СОАВТОРСКАЯ ИГРА №12. Альфы!!! Жребий брошен! Пишем беты.

У нас есть альфы!

Жеребьёвка проведена.

Пишем продолжение!

Ваши Анна Пан и Птицелов.

1. Суть игры: Написание миниатюры двумя разными людьми, попытка создать вдвоём цельное произведение.

2. Цель игры: Помочь найти себе соавтора или бету, оценить свои возможности в плане совместной работы над текстом.

3. Игра анонимная. Участником может быть любой желающий. Голосование публичное.

ЭТАПЫ ПРОВЕДЕНИЯ ИГРЫ:

три дня на выбор картинок — до понедельника, 12.08;

неделю альфам — до 19.08;

жеребьёвка — 20.08;

неделю бетам — до 27.08;

голосование — до субботы, 31.08.

Жеребьёвка:

1 — 3

2 — 7

3 — 6

4 — 1

5 — 4

6 — 2

7 — 5

Автор 3-ей альфы дописывает 1-ю альфу, автор 7-ой — 2-ю и т.д.

Альфа №1

Пью выдернул голову из дыхательного мешка, откинул смотровой лепесток и ввинтился в океан. Тело, измученное неподвижностью, обняла вода. Немного более солёная и плотная, чем на родине, но жидкость, влага! Он закрутил петлю, сделал вдох и начал широкий вираж вокруг посадочной платформы. Вдоль её огромного брюха тянулись рёбра жёсткости. Его избороздили складки и рытвины, толстую шкуру усеяли шершавые пятна — колонии мягкотелов в известковой броне и членистых жестконогов. Этот рельеф дробил волну, создавал множество отражений и мешал видеть. Пью глотнул ещё воздуха и ринулся чуть в сторону и вниз, к близкому дну. Дальше кончалось мелководье, каменистая равнина обрывалась в бездну. Оттуда поднималось прохладное течение. Места крепления игл, которые недавно соединяли нервные сети ската и Пью, зудели, и он завис над гранью, подставляя бока ласковым прикосновениям. Память вернула картины последних часов: взлёт… долгое движение в облаках… уродливый город внизу… дрожь боевого ската и боль под плавниками. Огонь. Огонь и дым, враждебные живому стихии!

Пью знал: скоро он почти забудет, каково это – летать! Когда нет вокруг надёжной воды, нельзя просто повиснуть и, чтобы не упасть, приходится всё время двигаться, вроде акулы. Воздух – почти пустота, предполагает суету, рождает жутких существ.

Как Враги.

Жаль, без него нельзя.

Внутри заныло: кончался вдох. Пью мотнул головой; заработало новейшее изобретение мозговитых – искусственные жабры. Хорошо!

Глубина всегда манила его. Пью проплыл вдоль обрыва и скользнул в холодную темноту.

Слева тянулся каменистый склон, щербатый, изрытый живностью. Мелькали разноцветные, трепещущие тени. Пью зажмурился, и вид потерял объём и цвет, но стал контрастнее, чётче. Тени превратились в рыб множества форм и размеров, а потом исчезли вовсе: взор звезды сюда не добирался. Снизу поднялась стайка мягкотелов, вытянутых, стремительных, распустивших множество тонких щупалец. Они почуяли Пью и разбежались, и впереди оказалась блеклая серость, такая скучная, что Пью снова открыл глаза.

Из расщелины в стене сочился чуть заметный голубой свет. За ней открылся обширный зал с круглым окном в глубине. Пью приблизился: из-за стекла на него смотрел Враг.

Альфа №2

— Папа, а конец света будет?

Мистер Торген Свонсон направлялся из столовой в свой кабинет, но остановился, обдумывая внезапный вопрос сына.

— Ты уже почти взрослый, Калем, чтобы верить в глупые фантазии. Твоя мама этого бы не одобрила, — ответил он.

По телевизору передавали ток-шоу с участием известного предсказателя. Толстый, лысоватый мужчина воодушевленно описывал картины предстоящей катастрофы перед онемевшей от ужаса аудиторией. Из его слов выходило, что мировая цивилизация прекратит свое существование в результате войны с пришельцами.

Мальчик все еще смотрел на отца, ожидая ответ. Торген присел на диван рядом с сыном и ласково потрепал его волосы.

