Сапоги 50 - Голосование

— Давай живей, не ленись, — мужик в красной шапке и с белой бородой, нещадно хлеща запряженных в большую телегу пса-призрака и двух быков-мутантов, разговаривал сам с собой. — Вроде все взял… Конфеты, фонари, бенгальские огни… Ох, игрушки забыл! Да ладно, надеюсь не понадобятся.

Телега, нещадно скрипя несмазанными колёсами от трактора, приделанными мастером Левшой, ехала по лесу, засыпанному снегом. Мужик хорошо знал дорогу и ловко направлял вожжами свою тройку через заросли кустов. Впереди показалось, освященное фиолетовыми фонариками, прикрепленными к стволу, кривое дерево. Наклонив свои ветви, оно образовало некое подобие шатра. Под ветвями горел костер, а вокруг него сидела странная компания. Два огромных ворона пили чай из термоса, лиса, с невероятно пушистым хвостом, покрашенным каштановыми пятнами, играла в тетрис, болотная кикимора с начесанными, зелеными волосами и в желтых колготках дремала подперев голову рукой, а ученый кот с золотой медалью надетой на шею, громко декламировал   стихи Есенина. Услышав скрип, компания встрепенулась и стала напряженно всматриваться в темноту. Подъехав поближе, мужик остановил тройку и спрыгнул на снег. Все замерли и лишь ветки, брошенные в огонь потрескивали, нарушая тишину.

— Ты кто? – прошипел ученый кот, выпуская на всякий случай когти – мало ли кого в лесу можно встретить.

— Дед Мороз, — ответил мужик, привязывая вожжи к дереву, — что, не ждали?

— Не ждали, — икнул от удивления один ворон, — Иван-царевича ждали. Он велел здесь собраться — сказал дело есть.

— Сегодня я за него, — ответил Дед Мороз и, взяв из телеги пакет, достал оттуда маски и протянул их сидящим у костра, — одевайте, так надо.

Все взяли и лишь кикимора спросонья ничего не понимала и удивленно смотрела на происходящее.

— Не бойся, бери, — протянул и ей маску Дед Мороз,- у меня много, на всех хватит. И давайте пойдем во-о-он туда, к елке. Сегодня особая ночь – начало Нового года. Надо провести специальный обряд для привлечения удачи: встать в круг, взяться за руки и обойти вокруг елки благодаря ушедший год за все хорошее, что он нам принес. Потом – обрядовый танец клана Маленьких Утят. Я научу. А чтобы Новый год призвать сюда — в жертву принесем мандарин.

— А кто не хочет этого делать? – робко перебила его лиса.

— Кто не хочет – будет иметь дело с моей помощницей – Снегурочкой, — резко сказал Дед Мороз и, не оглядываясь, пошел к елке.

Собравшиеся понуро побрели за ним. Никто не хотел связываться со Снегурочкой, про нее шла дурная слава — отмороженная совсем…

Ушли недалеко — к ближайшей елке. Там вся компания, кто охотно, а кто ворча, принарядилась в маски. Причем половина стала на себя совсем не похожа, а половина — наоборот. Вороны уставились друг на друга так, словно вдруг узнали друг в друге заклятого друга или не менее заклятого врага и захотели начистить ему перья. А кикимора стала такой красавицей, что кот разразился серией любовных стихов и замолчать его заставил лишь мандарин, всунутый в кошачью пасть Дедом. При этом Мороз торжественно провозгласил:

— Жертва принесена!

— Я вообще-то пацифист, — обиженно заявил кот, прожевав фрукт, — и не участвую в актах насилия!

Все посмотрели с уважением, хотя никто в компании не знал, что такое «пацифист».

Зато одна относительно рыжая морда решила использовать случай, и как только дело дошло до танцев, заявила, что тоже пацифист и не участвует в актах насилия — а заставлять себя плясать — насилие над собой.

— А как ты думаешь, лучше быть пацифистом с хвостом или без? — спросил Дед совершенно спокойно.

