Два сапога № 37. Итоги.

1-6

*****

Рэми

— Реми-и-и!!!

О Боги, какой дивный звук!

Это звук величественного горна? Прекрасная песнь труб во славу рассвета? Или последний визг свиньи перед тем, как стать куском мяса?

Кхм…

Последнее вычеркните, пожалуйста. Не дело так о своем господине…

Я же верный оруженосец, в конце-то концов.

И мой господин меня зовет.

Тот факт, что я был в саду, не помешал мне явиться в спальню сэра Персиваля по первому зову. Умение быстро и ловко карабкаться по увитым плющом стенам – это очень полезный навык.

А моего сэра рыцаря и не удивляет, почему я всегда появляюсь у окна, а не вхожу через дверь. Кажется, он вообще уверен, что в его комнате я присутствую постоянно.

— А, ты здесь… — полноватый мужчина, глянул на меня с кровати. — Где моя одежда?

— Все готово, сэр Персиваль.

Мой голос прозвучал спокойно и вежливо. Ни подобострастных ноток, ни льстивого меда. Ни на йоту унижения или покорности. Я просто подчиняюсь и не более. Именно так звучало условие проигранного спора.

Спор… Неприятно вспоминать — глупо я тогда попался…

Кстати, забыл представиться. Зовут меня Рамюэль, можно просто — Реми.

По профессии я — вор. Не шваль какая-нибудь уличная, а один из лучших профессионалов в городе. Или даже во всем Королевстве.

Был.

Пока не проиграл чертов спор.

А началось все с того, что мне заказали драгоценный папский крест, который привез в замок рядом с городом умирающий рыцарь.

Сэр Персиваль

Как я добрался до замка – почти не помню. Помню только, что с лошади я не слез, а упал на чьи-то руки. И потерял сознание.

Если долго путешествуешь под ливнями – дело кончается смертельной простудой. Но с замковым лекарем мне повезло – через сутки я пришел в себя. На вторые сутки жар стал спадать, но я был еще очень слаб.

А на третью ночь заявился этот паренек. Влез через окно – я был в полусне и услышал необычный шелест плюща.

А парень прокрался к столику у моего изголовья. Тихо открыл стоявшую там шкатулку и протянул руку к кресту. Тут-то я и схватил его за запястье изо всех своих последних сил:

— Вор, — просипел я, – этот крест освятил сам Папа и передал для нашего Короля. – Горло болело, позвать на помощь я не мог и продолжал сипеть. – Вор, неужели у тебя нет ничего святого, ни совести, ни чести?

Парнишка от неожиданности так перепугался, что даже не попытался вырваться. Зато начал шепотом огрызаться:

— Да моя честь может еще и покрепче вашей будет!

Пальцы на руке казались ему клещами. Но сил у меня надолго не хватило бы.

— Честь вора? – я слабо усмехнулся.

— Да, честь вора. — Парнишка от страха еще не оправился, но уже хорохорился. – Спорим, что она ни чем не хуже чести рыцарской?

— Хорошо, спорим, – сипло согласился я.

Для паренька это стало полной неожиданностью.

А я продолжал:

– Если проспоришь, то будешь подчиняться мне, пока этот крест не закончит свое путешествие, а я не перестану его сопровождать.

— Да легко! — Парнишка хмыкнул. — А если вы проспорите, то я заберу этот крест и уйду.

— Нет, вор. На крест я спорить не стану. Можешь взять меч, деньги, вещи — что угодно. Но крест я тебе не отдам.

Парнишка чуть смутился, и яростно прошептал:

– Ну, хорошо, согласен. Так как вы докажете, что честь рыцаря выше чести вора?

— Да очень просто. – Я отпусти его руку. Не убежит. – Крест этот ты сам никогда воровать не стал бы. Рука бы не поднялась. Потому что знаешь, что это за вещь. – Я чуть передохнул. – Но тебе этот крест заказали. Не важно, кто. А важно, что ты из-за заказа против себя, против совести пошел. Вот такая у тебя честь, вор.

— Ну и что? – не понял парнишка.

— А то. Честь рыцаря на совести держится. И никто не заставит пойти рыцаря против совести, против чести. Ни Папа, ни Король. Выше чести рыцарской только Бог. – Я, обессиленный, замолк.

— Неправда, – голос парня звучал растерянно. Я молчал. – Вы смеетесь надо мной, что ли? Да такого в наше время просто не бывает! – Он не шептал, а говорил в голос. – Слушайте, а если вам король прикажет, а вы откажетесь выполнять, что тогда?

— Он может изменить приказ. А может отправить меня на плаху. За неповиновение, – слабо просипел я.

— И вы пойдете? – парень был удивлен и раздосадован.

— Я присягал своему Королю. Значит, пойду. – Меня выматывал этот разговор. – Ты признаешь себя проигравшим, вор?

— Что-то не очень я вам верю, сэр рыцарь. Это все только слова.

— Честь рыцаря не позволяет мне лгать. Никому.

— Но где доказательства?

— Ты признаешь, что проиграл? – сил у меня оставалось все меньше.

— Хорошо. Признаю, – недовольно буркнул вор.

— Придешь послезавтра к замковым воротам, скажешь, к сэру Персивалю. Тебя проводят.

— Зачем? Хотите в пыточной узнать, кто мне крест заказал?

— Нет, не хочу. Слово даю.

— А зачем тогда?

— Оруженосцем моим станешь. Кто еще рыцарю может подчиняться и сопровождать его? Только оруженосец.

Парень тут же спросил:

— А если я не приду?

— Значит, твое слово ничего не стоит, и говорить о чести не приходится.

Парень помолчал. Потом сказал:

— Хорошо, я приду. Но если вы хоть раз поступите не по совести, то уйду сразу, забрав, что понравится. Согласны?

— Да. – Я чувствовал, что засыпаю. – Как твое имя, парень?

— Рамюэль. Можно — Реми.

— Ты иди, Реми, а то светать начинает. Иди.

— До свидания, сэр.

«Хороший парень, — думал я, проваливаясь в сон. – Настоящим оруженосцем станет. Хоть и недоволен будет поначалу…»

Рэми

Сэр Персиваль отправляется в столицу завтра с утра, хотя голос еще сиплый и тонкий. Но он торопится, говорит, что и так задержался.