— Не бойся, малыш. Я такой бред слышу давно, как только стал себя осознавать. Мне теперь почти сорок лес, а конца света как не было, так и нет. Эти люди говорят так, чтобы развлечь зрителей за деньги.

— Мама мне такое же говорила…

— Когда? Ты был совсем маленьким, когда ее забрали ангелы, — голос мужчины задрожал. Он обнял сына и притянул к себе. Как же он стал похож на Валу: большие грустные глаза на удлиненном лице, нос с чуть заметной горбинкой, веснушки на высоких скулах, волосы цвета темного солода. Как хочется поцеловать эти грустные веснушки, потереться лицом о бесконечно родное лицо, таящее воспоминание о потерянном счастье. Вспомнился жуткий августовский день семь лет назад, когда пришло известие о крушении исследовательского судна, на котором работала Вала. Никто не спасся. Он так и не женился с тех пор снова, хотя возможностей для этого было много.

— …Мы с классом ездили на экскурсию в океанариум. Я там встретил маму. Мы говорили о том же, что и дядя в телевизоре, — голос сына вывел мужчину из раздумий. Лицо Калема было безмятежным. Он снова уткнулся носом в телевизор. А там участники ток-шоу наседали на лысого господина, наперебой задавая вопросы.

— Давай, поедим туда с тобой. Сам убедишься, — не отрываясь от экрана телевизора, снова вдруг сказал мальчик.

— Конечно, он видел не Валу, а какую-то похожую женщину. Даже если он искренне верит в то, что это его погибшая мать, пусть будет так! – размышлял Торген. Он никогда не навязывал сыну свою волю, свои решения. Он верил, что это поможет сыну вырасти самостоятельным человеком, отвечающим за свои слова и поступки.

Альфа №3

Он подошел к краю и посмотрел вниз: мир вновь рушился на части.

С высоты башни границы горизонта раздвинулись, однако насколько хватало глаз – вокруг были одни только развалины.

Под порывами ветра башня раскачивалась, и стальные тросы, ещё удерживающие её вертикально, натужно гудели. Изредка это гудение прерывалось звонким, с ноткой издевки, «блямс» — это рвались струны в каком-нибудь тросе, закончив свой путь на службе стареющему мирозданию.

Свен уже давно остался здесь один. Его учитель, старик Мани, умер в прошлом году. С тех пор мир окончательно пришел в упадок, и настала пора строить новый. Пока не рухнула сама башня. Так сказал ему Мани: «Если она упадет – больше ничто не сможет спасти этот мир. Это наша работа: когда приходит пора, крутить колесо судьбы, и надеяться, что новый мир будет стабильнее».

Подойдя ближе к колесу, Свен положил руки на обжигающе холодный металл. Колесо никогда не нагревалось, сколь ярко бы ни светило солнце, и какая бы изнуряющая жара не обрушилась на землю.

Свен помнил все уроки, что преподносил ему Мани при каждой трансформации: за двадцать лет его жизни они происходили пять раз. И каждый раз промежутки между ними сокращались.

По ободу колеса один к одному располагались колесики с рунами. «В этом вся тонкость, — говаривал Мани, — собрать правильную комбинацию рун. Это словно тонкая настройка будущего мира. Каждое колесико отвечает за свой аспект. Большую часть из них мне удалось расшифровать, но назначение остальных пока неподвластно пониманию. Возможно ты, Свен, разгадаешь их тайну».

И ещё один вопрос занимал его мысли: почему колесо крутиться только в одну сторону? Ось, на которую было нанизано колесо, уходила вглубь башни, но все попытки найти проход к механизму были безрезультатны.

Альфа №4

Люди назвали нас Афалинами. Пусть так. Нам это даже нравиться. Всю жизнь, сколько я себя помню, видел восторг и радость на их лицах, когда мы находимся рядом. Это приятно. Человечество давно уже для моей семьи как младший брат, которого нужно оберегать и выручать.

Сегодня я отправился охотиться на новое место. Вокруг меня переливалось море изумительного сияющего цвета, название которому люди пока ещё не придумали. Нет ничего прекрасней, чем плыть сквозь толщу воды, чувствуя, как наливаются все мышцы тела. Разогнавшись, я отталкиваюсь хвостом и взлетаю ввысь вместе с брызгами искрящейся на солнце воды. Ни с чем несравнимое ощущение.

