опять плавали вместе. Иногда она делала какую-то работу — я не мешал. Бывало, даже помогал.

Я часто слышал от своей семьи, что с людьми сильно сближаться не стоит. Они этого не ценят, исчезают, пропадают, уходят к себе наверх, и больше этого человека можно никогда не встретить. А если мы кому-то открываемся, то это навсегда… Нет, пожалуй, мой человек не такой. Я привязался к девушке, а она, как я чувствовал, ко мне.

Прошёл месяц с нашего знакомства, а мы всё так же плавали вместе каждый день. Иногда одновременно с ней были и другие – мужчины — но я держался от них вдалеке. Да и мой человек, как мне кажется, был бы против.

Но однажды я не обнаружил её на обычном месте. Я долго искал девушку, пока не увидел в одном из окон станции силуэт. Это оказалась она. Но почему она не вышла, почему осталась внутри? И почему смотрела на меня так странно?..

Я не мог понять. Я уходил и возвращался, а она каждый день встречала меня за окном. И улыбалась. Люди, очень странные существа, хотя и проще нас. У них удивительная улыбка. Она может быть не только радостной, но и печальной, злой, ехидной, хищной, какой угодно. Моя девушка улыбалась, и я не мог понять всех её чувств. Она радовалась, но одновременно боялась. Радовалась будущему и боялась его же! Я спрашивал у семьи, как можно опасаться грядущего счастья? Мне не ответили. Боюсь, семья даже не смогла меня понять… Но ведь я видел!

Моя девушка изменилась. Она стала двигаться медленно и осторожно, словно прислушиваясь к себе. Странно, неужели она заболела? Тогда понятен страх, но что в болезни хорошего? Ожидание выздоровления? Не проще ли не болеть вообще? Может быть, люди не умеют быть здоровыми всегда? Странные существа, наши младшие братья, которых нужно оберегать и выручать.

Наверное, со мной что-то случилось. Мне вдруг очень захотелось, чтобы она снова погладила меня. Глупое желание, но люди умеют так расположить к себе! Как же это сделать, если я здесь, на воле, а мой человек – за стенкой из прозрачного камня? Разве через него можно почувствовать тепло прикосновения? Я решил попробовать. Я представлю, что камня нет, и что её рука касается моей кожи. Ей тоже приятно, я знаю это.

И скоро я сделал это. Почему я не догадался раньше?

… Я – глупая афалина – так зовут нас люди. Всё оказалось очень просто: моя девушка теперь не одна. Я услышал второе сердце – у неё будет детёныш! Я – дважды глупая афалина, потому что внезапно и недолго, но я не любил парного ей человека.

Я теперь приплываю чаще. Она бывает беспокойна, она бывает печальна. Я стараюсь ободрить её, показать, что не надо бояться. Скоро это кончится, и мы станем плавать втроём. Или даже вчетвером.

Обещаю, я не обижу её мужчину. Что мне нужно сделать, чтобы она поверила?

Альфа №5 – бета №4

Ковчег

— Думаешь, она понимает тебя?

— Она?! — Анна совершенно не заметила, как кот появился в нижнем зале. Хитрец! Вечно худой кошара, научившийся каким-то образом скрывать от нее мозговую активность маленькой усатой головы!

— Эта рыба, — кот кивнул в синеву за иллюминатором. Там в серебристой взвеси весело нарезал круги дельфин.

— Это – он, — сказала Анна и улыбнулась. Она слышала смех дельфина и его задорный зов: «Иди, иди играть!»

— Зачем ты гуляешь с ним там, в Мокрости? – Кот, не отрывая глаз, следил за мельтешением теней и света за стеклом. Кот не был телепатом, как Анна. Но он был очень умным, и обманывать его не стоило.

— Он хороший. И он открывает для меня чудесные места.

— Мокрые места не могут быть чудесными… Вы говорили с ним хоть раз внятно? У него ужасный голос и отвратительное мурлыканье.

«А мне нравится скрип дельфина!» — подумала Анна, но коту передала:

— О да, Мурвин! Твою колыбельную песню невозможно сравнить ни с чем. Она… Песня песен! Успокаивающая, нежная…

Кот пропустил лесть мимо ушей. Тяжело вздохнул.

— Когда-нибудь он уведет тебя далеко, и ты не вернешься… Мое сердце разорвется прямо здесь, у этого глаза, которым Мокрость смотрит внутрь Ковчега.

— Я пыталась брать тебя с собой… Ты знаешь, что из этого получилось.

— Не прощу тебе этого. Мои уши чуть не лопнули от густой тишины. Только рыбы могут говорить там, где это невозможно. Но ты его как-то понимаешь!

Конечно! Анна обладала роскошным и тяжелым даром: она была единственным на Ковчеге биотелепатом. Тем, кто легко читает мысли любого организма, имеющего мозг. В том числе и людей. Анна покачала головой.

— Мурвин! Я и тебя понимаю. И пса Робуса. И Приходящих с поверхности. Позволь мне общаться со всеми!

— Что-то с Приходящими у тебя не очень ладится!.. – Кот захихикал. Внешне это выражалось в легком пыхтении. – Они шарахаются, едва завидев на полу капли с твоей плавательной шкуры!

Кот сделал вид, что сосредоточенно умывается.

— Почему ты не уйдешь наверх? — скорее пропел он, чем сказал.