Лиса тут же пошла на попятный, но попыталась дать кикиморе взятку в виде тетриса — «ну ты же все равно будешь плясать, и за меня попляши!». Кикимора покрутила корявым пальцем у виска, хотя судя по всему, тетрис ей понравился

С обрядом удачи, кстати, ничего не вышло — оказалось, не у всех есть руки, за которые можно взяться для хоровода. Но с танцами вышло лучше: кикимора выделывала такие коленца, что остальным пришлось отойти на безопасное расстояние, чтобы не получить в глаз или по клюву сучковатым локтем. Кот больше прыгал на месте, а вороны синхронно махали крыльями. И когда все выдохлись, возникла пауза.

— А теперь мы будем ждать, — сказал Мороз, усаживаясь пол елку.

— Это же скучно! — фыркнула лиса и снова потянулась к отобранному Дедом тетрису.

— Сразу видно, что ты эгоист, — заметил ворон, и его собрат кивнул. — Не можешь себя развлечь и ждешь, что это сделают другие.

— Мы будем ждать, когда станем людьми, — перебил Дед.

— А зачем? — пискнула кикимора.

— Должен же кто-то ими быть.

И все согласились с этим, даже лиса, решившая побыть совершенным эгоистом и занявшаяся расчесыванием хвоста, и стали ждать под звездами новогодней ночи, когда превратятся в людей. Каждому хотелось узнать, а каково это и это придавало ожиданию особый, новогодний смысл.

Небо взорвалось оглушительным грохотом и полыхнуло изломами сразу нескольких молний, две из которых зло ударили в черное покрывало земли.

— Вымираем, — лениво протянул доктор Живцев, по старинке, наряженный в костюм Деда Мороза; нажал кнопку на пульте и ужасающий пейзаж за окном сменился бесплодной пустыней с редкими, невысокими барханами, сквозь которые лениво скользил тихо подвывающий ветер. – Скоро окончательно вымрем, Вась.

— Ну так и чего? – капитан Василий Ломовой (на сегодняшний обязательный маскарад без новогоднего костюма) сидел в удобном кресле, вытянув длинные ноги, безразлично пожал широкими плечами и глубоко вздохнул, всем своим видом показывая, что интереса данный разговор для него не представлял.

— Сдохнем, Вась, — Живцев задумчиво погладил щеголеватую бородку. – Жалко, Вась. Не такие уж мы плохие, верно?

— Говно мы, Петя.

— Что, вся цивилизация?

— Вся, Петя, вся наша гребаная цивилизация настоящее вонючее говно!

— Надо лететь, Вась. Ты единственный, кто сможет их найти.

Доктор пошевелил пальцем, и ледяная пустыня сменилась жарким тропическим лесом. Василий снова вздохнул и, услышав за спиной нетерпеливое сопение первого помощника, нехотя кивнул.

— Вот и ладно, — Живцев неожиданно резво вскочил с повидавшего виды кресла и оживленно стал ходить по кабинету, сцепив за спиной руки. – А теперь о главном!

— В жопу главное! — отмахнулся Василий. – Знаю я все, не суетись.

— А детали? – доктор упрямо затряс головой и накладной бородой, Василий скривился еще больше, блеснув крепкими белыми зубами, но возражать не стал. Сопение за его спиной сменилось нервным кряхтением.

— Выйди, чтоб тебя! – рявкнул капитан. – Чтоб я тебя видел, Лянь, чтоб тебя!

Первый помощник, словно юркий лис, тут же выскочил и на мгновение замер в поле зрения Ломового, уставившись на капитана раскосыми, с легкой поволокой сумасшествия серыми глазами.

— Летим, кэп, летим прям щас! – с жаром заговорил он, поправляя смятые заячьи ушки и едва заметно подпрыгивая на месте. – Делать надо что-то, кэп!

— Сдохнуть тихо и мирно, — зло выдавил Василий, но заметив во взгляде первого и единственного помощника страх, смешанный с возмущением, устало махнул рукой. – Хрен с вами со всеми.

— Ты же согласился, кэп! — завопил Лянь, дернув себя за волосы, — кэп!!!

— Хрен с вами со всеми, — терпеливо повторил капитан, — летим, чтоб вас всех.

— Док, это 138 планета, может хватит, вернемся?

— Но не нашли же!

Ломовой сделал, непереводимый на русский культурный, жест правой рукой.

— Да и хрен с ними.