Еще издалека я уловил присутствие людей. Да, так и есть видимо какая-то подводная станция, а рядом с ней в воде аквалангист. Мне вдруг захотелось познакомиться с этим человеком, и я решил подплыть ближе. Сразу почувствовалось, что это была девушка. Прекрасная девушка. Она так обрадовалась мне, я понял это по её сердцебиению. Незнакомка погладила меня по голове, спине. Умеют всё-таки люди расположить к себе. Мне, неожиданно для себя самого, захотелось её порадовать. Когда она в очередной раз провела рукой по моей спине, я поплыл вперед. Она на удивление сразу всё поняла и ухватилась за плавник. Так мы плавали достаточно долго, пока я не увидел на датчике кислорода, что он у нее скоро закончиться. Мы подплыли к станции, и она помахала мне рукой, я и не ожидал, что это окажется таким приятным событием. Не могу этого никак объяснить. Со мной такое впервые.

На следующий день я снова приплыл к этой станции, и мы опять плавали вместе. Иногда ей нужно было сделать какую-то работу, я не мешал, а иногда даже помогал.

Я часто слышал от своей семьи, что с людьми сильно сближаться не стоит. Они этого не ценят, уезжают куда-то, перестают погружаться и всё, больше этого человека можно никогда в жизни уже не встретить. А если мы кому-то открываемся, то это навсегда… Нет, пожалуй, мой человек не такой. Я привязался к этой девушке, а она, как я чувствую, ко мне.

По меркам людей, прошёл месяц с момента нашего знакомства. А мы всё также плавали вместе каждый день. Иногда одновременно с ней были другие аквалангисты, мужчины, но к ним я не подплывал. Да и мой человек, как мне кажется, не хотела этого.

Но вот, однажды, подплыв к станции, я не обнаружил её. Я долго искал девушку, пока не увидел в одном из окон станции силуэт. Это оказалась она. Но по какой причине она не вышла? И почему так странно смотрит на меня?..

Альфа №5

Ковчег

-Думаешь, она понимает тебя?

-Она?! — Анна не заметила совершенно, как кот появился в нижнем зале. Хитрец! Вечно худой кошара, научившийся каким-то образом скрывать от нее мозговую активность маленькой усатой головы!

-Эта рыба, — кот кивнул в синеву за иллюминатором. Там в серебристой взвеси весело нарезал круги дельфин.

-Это – он, — сказала Анна и улыбнулась. Она слышала смех дельфина и его задорный зов: «Иди, иди играть!»

-Зачем ты гуляешь с ним там, в Мокрости? – Кот, не отрывая глаз, следил за мельтешением теней и света за стеклом. Кот не был телепатом, как Анна. Но он был очень умным котом, и обманывать его не стоило.

-Он хороший. И он открывает для меня чудесные места.

-Мокрые места не могут быть чудесными… Вы говорили с ним хоть раз внятно? У него ужасный голос и отвратительное мурлыканье.

«А мне нравится скрип дельфина!» -подумала Анна, но коту передала:

-О да, Мурвин! Твою колыбельную песню невозможно сравнивать ни с чем. Она… Песня песен! Успокаивающая, нежная…

Кот пропустил лесть мимо ушей. Тяжело вздохнул.

-Когда-нибудь он уведет тебя далеко, и ты не вернешься… Мое сердце разорвется прямо здесь, у этого глаза, которым смотрит Мокрость внутрь Ковчега.

-Я пыталась брать тебя с собой… Ты знаешь, что из этого получилось.

-Не прощу тебе этого. Мои уши чуть не лопнули от густой тишины. Только рыбы могут говорить там, где говорить невозможно. Но ты его как-то понимаешь!

Конечно! Анна обладала роскошным и тяжелым даром: она была единственным на Ковчеге биотелепатом. Тем, кто легко читает мысли любого организма, имеющего мозг. В том числе и людей. Анна покачала головой.

-Мурвин! Я и тебя понимаю. И пса Робуса. И Приходящих с поверхности. Позволь мне общаться со всеми!

-Что-то с Приходящими у тебя не очень ладится!.. – Кот захихикал. Внешне это выражалось в легком пыхтении. – Они шарахаются, только завидя на полу капли с твоей плавательной шкуры!