«Ах, ты ж умный котяра! Как же ты вычисляешь моё настроение? Как объяснить тебе, что люди потому и заперли меня здесь, под водой, что боятся. Не меня, Анну, а своих мыслей, с которыми не способны совладать. О! С животными несравнимо легче. Их маленькие мысли чисты, ясны и по большей части бесконечно добры».

— Я не могу наверху. Мне тяжело, — вздохнула Анна. – Помнишь, как рухнула полка с кастрюлями здесь на камбузе? У меня там, на Земле, в голове каждое мгновение падали сто тысяч таких полок.

— Мне тоже здесь хорошо.

— Значит, будем и дальше жить на Ковчеге?

— Скажи своей рыбе, чтобы он не таращился на меня.

Анна повернула лицо к иллюминатору. Дельфин, едва шевеля плавниками, висел у самого стекла.

— Перестань, Мурвин! Он же хочет с тобой подружиться!

— Нет, человек, — в голосе кота появилась тревога. — Он хочет тебе что-то сказать!

«К вам кто-то идёт», – услышала Анна мысль дельфина.

На информационном табло она увидела, что у Ковчега пришвартован корабль.

— Что сказала тебе эта рыба? — спросил всё ещё встревоженный кот.

— К нам гости – Приходящие.

Поднявшись вместе с Мурвином в верхний зал, Анна увидела, что пёс Робус уже встречает посетителя, им оказался профессор Коул. Он занимался изучением её дара или проклятия — это как посмотреть… Анна сразу почувствовала страшный гул в голове и резкую боль в висках: на неё вновь навалилась непосильная ноша – чужие мысли.

— Анна, я к тебе с хорошими вестями!

— Профессор, я вам так рада, рассказывайте! — Анна обняла высокого седовласого мужчину, пытаясь сконцентрироваться на его речи, а не мыслях.

— Я наконец-то понял, как решить твою проблему.

— Вы серьёзно? Как?

«Не бойся, девочка, я действительно тебе помогу, доверься!»

Профессор объяснил метод лечения:

— Это гамма-лучи или лучевая терапия. Сразу хочу тебя успокоить, это абсолютно безболезненно. Я нашёл у тебя в мозгу крошечный участок, отвечающий за телепатию, эти клетки мы облучим, словно опухоль. Ты снова станешь обычным человеком! Ну как, согласна? Едем прямо сейчас.

Анна была в замешательстве, идея с облучением ей совсем не нравилась, да и эта спешка.

— Что-то это дурно пахнет, — тихонько сказал Мурвин, сидящий рядом.

Анна взглянула на него, но ничего не ответила. С одной стороны, она так привыкла знать, о чём думают окружающие, но с другой — устала испытывать адскую боль. Наконец, обдумав всё, она согласилась.

Анна взяла на руки своего тощего усатого друга, погладила его за ушком и поцеловала в мордочку:

— Я скоро вернусь, Мурвин.

— Возвращайся скорее, без тебя плохо.

Без Анны кот не находил себе места, нарезая круги и поглядывая на Мокрость через глаз-окно, где всё ещё плавала эта рыба. Спустя несколько часов Анна вернулась. Кот радостный побежал ей навстречу, но она сразу прошла к себе в комнату, ориентируясь по бумажке, не обратив внимания на него.

«Что случилось?» — заволновался кот.

Но сколько бы Мурвин не тёрся о ноги Анны, не звал её, она продолжала собирать вещи, а когда закончила — ушла с Ковчега.

Маленькое сердечко кота было разбито…

— Ловко вы, Профессор, научились от Анны мысли скрывать, — шепнул после её ухода ассистент Коула.

— Но не мог же я ей сказать, что она забудет предыдущую жизнь, избавившись от телепатии. А так хотя бы девочка больше не мучается и сможет жить наверху. Надеюсь, она простила бы старика. Её дар был слишком опасен.

Анна уже покинула Ковчег, когда увидела, как из воды выпрыгнул дельфин. Тут она почему-то вспомнила про кота, что крутился у ног, пока она собиралась, и сердце её сжалось от нестерпимой тоски. Она не знала пока, зачем ей это, но поняла, что обязательно должна вернуться за ним.

Альфа №6 – бета №2

Новый год в Финляндии — звучит прекрасно! Вечные снега… Мелкая демоническая шушваль типа Йелоупукки… Благодать.

Кейн расслабился. После всех треволнений ему очень хотелось расслабиться.

— Новый год, новый год… с пивом к нам идет… — как то безотчетно стал насвистывать он достаточно известный мотив.

— На-на-на… на-на-на! — подпевали ему добропорядочные финские алкаши, садясь в круизный автобус, держащий курс на Питер. — И нас уже несет… вперед… На-а Пиитер, Венажаан водка!

Кейн шел по сугробам.

«Брр — такому морскому волку, как я, зима в Финляндии уж слишком холодная то ли дело в Альбионе — туман, дождичек, никаких гигантских сугробов. Благодать!»

Напевая, только пересочиненную песенку, он зашел в подьезд, шагнув из заснеженной метели.

Когда он поднялся по винтажной лестнице и позвонил, лицо сурового парня, настежь распахнувшего дверь, его не удивило.

— Финн, дружок, не признал старого рейдера?! — картинно поразился Кейн.

— Признал, — мрачно ответил тот.

— Да ты что, новый год на дворе — главный праздник севера! А ты… лица на тебе от серьезности нет!

— И что? — с вызовом спросил тот.

— Погреться хоть пустишь?

— Угу.

Финн отошел в сторону и Кейн зашел в теплую, уютную квартиру.