Я с ним тоже еду, хоть и не хочется.

Но как иначе?

Вдруг разболеется и крест не довезет? Это ж сразу — плаха.

Этого мне моя честь (оруженосца или вора?) позволить не может. Никак.

2-4

Гиневра отбросила вышивку, с отвращением, будто дохлую крысу. Исколотые иголкой пальцы саднили, в глазах прыгали серые точки, а бедная спина юной леди совсем закостенела от долгого сидения в одной и той же позе. Почему, ну почему девушки должны проводить свободное время в рукоделии? Почему им дозволено участвовать в турнирах только зрителями? Почему лишь брат Лотар имеет законное право махать мечом, скакать на лошади и сражаться копьем и кинжалом?

Гиневра встала, прошлась по комнате, разминая мышцы ног, потом задрала длинный, волочащийся по полу подол платья и принялась делать упражнения. Присела раз пять, попрыгала на месте, высоко поднимая колени. Так учил мальчишек на заднем дворе мэтр Богард, старик-оруженосец и наставник Лотара. Глянула мельком на портрет дедушки Годварда, героя Крестового похода, и показала ему язык. Предок смотрел строго и осуждающе, но Гиневра отвернулась. Мало ли чем он там отличился в своём походе, всё равно дед помер ещё до её рождения. А она живая, слава Богу, здоровая и не собирается больше ни минуты чахнуть над узором фамильного герба на жёлто-чёрном штандарте!

Гиневра заткнула мешающий подол за пояс, убедилась, что нянюшка крепко спит с рукоделием в руках в своём кресле, и бесшумно выскользнула из комнаты. Кожаные подошвы остроносых башмачков заскрипели на мраморном полу обеденной залы, и Гиневра с быстротой, совершенно не пристало девице её положения, промчалась к кухонному коридору. Кухарки споро возились у печей, девчонки ножами скребли овощи на суп, было жарко и душно, поэтому леди постаралась покинуть кухню как можно скорее. Прислуга могла вдоволь почесать языки, обсуждая недостойное поведение Гиневры, ей было всё едино.

Выскочив во двор, наследница барона Годварта вложила пальцы в рот и оглушительно свистнула, аж напуганные голуби сорвались с крыши, громко хлопая крыльями. Откуда-то из недр хозяйственных построек появился Хелер, веснушчатый, растрёпанный и зевающий. Одних лет с Гиневрой, он всё детство провёл её тенью, неизменно участвуя в «подвигах» неугомонной леди или безуспешн пытаясь отговорить её от очередной глупости.

— Опять спишь?! — укорила его Гиневра. — Седлай коня, да поживей, меня уже тошнит от вышивки!

Сейчас,- Хелер зевнул, подтянулся и не торопясь отправился в конюшню.

Гиневра уже начала нервничать, что Хелер слишком долго копошится, не дай бог ее поймают, опять неделю сидеть за «побег» в чулане на гороховой похлебке.

Но все обошлось спокойно, и вот она во все шпоры неслась прочь из мрачной крепости и от скучной жизни, да и подальше от отцовских глаз. Хелер на старой кляче едва догонял ее. Добравшись до озера, где уже начиналась подготовка к рыцарскому турниру, Хелер и Гиневра спешились. Тут она увидела, что в траве лежат чьи-то доспехи, видала она уже где-то этот искусно отлитый меч с бронзовой рукояткой.

— Смотри Хелер, какие доспехи, кто-то из холопов собирается на рыцарский турнир.

— Ой, а ты что не узнала Генри?- удивился Хелер и почесал затылок.

— Это кто еще такой?

— Так это же Герни, сын герцога Бубенхена, который выиграл турнир в прошлом году.

— Это когда мой братец проиграл, упав с лошади и сломал себе руку?

— Ну да!

Гиневра уперлась руками в бока и подошла к Генри, который чистил свои доспехи.

— Кались Генри, я тебя узнала, что ты тут околачиваешься, разве ты не должен охранять моего кузена Хьюго?

Генри рассмеялся и несмотря на Гиневру продолжал делать свое дело.

— То же самое я могу спросить и тебя, какого черта дочь барона тут делает, разве ты не пообещала своей старой тетушке, что ко дню ее рождения вышитый штандарт будет готов?

— Это не твое собачье дело,- разозлилась Гиневра и хотела с кулаками наброситься на Генри, но он успел схватить ее крепко за запястья. — Ох и норовистая же мне невеста досталась!

— О чем это ты? — Гиневра испуганно выпучила свои глазенки.

— Вот вернусь с крестового похода, ты как раз закончишь вышивать штандарт, и мы поженимся.

— Ничего про это не знаю, ты разыгрываешь меня? — Гиневра топнула ногой.

— С чего бы мне такими вещами шутить, да еще над баронской дочкой?- сказал Генри и отпустил девушку.

Гиневра стояла потрясенная услышанным, завтра турнир и в этот раз отец берет ее с собой. Если он выиграет значит его наградят. О нет, ей нужно что-то придумать что бы не пойти на турнир. Заболеть например, искупаются в ледяной воде или упасть нарочно с коня и вывихнуть лодыжку, а еще лучше объесться волчьих ягод.

— Хелер, коня, мне нужно срочно домой!

— Но мы только что приехали, я хотел потренироваться немного,- промямлил Хелер.

— А ну, я кому сказала!

Спорить с Гиневрой было бесполезно, тем более в момент когда она в не себя от ярости. Хелер с неохотой привел коней помог Гиневры сесть в седло, но она не дожидаясь его ускакала прочь.

Они вернулись как раз к обеду, нянюшка как курица бегала по округе в поисках Гиневры.

— Милая где вы были? Я переживала, вы так внезапно исчезли!- Но когда Гильда увидела Гиневру в таком состоянии то подняла панику. — Что случилось, Хелер? Ну в этот раз, не сносить вам головы!

На визги и крики нянюшки сбежалась вся крепость. Барон Годварт, увидел лежащую на коне без сознания дочь и кричал громче всех.

— Лекаря! Зовите скорей лекаря!