— Тогда точно вымрем, — в отчаянье Живцев треснул кулаком по панели управления гравитатора.

Корабль тряхнуло, кинуло вправо, влево, а затем свалило гравиохроноштопор.

— Мать твою перетак, — Василий врубил ручной режим управления и всей мощью своего немалого организма навалился на штурвал аварийного управления. Самоспасатель корабля «запечатал» Ляня и Живцева в капсулы индивидуальной защиты. Казалось еще мгновение и гравитационная петля разорвет всех и вся на мелкие кусочки.

Ломовой, теряя сознание, дотянулся до кнопки катапультирования. Ходовые движки взревели и со страшной силой отстрелили рубку, выкинув ее в поле притяжения планеты «Эпсилон 3-9-27»

Посадка на планету произошла в автоматическом режиме. Ломовой вытер пот со лба, Лянь с Живцевым выбрались из капсул.

— Знаешь, док, — зло выдавил из себя Василий, — мы конечно вымираем, но я привык, это делать с комфортом.

— Извини, капитан!

— Извиняться ты сейчас будешь перед ними, — Ломовой махнул рукой в сторону приближающегося к остаткам корабля, планетолета.

— Лянь, данные.

— Планета земной группы, состав атмосферы идентичный, флора и фауна умеренной агрессивности. В общем, жить можно, Кэп.

— Пошли хозяев встречать, — Живцев открыл шлюзовую и опустил трап, больше ничего сделать он не успел.

В рубку ворвались люди в камуфляже и масках, потрясая какими-то смешными палками, приказали поднять руки и лечь на пол одновременно.

— Я капитан первого ранга – Василий Ломовой. Внутреннее пространство корабля является суверенной территорией планеты Земля и я принимаю на себя функцию её полномочного представителя. Статья 37/14 межгалактического космоустава.

Василия было не узнать – вытянувшийся в струнку, подтянутый, чеканящий металлическим голосом фразы, он ошарашил не только новоприбывших хозяев, но и Ляня с Живцевым. У них отпали челюсти.

Один из хозяев стянул с себя маску и волна пышных золотых волос рассыпалась по плеча.

— Майор группы специального назначения – Ингрид Издольски. Вы нарушили Статью 7/65 Мг устава. Осуществили несанкционированное приземление на планету населенную разумными существами.

— Это была аварийная посадка, — Ломовой устало улыбнулся девушке.

А за его спиной, Лянь с Живцевым, выдохнули в один голос –

НАШЛИ!

Братик хныкал.

— И ничего страшного, — приговаривала мадди Элеонора, поправляя уложенные косы Энни.

— Как это ничего страшного-о-о! — в голос заплакал Дэннис. – Как это – Новый год и без Энни?

Энни молчала.

— Радоваться надо, что Лесные ее выбрали. – Мадди Элеонора отошла, присмотрелась к голубым глазам Энни, к золотым косам, к красному капюшону и корзинке с пирожками. – Годы спокойной жизни обеспечены всем…

На тяжелый стук в дверь обернулись все. Дэннис вскочил, кинулся к старшей сестре, ухватил за талию, заревел уже без слов.

— Мадди Элеонора, — стащил платок с плешивой головы староста Джей. – Путь до леса неблизкий, нам бы тогось, поторопиться…

— Тогось! – передразнила она.

Первый раз Энни услышала тревогу в голосе мамы.

Взрослые переговаривались тихо. «Обещали…», «Сколько лет уже Лесные не просили…», «Ничего с ней не сделают…»

Энни вздохнула, сжав покрепче корзину с пирожками. Слухами их деревня полнилась знатными.

Но не стоит верить всему, что сказывали. Всего-то Новый Год с нелюдьми. У Энни с людьми праздники не очень складно выходили. То елка корни пустит, то метла в руке словно взбесится.

— Пойдем, дочка, — позвал староста Джей. Пожевал усы. – Ну-ну, не плачь! – потрепал по вздрагивающему плечу Мадди Элеонору, взял за руку Энни и…

В голубоватом облаке морозного тумана обозначенное место казалось зловещим.

Энни уже давно стояла возле двух старых дубов, укутанных снегом, ждала, кутаясь в страенький алый плащ, пугаясь любого шороха. Но никто пока не появился. Может, Лесные про нее забыли? Хорошо бы. Кто знает, как этот странный народец отмечает праздник Нового года?