В гостиной его ждало целых два сюрприза в виде уютно расставленных трех рядов бутылок разной градусности и Яскилайне Юхи — молодого балтского кудесника, который увидев ожившую легенду на пороге своего дома, задрожал и промямлил:

— В Россию бы… нап-питься…

— А почему, чтобы напиться, суровые финские парни всегда едут в Россию?

— Тут доррого! И не вес-сел-ло. И я не фи-инн, — я эстон-нец.

— Оно видно по акценту. Скучные вы, конечно. Напьетесь. Ну что? Включим волшебный холодильник? — подмигнул он Юхе.

— И Он-н откроет про-ход… В Нарн-нию?

— Щас, разбежались, кому ваш-ша нарн-ния нужн-на, — передразнивая эстонский акцент возмутился зашедший в комнату Валдис Мелори — еще один гость Финна — мне чтоб в Питер, в самый дешевый водковинночный магазин! Нарнию я устрою себе здесь!

— Ну, — протянул Финн. — Холодильник создал Мио. Поэтому он работает по методу случайной переброски…

— И не всегда, — веско добавил Кейн.

— Так, я первый пол-лезу! — и Юха залез…

Через две минуты в холодильнике, он постучал и глухо выкрикнул:

— А через сколько минут буд-дет переброска? А то я замерзать начал.

— Это не тот холодильник!

— Прав-да?

— Этот для продуктов. Вот в соседней комнате тот самый и стоит.

— А почем-му не хранить вс-се в одном? — вылезая, спросил прибалт.

— Их с другого конца воруют…

— Это же Россия…

— Ну ладно, закурим и погребём! Пора, — и Кейн, а за ним и Финн вошли в светящуюся снежным светом холодильную камеру…

Проход открылся, и когда они прошли его, то оказались у подножия величественного, хотя и с виду заброшенного замка…

— До-рог нет. Рус-ские не хотят стро-ить до-роги. Они хотят толь-ко пить, — глубокомысленно высказался подошедший Юха.

— Русские эти замки не строили. В Выборге есть у них один — шведский, — хмуро заметил Финн.

— Тогда мы все в глубокой русской жопе! До Питера пилить сотню миль, не меньше! — радостно сообщил Кейн.

— Я уже пе-ре-тумал. Не нравится мне тут. Пай-ту, тома напьюсь, — заскулил Юха.

— Ну, уж нет! Проход снова откроется через день. Там в замке должен быть персонал, обслуживающий туристов, — ответил Кейн.

Возле закрытых ворот замка обнаружился старик с белой бородой и в бурой шубе. Он медленно прохаживался возле каменной одноэтажной пристройки, словно ожидая гостей.

— Та-ва-рисч! Как в Пит-тер па-пасть? – закричал Юха.

— Идите отсюда, откель пришли… — мрачно прогудел старик.

— Этот русский Санта-Клаус не в настроении. Наверное, потому что еще трезв перед Новым Годом, – заметил Валдис.

— Сейчас я поговорю… — включился Кейн, — Эй, милый мужик! Мы ищем магазин. Водка, водка…

Кейн вытащил флягу в кожаном чехле с вензелями и потряс ею. Старик в изумлении взял флягу и внимательно стал рассматривать вензеля.

— Глок, глок… — подсказал Кейн и показал на свое горло.

— Идемте! – наконец произнес старик, — Только пообещайте, что в замок заходить не будете.

На следующий день Кейн проснулся от пинков Финна. Все четверо друзей спали на соломе на полу какой-то хижины, прижавшись друг к другу телами. Кейн обнаружил на себе рубашку и панталоны с чудными кружавчиками. Снова заснуть оказалось невозможным – изо рта Финна распространялось убийственное амбре.

— Эй, приятель! У тебя в ротовом отверстии кто-то сдох? Или оно по ночам работает как жопа? – раздраженно произнес Кейн, толкнув Финна. Тот испуганно вскочил и, разглядев Кейна, обозлился:

— Сам ты жопа после всего.

— Чем ты недоволен? – насторожился Кейн.

Из рассказа Финна выходило, что вина у старика парням не хватило. Из дома старика в подвалы замка, где находились запасы вина, пролегал подземный ход. Старик велел идти за ним и никуда не сворачивать. Кейна зачем-то понесло в другую сторону, несмотря на яростные возражения старика. Вскоре они подрались. Кейн уложил противника хуком слева. Из подземелий вылезло странное огнедышащее животное и с рычанием набросилось на Кейна. Животному была набита морда, и оно также было отправлено в нокаут. После парни выбрались в богато отделанные залы, плотно занавешанные паутиной. В одной из комнат Кейн нашел спящую старуху и отодрал ее, как портовую шлюху. Старуха по окончании сего процесса превратилась в молодую девицу и объявила Кейна своим мужем и правителем страны.

— А Путина куда? – спросил Кейн, перепугавшись.

— Чувак, ты не догоняешь? Мы не в России, а в средневековье, в каком-то гребанном королевстве. И ты, засранец, не хочешь принимать корону.

— Серьезно? Вот, я идиот! И что же я ответил?

— Ты послал всех в жопу и собрался ехать в Питер!

Альфа №7 – бета №5

Стефан собирал вещи, аккуратно укладывая их в здоровенную сумку. Его крошечная комнатёнка была отделена символическими стенами из картона от основной комнаты. Дверь из комнаты вела в гостиную, в которой семья собиралась по редким праздникам.