Кот сделал вид, что сосредоточенно умывается.

-Почему ты не уйдешь наверх? — скорее пропел он, чем сказал.

«Ах, ты ж умный котяра! Как же ты вычисляешь мое настроение? Как объяснить тебе, что люди потому заперли меня здесь, под водой, что боятся. Не меня, Анну, а своих мыслей, с которыми не способны совладать. О! С животными несравнимо легче. Их маленькие мысли чисты, ясны, по большей части бесконечно добры».

-Я не могу наверху. Мне тяжело, — вздохнула Анна. – Помнишь, как рухнула полка с кастрюлями на камбузе ковчега? У меня там, на Земле, в голове каждое мгновенье падали сто тысяч таких полок.

-Мне тоже здесь хорошо.

-Значит, будем и дальше жить в Ковчеге?

-Скажи своей рыбе, чтобы он не таращился на меня.

Анна повернула лицо к иллюминатору. Дельфин, едва шевеля плавниками, висел у самого стекла.

-Перестань, Мурвин! Он хочет с тобой подружиться!

-Нет, человек, — в голосе кота появилась тревога. — Он хочет тебе что-то сказать!

Альфа №6

Новый год в Финляндии — звучит прекрасно! Вечные снега… Мелкая демоническая шушваль типа Йелоупукки… Благодать.

Кейн расслабился. После всех треволнений ему очень хотелось расслабиться.

— Новый год, новый год… с пивом к нам идет… — как то безотчетно стал насвистывать он достаточно известный мотив.

— На-на-на… на-на-на! — подпевали ему добропорядочные финские алкаши, садясь в круизный автобус, держащий курс на Питер. — И нас уже несет… вперед… На-а Пиитер, Венажаан водка!

Кейн шел по сугробам.

«Брр — такому морскому волку, как я, зима в Финляндии уж слишком холодная то ли дело в Альбионе — туман, дождичек, никаких гигантских сугробов. Благодать!»

Напевая, только пересочиненную песенку, он зашел в подьезд, шагнув из заснеженной метели.

Когда он поднялся по винтажной лестнице и позвонил, лицо сурового парня, настежь распахнувшего дверь, его не удивило.

— Финн, дружок, не признал старого рейдера?! — картинно поразился Кейн.

— Признал, — мрачно ответил тот.

— Да ты что, новый год на дворе — главный праздник севера! А ты… лица на тебе от серьезности нет!

— И что? — с вызовом спросил тот.

— Погреться хоть пустишь?

— Угу.

Финн отошел в сторону и Кейн зашел в теплую, уютную квартиру.

В гостиной его ждало целых два сюрприза в виде уютно расставленных трех рядов бутылок разной градусности и Яскилайне Юхи — молодого балтского кудесника, который увидев ожившую легенду на пороге своего дома, задрожал и промямлил:

— В Россию бы… нап-питься…

— А почему, чтобы напиться, суровые финские парни всегда едут в Россию?

— Тут доррого! И не вес-сел-ло. И я не фи-инн, — я эстон-нец.

— Оно видно по акценту. Скучные вы, конечно. Напьетесь. Ну что? Включим волшебный холодильник? — подмигнул он Юхе.

— И Он-н откроет про-ход… В Нарн-нию?

— Щас, разбежались, кому ваш-ша нарн-ния нужн-на, — передразнивая эстонский акцент возмутился зашедший в комнату Валдис Мелори — еще один гость Финна — мне чтоб в Питер, в самый дешевый водковинночный магазин! Нарнию я устрою себе здесь!

— Ну, — протянул Финн. — Холодильник создал Мио. Поэтому он работает по методу случайной переброски…

— И не всегда, — веско добавил Кейн.

— Так, я первый пол-лезу! — и Юха залез…

Через две минуты в холодильнике, он постучал и глухо выкрикнул:

— А через сколько минут буд-дет переброска? А то я замерзать начал.

— Это не тот холодильник!

— Прав-да?

— Этот для продуктов. Вот в соседней комнате тот самый и стоит.

— А почем-му не хранить вс-се в одном? — вылезая, спросил прибалт.

