Два сапога, 47-й тур: Долгожданное продолжение

Валерка шел на работу, напевая веселый мотивчик. Вообще-то он учился в институте физики, но сейчас устроился в лабораторию подрабатывать. Главное было то, что он теперь имел возможность осуществить свою мечту. Вот уже два года Валерка проводил исследования и пытался сконструировать уловитель эмоций и мыслей, даже название ему придумал – Уэм-1, и ему хотелось увидеть на практике успешность своей задумки. Потратив много времени и денег на поиск нужных деталей и микросхем, он наконец собрал свое изобретение. Испытание на себе отверг сразу, неизвестно как аппарат заработает, вдруг возникнут негативные последствия. Тогда он решил попробовать провести опыт на лабораторных крысах, их закупали для лаборатории. Смастерив маленькую шапочку из проводов, надел на голову крысы и поместил в маленькую клетку. Сам сел около компьютера, куда должны были передаваться импульсы, и замер в ожидании. Крыса почесалась немного, пытаясь лапками содрать провода, потом походила немного и легла спать. Валерка посмотрел на светлый экран, на котором ничего не высвечивалось и обиженно подумал: «Эх, бестолковая крыса попалась, ни одной мысли не выдает». Расстроенный пошел домой, открыл ключами входную дверь и вошел — там его веселым мурлыканьем встретил кот Васька. Валерка замер, пристально смотря на него: «Эмоции недовольства шипением проявить сможет, потребности путем мяуканья то же озвучит, попробую завтра на нем прибор испытать».

Вот Валерка и шел в хорошем настроении на работу, держа в одной руке сумку с котом. Придя в лабораторию проверил новую, с маленькими датчиками, шапочку, надел ее на затихшего кота, посадил его в клетку и стал наблюдать. Кот, оказавшись в непривычной обстановке, попятился назад, недовольно тряся головой, потер лапой голову, пытаясь снять провода, потом завыл от страха. Валерка испугался и открыл дверцу клетки, кот выпрыгнул и по занавеске забрался на гардину. Валерка стоял внизу, не зная, что делать…но неожиданно вспомнил — кот любил валерьянку. Найдя в аптечке пузырек, налил на пол небольшую лужицу, и отошел к столу с компьютером, ожидая реакции. На экране компьютера начали появляться данные, это Васька, учуяв запах, стал осторожно слезать. «Ура, работает», — ликовал Валерка, затаив дыхание. Пока кот слизывал с пола валерьянку, Валерка попытался взять его на руки, но он, зашипев, побежал по лаборатории, сшибая все на своем пути. Гонялся он за ним долго, наконец поймал, прижал к себе и, в изнеможении, присел на старый, потертый диванчик, стоявший в углу. Кот замурлыкал, Валерка закрыл глаза и….проснулись они утром.

Васька был решительно недоволен хозяином. Валерка оказался бестолков, и ему все нужно было объяснять. Нужно то нужно, но как? Благородного языка кошек он не понимал, оттенки и «мурр» и «мяу» ему ни о чем не говорили. Обучение проходило медленно и тяжело. Удалось добиться только того, чтобы он вовремя кормил Ваську и правильно гладил — по спине, не касаясь хвоста, шею, живот и почесывал между пальцами на лапах. И на это ушло целых три года! Дальше заниматься воспитанием человека коту было некогда… хорошо, лень. Много важных дел внутри и снаружи дома требовали его участия. И пусть наружу его не пускали, Васька превосходно научился участвовать во всем через расстояние, мысленно.

Вот это ему и пригодилось. Он начал так же, мысленно участвовать в том, чем так увлекался Валерка. Направлял его. Иногда и физически, например, пролив кофе на так называемый «черновик великого изобретения». И не на один. Коту надо было, чтобы хозяин работал головой — только во время мыслительного процесса он мог подключиться к Валерке. Но люди хорошо умеют ни о чем не думать. В итоге все получилось не так, как он хотел. И Валерка изобрел уловитель эмоций, а не мыслей. Ваське пришлось смириться с тем, что хозяин неправильно воспринял его мысленные посылы. С собаками и воробьями за окном у кота выходило намного лучше. И он даже не сильно противился, когда на него напялили штуку с отростками вроде слишком длинных усов. И вот когда Валерка включил свое изобретение, Васька почувствовал то, чего бы лучше никогда не чувствовать. Эмоции хозяина! Какие-то мелкие, сменяющие одна другую так быстро, что голова шла кругом. «Изобрету… слава… много денег…» Валерка пытается сделать из него человека?? Васька в отчаянии и растерянности кинулся бегать по стенам.