Гиневра пришла в себя. У кровати еще никогда не было так много людей, даже любимая тетушка прибыла. Отец с матерью сидели у изголовья.

— Слава богу дорогая, вы так нас напугали! — прошептала мать.

— А вы меня? Без моего согласия помолвили меня с Генри! — сказала Гиневра, уткнулась лицом в подушку и расплакалась на взрыв.

— Что ты такое говоришь дочь, ничего подобного не было?- удивился барон.

— Ой! — Гиневра рассмеялась.- Наверное это от травяной настойки.

И все присутствующие рассмеялись.

3-5

— Турниру быть! – произнесла металлическим голосом королева Анна.

По тронному залу прошёлся несмелый ропот. Надо иметь неслыханную дерзость, чтобы перечить королеве. Знатные поданные переглядывались, но не решались говорить.

Герцог Верин де Мол встал из-за стола и робко начал.

— Моя королева, страна обессилила в этой войне. Это ещё не перемирие, а передышка. Никто не знает, когда Заречные вновь пойдут в наступление. Сейчас не время для игрищ. Народ до сих пор скорбит по королю. Всюду голод и разруха…

— Полно вам, герцог! – Анна несдержанно махнула рукой. — Простолюдин голодает всегда. А ему, как известно, подавай хлеба и зрелищ. Накормим людей пшеницей из амбаров маркиза-предателя. Повелеваю за два дня до турнира на дворцовой площади выложить жарочные печи и выпекать хлебцы. Пусть народ ест от пуза. А глашатаи пусть извещают о начале грандиозного турнира. Хочу видеть рыцарей в своём королевстве! Не перевелись ещё такие?

Тронный зал затих. Тишина, казалось, стала плотнее воздуха. Всех волновала только одна мысль. Выдержит ли казна государства этот каприз королевы?

Тишину разорвал грохот опрокинутого стула. А через секунду на середину комнаты выкатился королевский шут и возопил дурным голосом.

— Хлеба хочу! Зрелищ хочу!

Всем стало ясно: турниру быть.

И на следующее утро королева Анна повелела украсить дворцовую площадь, где будут проводиться главные состязания. Всех рыцарей, а также их слуг, лошадей следовало кормить за счёт казны. И, кроме того, со всей страны созвали лучших менестрелей и бродячих актёров.

Советник королевы, герцог Верин де Мол, только за голову хватался, увидев очередной указ взбалмошной королевы. Но главный удар ждал его впереди.

Королева решила объявить своему народу, что победитель состязания получит главный приз — её руку и сердце. И станет новым королём.

— Ваше Величество, — герцог не выдержал. — Рыцарь, который победит в турнире, может быть низкого происхождения!

— Не имеет значения! Главное, что он будет самым лучшим! Самым сильным!

— Сила редко сочетается с умом. Этот человек может ничего не смыслить в управлении государством и погубит и вас, моя королева, и весь наш народ.

— Господи, как вы скучны, советник, — королева снисходительно оглядела субтильную фигуру герцога, сильно поредевшие волосы, глубокие морщины, расходившиеся от уголков глаз к вискам и подумала, что советника лучше заменить на кого-то помоложе и симпатичней. Пусть он и не будет так же мудр.

Все её мысли были о рыцаре-победителе. Он так и стоял перед глазами: статный, с мускулистыми сильными руками и копной густых белокурых волос. Совсем не такой как прежний король. Анна скривилась, вспомнив хромоногого и лысого мужа, который был так физически слаб, что у него не хватало сил носить парадный меч. Для него делали специально из дерева и красили в серебристый цвет.

И вот лучшие рыцари страны сошлись в смертельных поединках. Штандарты с гербами благороднейших семей плескались на ветру. Звенели мечи, высекая снопы искр, сверкали на ярком солнце доспехи, лошади, вздымая клубы пыли, мчались во весь опор. А между состязаниями слух королевы и придворных нежными напевами услаждали менестрели, и бродячие актёры разыгрывали феерические представления.

Особенно королева Анна выделила одного рыцаря. Его атаки в рукопашном бою были стремительны и филигранно точны, удар копьём выбрасывал противника из седла с первого раза, он словно сросся со своим быстрым, как молния, вороном жеребцом. Все меньше и меньше становилось конкурентов. Всё ближе и ближе победа в турнире, а в сердце Анны уже никто не мог оспорить его место.

И вот в финальной битве сошлись двое: рослый великолепно сложенный фаворит королевы и рыцарь, значительно уступавший ему в росте и комплекции. Он горбился под тяжестью помятых в боях доспехов и едва заметно хромал.

Королева махнула платком. Противники взобрались на коней и понеслись навстречу друг другу с копьями наперевес. Сокрушительный удар. Громкий общий крик разочарования взорвал воздух. Фаворит королевы выбил соперника из седла, но не удержался и сам свалился вниз. Выхватив меч, ринулся на противника. Яркий сноп искр, душераздирающий звон металла, но второй рыцарь отразил атаку и сам бросился вперёд.

Повскакав со своих мест, всё с напряжением наблюдали, как фаворит, обрушивая удар за ударом на противника, начал теснить его. Бац! Общий гул одобрения пронёсся над трибунами. Соперник упал на одно колено, меч безвольно склонился к земле, а любимец королевы перерубил хрупкий металл пополам. Занёс отливающей смертью клинок над своей головой, но противник вдруг привстал, с силой вонзив обломок своего меча рыцарю в грудь. Тот пошатнулся и с грохотом рухнул навзничь. Вокруг торчащего по рукоятку меча расплылось багровое пятно.

Королева Анна упала в кресло и слезы покатились по бледным щекам.

Тем временем, победитель приблизился к трону, где сидела королева, снял шлем и поклонился.

— Герцог? Герцог Верин де Мол, это вы? — голос королевы сорвался, губы затряслись.

— Я сражался честно, — герцог выпрямился, его глаза блеснули торжеством. — И победил.

— Но я думала, что … — она всхлипнула.

— Победит другой рыцарь? — он снисходительно усмехнулся.