-Стефан, вот теплый свитер, если будет холодно, оденешь его, — Михаела протягивала шерстяной пуловер. Невысокая, чуть полноватая женщина средних лет, с черными волосами до середины спины, смотрела на сына умными серыми глазами.

-Что такое? – спросила она, заметив его мгновенное колебание.

-Да нет, ничего, — вздохнул Стефан.

Свитер этот, довольно старый, изначально был красного цвета. Но сейчас краска выцвела и он больше походил на розовый. Не очень приятный цвет для парня шестнадцати лет. Ничего не поделаешь, придется взять. Мама и так целый день бегает, волнуется. Но одевать свитер определенно не будет – стремно, не девчонка чай.

Стефан уложил очередную теплую вещь в сумку. Кажется, все собрано: одежда, документы, пара тетрадок, щетка, паста и прочая полезная мелочь. Выйдя в коридор, он бросил взгляд в большое настенное зеркало. Сухощавый, но стройный подросток с зачесанными назад светло-русыми волосами и узким, вытянутым лицом. Огромные карие глаза — наследство отца. Закатанные рукава темно-коричневой рубашки и перетянутая ремнем талия придают подобающий мужественный вид. Все как надо.

—Я на верх, — предупредил Стефан и открыл входную дверь.

С крыши центральной высотки Боргуса открывался потрясающий вид. Огромное закатное солнце, испускало мягкий золотистый свет. Наполовину скрытое длинным перистым облаком оно, словно, подожгло небо. Этот огонь, излившийся на половину горизонта, притягивал взгляд своей величественностью и сочной яркостью. Солнце, будто прощаясь со Стефаном, дарило ему на память буйство света.

Теплый южный ветер гнал рваные облака над городом. С окраин косо поднимались дымы костров. Шпили новостроек возвышались то тут, то там, словно сталагмиты в пещере. Над отстроенными после Войны Титанов заводами клубились промышленные выбросы. Город возрождался после трех десятков лет запустения, голода, хаоса и беззакония. Теперь ему помимо солдат требовались квалифицированные специалисты. Одним из них должен стать Стефан. Завтра утром он уезжает учиться в столичный университет — обучение за счет города. Этот редкий шанс выпал немногим.

Постояв еще немного, Стефан развернулся спиной к Солнцу. Пора попрощаться с друзьями и малышкой Габриэль.

Первое, что он увидел — испуганные глаза матери. Она стояла в гостиной, прижавшись спиной к стене. Как будто боялась упасть.

Что-то пришло к ним в дом. Что-то холодное и опасное. Как падающий со стола нож, вывернувшийся из-под неуклюжей руки.

В отцовском кресле сидел гость. Глаза цвета пасмурного неба, безукоризненно белый воротничок, холеные тонкие пальцы, скрещенные на коленях.

Рядом в подобострастной позе стоял хозяин этажей с 99 по 124, а также всей крыши здания, сэр Мувис. С его сыном, Яриком, Стефан дружил. Сколько носились они по лестничным пролетам, сбрасывали мусор на сетки, защищавшие нижние этажи, сколько загорали на далеко выходящих из стен монтажных кронштейнах. Сколько брани слышал Стефан от отца друга.

Но сейчас сэр Мувис с оторопью глядел на него. Сзади шмыгнули носом. Стефан обернулся. Ярик. Выпученные глаза, приоткрытый рот. Спрятавшийся в щели между входной дверью и стеной друг был похож на крысенка, прижатого ловушкой.

-Стефан Ровски? – Голос гостя шелестел как осыпающийся песок. – Подойдите, не бойтесь!

-Я не боюсь, — сказал юноша. Ему не надо было получать разрешение войти в собственную квартиру. Гость ухмыльнулся.

-Кто вы? — не выдержал Стефан. Гость не обратил внимания на вопрос.

-Судя по вашей форменной рубашке и ремню, вы состоите в молодежной организации «Гвардия Криоса?»

-Два года уже, — тихо ответил Стефан. Попробуй не вступи.

-Впрочем, зачем скрывать! – Гость поднялся из кресла. — Я хорошо знаю ваше личное дело. Защитник слабых. Ответственный и безотказный работник в Дни Беззаветного Служения Народу. Заслужил право ношения значка Гелиоса третьей степени. Это высокая честь.

Мать немедленно достала из комода сверток. Развернула носовой платок с обтрепанными краями и положила на стол металлическую планку золотистого цвета.

Гость не стал разглядывать семейную реликвию.

-У меня в ваши годы, молодой человек, было уже два таких значка. Ваш, насколько я помню, за победу в пятиборье?

Стефан никак не мог понять, куда клонит этот высокий человек в длинном кожаном пальто.

-Кстати, я знаю, где вы тренировались! Катались на крышах внешних лифтов.

Мать охнула.

-Я уезжаю учиться! – сказал Стефан громко.

-Я читал вашу анкету и просмотрел стиль решения тестовых заданий, — оборвал Стефана гость. — Совет, — он произнес это слово особо четко, — выбрал тебя как кандидата для вступления в ряды «Сил Гипериона».

Стефан обомлел.

Могущественные «Силы Гипериона» обратили внимание на простого мальчишку с верхних этажей высотки!

Сзади застонал Ярик. Вот кто хотел попасть туда, в покрытое плотной завесой тайны ведомство, обладавшее абсолютной властью над жизнью и судьбой людей.