И тут произошел желанный контакт. Валерка достал валерианку, угостил кота и принюхался сам. Дивный запах объединил их лучше всяких приборов. И когда кот посмотрел в глаза человеку, то понял, что он готов, что мозг его наконец стал достаточно податлив для внушения. «Спа-а-а-ать!» — приказал он, и хозяин тут же сел в кресло и закрыл глаза. Васька лег на спинку того же кресла, над его головой и принялся активно внушать самые важные для человека мысли как-то «сухой корм – это плохо, мясо – хорошо» и «побольше сгущенки». И сам не заметил, как заснул. Но знал: когда проснется, то сделает из хозяина настоящего кота.

Седовласый мужчина с зеленой сумкой через плечо шел вдоль тротуара по дороге. Он свернул в узкий проулок, минул две пятиэтажки и нажал на домофоне нужную кнопку.

— Кто это? — Раздался в динамике женский голос.

— Открывайте, вы мне вчера вечером звонили. Я по поводу шкатулок.

Автоматическая щеколда звучно отбила приветствие входящему и меньше чем через минуту мужчина снимал в прихожей с плеча не полную, но тяжелую сумку.

— Ну показывайте, что у вас тут за чудеса…

— Ой, может чаю сперва, ведь еще рань такая, я и бутербродов приготовила.

— Нет, лучше уж сразу к делу.

— Ну, тогда прошу в гостинную. — Женщина наспех сняла передник и последовала за гостем. Обогнав его, она поспешила к ковру, явно не прилегавшему к стене так, как следует. Модное в советские времена изделие как будто прикрывало нечто, чего на гладкой поверхности быть никак не должно.

— Вот, видите? — Из стены с белой побелкой торчали два квадратных предмета. — Этого раньше никогда здесь не было…

Ни сказав ни слова, гость стал осматривать так называемые шкатулки. Внешне они и правда напоминали вмурованные некогда в стену шкатулки, что удивило мужчину, так это то, что выдающиеся из стены предметы старательно были выбелены известкой.

— Вы уверены, что раньше этого не было?

— Ну, спросите у сына моего — Евгения… — Женщина обиженно покосилась на соседнюю комнату из которой так вовремя вышел мужчина лет тридцати.

— Значит, это вы их нашли? — гость обернулся к новому действующему лицу.

— Да, прошлым утром. Но они не так сильно торчали, — Евгений растерянно улыбнулся и взъерошил волосы.

— Разберёмся, — кивнул седовласый и открыл сумку, достав наружу прибор, напоминающий амперметр. Приложив датчики к «шкатулкам», он сверился с показаниями и задумчиво хмыкнул. — Любопытно. Как, говорите, вы их обнаружили?

— Совершенно случайно. Просто зацепился взглядом за ковёр, он как-то подозрительно выпирал. Решил посмотреть — и вот.

— На какое расстояние они выдвигались?

— Наверное, раза в три меньшее, чем сейчас, точно не скажу.

— Хорошо…

«Шкатулки» подверглись ещё одному тщательному осмотру.

— Несущая стена… Сколько дому лет?

— Лет десять, — подала голос женщина. Гость задумчиво покачал головой, взялся за выступы на стене обеими руками… и без усилий вынул их из стены. В образовавшиеся сквозные отверстия радостно ворвался шум города и условно-свежий воздух.

— Что вы делаете?!

Седоволосый лишь пожал плечами на слаженное негодование.

— Сейчас я составлю акт, по которому вы сможете предъявить претензии строительной компании. Среди пошедших на здание кирпичей затесались живые камни. А теперь представьте их недовольство, заснули на каких-то десять лет, просыпаются «утром» — а их уложили в стену, ещё и покрасили! Естественно, они не пожелали дальше оставаться в столь негостеприимной компании и поспешили выбраться наружу.

– А-а-а-а-а!

– Вя-я-я-я-я! Убери свою руку с моего хвоста, животное!

Джуб перестал орать, ошарашенно моргнул и уставился на пантеру, лежавшую у него в кровати. Пантера ответила скептическим взглядом – ей-ей, на кошачьей морде так явственно читался скепсис, словно это было человеческое лицо.

– Руку. Убери, – повторила пантера раздельно, старательно проговаривая слова.

Джуб перевёл взгляд вниз, на свои руки, и отшатнулся, так как действительно полулежал, придавив локтем к матрасу что-то меховое, чёрное и достаточно тонкое, чтобы зваться хвостом.