Планы переустройства страны, обессилевшей из-за прихотей легкомысленной королевы, уже роились в его голове. Но герцог отогнал их. Вначале — венчание, медовый месяц. Мысли затуманились. «Надо доказать королеве Анне, что я хорош не только в бою».

4-3

Вот уже десять недель неуклюжее судно «Великан» плыло по бескрайнему океану, сбивая в белую пену серо-синие волны.

Рауль сидел на корме корабля и наблюдал за игривыми волнами, которые гонялись за гребнем судна, достигали его с журчанием и с плеском разбивались. «Великан» вздрагивал при ударе валов, кренился набок под напором ветра и снова вставал с треском и скрипом. На краю небосклона разливался рассвет, и вдали виднелись мачты королевского флота Людовика Седьмого.

Рауль Бельваль направлялся в Сен-жан-дарк к Жермену Антруа, который служил крестоносцем в Святой земле. Ровно пять лет, как они не виделись. Он вез плохие и хорошие новости. Знатный родственник Жермена скончался. И ему предстояло найти Антруа, чтобы передать предсмертное письмо виконта, который назначил его наследником своих земель.

Рауль улыбнулся, вспоминая прекрасную Камиллу, дочь Жермена, в которую он был безумно влюблён. Он отчетливо помнил свой первый рыцарский турнир, когда выиграл голубую ленточку девушки. Он помнил их тяжёлое расставание перед её отъездом к отцу в Иерусалим.

Рауль вытащил из кармана ленточку и завязал её на рукоять меча, он был уверен, Камилла ждёт с нетерпением встречи и его крепких объятий. Только чтобы увидеть сверкающие глаза любимой и почувствовать вкус невинных губ, Рауль дал братскую клятву рыцарскому ордену в Пальмовое воскресенье, когда Бернард, почитаемый аббатис, призывал рыцарей принять участие во Христовом походе против сарацин. Эта речь так вдохновила, что число новобранцев превзошло количество заготовленных заранее лоскутов, и монахам пришлось рвать собственные одеяния.

Это был единственный шанс Рауля отправиться к возлюбленной, и он воспользовался им.

Средств на новые доспехи у бедной семьи не нашлось, и воин по соседству отдал ему свои. Рыжий кузнец, которого считали сумасшедшим, продал ему последний меч, а аббатис выдал белый плащ с красным крестом на левой стороне груди. Прощаясь с больной матерью, он пообещал, что заработает денег для её лечения и вернется как можно быстрее. Ранним утром Рауль покинул родной город и поспешил в далёкий путь.

Загруженные товаром и пилигримами корабли пришвартовались в гавани древнего города. Прежде чем Рауль займётся поисками Жермена и его семьи, он должен был с остальными новобранцами поступить на службу в храм «Гроба Господня».

Провожатый провёл рыцарей через тоннель, освещённый светом масленых ламп в зал, где проводились собрания и церемонии. Зал был переполнен паломниками, которые расположились здесь на ночлег после изнурительного путешествия. Рауль был обязан сопровождать и защищать их в опасном пути в Иерусалим. Затем, новобранцев проводили в штаб-квартиру крестоносцев, где их ожидал великий магистр ордена Бернар де Трамле.

Рауль показал письмо от виконта магистру. Великий крестоносец дал разрешение уйти в город на поиски Жермена и широким жестом отпустил еще трех рыцарей вместе с ним.

Улица, на которой проживал Жермен Антруа, находилась в беднейшем районе Иерусалима.

«Наверное, дела дядюшки не очень удачно идут» — подумал Рауль. В памяти вдруг всплыли разговоры о его пристрастии к игральным костям. Но то, что он увидел, было выше самых страшных предчувствий. Покосившийся домишко выглядел плачевно, и его атаковывали люди короля. Толпа зевак стояла неподалеку и наблюдала, как выносят вещи из дома.

А где же любимая Камилла?

— В рабство отдадут за неуплату отцовских долгов, — услышал он сзади.

Оказывается, он не подумал про себя, а спросил вслух.

Разъяренный, он выхватил шпагу и кинулся навстречу «мерзким псам».

Три сопровождающих его рыцаря преградили ему дорогу и заставили утихомириться.

— Это не наша территория. Видать, ваш дядюшка нарушил мирской закон короля.

Рауль немного остыл.

— Позвольте, почтеннейший! — обратился он к низенькому человеку в черной мантии с гербом. – Я имею письмо для Жермена Антруа. Он является наследником виконтских земель.

Низенький человек выхватил письмо из его рук, бегло просмотрел и вернул обратно.

— Королевская печать на государственных бумагах, — сказал он и добавил солдатам. – Прекратить вынос имущества.

— По этому письму его сегодня же отпустят на свободу. Но ему все равно придется заплатить налог и все долги. Отсрочка только на неделю, таков закон.

— А где его дочь?

— Она покончила с собой. Ее нашли два часа назад в амбаре повешенной. Сожалею. Вы опоздали с письмом всего на день.

Наследство виконта помогло спасти дом Жермена, но не его красавицу-дочь.

5-1

Полковник Алан Макнайт с отвращением смотрел на голографический экран. Буквы складывались в слова, вызывая злость и раздражение. Приказ командующего ВВС — предписание о новой миссии элитного подразделения «Рыцари неба», которым командовал Макнайт. На планете Слуфотера возник военный конфликт между землянами и аборигенами.

Макнайт нервно вскочил и шагнул к окну, поднял створку. В кабинет ворвался ветер, пропитанный острыми запахами авиационного керосина, машинного масла и нагретого яростным солнцем металла — гремучая смесь, которая любому другому человеку показалась бы мерзкой, но полковник с удовольствием вдохнул пьянящий аромат. По-хозяйски окинул взглядом аэродром, расчерченный серыми лентами взлётно-посадочных полос, где раскинула крылья стая прекрасных рукотворных птиц. Обычно это вызывало прилив гордости.

Но сейчас настроение у Макнайта было отвратительным. «Эти подонки на Слуфотере вместо того, чтобы защищать аборигенов, грабили их. Мародёры чёртовы. Понятно, что местные взбунтовались. Но как у них с таким примитивным уровнем техники оказалось настолько страшное оружие?»