Стефану же этого хотелось меньше всего на свете. Но он не смел отказаться. Первое «нет» и…

Словно уловив смятение юноши, гость подошел к Стефану вплотную. Похлопал сухой ладонью его по щеке, затем сильно, до боли, сжал плечо юноши и подвел к окну.

-Мой мальчик, — сказал гость и вытянул руку в сторону последних сполохов солнца, — забудь все, что ты знал до этого мгновения. «Силы Гипериона» откроют для тебя иной мир, дадут тебе невиданную силу, невероятные способности, новый дом, новую цель, новую жизнь.

Солнце угасло. Облака темным пеплом затянули западную часть неба.

Стефан понял, что видит этот мир свободными глазами в последний раз.

Внеконкурс

№1

Тефнут

Служанка, свернувшаяся калачиком на полу у входа в спальню, даже не шевельнулась, когда Шу перепрыгнул через нее и скользнул под тяжелую штору. Он двигался абсолютно беззвучно. Не кот, а ночное дыхание Нила.

После полной темноты коридора чуть теплящийся огонек ночника показался слишком ярким. Зрачки кошачьих глаз мгновенно сузились, позволяя безболезненно осмотреться.

Здесь все было как обычно. Чуть шевелились от сквозняка белые занавески на окнах. Вдоль стен стояли высокие терракотовые вазы. На столике возле ложа высилась целая груда фиников на бронзовом блюде.

На ложе спала молодая женщина. Казалось, что обнаженное тело матово светится в сумраке спальни. Тефнут. Самая прекрасная и самая желанная. Во всяком случае, Шу думал именно так.

Он невесомо вспрыгнул на край постели и тронул лапой упругое полушарие груди. Тефнут вздохнула во сне и перевернулась на живот. Она была божественно хороша – со всех сторон. Не успев даже сообразить, что же он делает, Шу оказался на ее спине. И замер от собственной дерзости, боясь вздохнуть. Но красавица, ощутив сквозь сон нежное прикосновение, тихо застонала и выгнулась всем телом. Тут кошачья натура взяла верх над разумом. Шу распластался на спине Тефнут, прижался к гладкой прохладной коже – и запустил в нее когти…

В следующее мгновение он уже летел по воздуху через всю комнату к выходу, сопровождаемый яростным воплем и тяжелым блюдом. Финики саранчой прыгали по комнате.

Служанка метнулась на крик госпожи – как раз вовремя, чтобы схватить в охапку летящего кота, увернуться от блюда и получить по лбу фиником.

— Пошел вон!!!

Эмалевые пластинки, вплетенные в волосы Тефнут, воинственно брякнули.

Служанка попятилась, скрываясь за шторой и пытаясь унести с собой кота. Но Шу вырвался из ее рук и спрыгнул на пол. Он уселся посреди комнаты и укоризненно посмотрел на возлюбленную.

— Как ты можешь так обращаться со мной? Я – древнее, священное животное. Да что там, я ведь даже не совсем животное!..

— Тем более – пошел вон!

— Но мы же с тобой должны… Ты обещала пойти со мной!..

— Да, обещала! Но я тебе не дерево, чтоб точить об меня когти! Мог бы разбудить меня каким-нибудь другим способом! Теперь жди, пока я приведу себя в порядок.

Они выбрались в жаркую негу пустыни. Ветер ласкал тело, перебирая шерстинки. Песочного цвета шкурки сливались с пейзажем от края до края.

— Что здесь случилось?

— Я говорил – покинув Египет, ты обрекла его на гибель. Без дождей всё сохнет.

Тефнут обвела взглядом землю. Выдохшуюся, уставшую без живительной влаги.

Как давно она ушла? Насколько далеко распространилась за это время пустыня?

— Тебя послал отец? Это он послал тебя? – в её глазах зажглось пламя. Гневный отсвет словно поджарил ушки Шу.

— Нет, — мягко, с улыбкой, промурчал он. – Отец послал Тота. Берегись, этот хитрец может заморочить тебе голову.

Зелёные огоньки забегали в глазах кота.

— Пусть только попробует! – львица воинственно задрала хвост и величественно зашагала по раскалённому песку.

Антилопа стрелой промелькнула на холме, и Тефнут, не обращая внимания на протесты Шу, кинулась за ней. Коту не оставалось ничего другого, как со вздохом усесться в ожидании возлюбленной.

Устав ждать, он решился пойти вслед за охотницей. Перевалив через холмы, он не увидел и следа антилопы. Зато Тефнут мирно беседовала с обезьяной, явно довольная тем, что слышит. Начав свирепеть от ревности, Шу в два скачка преодолел расстояние и оказался прямо за спиной царицы. Павиан же заливался соловьём:

— Люди восславят тебя. Красивые девушки с цветами в волосах будут играть на систрах и тамбуринах, жрецы принесут тебе вино и яства, умастят твоё тело благоухающим маслом, Ра устроит праздничное торжество в честь любимой дочери.

Крадучись выйдя из-за львицы, Шу яростно бросился на павиана.

— Шу! – воскликнула Тефнут. – Зачем ты схватил эту маленькую обезьянку?!

— Это не обезьянка, — кот прижимал тельце к песку. – Это Тот – плут и льстец.

— Тот!? – Тефнут взвилась в воздух. – Да как посмел ты прийти сюда!? Тем более, когда я поклялась, что ноги моей не будет в Египте!

— Прости меня, о богиня, — прошелестел павиан. – Народ стонет от бедствий, которые навлекло твоё бегство. Земля умирает.