– Кошка. Говорящая.

– Обезьяна. Говорящая, – пантера раздражённо шевельнула хвостом, убирая его подальше.

– Ты кто?..

– Дожили, – фыркнула пантера. – Ты что, вовсе ничего не помнишь?

Джуб отрицательно помотал головой.

– Тогда поздравляю. Мы теперь до конца жизни вместе, – оскалилась пантера, и Джуб сглотнул, завороженно разглядывая мощные клыки. Почему-то казалось, что конец жизни у него наступит куда раньше, если этой огромной чёрной кошке что-то не понравится.

– Но у меня же аллергия на шерсть, – беспомощно сказал он.

– Да? – пантера развернула уши, направив их в сторону собеседника. – И где же сопли? Кашель? Отёк Квинке, на худой конец?

— Пока нет! – дернул подбородком Джуб. – Но вот-вот будет!

— Ну вот когда бу-у-удет, — смазанная полоса длинного тягучего прыжка, и пантера оказалась посреди комнаты, — тогда и поговорим. Но особо страдать не надейся.

— Сразу помру? — постукивание хвоста по бокам Джубе не понравилось сразу.

— Я гипоаллергенная. Так, обезьяна, тут тебе не зоопарк! – втянула воздух пантера. Жалобно звенькнула откатившаяся от ее лапы бутылка, ударившись о стену товарок. – Что за жуткий запах! В конюшнях, и то – чище.

— В авгиевых, — хрюкнул Джуб, наблюдая, как пантера выудила из-под кровати сначала один носок, потом — засохшую рыбу с прошлых посиделок и выкинула в окно.

— Впрочем, дрессируются приматы неплохо. Чего развалился? Твой котик мечтает о котлетке, — изогнула спину пантера и принялась перечислять: — Латте, два гамбургера, свежевыжатый сок апельсина и овсянку.

— А…

— Овсянку – тебе, — мягкая лапа неумолимо сгребла Джубу с матраца. – По дороге мусор выкини. И маме позвони!

— Откуда ты знаешь мою маму? – разъярился Джуба.

— Маму-у-у… — пантера внезапно перешла на бас, и стены упали на Джубу.

***

— Маму-у-у? — протянул женский голос. – Она звонила раз пять за утро. Переживала, как там сыночек.

Черноволосая девушка потянулась на кровати.

Джуба моргнул.

— А… а как?..

— Я сказала – в надежных руках. Она так рада за нас! Как хорошо, что в Лас-Вегас – город, где сбываются все мечты! Теперь мы вместе до конца наших дней! Ми-и-илый, — капризно протянула она, — твой котик хочет завтрак! Бегом, бегом!

На руке незнакомки блеснуло обручальное кольцо.

— А-а-а-а!

Девушка рассмеялась, прикрылась кончиком черной прядкой, а Джубе все мерещились длинные клыки и хвост одной из самых опасных хищников планеты.

— И что это было? — спросил Ден с упреком, словно на самом деле желал знать, а было ли хоть что-нибудь.

С этим я помочь не могла. Диспозиция такова: мы оба лежим в траве и пялимся на звезды, и я понятия не имела, как долго. Мне еще не успели надоесть мерцающие точки в угольно черном ночном небе. И спать не хотелось. Выходило, что или как следует выспалась, или перешла на ночной, вампирский образ жизни. Второй вариант меня не устраивал из-за того, что пришлось бы менять работу, первый — по причине, что полностью выспавшаяся я не была способна на хорошие новые креативные идеи.

— А ты вообще что-нибудь помнишь? — поинтересовалась я.

— Не очень много. — Ден приподнялся, огляделся и заметил: — Трава примята.

— Это не я! — поспешила на автомате откреститься я, и тут поняла, что может и я, но есть кое-что и веселее. Мы оба слабо светились, что и позволило Дену видеть лежащую вокруг нас, точно устала и завалилась отдохнуть, траву. Причем лежащую довольно ровным кругом, центром которого были мы.

— Мистика, — заметил Ден, явно уже выбирая жанр и словно забыв, что мы не каждый за своим компом пишем очередную соавторку, а в реальности ночи, звезд и… да, мистики.

— Или фантастика, — предположила я, принимая правила игры, хотя бы ради того, чтобы Ден не начал обыгрывать в очередной раз вампирскую тему, над которой обожал всячески извращаться.

— Или так, — признал он. — Инопланетяне?

— Они, похитили тебя из Ростова, меня из Самары и бросили здесь после серии экспериментов. И стерев память… Или это уже загробный мир?