— Их с другого конца воруют…

— Это же Россия…

— Ну ладно, закурим и погребём! Пора, — и Кейн, а за ним и Финн вошли в светящуюся снежным светом холодильную камеру…

Проход открылся, и когда они прошли его, то оказались у подножия величественного, хотя и с виду заброшенного замка…

Альфа №7

Стефан собирал вещи, аккуратно укладывал их в здоровенную сумку. Его крошечная комнатёнка была отделена символическими стенами из картона от основной комнаты. Дверь из комнаты вела в гостиную, в которой семья собиралась по редким праздникам.

— Стефан, вот теплый свитер, если будет холодно — оденешь его, — Михаела, родная мать, протягивала шерстяной пуловер. Среднего роста, чуть полноватая женщина средних лет, с черными волосами до середины спины, смотрела умными серыми глазами: – Что такое? – спросила она, заметив его мгновенное колебание.

— Да нет, ничего, — вздохнул Стефан.

Свитер этот, довольно старый, изначально был красного цвета. Но сейчас краска выцвела и он больше походил на розовый. Не очень приятный цвет для парня шестнадцати лет. Ничего не поделаешь, придется взять. Мама и так целый день бегает, волнуется. Но одевать свитер определенно не будет – стремно, не девчонка чай.

Стефан уложил очередную теплую вещь в сумку. Кажется все собрано: одежда, документы, пара тетрадок, щетка, паста и прочая полезная мелочь. Выйдя в коридор, он посмотрелся в большое настенное зеркало, все ли в порядке. Там отразилась сухощавая, но стройная фигура подростка, с зачесанными назад светло-русыми волосами и узким, вытянутым лицом с карими глазами – наследством отца. Закатанные рукава темно-коричневой рубашки и перетянутая ремнем талия придавали ему подобающий мужественный вид. Все было как надо.

— Я на верх, — предупредил Стефан и открыл входную дверь.

С крыши центральной высотки Боргуса открывался потрясающий вид. Огромное закатное солнце, испускало мягкий золотистый свет. Наполовину скрытое длинным перистым облаком оно, словно, подожгло его. Этот огонь, лесным пожаром излившийся на половину горизонта, притягивая взгляд своей величественностью и сочной яркостью. Солнце, будто прощаясь со Стефаном, дарило ему на память буйство света.

Теплый южный ветер гонит рваные облака над городом. С окраин косо поднимаются дымы костров. Шпили невысоких новостроек возвышаются то тут, то там, словно сталагмиты в пещере. Над отстроенными после Войны Титанов заводами клубятся промышленные выбросы. Город возрождался после трех десятков лет запустения, голода, хаоса и беззакония. Теперь ему помимо солдат требуются и квалифицированные специалисты. Одним из них и должен стать Стефан. Завтра утром он уезжает учиться в столичный университет — обучение за счет города. Этот редкий шанс выпал немногим.

Постояв еще немного, Стефан разворачивается – пора сказать до свиданья своим друзьям и малышке Габриэле.

Внеконкурс

№1

Служанка, свернувшаяся калачиком на полу у входа в спальню, даже не шевельнулась, когда Шу перепрыгнул через нее и скользнул под тяжелую штору. Он двигался абсолютно беззвучно. Не кот, а ночное дыхание Нила.

После полной темноты коридора чуть теплящийся огонек ночника показался слишком ярким. Зрачки кошачьих глаз мгновенно сузились, позволяя безболезненно осмотреться.

Здесь все было как обычно. Чуть шевелились от сквозняка белые занавески на окнах. Вдоль стен стояли высокие терракотовые вазы. На столике возле ложа высилась целая груда фиников на бронзовом блюде.

На ложе спала молодая женщина. Казалось, что обнаженное тело матово светится в сумраке спальни. Тефнут. Самая прекрасная и самая желанная. Во всяком случае, Шу думал именно так.

Он невесомо вспрыгнул на край постели и тронул лапой упругое полушарие груди. Тефнут вздохнула во сне и перевернулась на живот. Она была божественно хороша – со всех сторон. Не успев даже сообразить, что же он делает, Шу оказался на ее спине. И замер от собственной дерзости, боясь вздохнуть. Но красавица, ощутив сквозь сон нежное прикосновение, тихо застонала и выгнулась всем телом. Тут кошачья натура взяла верх над разумом. Шу распластался на спине Тефнут, прижался к гладкой прохладной коже – и запустил в нее когти…

В следующее мгновение он уже летел по воздуху через всю комнату к выходу, сопровождаемый яростным воплем и тяжелым блюдом. Финики саранчой прыгали по комнате.