Сверкнув очами, Тефнут произнесла:

— Отпусти его.

Шу поднял лапки, Тот оказался на свободе. С поклоном он превратился в коршуна и улетел. Шу и Тефнут остались одни.

— Чего хочет отец?

— Вернуть тебя. Ему дорого твоё участие в жизни страны. И он скучает.

— Обезьянка говорила правду?

— Увы, да, — кот с грустью опустил миндалевидные глазки.

— А чего хочешь ты? – проницательный взгляд львицы коснулся кошачьей мордочки, скользнул вниз по гибкой шее, плавным изгибам спины, гладкого хвоста.

Опомнившись, Тефнут резко, словно дотронувшись до огня, отвела взор.

— Я не хочу, чтобы ты возвращалась к отцу. Я хочу, чтобы ты осталась со мной. — Гордый профиль замер на фоне неба божественной статуэткой. Кончик хвоста едва заметно дёрнулся и лёг на жёлтый песок.

Тефнут напряжённо выгнулась:

— А как же изголодавшиеся без влаги земли?

— Поверь мне, я изголодался больше, — глаза Шу сверкнули, зрачки расширились, он медленно приближался, словно готовясь к прыжку.

— Но сады, скрученные, как верёвки, поля, превратившиеся в пыль…

Голова Шу уже тёрлась о её плечо. Утробное мурлыканье заставило шерсть Тефнут встать дыбом. Язык невольно скользнул по голове кота, глаза зажмурились от удовольствия.

— Не волнуйся о садах, — Шу оторвался от своего занятия, обратил мордочку к небу и выдохнул. Ветерок, вызванный его дыханием, столкнулся с жарким ветром пустыни, отвоевал пространство и погнал облака. Тефнут, словно бы согревая, подышала на них. Дождик, сначала легко и невинно, потом всё сильнее, заморосил от гор Нубии до дельты Нила. Река вновь становилась полноводной, ростки пробивались сквозь песок, пустыня цвела и зеленела. Наслаждаясь дождём, львица перекувыркнулась, а Шу подобрался к ней по мягкой траве.

— Теперь я всегда буду с тобой, — зашептал он ей на ухо и впился клыками в загривок.

№2

Ал

Однажды вечером папа вышел выбросить мусор и в закоулке около мусорных контейнеров нашел Ала. Малыш не знал, откуда он появился и где его родители, но это не помешало папе и маме принять и полюбить его, как родного. А Сашенька и Маша были уверены, что Ал — их родной братик.

Когда он первый раз попытался взлететь, мама всплеснула руками и начала резать старое ватное одеяло — чтобы закрыть мягкими полосками все углы, о которые Ал мог удариться. Папа снял люстры, чтобы не мешали. Маша деловито разложила на полу подушки. А маленький Сашенька, повизгивая от восторга, обхватил Ала ручонками, пытаясь приподнять и подбросить в воздух, но закончилось это тем, что Ал, как всегда, покатал братика на спине.

Через год он стал произносить отдельные слова, а потом и фразы. Маша усаживала братишек на диван, открывала книжку и показывала Алу и Саше картинки и буквы. Она тыкала пальчиком в слова и говорила:

— Вот здесь написано: «мяч». А здесь — «мама».

— Мама, — шепотом повторял Ал, глядя на заборчик букв.

— Вот это буква «А», — объясняла Маша. — Это буква «Эм».

— Ам, — смеялся Саша.

— А это наша страна, — Маша открывала страницы с жёлто-зелёным непонятным рисунком и говорила: — Россия. Мы живём в России.

И оба мальчика изумлённо смотрели в книжку, не понимая, о чём говорит их сестра.

Летом семья переезжала на дачу. Папа, правда, каждое утро отправлялся на машине в город на работу, но вечера и выходные они проводили все вместе.

Алу нравилось взлетать на крышу и оттуда стрелой пикировать на какую-нибудь зазевавшуюся птичку. Мама, завидев такое, строго говорила:

— Нельзя пугать птичек, ты можешь их поранить. Они полезные — уничтожают вредителей.

— И ягоды едят, — с умным видом изрекала Машенька.

Саша фыркал от смеха.

Сделав вид, что послушался, Ал спускался вниз и чинно ходил по дорожкам, но, как только мама отворачивалась, тут же забирался на дерево и высматривал соседских кошек. Увидев нагоняющую их тень, кошки сначала останавливались, в растерянности поджав хвосты и уши, а потом давали дёру. Ал возвращался на дерево, хохоча так заливисто, что мама не могла сердиться и начинала смеяться вместе с ним.

Однажды они отправились на пикник к лесному озеру. Взяли с собой удочки, корзинки с едой и надувной матрас.

— Я буду плавать! — тут же заявил Саша.

— А я полетаю.

Кружа над озером, Ал спустился так низко, что лапы его коснулись воды. Ощущение было очень приятное, и он погрузился в воду ещё глубже.

— Осторожно! — крикнула с берега мама. Пришлось подняться повыше.

Сделав ещё круг, Ал увидел под водой рыбу. Оглядевшись и убедившись, что его не видят, он резко снизился и нырнул. Оказалось, что под водой глаза можно не закрывать — их защитила тонкая плёнка. Схватив рыбу, Ал вынырнул и легко оторвался от воды, на лету отряхивая крылья.

— Смотрите! Смотрите! Дракон!

На другом берегу приплясывал на песке мальчик, протянув руку к воде и глядя то на родителей, то на озеро. Взрослые выгружали вещи из большой зелёной машины и не обращали на его крики никакого внимания.