Макнайт вернулся к столу и начал пролистывать отчёт, присланный из министерства обороны: в руки аборигенов попало мощнейшее устройство, которое выводило из строя к чёртовой матери всю электронную начинку. А значит, применять современное оружие — роботов, беспилотников — нельзя. Только самолёты с аналоговым управлением. Именно такие, на каких Макнайт учил летать молодых ребят своего подразделения.

Сознание полковника будто расщепилось. Одна часть его обдумывала фразы, в которых он хотел отказаться наотрез от отвратительной аферы. Не пятнать кровавыми разборками с аборигенами свою безупречную репутацию «рыцаря неба». Другая же — энергично выстраивала план разрешения конфликта на планете. Перед мысленным взором всплывали лица его подчинённых, которых он отбирал в отряд.

И надо такому случиться, что базой на Слуфотере командовал чванливый Питер Броуди, с которым Макнайт дрался в воздушной дуэли и чуть не погиб! Разумеется, защищая честь женщины — Глэдис, хрупкой брюнетки с глазами цвета шоколада. После этой дуэли она исчезла из жизни полковника также таинственно, как и появилась.

— Полковник Макнайт, — на экране возникло изображение коренастого мужчины в генеральской форме. — Вы ознакомились с предписанием?

— Да, генерал. Но я отказываюсь его выполнять…

— Это исключено. Для переброски техники и людей мы подготовили транспортный звездолёт нулевого класса и космобан.

Макнайт скрипнул зубами, но настаивать не стал. Ему не позволят отказаться: это было видно по тому, как резко генерал оборвал попытку возразить. Но с другой стороны, возможно, оно даже к лучшему. Слушая дальнейшие распоряжения, полковник отстраненно думал о том, что кому-то придется браться за это грязное дело в любом случае. Но если другие вырежут аборигенов без жалости, подчиняясь приказу, то он, Макнайт, еще способен что-то изменить, попытаться разрешить конфликт по возможности и вовсе без жертв.

Голос генерала стих. Полковник на автомате отдал честь, прощаясь, но так и остался сидеть, глядя в потухший экран. По его лицу скользнула бледная ухмылка. Желание обойтись без жертв — идеализм, присущий книгам, что популярны среди мальчишек всех возрастов. Когда-то и сам Макнайт не был исключением и теперь, временами, даже с некоторой ностальгией вспоминал, как зачитывался историями о рыцарских турнирах или похищенных драконами принцессах.

Взгляд Макнайта заострился и стал увереннее. Прошлое само подкинуло ему идею о том, как выйти из ситуации. Дело за малым: дать соответствующие инструкции своим ребятам, добавить в список на переброску груз и сделать так, чтобы Питер Броуди не путался под ногами. Последнее — самое сложное. Теперь Макнайту была необходима совместная работа с ребятами со Слуфотеры. От одной мысли об этом полковника тошнило, но это лучше, чем проливать кровь аборигенов.

***

Слуфотера встретила «Рыцарей неба» жарой и песком. Только выражение лица командующего было далеко от приветливого, на что Макнайт лишь усмехнулся. Последний разговор с генералом принес свои плоды: под давлением Питер Броуди был вынужден полностью передать командование своему давнему противнику. Ту дуэль явно помнили оба. Но сейчас прошлое не имело значения. Макнайт не собирался предпринимать лишних действий, особенно по личным причинам.

Подготовка заняла считанные часы. Невозможность использовать современную технику играла на руку: старые самолеты шумные и габаритные, они привлекают внимание. А внимание необходимо любому представлению.

К ночи следующего дня поселение аборигенов захлестнула паника. Неизвестные захватчики, которым до этого удавалось успешно сопротивляться, как будто отступили, но теперь вернулись в сопровождении небывалой твари. Огромному существу на Слуфотере не было ни имени, ни аналогов. Оно вышагивало перед ровными рядами захватчиков, угрожающе рыча и выдыхая пламя; мысль о сопротивлении даже не приходила в голову объятым ужасом аборигенам. Но стоило первым беженцам пересечь границу поселения, как у них на пути оказался еще один отряд чужаков. Десять стальных машин низко летели к поселению в потоке беснующегося ветра, рыча, словно тот невиданный зверь за спиной.

Зажатые в тиски гуманоиды подняли оружие, готовясь дать бой. Но предполагаемый противник атаковал вовсе не их. Аборигены замерли, не веря своим глазам: развернувшийся перед ними бой впечатлял и пугал, страшные отголоски вызывали дрожь. Но каждый из местных четко понимал и видел кто здесь враг, а кто встал на защиту. И когда ненавистные захватчики отступили, тех, кто вовремя пришел на помощь, приветствовали как должно.

6-2

— О, сэр Гевейн, — оруженосец от возбуждения непрестанно крутился в седле. – А вы сможете побить в честном бою сэра Гектора?

— Конечно, — величественно кивнул Гевейн. «Гектор – напыщенный болван. Его слава держится на менестрелях, которых он поит задарма».

— Сэр Гевейн, сэр Гевейн, а вы сможете побить Чёрного Рыцаря? – любопытство оруженосца не знало предела, а неспешное передвижение по лесной дороге располагало к беседе.

— Да, безусловно, – Гевейн поморщился. Чёрный Рыцарь серьёзный боец. В конном бою его не победить. А вот в пешем они, пожалуй, на равных.

Врать – грешно, но что делать? У оруженосцев длинные языки. Когда рыцари произносят тосты и клятвы в пиршественной зале, оруженосцы сидят в замковой кухне и чешут языками, что твои кумушки. А там и менестрелям что-нибудь расскажут. Не про своих рыцарей – как можно! Про чужих. Да так, что менестрелю и сочинять ничего не придется.

Среди оруженосцев была пара-тройка тайных поэтов, которых многие рыцари давно хотели наказать. Но никак не могли поймать за руку. Вся эта молодая братия — оруженосцы, поварята и прочие отроки на побегушках – совершенно не уважала взрослых. Даже лучших из взрослых, рыцарей, и то в грош не ставила.

Это привело к тому, что ноблиям приходилось следовать кодексу рыцарской чести в каждой его букве. Иногда это было невыносимо трудно. Когда болит голова, свербит в горле, а выспаться не дали клопы на постоялом дворе — не до подвигов.