— Загробный мир — это мистика. Или сразу сюр. Представь, что ничего не существует вообще и нам надо это создать, потому что иначе ничего и не будет… Даже нас.

— Ничего себе! Вот тебе и не будет…

— Что такое?

— А ну-ка дай руку.

Ден протянул руку и не дождавшись ничего сразу поднес ее к лицу.

— Ага, заметил?

— Полупрозрачная, какая-то… ну-ка… — он снова протянул мне руку.

Я притронулась к его ладони, при касании немного треснуло, самую малость, как будто помехи на радио.

— Все таки фантастика. Мы с тобой спроецированы, друг мой светлый — заключила я, — осмотри меня, я хоть не плоская? Или стой, сперва я.

Я обошла его вокруг, с пониманием, что меня сейчас должен охватить хладный ужас, которого не было как и моей усталости. Все правильно — откуда у цветного лучика усталость. Ё-маё.

— Нет, вполне сносная трехмерность. Что делать будем?

— Слушай, а что если мы с тобой сидим по своим домам, а это всего лишь игра?

— В которой нам мозги отшибло, и мы не помним куда вляпались, и как играть?

— Да уж… Наверное стоит поискать проектор, который нас излучает, я так думаю.

— Ты прав. Может стоит и разойтись по сторонам немного. Ты как? Не трусишь?

— Сам удивляюсь своему спокойствию.

— Тогда вперед.

Стоило нам сделать по несколько шагов, как в траве что-то тренькнуло. И еще раз, и еще. Ден вернулся и поднял с земли, как оказалось телефон.

— Будильник, представляешь… — он каснулся сенсора, — ай, хотел отключить, а нажалось «отложить».

— Ну, ничего, если твой, то через пять минут опять затрезвонит.

— Ага, смейся, очень уместно. А местное время, деточка, семь часов.

Я присела около Дена на траву и стала вглядываться в мелькающее под его пальцами меню телефона.

— Так это твой телефон?

— Шутишь? У меня такой несколько веков назад был. Телефон у человека должен быть хороший, чтобы с ним не страшно было отправиться не только в чужую страну, но и на другую планету, или вот хотя бы сюда. Черт знает где мы.

— А по мне, так и этот ничего…

Снова зазвонил будильник, точно через пять минут. Может мой? Ден нажал на кнопку «отключить» и тут же включился день. С безоблачного голубого, беспардонно сдернулось угольно-черное звездное покрывало, и откуда-то выдавилось палящее дневное светило.

«Надо бы прищуриться, да?» — пропечаталось в голове.

— Значит, жара и солнце, день чудесный?

— М-да… А кроме спецэффектов, у нас критический заряд батареи.

— Ой, так давай быстренько позвоним куда-нибудь. Дай-ка… — я выхватила у него телефон и через секунду уже рылась в телефонной книге. Тысяча незнакомых имен, сокращения, а один контакт так и записан: «Некто». Мне подумалось, что это вполне в моем стиле, даже хотела позвонить, но вспомнила про низкий заряд. Потом на глаза попал контакт «Мама» и я решила, что лучше уж чужой маме позвонить, чем чужому «некто». Трубку подняли и я услышала женский голос:

— Алло, доча…

— Мама?

Телефон разрядился и все смеркло.

— Ну, а чего звонишь? — В приоткрытую дверь просунулась мамина голова, — трудно в другую комнату пройти? Отца разбудила. Дать бы тебе… И свет включи, сидишь, как тетеря тут!

Я тут служу с тех пор, как зоопарк наш открыли, а не видел такого. Чтобы тигрица отказывалась от мяса? Ладно бы тухлятина какая. Хорошее мясо, я проверял. Поставщикам звонил, думал, может, партия плохая. Всполошились как… Нет, в порядке. Да и другие едят за милую душу — волки, гиены, львы. Все хищники, кроме Рама. Рыбьим жиром полил, а эта вредина одно есть не стала. Понюхала, глянула на меня, ровно на пустое место и отошла обратно к решетке.

Альбиносы — большая редкость, а уж тигрицы! Сама Ламия – белая-белая, только полоски темные. А глаза синие-синие! Привезли тигрицу из Непальского зоопарка, эх… Если жрать не будет, помрет ведь! Ветеринар… А что ветеринар? Говорит, здорова. Скучает просто. Зверь, а скучает! Даже шерсть потускнела, а ребра запали.