Тяжело дыша, Ал бросил рыбу в ведро и прижался к папе:

— Меня заметили.

— Скорее прячься! — завопил Саша, вытаскивая из воды матрас и пытаясь укрыть им Ала. Матрас был мокрый и весь в песке. Ал отцепился от папы, увернулся от матраса и помчался по берегу. Саша — за ним.

— Всю рыбу распугали, — вздохнул папа.

Маша помогала маме накрывать на стол. Она только покачала головой.

— Ох уж эти мальчишки!

Мама улыбалась, наблюдая, как дурачатся сыновья.

Ал убежал подальше от матраса, потом обернулся к Саше и сказал:

— Я не буду прятаться. Опасность надо встречать лицом к лицу. Пойдём на разведку! — и мальчики решительно отправился по тропинке вокруг озера.

— Может, пойти за ними? — спросила мама папу, когда Ал и Саша скрылись за деревьями.

— Сами разберутся, — откликнулся папа и снова закинул удочку.

И в городе, и здесь, на даче, все уже привыкли к Алу и знали, что он не опасен. Правда, близко подходить не решались, но давно никто не тыкал пальцем и не кричал в ужасе: «Дракон!..»

Разведчики подобрались совсем близко к зелёной машине и залегли в кустах.

Мальчик, который увидел Ала, дёргал за рубашку свою маму и твердил:

— Дракон! Там дракон! Да ведь дракон же!!!

Мама взяла сына за руку и спросила:

— Славик, он тебя обидел?

— Нет, — ответил Славик. — Он из озера вынырнул и рыбу унёс.

— Так что ж ты так волнуешься? Подумаешь, дракон! Помнишь, в прошлом году под Псковом — в соседней палатке жил гоблин? А за оврагом — целая семья хоббитов…

— Да, — присоединился к воспоминаниям папа Славика, — а года три назад, в Кургане, кажется, мы попали прямо на поле боя. Там эльфы воевали с гномами!

— Вот ужас-то был! — подхватила мама. — Правда, ты был ещё совсем маленький и не помнишь, наверное.

— Так то понарошку, — ещё немного поупрямился Славик, — а это настоящий дракон!.. И что теперь делать?

— А куда он улетел? — спросил папа.

— Туда, за озеро.

— Так пойди найди его и подружись! — весело сказал папа Славика, взял маму за руку, и они побежали купаться.

— Всё в порядке, — шепнул Ал Саше. — Возвращаемся.

Вся семья сидела на ковриках вокруг скатерти, расстеленной прямо на песке. Это был замечательный обед, когда вкусно всё — даже зеленый салат!

Тут из-за деревьев показался Славик. Он был смущён и мял в руках какой-то свёрток.

— Иди к нам, мальчик! — позвала мама.

— Садись, — предложил Саша и подвинулся, уступая половину своего коврика.

Славик плюхнулся на коврик и зачарованно уставился на Ала, который как ни в чём ни бывало хрустел огурцом. Маша положила на чистую тарелку кусок курицы для гостя. Все продолжили обедать.

Наконец, Славик догадался, что так глазеть на кого-то, наверное, не очень прилично. Он сказал:

— Я пришёл поиграть с вами. И с драконом.

— Это наш брат! — строго сказала Маша.

— Двоюродный?

— Нет, родной!

— Ух ты! — восхитился Славик. — Вот бы мне такого брата!

Не прошло и пяти минут, как все уже познакомились, подружились и весело болтали. А после обеда пошли играть.

Вечером, прощаясь, Славик вспомнил про свой свёрток.

— Вот, это я тебе принёс, — сказал он Алу и протянул ему игрушечного медвежонка. — Он не очень новый, но хороший. Будет тебе на память.

Ал очень обрадовался. Теперь у него были не только мама и папа, брат и сестра, но и самый настоящий друг — Славик!

Правда, семья Славика все время путешествовала, и друзья не могли часто встречаться. Но Ал скоро научился читать и писать, и они со Славиком стали посылать друг другу письма.

А ещё Ал очень любил и берёг медвежонка. И даже когда вырос, не расставался с ним и по вечерам рассказывал ему сказки.

№3

Ал

Его нашли в закоулке около мусорных контейнеров. Он сидел, сжавшись в комочек, и глядя на синий просвет неба. Никто не знал, откуда он появился и где его родители, но это не помешало принять его и полюбить, как родного.

Его назвали Ал.

Когда он начал свои робкие попытки летать, мама всплеснула руками и убрала все предметы, о которые он мог пораниться, а Сашенька, младшенький, завизжал в восторге и попытался подхватить Ала и подбросить в воздух.

Через год он стал произносить отдельные слова, а потом и фразы. Маша, старшая сестра, деловито садилась на диван, открывала книжку и показывала Алу и Саше картинку, тыкала пальчиком в слова и говорила:

— Вот здесь написано: «мяч». А здесь – «мама».

— Мама, — полушепотом повторял Ал, глядя на заборчик букв.

— Вот это буква «А», — показывала она. – Это буква «Эм».

— Ам, — повторял Саша.

— А это наша страна, — Маша открывала страницы с жёлто-зелёным рисунком и говорила: — Россия. Мы живём в России.

И оба мальчика изумлённо смотрели в книжку, не понимая, о чём говорит их сестра.

Летом семья жила на даче. Папа, правда, уезжал каждое утро на машине, а вечером возвращался, зато все выходные они проводили вместе.

