Два сапога №42. Получите альфы, приготовьте беты

Альфы! Спасибо! Я вас всех люблю!

Я ступил на базальтовый берег и огляделся. Всё было чуждым. Топорщились стальные деревья, похожие на изогнутые скелеты диковинных рыб. Лужицы с подозрительно пузырящейся бурой грязью нестерпимо воняли. В десяти шагах от меня пробежала огромная двупанцириевая многоножка. Интересно, чем она питается?

За рощицей позвякивающих на ветру деревьев высилась белоснежная гора. Я знал, что там скрывалась пещера. Но ожидал, что попасть в неё будет непросто.

Остров, с виду агрессивный, таил в себе загадки и тайны. Попасть сюда можно было только через опасный водоворот. Мало, кто вернулся обратно. Но у всех искателей приключений обнаружился солидный провал памяти.

Я любил бросать вызов судьбе и побывал во многих передрягах. Поэтому рискнул откликнуться на волнующий зов величайшей легенды. Во всех тавернах шептались о неведомом волшебстве, обитающем в пещере священной горы.

Проверив на поясе мешочек с разрыв-шарами, я успокоился. Они не раз спасали мою жизнь — спокойно проедали любой металл и сплав, обладали внушительной сокрушающей силой.

Обходя и уворачиваясь от внезапно выстреливающих слизью луж, я медленно, но верно продвигался к горе. По счастью, обитатели острова меня не беспокоили, и я лишь слышал злобное шипение бурунов.

Сквозь плотные сизые облака солнце не проглядывалось, и я лишь смутно ориентировался во времени. Деревья оказались безобидными. Я то боялся, что обдадут стальными иглами.

К пещере вышел в сумерках, уставший от напряжения и голодный. Не разводя костра, устроил привал и перекусил вяленым мясом и краюхой хлеба.

В зеве пещеры мерцало зелёным. Собравшись с духом, я вошёл внутрь.

Посреди огромного сводчатого зала с бесконечными сталагнатами спала гигантская изумрудная змеюка. Её массивные кольца обвивали золотой жезл, украшенный сапфирами, рубинами и бриллиантами.

— Шууура!.. – прокричала возведя руки к потолку над съежившейся у кухонного стола дочерью, Алевтина Варфоломеевна! – Как ты могла, отпустить ребенка с этим обормотом?!

— Мам, ну чего он обормот? Хороший парень, не пьет, не курит, родители — интеллигентные воспитанные люди. Без странностей.

— То-то и оно, что без странностей, это уже странность! А ты с этим человеком, которого я едва знаю, отпустила девочку. Да еще и куда! – На Седой остров с ночевкой!.. Ты с ума сошла!

— Мамочка, Насте девятнадцать лет. И она мне, кстати, недавно сказала, что они с Сережей собираются пожениться… – Шура прилепилась вспотевшим лбом к ладони, предвкушая мамину реакцию на последнюю новость.

— Кто?! Наська? замуж? – не отдам! – проревела Алевтина Варфоломеевна и яростно засобиралась по горячим следам влюбленной парочки – на Седой Остров.

— Дура ты Шурка! Была дурой, так ею и осталась. – И прежде чем захлопнуть за собой дверь, добавила: — Не зря Валик от тебя ушел.

— Я, вообще-то его сама выгнала – проворчало обиженное достоинство дочери.

— Ребенка спасать надо, а не прошлое бередить!

Упорства Настиной бабушке было не занимать: не более чем через час Алевтина Варфоломеевна умело гребла веслами в арендованной лодке. В пояснице хрустело, лихое серебристое каре развевалось от прикладываемых усилий, а нос с горбинкой покрылся испариной. Она бы не остановилась, даже если ей пришлось добираться вплавь.

Седой Остров, прозванный так в народе – несколько выступов скал в чередовании с вполне гладкими валунами. Уединенное местечко посреди реки — облюбованное отдыхающими круглый год.

На полпути Алевтина Варфоломеевна решила передохнуть. Путь к «очагу разврата» был недолгим, но возраст все же берет свое. За одно она решила и разведать обстановку издалека. Порывшись в рюкзаке и, средь бечевки, охотничьего ножа (оставшегося от покойного мужа) и свистка, она отыскала бинокль.

— Мерзавец, — единоправный князь Соурс не мог дождаться.