И старая рана на левом плече разнылась. Видать, к дождю…

— Сэр Гевейн! — завопил как оглашённый оруженосец. — Смотрите, само небо вам послало встречу с Чёрным Рыцарем! Это будет славный бой!

Из-за поворота дороги показался Чёрный Рыцарь. Его оруженосец, подскакивая в седле, что-то оживленно ему говорил.

— Сэр, я вызываю Вас на бой! – громко и уныло прокаркал Чёрный Рыцарь. – Назовите свое имя!

«Тоже простужен – вон как охрип», подумал Гевейн и прокричал в ответ:

— Мое имя Гевейн. А как мне называть Вас?

— Меня называют Чёрным Рыцарем. К оружию!

Кони, закованные в тяжёлые латы, вздохнули в унисон. Оруженосец Гевейна, лопоухий хитроглазый Жером, и второй, крепкий увалень с ленивым взглядом, спешились, выгружая из притороченных к сёдлам сумок оружие.

— Копьё, Жером! — раздражённо напомнил Гевейн. Безголовый мальчишка, ветер меж ушей, только бы и пялился с восторгом на латы противника!

Но время повергнуть этого ряженого выскочку, который даже не смеет назвать своё презренное имя! Наверняка, из простолюдинов, без рода без племени, поэтому и скрывает лицо, поэтому и прячется под безликими одеждами, заставляя менестрелей слагать ему романтические песни. Ведь дамы обожают загадки, все эти тайны байстрюков с голубой кровью!

Чёрный рыцарь звучно крикнул лошади, посылая её вперёд. Гевейн пришпорил своего жеребца, и оба всадника, звеня железом, копья наперевес, поскакали навстречу друг другу. Главное, вовремя выставить щит, не дать копью пробить защиту, уклониться и ударить противника! Всё это Гевейн проделывал столько раз, что уже сбился со счёта. Но Чёрный рыцарь был не так прост, как казалось. Одним ловким, точно выверенным движением он направил копьё в сторону, отвёл оружие от себя и вышиб Гевейна из седла. Ударом в левое плечо, то самое, раненое и нывшее с утра!

Кулём свалившись на землю, Гевейн взвыл от боли. Вот нечисть! Словно целился! Но расслабляться было рано. Он тяжело поднялся на ноги:

— Жером, меч!

Чёрный рыцарь спешился поодаль и поймал брошенный оруженосцем клинок. Недурной, кстати, клинок, отличной работы и украшенный тонкой резьбой. Гевейн только бессильно скрипнул зубами, принимая от Жерома свой фамильный меч, хоть и закалённый во времена Гефеста и спасший жизнь не одного предка, но такой простой и даже… Неприлично простой!

Рыцари сошлись в дуэли, один на один, и Гевейн отметил небольшой рост противника. Чёрный рыцарь брал напором и ловкостью, ужом вертясь вокруг. Клинки звенели, скрещиваясь, тяжёлое дыхание слышалось из-под шлемов, скрипели плохо смазанные наплечники… Гевейн был выносливей и, по всей видимости, сильней, к тому же, злость за потревоженное плечо утраивала его силу. Выпад, разворот, удар сверху! И противник, оглушённый тяжестью клинка, обрушенного на его шлем, пошатнулся. Ещё секунда — и Чёрный рыцарь осел в дорожную пыль.

Гевейн испустил победный крик, опершись на воткнутый в землю меч. Оруженосец противника по-бабьи всплеснул руками и бросился к хозяину, причитая:

— Говорил же я! Говорил! А ей всё неймётся, всё ей турниры подавай!

Он упал на колени рядом с неподвижным телом в чёрных латах, стащил шлем и приподнял голову… с длинными светлыми волосами? Гевейн не верил своим глазам, пялясь на распростёртую на земле девушку, обряженную рыцарем. Жером приблизился к хозяину и спросил странным тоном:

— Что же это, сэр Гевейн? А, сэр Гевейн? Это вы победили… даму?!

Рыцарь взвыл от досады. Да что за невезение такое! Да ведь завтра во всех окрестных тавернах будут петь памфлеты сэру Гевейну, славному потомку крестоносцев, сражавшемуся с дамой и победившему её в бою!

Девушка тем временем пришла в себя, открыла глаза цвета грозовой тучи и слабо запротестовала:

— Хелер, оставь! Я в порядке!

— Нет уж, леди, это мне решать! — твёрдо ответил оруженосец.

— Леди? — растерянно пробормотал Гевейн.

— Леди Гиневра Годард! — с достоинством представилась она.

Гевейн протянул руку девушке, помогая ей встать:

— Вы с ума сошли! Теперь моя рыцарская честь погублена!

— Думаете, мне легче?! — огрызнулась Гиневра. — Делайте, что хотите, но никто не должен узнать правду о Чёрном рыцаре!

— Это наш общий интерес! Жерооооом!...

№1

— Реми-и-и!!!

О Боги, что это за дивный звук? Быть может звук величественного горна? Прекрасная песнь труб, во славу нового рассвета? Последний визг свиньи перед тем, как она станет просто куском мяса?

Кхм…

Последнее вычеркните, пожалуйста. Не дело так о своем господине… Я же верный оруженосец, в конце-то концов. И меня зовут.

Тот факт, что я был в саду, никогда не мешал мне являться по утрам в спальню сэра Персиваля по первому зову. Главное, чтобы никто не засек, как ловко я карабкаюсь по увитой плющом стене. Полезный навык, если хочешь куда-то успеть. Почему-то моему рыцарю никогда не приходило в голову задаться вопросом, отчего я неизменно появляюсь у окна, а не вхожу через дверь. Мне кажется, он уверен, что я в его комнате нахожусь постоянно.

— А, ты здесь… — полноватый мужчина соизволил-таки открыть глаза и обратить на меня свое внимание. — Где моя одежда?

— Все готово, сэр Персиваль.

Мой голос звучит мягко и с нужной долей вежливости. Ни подобострастных ноток, ни льстивого меда, ничего подобного, что унижает или делает из меня покорный коврик. Я просто подчиняюсь ему — не более. Ведь именно так звучало условие проигранного когда-то пари.