И только Энни приободрилась, надеясь вернуться сегодня домой, как в крону дуба что-то врезалось и, ломая ветки, осыпая снег, грузно свалилось в сугроб у ее ног. Энни испуганно отскочила подальше, прижав к груди корзинку с пирожками.

— Принцы не показывают боль и не сквернословят! — раздался голос из сугроба. – Но, — снег всколыхнулся, когда обладатель голоса поднялся на ноги, — милая мадди, если вы отвернетесть и закроете ушки, я был бы очень признателен.

Энни положила корзинку на снег, закрыла уши, но не могла отвести взгляд от незнакомца. Несомненно, это был один из Лесных: зеленокожий крепыш в плаще из пушистого меха рыжей лисицы. Странно было видеть человека со светло-зеленой кожей, но, пожалуй, все отличия от обычного человека на этом и заканчивались. 

— Отвернитесь, милая мадди — с натугой, выпучив большие голубые глаза, потирая ушибленный бок, попросил Лесной. 

Энни отвернулась, не убирая ладоней от ушей, но отлично слышала, как нелюдь скакал возле дубов, выкрикивая красочные ругательства. 

— Все! — Лесной подошел к Энни, убрал ее руки и повернул к себе лицом. – Я вам так признателен, милая мадди! Позвольте представиться: Леолонг, принц Туманного Леса, дитя Королевы Великой Матери Иввы! Можно просто Лео, — мило улыбнулся он.

— А… Энни, — представилась Энни.

— Милая мадди, — Лео осторожно коснулся пальцем ее замерзшей щеки, — вы удивительно прекрасны! Ваши глаза свловно зеленое море. И в нем утонуло мое сердце! 

Энни залилась стыдливым румянцем, вспомнив слухи о том, что Лесные никогда не врут.

— Идемте, Эннни! – Лео потянул девушку за руку. – Праздник в самом разгаре! Я бы прибыл раньше, но сбился с пути, да и летать я умею плоховато. 

— Далеко нам идти? – Энни подхватила корзинку, поддавшись задору, который излучал Лео. 

— Да вот и тут! – заявил принц, махнув рукой на дубы.

Туман рассеялся, Энни в восхищении замерла. На огромной поляне, расчищенной от снега, веселился Лесной народ. А в самой ее середине царственно возвышалась высокая пушистая ель.

— Зачем я здесь? – вспомнила Энни, оглядываясь по сторонам, дивясь на богатые меховые наряды зеленокожих женщин и мужчин.

— Мама, то есть королева скажет, — Лео настойчиво потащил ее вглубь поляны. – Вот и она!

Высокая статная женщина необычайной красоты, одетая в шубу из меха белого песца, добро улыбалась Энни.

— Милое дитя, — произнесла она мелодичным голосом, — добро пожаловать на наш праздник!

— Ваше Величество, — Энни присела в глубоком реверансе. Я, — она несмело протянула корзинку, — принесла пирожки… Сама пекла. Угощайтесь…

Лео заглянул в корзинку, достал пирожок, откусил огромный кусок и, закатив от удовольствия глаза, принялся жевать.

— Милое дитя, — королева грациозно подошла к Энни. – Времени совсем мало. Мы не просто так позвали тебя на наш замечатлельный праздник. — Королева взмахнула рукой, и огромная ель вспыхнула разноцветными огнями. – Раз в год это благородное дерево нуждается в человеческой крови!

Дети завизжали и попрятались под одеяло.

— Не могла бабушка так сказать! – запищала Миола.

— Не могла! – взвизгнул Деон.

Энни засмеялась, забралась руками под пушистое укрытие и пощекотала детей.

— Конечно не могла! – призналась она.

— Тогда зачем они тебя пригласили? – Миола выгляднула из-под одеяла, за ней высунулся Деон. – Пап, скажи, зачем?

Лео, улыбаясь, столя возле двери, наблюдая, как жена уклыдвает детей.