Впереди, из бурунов и грозно шевелящихся обломков льдин, вздымались отвесные утесы северного побережья Свободного острова.

— Обленившийся наглец, правящий такими же наглецами! Придать пару!

Флагманская Летучая Черепаха надсадно зарычала и взлетела выше, оставляя под бронированным корпусом непроходимые для судов прибрежные воды.

Остров, как болезненная бородавка на здоровом теле, столетиями раздражал княжество. Изменчивые течения, подводные камни… Скалы торчали бесчисленными зубами морского чудовища, разверзшего необъятную пасть вокруг острова. Только глотало это чудовище не остров, а любого каждого, решившего присвоить вожделенные шахты ирилума. Глава, не при дамах будь сказано, «совета народа», свободный Мауризий, постановил, что к острову могут приближаться исключительно торговцы на маленьких лодчонках! Бессмысленные география с геологией встали на его сторону! Единственно безопасный проход к единственной же пристани в глубине южного ущелья щетинился всеми видами оружия и да, проплыть там было можно только небольшим корабликом. А еще бурные весенние ледоходы! Остров был возмутительно богат и неприступен.

Соурс в предвкушении оглянулся: плотным ужасающим косяком, как потерявшие связь с морем черные несокрушимые айсберги, поднимались над всем этим безобразием его везделёты. Его тайная мощь и надежда. Есть колоссальные выгоды во владении большими землями. География и геология помогают умным! Больше людей, больше ненормальных изобретателей, больше возможностей решить любую проблему.

Утробно ворча, эскадра «летучих черепах» преодолела горы, опустилась к пастбищам и пашням. Развернулась в ряд, как приготовленный к удару кнут пастуха, и понеслась к столице острова.

Как он и знал, никаких войск с этой стороны не было. Никто их не ждал изнутри!

Янтарный остров.

Дверь в забегаловку со скрипом открылась и тут же захлопнулась. К стойке прошёл худощавый мужчина в очках. Одет он был в плащ, на голове шляпа, на ногах резиновые сапоги. Уже вторую неделю моросил дождь.

Выглядел мужчина интеллигентно, явно из учёных, которые время от времени наведывались на янтарный остров. Довольно молод, прост, но обветренное суровое лицо, строгий взгляд говорили о нём, как о серьёзном муже. Он присел за стойку и снял шляпу. Протёр запотевшие очки, посмотрел на немногочисленных посетителей. Рядом за стойкой, ссутулившись, сидел пожилой мужчина и медленно тянул из стакана тыкилу. Поправив очки, мужчина окинул взглядом бармена. Тот стоял за стойкой, протирал стакан. Казалось, бармен был отрешён от всего, лишь улыбнулся очередному посетителю, ожидая заказа.

— Откуда родом? – вместо приветствия спросил мужчина у бармена, видимо узнавая в нём своего.

Бармен усмехнулся, но ответил:

— С Волги, а что?

Мужчина улыбнулся в ответ и кивнул:

— И я с Волги. Земляк, значит. Брат, если можно, налей мне стакан.

— Соли нет, — предупредил бармен.

— А-а, — мужчина махнул рукой, — нет, так нет. Наливай, всё равно тыкила.

Отпив глоток, мужчина снова обратился к бармену:

— Теперь послушай, что скажу. Секунду, — глотнул из стакана. – Вот так. Я тогда студентом зелёным был. Мне, земляк было девятнадцать. Мы на остров всей экспедицией прибыли за янтарём, — он окинул взглядом забегаловку. – Всего этого тогда не было. Сплошная тайга, да волчьи тропы.

Бармен, казалось, посочувствовал земляку и многозначительно кивнул. Мужчина сделал ещё несколько глотков и захмелел.

— Экспедицию сопровождал опытный проводник. В ту ночь мы разбили лагерь на опушке леса, что у янтарного озера. Луна ярко светила. Уселись у костра, и профессор рассказывал о местных обычаях и особенностях тайги. Как сейчас помню, треск костра… — мужчина улыбнулся и тут же нахмурился. – В ту же ночь меня разбудили крик профессора и топот копыт. Я выбежал из палатки. Наш лагерь подожгли. Повсюду огонь, пыль столбом и всадники на лошадях. Откуда они взялись, никто так и не узнал. Я схватил ружьё, сразу побежал к палатке профессора, но понял, что опоздал. Потом – удар по голове, я упал на землю. Только искры из глаз и тьма сплошная.