Пари… Не люблю я это вспоминать, ох не люблю. Глупо я попался.

Но, чтобы вам было понятнее, позвольте для начала представиться: мое имя Рамюэль. Для всех, кому лень постоянно произносить столь огромное количество букв, можно просто — Реми.

А по профессии я вор. Только не стоит путать меня с карманниками и прочей швалью, у которой нет ни понятий, ни кодекса, ни чести. Я выше них. Я профи. Я один из лучших профессионалов в городе, а может и во всем Королевстве.

Был.

Пока не проиграл чертов спор.

№2.

Гиневра отбросила вышивку, с отвращением, будто дохлую крысу. Исколотые иголкой пальцы саднили, в глазах прыгали серые точки, а бедная спина юной леди совсем закостенела от долгого сидения в одной и той же позе. Почему, ну почему девушки должны проводить свободное время в рукоделии? Почему им дозволено участвовать в турнирах только зрителями? Почему лишь брат Лотар имеет законное право махать мечом, скакать на лошади и сражаться копьем и кинжалом?

Гиневра встала, прошлась по комнате, разминая мышцы ног, потом задрала длинный, волочащийся по полу подол платья и принялась делать упражнения. Присела раз пять, попрыгала на месте, высоко поднимая колени. Так учил мальчишек на заднем дворе мэтр Богард, старик-оруженосец и наставник Лотара. Глянула мельком на портрет дедушки Годварда, героя Крестового похода, и показала ему язык. Предок смотрел строго и осуждающе, но Гиневра отвернулась. Мало ли чем он там отличился в своём походе, всё равно дед помер ещё до её рождения. А она живая, слава Богу, здоровая и не собирается больше ни минуты чахнуть над узором фамильного герба на жёлто-чёрном штандаре!

Гиневра заткнула мешающий подол за пояс, убедилась, что нянюшка крепко спит с рукоделием в руках в своём кресле, и бесшумно выскользнула из комнаты. Кожаные подошвы остроносых башмачков заскрипели на мраморном полу обеденной залы, и Гиневра с быстротой, совершенно не присталой девице её положения, промчалась к кухонному коридору. Кухарки споро возились у печей, девчонки ножами скребли овощи на суп, было жарко и душно, поэтому леди постаралась покинуть кухню как можно скорее. Прислуга могла вдоволь почесать языки, обсуждая недостойное поведение Гиневры, ей было всё едино.

Выскочив во двор, наследница барона Годварта вложила пальцы в рот и оглушительно свистнула, аж напуганные голуби сорвались с крыши, громко хлопая крыльями. Откуда-то из недр хозяйственных построек появился Хелер, веснушчатый, растрёпанный и зевающий. Одних лет с Гиневрой, он всё детство провёл её тенью, неизменно участвуя в «подвигах» неугомонной леди или безуспешно пытаясь отговорить её от очередной глупости.

— Опять спишь?! — укорила его Гиневра. — Седлай коня, да поживей, меня уже тошнит от вышивки!

№3.

— Турниру быть! – произнесла металлическим голосом королева Анна.

По тронному залу прошелся несмелый ропот. Надо иметь неслыханную дерзость, чтобы перечить королеве. Знатные поданные переглядывались, но не решались говорить.

Герцог Верин де Мол встал из-за стола и робко начал.

— Моя королева, страна обессилила в этой войне. Это еще не перемирие, а передышка. Никто не знает, когда Заречные вновь пойдут в наступление. Сейчас не время для игрищ. Народ до сих пор скорбит по королю. Всюду голод и разруха…

— Полно вам, герцог! – Анна несдержанно махнула рукой. – Простолюдин голодает всегда. А ему, как известно, подавай хлеба и зрелищ. Накормим людей пшеницей из амбаров маркиза-предателя. Повелеваю за два дня до турнира на дворцовой площади выложить жарочные печи и выпекать хлебцы. Пусть народ ест от пуза. А глашатаи пусть извещают о начале грандиозного турнира. Хочу видеть рыцарей в своем королевстве! Не перевелись еще такие?

Тронный зал затих. Тишина, казалось, стала плотнее воздуха. Всех волновала только одна мысль. Выдержит ли казна государства этот каприз королевы?

Тишину разорвал грохот опрокинутого стула. А через секунду на середину комнаты выкатился королевский шут и возопил дурным голосом.

— Хлеба хочу! Зрелищ хочу!

Всем стало ясно: турниру быть.

№4.

Вот уже десять недель, огромное неуклюжее судно плыло по бескрайнему синему океану. «Великан» гнал горбатые серо -синие волны сбивая их в белую пену. Рауль сидел на корме корабля и наблюдал за игривыми волнами, которые наперегонки гонялись за гребнем судна, достигали его с журчанием и с плеском разбивались об него. «Великан» вздрагивал при ударе валов, кланялся набок под напором ветра и снова вставал с треском и скрипом. На краю пустого небосклона разливался рассвет, и вдали виднелись мачты попутного королевского флота Людовика Седьмого.

Рауль Бельваль направлялся в Сен-жан-дарк к Жермену Антруа, который пять лет служит крестоносцем в Святой земле. Знатный родственник Жермена скончался, и Раулю предстояло найти его, чтобы передать в руки предсмертное письмо виконта, который назначил Жермена наследником своих земель. Он улыбнулся, вспоминая его прекрасную дочь Камиллу, в которую он был безумно влюблён, свой первый рыцарский турнир когда он выиграл голубую ленточку девушки, и тяжёлое расставание перед её отъездом к отцу в Иерусалим.

Рауль вытащил из кармана ленточку и завязал её на рукоять меча, он был уверен, Камилла ждёт с нетерпением их долгожданной встречи и крепких объятий. Только чтобы увидеть сверкающие глаза любимой девушки и почувствовать вкус её невинных губ, Рауль дал братскую клятву рыцарскому ордену в Пальмовое воскресенье, когда Бернард, почитаемый аббатис, призывал рыцарей принять участие во Христовом походе против сарацин. Эта речь так их вдохновила, что число новобранцев превзошло количество заготовленных заранее лоскутов, и монахам пришлось рвать собственные одеяния.