Алу нравилось взлетать на крышу, осматриваться и стрелой пикировать на зазевавшуюся птичку. Саша смеялся, а мама строго говорила:

— Нельзя пугать птичек, ты можешь их поранить. Они полезные – уничтожают вредителей.

— И ягоды едят, — с умным видом изрекала Машенька.

Сделав вид, что послушался, Ал чинно ходил по дорожкам, но, как только мама отворачивалась, забирался на дерево и высматривал соседских кошек. Увидев нагоняющую их тень, они сначала останавливались, в растерянности поджав хвост и уши, а потом давали дёру. Ал, заливисто хохоча, возвращался на свой участок.

Однажды они отправились на пикник к озеру. Взяли с собой удочки, корзинки с едой и надувной матрас.

— Я буду плавать! — тут же заявил Саша.

— А я — летать!

Пролетая над озёрной гладью, Ал спустился так низко, что лапы его коснулись воды. Ощущение было приятное, и он погрузился в воду ещё глубже.

— Осторожно! — прикрикнула мама. Пришлось подняться повыше.

Он уже возвращался на берег, когда увидел в воде рыбу. Оглядевшись и убедившись в том, что его не видят, он резко спустился и нырнул. Оказалось, что глаза можно не закрывать – их защитила тонкая плёнка. Схватив рыбу, Ал вынырнул на поверхность и легко оторвался от воды, на лету отряхивая крылья.

— Смотрите! Смотрите! Дракон! — невесть откуда взявшийся мальчуган вытянул руку, подплясывая и глядя то на родителей, то на озеро. Взрослые, вышедшие из машины, не обратили на него внимания.

Тяжело дыша, Ал бросил рыбу в ведро и прижался к папе:

— Меня заметили.

Папа улыбнулся.

— Не бойся! Тебя и раньше замечали.

— Да, — засмеялась Маша. — В прошлый раз мы сказали, что ты — воздушный змей!

— Что-то не так, — встревоженно заметила мама. — Тебя уже никто не видит, а они всё кричат…

На самом деле, там, где мальчик увидел Ала, поднялся страшный шум. Теперь кричали и взрослые. Потом хлопнули дверцы машины, взревел двигатель.

Тут над озером промелькнула тень — в десять раз больше, чем от крыльев Ала. И на песок у воды опустился огромный дракон.

Мама и папа закрыли детей собой. Но дракон сидел неподвижно и смотрел печальными глазами.

Папа спросил:

— Вы кто?

Дракон ответил приятным голосом:

— Меня зовут Алама. Я прилетела за своим сыном.

Все посмотрели на Ала, а он ещё крепче прижался к папе.

Увидев это, Алама склонила голову. По чешуйчатой щеке скатилась слеза. Там, где она упала, песок расплавился и превратился в стекло.

Мама храбро подошла к плачущей драконице и, утешая, погладила её крыло.

— Расскажите, что случилось.

Оказалось, что несколько лет назад на страну драконов напали их вечные враги — гигантские змеи.

— Мой муж — король драконов, — с гордостью сказала Алама. — Он сражался на внешней стене, отбивая атаки змей. Но эти твари по подземному ходу проникли в замок. Они перебили стражу и ранили меня.

Драконица подняла крыло, и все увидели у нее на боку огромный шрам.

— Наш малыш всего три дня как вылупился из яйца, а я понимала, что не смогу защитить его. Тогда я отрыла Врата. Драконы могут это, но только три раза в жизни. Я открыла ход в первый попавшийся мир, почувствовала, что здесь безопасно, и только успела перебросить сюда сына, как змеи напали снова.

— Как же вы спаслись? — спросил папа.

Дети сидели, разинув рты.

— К нам на помощь пришли грифоны. Теперь у нас снова мир. Но я была так слаба, что несколько лет не могла снова открыть Врата, чтобы забрать сына. Хотя я чувствовала, что он жив и что ему хорошо. Спасибо вам за это!

— Мы очень любим Ала, — расхрабрившись, сказала Маша. — Он наш братик!

— И я люблю его, — вздохнула Алама. — И его отец тоже. Я пришла забрать его обратно в наш мир. Иди ко мне, сынок!

Но Ал отчаянно замотал головой.

— Мой дом здесь! — сказал он. — Вот мой папа, вот моя мама! А тебя я совсем не знаю.

Алама горько заплакала. Весь песок возле её лап стал стеклянным от слёз.

— Я открыла вторые Врата, чтобы найти тебя здесь, и смогу открыть ещё одни, чтобы вернуться назад. Но больше я никогда не смогу прийти сюда. Пойдём, сынок! Мы с твоим отцом не можем жить без тебя.

— Нет! — Ал тоже заплакал. — Мамочка, папа, не отдавайте меня!

— Конечно, мы тебя не отдадим, если ты сам не хочешь, — сказала ему мама и спросила драконицу: — Вы же не станете забирать его силой?

— Нет, раз он будет несчастен со мной, — прошептала Алама и развернула крылья, готовясь взлететь. — Прощайте.

— Подожди, — крикнул вдруг Ал.

Все замерли.

Ал вынул из сумки своего любимого игрушечного медведя и подошёл к матери.

— Ты хорошая. Не плачь. Вот, возьми. Когда я стану большим, я сам открою эти ворота и прилечу к тебе в гости.

Алама крепко прижала к груди подарок.

— Спасибо, сынок. Ты подарил мне надежду.