— Дорогая, у меня для тебя есть сюрприз!

Юная блондинка с силиконовой грудью и губками «уточкой» оторвалась от увлекательного подпиливания ногтиков и почти заинтересованно взглянула на мужа:

— Да-а-а? Что купил?

— Остров, Юленька!

— Чего-о? Витя, какой ещё остров?

— Затерянный в тропиках кусочек рая!

На гладком лобике Юленьки появилась робкая морщинка, как признак усиленной умственной деятельности. Отложив пилочку, прекрасное создание задвинуло недожеванную жвачку за щеку и деловито уточнило:

— Эт чё, мой личный пляж и всё такое? Да?

— Пляж, бунгало, СПА-комплекс, бар и караоке, — перечислил Виктор, сладко улыбаясь.

Юленька протянула ручку и поиграла пальчиками:

— Покажи!

Перед ней появился планшет с галереей фотографий. По мере просмотра довольная улыбка ширилась на миленьком, сильно накрашенном личике. Наконец-то стоящий подарок! Остров — это как раз то, что надо! Туда можно пригласить подружек, чисто похвастаться, ведь ни у одной из них нет собственного кусочка рая с личным пляжем! Прекрасно, чудесно, восхитительно! Но вслух Юленька сказала другое:

— Клёво! А когда мы туда едем?

— Летим, заинька! На вертолёте, — ответил Виктор. — Да когда захочешь, можем прямо сейчас!

— Полетели тогда! — Юленька с готовностью вскочила и захлопала в ладоши. — Полетели, полетели скорей!

— Как скажешь, моя прелесть! Собери вещички, а я вызову пилота!

Через час они уже были в воздухе. Юленька жевала бесконечную жвачку, подкрашивая ноготки в ярко-розовый цвет и иногда бросая брезгливый взгляд в иллюминатор, за которым светился лазурью океан. Виктор методично просматривал бумаги из папки — работал. Вечно эта работа между ними! Достали уже его бумажки! Ну ничего, теперь у нее есть целый остров… Только для неё одной!

Вертолёт приземлился на кусочке пляжа, безжалостно смяв ветром от лопастей тропические кустарники и взволновав закипевшую лагуну. Юленька дёрнула дверку и выскочила наружу, на белый песочек, в полном восторге закружилась по пляжу:

— Ур-ра! Мой остров!

Пилот не заглушил двигатель, лопасти продолжали вертеться, но ей было не до того. Добежав до первой пальмы, Юленька обняла колючий ствол и чмокнула его в корявую чешуйку:

— Ты ж моя красавица! Я назову тебя Леночкой! А тебя, — соседней пальме, — Олечкой!

Шум вертолёта внезапно усилился, заглушив радостные вопли Юленьки, она обернулась, в недоумении глядя на взмывающую в небо машину. Витя улетел? Оставил её здесь одну? Это невозможно! Вот козёл!

Питер схватил парашют и застегнул лямки. Пришлось приложить недюжие усилия чтобы открыть дверь — непросто сделать это в падающем самолете.

Пот лился ручьем, сердце набрало бешеный темп, но Питеру все же удалось покинуть падающее воздушное судно. Он так и не понял, почему внезапно отказали все двигатели, забарахлили приборы и самолет потянуло вниз.

Потянув за кольцо и почувствовав как тело дернуло вверх, Питер сказал спасибо Богу за это чудесное спасение и пронаблюдал, как его спортивная «Цесна» разбивается о морскую гладь. Жалко, конечно, но жизнь ценнее.

Увидев, что ноги уже почти касаются воды, Питер отстегнул парашют и плюхнулся в холодную воду. На миг ему полегчало — из самолета выпрыгнул, от парашюта избавился вовремя. Но тут же подкатила новая тревога — куда плыть? Вокруг лишь мили морской воды!

Оглядевшись, Питер радостно закричал. Он понял, что действительно родился в рубашке. Рядом был островок — совсем небольшой, но корабли здесь должны ходить часто — день-два и его найдут.

Будто получив второе дыхание, Питер поплыл к вожделенному клочку земли. Выбравшись на берег, он лег на влажный песок, раскинул руки и еще раз поблагодарил Всевышнего. Хотелось курить, но сигареты остались в самолете.