— Лесным запрещено появляться рядом с людкими поселениями, — он присел на кровать, обнял жену. – Ваша маму я увидел, когда она в очередной раз заблудилась в лесу, пытаясь обуздать свою метлу. Увидел и не смог забыть. Пришлось вызывать ее к нам. А дальше, — он чмокнул Энни в щеку, — включать свое обаяние.

— А мне свое, — улыбнулась Эннии, прижимаясь к мужу.

— А почему тогда мы можем приходить в гости к бабушке Элеоноре и дяде Дэннису? – не унималась Миола.

— Потому что, — Энии обняла детей, — вы не совсем Лесные. И любовь, милые мои, разрушает все преграды!

— Слушается дело… — судья замолк и удивленно посмотрел на обвиняемого. — Вы серьезно? Дед Мороз?

Траймор гордо вздернул красный нос и сдвинул набекрень красную с мехом шапку. Не хватало мешка с подарками, но его отобрали, чтобы выставить как главную улику.

Зрители зашептались. Судья, однако, был опытным, и успокоил слушателей одним тяжелым взглядом.

— Продолжаем! Обвиняемый, вы признаете, что нарушили Великий Всеобщий Закон в пунктах сто и сто четыре, а так же сто вторую поправку к Особому Закону?

Траймор снова подбоченился.

— А вы признаете, что так дальше нельзя? Мы живем на их планете, пользуемся их ресурсами — мысленной энергией и силой эмоций и никогда ничем за это не поблагодарили! Это несправедливо! Мы должны…

— Поправка сто два: «Первые ничего не должны вторым, если вторые ничего о первых не знают. Первые могут пользоваться всем тайно, чтобы никого не беспокоить». — Судья сложил в жесте «все, что я сказал — сплошная истина» полупрозрачные щупальца и еще раз наградил взглядом-дубинкой собравшихся в зале. Особенно досталась тем, которые, едва покинув зал Суда, кинутся писать о произошедшем тут на каждой молекуле воздуха — чтобы любой, кто вдохнет такую, немедленно узнал обо всем.

— Но есть другая поправка! — сказал Траймор. — «Если тайное становится явным...»

— Но оно им пока не стало!

— А станет, — ехидно перебил Траймор, поправляя начинающий сползать по скользкой коже непривычно тяжелый красный нос. — Если дети не получат своих подарков. Вы должны меня отпустить — ведь сегодня Та Самая Ночь.

— Вы пытаетесь меня шантажировать? Та Самая Ночь здесь, всегда проходит без нововведений! — повысив голос, судья сделал ударение на слове «здесь» и медленно обвел тяжелым взглядом сидящих в зале. – Дети не знают что такое подарки, а если узнают – неизвестно каких взглядов будут придерживаться потом! Мы не имеем права рисковать будущим наших цивилизаций! Первые в ответе за судьбу вторых – это пятьдесят второй пункт Великого Всеобщего Закона, единственный оставленный без поправок.

— Господин судья, — послышался выкрик, — а не могли бы вы объяснить последствия странного поступка обвиняемого?

Сидящие в зале заспорили, пытаясь понять как поступок Траймора может повлиять на их жизнь.

Полупрозрачные щупальца судьи взметнулись вверх призывая к тишине.

— Последствия? Вы хотите знать последствия? Будет нарушена незримая связь между первыми и вторыми, это поставит под угрозу наше дальнейшее сосуществование. Они могут отторгнуть нас!

По залу пронесся гул неодобрения.

— Принесите главную улику! – распорядился судья.

Его помощник торопливо выбежал и через некоторое время внес большой мешок, завязанный синей полоской ткани. Водрузив его на невысокую скамью, он замер.

– Развяжи, — приказал судья.

Помощник боязливо потянул синюю завязку и отпустили мешок. Материал опал, оголяя разноцветные коробочки, блестящие свертки и, непонятные для собравшихся, странные копии животных, прирученных вторыми, и, словно уменьшенные клоны, фигуры их самих.

— И чего здесь страшного? – усмехнулся Траймор, снимая надоевший, красный нос. – Ваша честь, можно докажу, что в этом нет никакой угрозы?

Судья задумался, но разрешил, опасаясь, что те, кто будет писать на молекулах кислорода о его объективности, могут обвинить в недоказанности содеянного. Траймор стал выкладывать содержимое мешка.

— Это что? – поинтересовался судья, заметив продолговатый предмет с куском веревки.