Служанка метнулась на крик госпожи – как раз вовремя, чтобы схватить в охапку летящего кота, увернуться от блюда и получить по лбу фиником.

— Пошел вон!!!

Эмалевые пластинки, вплетенные в волосы Тефнут, воинственно брякнули.

Служанка попятилась, скрываясь за шторой и пытаясь унести с собой кота. Но Шу вырвался из ее рук и спрыгнул на пол. Он уселся посреди комнаты и укоризненно посмотрел на возлюбленную.

— Как ты можешь так обращаться со мной? Я – древнее, священное животное. Да что там, я ведь даже не совсем животное!..

— Тем более пошел вон!

— Но мы же с тобой должны… Ты обещала пойти со мной!..

— Да, обещала! Но я тебе не дерево, чтоб точить об меня когти! Мог бы разбудить меня каким-нибудь другим способом! Теперь жди, пока я приведу себя в порядок.

№2

Ал

Семья, приютившая Ала, нашла его в закоулке, около мусорных контейнеров. Он сидел, сжавшись в комочек, и временами поглядывал на синий просвет неба. Никто не знал, откуда он появился и где его родители, но это не помешало принять его и полюбить как родного.

Когда он начал свои робкие попытки летать, мама всплеснула руками и убрала все предметы, о которые он мог пораниться, а Сашенька, младшенький, завизжал в восторге и стал пытаться подхватить Ала и подбросить в воздух.

Через год он стал произносить отдельные слова, а потом и фразы. Маша, старшая сестра, деловито садилась на диван, открывала книжку и показывала Алу и Саше картинку, тыкала пальчиком в слова и говорила:

— Вот здесь написано: «мяч». А здесь – «мама».

— Мама, — полушепотом повторял Ал, глядя на заборчик букв.

— Вот это буква «А», — показывала она. – Это буква «Эм».

— Ам, — повторял Саша.

— А это наша страна, — Маша открывала страницы с жёлто-зелёным непонятным рисунком и говорила: — Россия. Мы живём в России.

И оба мальчика изумлённо смотрели в книжку, не понимая, о чём говорит их сестра.

Летом вся семья переезжала на дачу. Папа, правда, уезжал каждое утро на машине, а вечером возвращался, зато все выходные они проводили вместе.

Алу нравилось взлетать на крышу, осматриваться и стрелой пикировать на какую-нибудь зазевавшуюся птичку. Саша смеялся, а мама, завидев такое, строго говорила:

— Нельзя пугать птичек, ты можешь их поранить. Они полезные – уничтожают вредителей.

— И ягоды едят, — с умным видом изрекала Машенька.

Сделав вид, что послушался, Ал спускался вниз и чинно ходил по дорожкам, но, как только мама отворачивалась, тут же забирался на дерево и высматривал соседских кошек. Увидев нагоняющую их тень, они сначала останавливались, в растерянности поджав хвосты и уши, а потом давали дёру, а Ал, заливисто хохоча, возвращался в тень.

Однажды они отправились на пикник к озеру. Взяли с собой удочки, корзинки с едой и надувной матрас.

— Я буду плавать! – тут же заявил Саша.

— А я полетаю.

Пролетая над озёрной гладью, Ал спустился так низко, что лапы его коснулись воды. Ощущение было очень приятное, и он погрузился в воду ещё глубже.

— Осторожно! – прикрикнула мама. Пришлось подняться повыше.

Сделав круг, он уже возвращался на берег, когда увидел плывущую очень близко к поверхности рыбу. Оглядевшись и убедившись в том, что его не видят, он резко спустился и нырнул под воду. Оказалось, что глаза можно не закрывать – их защитила тонкая плёнка. Схватив рыбу, Ал вынырнул на поверхность и легко оторвался от воды, на лету отряхивая крылья.

— Смотрите! Смотрите! Дракон! – невесть откуда взявшийся мальчуган вытянул руку, подплясывая и глядя то на родителей, то на озеро. Взрослые, только что вышедшие из машины, не обратили на него никакого внимания.

Тяжело дыша, Ал бросил рыбу в ведро и прижался к папе:

— Меня заметили.