Питер пролежал так полчаса, может час, собирая силы, а потом встал и осмотрелся. Пальмы, песок да трава. И больше ничего. А, нет. Что это?

Питер быстро побрел к чему-то прямоугольному, явно рукотворному.

— Дверь? — пробормотал он. — Откуда ей здесь взяться?

Дверь стояла на песчаном пляже и поблескивала в лучах солнца. Массивная, металлическая, а над ней прямо в воздухе висела надпись «Добро пожаловать, Питер».

На секунду Питер испугался, подумал, что ему все снится. Это не может быть правдой! Мало того, дверь не отбрасывала тени. Да и куда она ведет? За ней ведь ничего нет!

Но интерес переборол страх. Питер вздохнул, положил руку на ручку и открыл проход.

Капитан Пасиас не выглядел добрым малым, за то не него можно было рассчитывать. Судно его так же нельзя было назвать галеоном, скорее крупной яхтой. Но нам сейчас нужна скорость и неприметность, а не боевая мощь.

Всё началось месяц назад, с того, что мой хозяин, сеньор и повелитель конде* Лудовико де`Базиликата отправил пятилетнего сына Теодоро погостить к дядюшке, своему любезному брату Михаэлю. Он, между прочим, сейчас возглавляет Мальтийский орден.

И буквально четыре дня назад до нас доходят слухи о том, что у берегов Мальты свирепствуют Сарацинские пираты, и они уже напали на несколько кораблей с флагами Базиликаты.

Скорее всего, Теодоро не погиб. Сарацины не убивают то, что может принести деньги на рынке рабов.

Хозяин сначала оторопел, потом заказал мессу, а сейчас готовит поисковую операцию. Зная моего любезного конде Людовико, могу сказать, что операция вскоре перерастёт в новый крестовый поход. Средства для этого у него имеются. Всё Неаполитанское королевство будет скоро на штыках. Да и хозяйка кондеса Луиза занемогла.

И тут не сцену выхожу я, первый камердинер конде Лудовико. Во-первых, у меня глубокие личные причины опасаться крестового похода, во-вторых, я прекрасно понимаю, какой шанс найти нужного мальчика-раба в зоне боевых действий.

И поэтому, я написал разъяснительную записку хозяину, позвал трёх надёжных ребят – Фурьо, Сельо и Леонидо, нанял корабль, и тайно отплываю в сторону острова Мальты, надеясь найти след пиратов.

Конде (сonde) — дворянское звание в Испании и Италии, приблизительно равное графу.

Проснулся я под шум прибоя и щебетание птиц. Так странно было вдруг услышать эти звуки… Нет ни воя сирен, ни грохота взрывов. Волны мерно накатывают на каменистый берег. Чуть вдали начинаются какие-то заросли, где мелкие птахи радостно гомонят. А между морем и лесом, в маленьком шалаше, лежу я, целый и невредимый, в любимых джинсовых шортах и белой майке.

Как такое возможно? Хорошо помню, как нас накрыло при очередном артобстреле, как упал с пробитой головой Димка, схватилась за грудь Нина. Дальше — черная пелена нестерпимой боли. И тишина.

Умер? Но для рая тут как-то слишком реалистично, физические потребности явственно и привычно напоминают о нуждах тела.

Попаданец?! Фу, как глупо, как банально…

Нет, должно быть какое-то нормальное объяснение. Но увы, прошло полдня, а я его так и не нашел. Родник с водой нашёл, дерево со спелыми фруктами тоже. А вот каких-то признаков цивилизации и выходов — нет. Небольшой островок, который я обошел вдоль и поперек за пару часов, оказался совершенно необитаем. Кроме моего шалаша. Где обнаружились кое-какие нехитрые припасы: соль, спички, рыболовные снасти, аптечка, котелок.

Робинзонада начиналась.

«И только отколовшись от привычного, обретешь шанс обрести неведомое», — эти слова снова и снова возвращались в сознание Грея, крутились в голове, пока он смотрел со старого причала в море. Там, за горизонтом, была такая же пустыня воды, постепенно затоплявшая, погребавшая под собой пустыню его усталости. Капля за каплей, все уходило в океан, дополняя обмен энергий в природе, пока мужчина на покосившейся рассохшейся скамейке внешне безразлично созерцал толщу неба и толщу воды, сходившиеся вместе тут, едва ли не в зоне видимости с острова, где все так и шло своим чередом, не падая ниц перед величественными стихиями просто потому, что они – привычные и необходимые элементы жизни острова, — как каменистая растрескавшаяся земля под ногами, как одинокие деревья, как тот самый взгляд однажды в жизни встреченных глаз, сумевших заглянуть тебе в самую душу.