— Это сделано для усиления веселья в Ту Самую Ночь.

— Усиления веселья? Значит, этим вы будете принуждать веселиться?

— Нет, ваша честь!

— Можете продемонстрировать как это работает?

— Нет, ваша честь, в помещении…

— Ваш отказ можно расценить как подтверждение нарушения Великого Всеобщего Закона. В наказание будете подвергнуты утилизации!

Судья строгим взглядом посмотрел на собравшихся в зале, ожидая, найдутся ли у обвиняемого защитники – таковых не оказалось.

— Ваша честь, — бледнея и вытирая шапкой пот, произнес Траймор, – если хотите посмотреть как это работает – подожгите веревку. Сам не пробовал – слышал, что когда-то так делали.

Пуленепробиваемые стены, огнеупорный потолок с противопожарной системой, стекла на окнах с улавливателями вибрации пуль с одной стороны и датчиками само открытия при возникновении угрозы отравления летучими веществами с другой – давали уверенность в защищенности.

— Проведем эксперимент, — распорядился судья.

Помощник достал из кармана микро поджиг. Огонек тихо затрещал, съедая веревку, прожигая оболочку и… что-то загрохотало, ослепило и полетело по залу, испуская дым. Завыла противопожарная сирена, сработали датчики само открытия, предмет вылетел из окна и взорвался ярким снопом сверкающих брызг, заставив искриться все пространство за окном и осыпая тех, кто не попал на суд, маленькими, разноцветными кусочками пластика.

«Утилизируют», — испуганно подумал Траймор, слушая восторженные крики за окном.

«Сегодня Та Самая Ночь, — сидя под столом, размышлял судья, — замять не получится – тайное стало явным! Придется Дед Мороза отпускать — первый раз такое в моей практике».

— У тебя все готово? — раздраженно спросил Дед Мороз.

— Почти, — ответила Снегурочка, пытаясь засунуть косу под шапку. — Не помещается, зараза!

— Да куда ты её? Под шубу засовывай. Ничего не забыла?

— Да вроде все на месте, — заглянула Снегурочка в мешок для подарков, — волшебный порошок, веселящий газ, гранаты. Девочкам — куклы, мальчикам — пистолет и два автомата. Что еще?

— Финтифлюшки забыла.

— Ах, да! — Снегурочка открыла внутренний ящик стола и переложила увесистый пакет в мешок деда Мороза.

— Ксивы?

Девушка опустила глаза в разрез немаленькой груди.

— Порядок, двинули.

Пара вышла из квартиры, спустилась вниз по лестнице на улицу и села в припаркованные за углом дома жигули пятой модели.

— Где они гуляют?

— Кафе «Три белых коня», — Снегурочка ехидно хмыкнула.

— Угу, точно. Прям, как в сказке.

— Какой?

— Про белого бычка, — дед Мороз деловито хмыкнул и нажал на педаль газа. Авто дернулось, неуверенно чихнуло пару раз и нехотя, но уверенно двинулось вперед.

Погода была воистину новогодней: огромные белые мухи, медленно кружа в воздухе, падали с чернеющего неба.

Щербатые ряды уличных фонарей подслеповато щурились глазами желтых ламп, тужились, но не могли пробить висящее в воздухе белое одеяло.

Машина выскочила на проспект и уверенно набирая скорость, понеслась в сторону центральной части города.

Дед Мороз нажал кнопку радиоприемника.

— Московское время двадцать три часа ровно, — хриплым голосом сообщил тот…

Охрана у входа в кафе мгновенно насторожилась.

— Мы по вызову, — мило улыбнулась Снегурочка, поправив выдающуюся грудь.

Вытащила оттуда два паспорта и протянула охранникам.

— Колян, слышь, вроде эту парочку вроде и правда сам хозяин вызвал, — утонул глазами в разрезе первый охранник.

— И чё теперь, проверять не надо? – набычился второй. – Может, у них гранаты?

— Не надо, — сухо ответил спускающийся с лестницы мужчина. – Это сюрприз для хозяина.

— Как скажете, Александр Витальевич.

Тот указал пришедшим на дверь второго этажа.