Это был единственный шанс Рауля отправиться к возлюбленной, и он воспользовался им.

Средств на новые доспехи у бедной семьи не нашлось, и воин по соседству отдал ему свои. Рыжий кузнец, которого считали сумасшедшим, продал ему последний меч, а аббатис выдал ему белый плащ с красным крестом на левой стороне груди. Прощаясь с больной матерью, он пообещал, что заработает денег для её лечения и вернутся как можно быстрее. Ранним утром Рауль покинул родной город и поспешил в далёкий путь.

Загруженные товаром и пилигримами корабли пришвартовались в гавани древнего города. Прежде чем Рауль займётся поисками Жермена и его семьи, он должен был с остальными новобранцами поступить на службу в храм «Гроба Господня».

Провожатый провёл рыцарей через тоннель, освещённый тусклым светом масленых ламп в зал, где проводились собрания и церемонии. Зал был переполнен паломниками, которые расположились здесь на ночлег после изнурительного путешествия. Рауль был обязан сопровождать и защищать их в опасном пути в Иерусалим. Затем, новобранцев проводили в штаб-квартиру крестоносцев, где их ожидал великий магистр ордена Бернар де Трамле.

№5.

Полковник Алан Макнайт с отвращением смотрел на голографический экран. Буквы складывались в слова, вызывая злость и раздражение. Приказ командующего ВВС — предписание о новой миссии элитного подразделения «Рыцари неба», которым командовал Макнайт. На планете Слуфотера возник военный конфликт между землянами и аборигенами.

Макнайт нервно вскочил и шагнул к окну, поднял створку. В кабинет ворвался ветер, пропитанный острыми запахами авиационного керосина, машинного масла и нагретого яростным солнцем металла — гремучая смесь, которая любому другому человеку показалась бы мерзкой, но Макнайт с удовольствием вдохнул пьянящий аромат. По-хозяйски окинул взглядом аэродром, расчерченный серыми лентами взлётно-посадочных полос, где раскинула крылья стая прекрасных рукотворных птиц. Обычно это вызывало прилив гордости.

Но сейчас настроение у Макнайта было отвратительным. «Эти подонки на Слуфотере вместо того, чтобы защищать аборигенов, грабили их. Мародёры чёртовы. Понятно, что местные взбунтовались. Но как у них с такими примитивным уровнем техники в руках оказалось страшное оружие?»

Макнайт вернулся к столу и начал пролистывать отчёт, присланный из министерства обороны — в руки аборигенов попало мощнейшее оружие, которое выводило к чёртовой матери всю электронную начинку из строя. А значит применять современное оружие нельзя: роботов, беспилотников. Только самолёты с аналоговым управлением. Именно такие, на каких учил летать молодых ребят полковник Макнайт.

Сознание полковника будто расщепилось. Одна часть его обдумывала фразы, в которых он хотел отказаться наотрез от отвратительной аферы. Не пятнать кровавыми разборками с аборигенами свою безупречную репутацию «рыцаря неба». Другая же — энергично выстраивала план разрешения конфликта на планете. Перед мысленным взором всплывали лица его подчинённых, которых он отбирал в отряд.

И надо такому случиться, что базой на Слуфотере командовал чванливый Питер Броуди, с которым Макнайт дрался в воздушной дуэли и чуть не погиб. Разумеется, защищая честь женщины — Глэдис, хрупкой брюнетки с глазами цвета шоколада. После этой дуэли она исчезла из жизни полковника также таинственно, как и появилась.

— Полковник Макнайт, — на экране возникло изображение коренастого мужчины в генеральской форме. — Вы ознакомились с предписанием?

— Да, генерал. Но я отказываюсь его выполнять…

— Это исключено. Для переброски техники и людей мы подготовили транспортный звездолёт нулевого класса и космобан.

№6.

— О, сэр Гевейн, — оруженосец от возбуждения непрестанно крутился в седле. – А вы сможете побить в честном бою сэра Гектора?

— Конечно, — величественно кивнул Гевейн. «Гектор – напыщенный болван. Его слава держится на менестрелях, которых он поит задарма».

— Сэр Гевейн, сэр Гевейн, а вы сможете побить Черного Рыцаря? – любопытство оруженосца не знало предела, а неспешное передвижение по лесной дороге располагало к беседе.

— Да, безусловно. – Сэр Гевейн поморщился. Черный Рыцарь был серьезный боец. В конном бою его не победить. А вот в пешем они, пожалуй, были на равных

Врать – грешно, но что было делать? У оруженосцев длинные языки. Когда рыцари произносят тосты и клятвы в пиршественной зале, оруженосцы сидят в замковой кухне и чешут языками, что твои кумушки. А там и менестрелям что-нибудь расскажут. Не про своих рыцарей – как можно! Про чужих. Да так, что менестрелю и сочинять ничего не придется.

Среди оружносцев была пара-тройка тайных поэтов, которых многие рыцари давно хотели наказать. Но никак не могли поймать за руку.

Вся эта молодая братия — оруженосцев, поварят и прочих отроков на побегушках – совершенно не уважала взрослых. Даже лучших из взрослых — рыцарей, и то в грош не ставила.

Это привело к тому, что рыцарям приходилось следовать кодексу рыцарской чести в каждой его букве. Иногда это было невыносимо трудно.

Когда болит голова, свербит в горле, а выспаться не дали клопы на постоялом дворе, — не до подвигов. И старая рана на левом плече разнылась. Видать к дождю.

— Сэр Гавейн, — завопил как оглашенный оруженосец, — смотрите, само небо вам послало встречу с Черным Рыцарем! Это будет славный бой!

Из-за поворота дороги показался Черный Рыцарь. Его оруженосец, подскакивая в седле, что-то оживленно ему говорил.

Рыцари медленно съезжались.

— Сэр рыцарь, я вызываю вас на бой. – громко и уныло прокаркал Черный Рыцарь. – Назовите свое имя!

«Тоже простужен – вон как охрип,» подумал сэр Гевейн и прокричал в ответ:

— Мое имя Гевейн. А как мне называть Вас?

— Меня называют Черным Рыцарем.