Вскрикивали чайки. Их резкие пронзительные голоса напоминали что-то вчерашнее, нечто из прошлой, пока отодвинутой в сторону, жизни. Захочется ли еще возвращаться к ней, к ее суматошливой навязчивости, так далекой от этого мерного созерцания вечности?

Комфорт цивилизации и дискомфорт попыток существования в ее искусственных рамках остались где-то вне нынешней жизни Грея, а пока что все, чего ему хватало для того, чтобы шаг за шагом начать возвращаться к себе, был этот тихий и глубокий рокот моря, отражавшийся от неба и скал, резонировавший с чем-то давно и безнадежно заснувшем там, слева, возле сердца.

Резкий пронзительный крик и плач Стеллы, мигание огней за окном, неприветливый, душный воздух бетонной клетки, отведенной под жилище, — как-то некстати вспыхнули сейчас в памяти, но почти сразу были смыты прохладной волной настоящего.

Голубое небо над головой лазурное нежное пенное море.

— Повезло! – заулыбалась зеленоглазая девушка. — Каждый день каждый час я думала о тебе.

Темноликий мрачный юноша не ответил, он просто улегся на песок прямо в одежде. Словно глухой прикрыл лицо рукой. Оборванный обожженный рукав пиджака растрепало и засыпало белым песком.

— И даже коктейль не выпьешь, с этими словами, она наклонилась иссиня-черные волосы рассыпались волной на усталое лицо — парень скосил взгляд. Девушка засмеялась: — Пей, трудяга.

Парень поджал губы и не выпил, поставил бокал на песок и уставился в небо. Девушка вскочила, отвернулась, чтобы он не видел выступивших слезинок.

— Держись, Макс. Ты ведь танцуешь, а?

Танцевал Макс ужасно, не так как раньше, когда он кружась считался одним из лучших в вальсе и танго а также бесподобно играл на гитаре. Словно деревянный, в конце концов, он навернулся и свалился, правда как Рё и планировала — она оказалась сверху. Макс молчал, даже когда губы прикоснулись к заросшей щеке. А глаза… этим взглядом можно убить любые чувства — слишком равнодушным он стал. Рефу едва удержалась от того чтобы въехать парню в плечо. Трудно удержаться от бойцовских замашек, особенно с напарником.

«Почти мертвый взгляд сквозь предметы, сквозь нее, что с тобой сделала война?!»

Девушка стала целовать грудь, лицо заливаясь слезами. Макс не реагировал вообще. Неожиданно он дернулся, приподняв девушку поставил ее на ноги, подошел к багажу, достал из саквояжа сумочку, оттуда телефон и протянув ей, выжидательно застыл. Рефу не выдержала и с размаху ударила по трубке и заодно по руке — Макс даже не мигнул. Смартфон упал и из песка донеслось:

— Знаю, что отвлекаю, но я говорил, что вряд ли получится простым релаксированием на пляже что-то исправить – такое воздействие не снимается от поцелуев.

— Да пошел ты, Мейер!

— И пойду, и вы пойдете со мной. У нас ЧП.

При слове «ЧП» Макс дернулся, словно сторожевая овчарка, почуявшая грабителя.

— Макс ты вразуми эту ммм… милую девушку, – продолжал давить наглый голос. — И вообще отпуск без экстренного вызова не отпуск. Собирайтесь!

Пока Рефу долго и непечатно высказывала все что думает о звонке в целом и Мио в частности. Макс перетащил все сумки и уселся в лодку.

— Трудоголик и саботажник Негодяй и подлец, — мягче и со вздохом произнесла Рё.

Макс вдруг посмотрел на нее и казалось он раскаивается. Но так могло лишь показаться. Лицо его нельзя было назвать радостным, но мрачная угрюмость пропала — она стала просто безразличием. Рефу еще раз вздохнула.

— Это кошмар любой девушки, Макс – прерванный отпуск.

Макс ожидаемо не ответил, но напряженные линии пересекающие лоб — разгладились. Он почти напоминал прежнего Макса. Только не было обаяния и непосредственной открытости.