— Наверх поднялись, в коридорчике подождали. Зашли в половину двенадцатого, дальше все по сценарию. Что-то Снегурочку вроде другую заказывали. А где Ната?

— Болеет Ната, — буркнул дед Мороз и потянул за руку Снегурочку…

В щелку было видно развеселую толпу в шумном, празднично украшенном зале. Часы показали нужное время. Музыка смолкла, и все тот же строгий Александр Витальевич похлопал в ладоши:

— А теперь позовем Снегурочку!

— Сне-гу-роч-ка! – вразнобой затянули гости, в основном, одетые в костюмы, важного вида мужчины. Несколько ухоженного вида женщин поджали губы.

— Давай! – рявкнул дед Мороз. И бросил две гранаты вниз, к глазеющим на них охранникам.

— Вечно ты со своей самодеятельностью! – не менее сердито рявкнула Снегурочка и выскочила в дверь, на небольшую площадку перед спуском в зал. Охранники упали, кашляя от невыносимо едкого дыма.

— Снегурочка, а раньше деда Мороза, — икнул кто-то.

— Дед Мороз уже тут! – обрадовал Дед Мороз. – Он подарки всем принес! – Быстро раздал он куклы женщинам и блестящие небольшие коробки – мужчинам.

— Можно открывать? – полюбопытствовал один из гостей.

— Никому не двигаться! Это ограбление! – прокричал дед Мороз и нацепил противогаз, бросив второй Снегурочке: — Финтифлюшку надевай!

Выпущенные из двух автоматов очереди прошили потолок. Куклы и коробки взорвались едким дымом.

— Что за ерунда! – кашляя, шагнул вперед Александр Витальевич. – Мы говорили о сюрпризе, но это, знаете ли…

Рука его скользнула под пиджак.

Дед Мороз выставил ствол пистолета. Раздался выстрел. По белой рубашке потекла струйка крови, и Александр Витальевич упал навзничь, раскинув руки.

Женщина завизжали, мужчины отступили.

— Эй, ты, хозяин, — повел пистолетом Дед Мороз. – Все серьёзно. Деньги гони.

— Это кафе, какие деньги? – уперся взглядом в лежащего и взахлеб закашлял.

Забили куранты.

— Каки-и-ие? – прохихикал Дед Мороз. – Которые в твоей конторе, на втором этаже лежат. – Снегурка здесь побудет. Чтобы никто не шалил. Давай, шагай! – приказал он и подпихнул стволом.

Хозяин прищурился, оглядел лежащего и прошел вперед.

В узком коридоре резко шагнул назад, заехав кулаком в подбородок и вторым – в живот. Вырвал оружие и метнулся зал.

Дыма как не бывало. Снегурочка танцевала у шеста, Александр Витальевич попивал вино, а гости хохотали как ненормальные.

— Ты жив?!

— Это все волшебный порошок! Стареешь, Иван Петрович, — поднял тот бокал. – Раньше быстрее бы обезвредил.

— Сука ты, а не начальник охраны!

— Ага, — кивнул он печальным охранникам: — В следующий раз проверяйте всех. Даже Дедов Морозов и грудастых Снегурочек! А то я вас и с того света достану!

— Ну ты и сволочь же, Саша! – выдохнул Иван Петрович. – Я же решил, что тебя убили!

— Сам говорил: карт-бланш на все развлечения. Скучно ему, адреналина не хватает!

— Явно погорячился.

— Был еще второй вариант, с погоней по городу, — мечтательно протянул начальник охраны.

— Мне и тут неплохо. Черт, а я загадал, чтобы ты выжил!

Дед Мороз, кашляя, вывалился из двери.

— В итоге меня чуть не убили. А как же без Деда Мороза? — Стянул бороду.

— Вася, ты, что ли? – удивился Александр Витальевич.

— Все хотел повидать старого друга, да повода не было. А тут такой заказ. Решил, «Три белых коня» — это намек, раз ты кафе как купил, так и переименовал. Как когда-то наша группа называлась.

— Ну идиоты, одно слово! Один охламон, другой – шутник! – растрепал лохматые волосы одного и строгую прическу другого.

Снег все падал и падал, а фонари освещали лишь то, что видели сами.

— И пусть следующий Новый год будет еще веселее этого!