Кто ее обратно-то повезет? Не знаю, по кому скучает. Только смотрит все время на Рама. А Рам – на Ламию. Рам – старый лев, он у нас в зоопарке давно. Как Ламию привезли, встрепенулся. Забегал по клетке, зарычал – аж все звери переполошились! А потом улегся, носом в решетку уткнулся и давай воздух стягивать. До вольера Ламии близко. Близко — и далеко.

Вот так и лежат, смотрят друг на друга. И не едят оба.

За Рама не волнуются, он и так прожил дольше, чем положено львам. А Ламию жалеют. Тигрица на тигров не смотрит, пустили одного – зарычала, потрепала за холку, прогнала…

Я не только смотритель, но еще и сторож. И думаю – любовь у них.

Не верите? А я вижу их ночью. Юную Ламию и старого Рама. Высокий мужчина с резкими чертами лица улыбается, глядя в синие глаза девушки, а в волосах ее путается лунный свет.

Так и гуляют всю ночь в обнимку. Не знаю, почему молчат. Может, у тигров и львов разные языки?

А наутро просыпаются вновь зверями. И опять смотрят друг на друга через две решетки. И оба отказываются от еды.

Но долго ведь так продолжаться не может. Я хоть и простой смотритель, а тоже кой чего в жизни понимаю. Сам был молодой, и девушка нравилась…

Вот и директор наш, Николай Павлович, пришел утром, постоял немного и сказал: «Если так и дальше будет продолжаться – останемся без тигрицы». А как без тигрицы? Нельзя нам без тигрицы. На нее же больше всего народа приходит смотреть. Да и как не смотреть – красавица! Таких в природе, почитай, не больше пяти штук осталась, эх…

Ветеринар решил привезти тигра-альбиноса. Для продолжения рода, так сказать. Не знаю к кому он обратился. Но только через три дня приехала машина. Шофер вылез, открыл двери кузова, а там…

… красавец-тигр — Тео. Под стать Ламии – весь белый, в темных полосках. Только глаза карие. Он встал, носом воздух потянул и зарычал. Не знаю уж на кого. Может на Рама? Соперника почуял, что ли?

А Ламия лежит и не шевелится даже. Равнодушно, так глянула на него и все. Смотритель, который с ним приехал, руками машет. Намекает мне, мол, клетку открывай — Тео запускать надо. А мне что? Я – открыл. Тео в клетку забежал. Ламия оскалила клыки, по клетке пробежала и – на улицу. Замешкался я и дверцу клетки забыл закрыть. Что взять с меня – старый уже и память подводит.

Все в рассыпную. Страшно, тигрица же. А она не на кого не смотрит. Подбежала к клетке Рама и жалобно так рычать начала. Рам встрепенулся и к дверце. Мордой в нее толкает. А она возьми и откройся. Говорю же – старый стал совсем. Утром приносил воды и, наверное, щеколду плохо задвинул. Ламия в клетку и забежала. В самый дальний угол.

А Рам подошел к открытой дверцы своей клетки и грозно так рыкнул. На весь зоопарк. Чтобы все значит, слышали, что тигрица его теперь. Я подбежал и на его клетке засов задвинул. На всякий случай.

Директор и ветеринар подошли и растерянно встали рядом. Смотрят на них через прутья решетки. А что тут поделать? Ну не хочет Ламия никого к себе подпускать!

Долго Рам метался по клетке и рычал. А вечером подошел и лег рядом с Ламией. И голову свою ей на спину положил.

Тео назад отвезли. Что ему здесь делать? Не соперник он Раму оказался. Меня выгнать хотели, за халатность. Потом передумали. Рам никого в клетку не пускает, только меня. Я утром приду, мясо свежее принесу – они едят. Сначала Ламия. Рам рядом стоит – смотрит, чтоб никто не подходил. Потом она уходит в дальний угол – я им там миску с водой поставил. Чтоб пили, значит. Рам только тогда позволяет себе поесть. Оно и понятно – ей больше надо кушать. Прибавления ждем.

Директор радостный – при встрече уважительно мне руку пожимает. Про наш зоопарк в газетах уже написали. Давно такого не было. В неволе, тигрица-альбинос потомство принесет. Интересно на кого он будет похож? Мне премию обещали, только не дадут. Да и неважно это…

Рам и Ламия ночью заходят ко мне. Он ее нежно обнимает и по голове гладит, окуная руку в лунное сияние ее волос. Она с благодарностью смотрит на меня своими синими глазами. Спасибо так, значит, говорит. И молчат, потом уходят. Наверное, без слов друг друга понимают. А зачем им слова? Они и так счастливы – любовь у них…