Два сапога - 30. Голосуем за вредные привычки!

Участник игры:

• Ознакомившись с темой, пишет миниатюру размером 2000 плюс-минус 500 знаков и отсылает ее ведущему.

• После выкладки миниатюр дожидается результатов жеребьёвки и пишет продолжение доставшейся ему альфа-миниатюры другого автора. Общий объём дописанной миниатюры не должен превышать 5500 знаков (строго!). Отправляет текст ведущему.

Автор первой части называется Альфа, второй (дописанной) части – Бета.

Бете можно и нужно:

а) Исправлять опечатки и грамматические ошибки в части альфа.

б) Исправлять явные стилистические ошибки в части альфа.

Бета имеет право исправлять явные логические ошибки в части альфа, не нарушая заложенной альфой сюжетной линии.

Бете нельзя:

а) Исправлять или изменять стилистические особенности текста в части альфа.

б) Значительно сокращать или увеличивать часть альфа, изменять ее смысловую целостность.

• После выкладки соавторских миниатюр каждый участник голосует за три лучшие миниатюры. Для участников голосование обязательное, топ нужно отправить ведущему. По желанию можно продублировать топ в ветке обсуждения конкурса.

В обсуждении и голосовании могут принять участие все желающие. Для гостей голосование открытое, по желанию можно отправить топ ведущему.

Победителями считаются соавторы, чьё совместное произведение наберёт наибольшее количество баллов (голосов). В случае равенства баллов победитель определяется по салфеточному принципу.

«Реальность жестока, очень жестока». — Ден смотрел на мрачные облака, такие же мрачные, как и его настроение. Затем он обернулся назад и посмотрел на серое, трёхэтажное здание с зарешёченными окнами. У здания стояли машины скорой помощи. Сколько он там пробыл, сколько было боли и отчаянья? Но он оказался сильнее его и выбрался из этого ада. Хотя, кого он обманывает — просто борется с желанием, запретным желанием. И пока успешно. Махнул на прощание в сторону больницы рукой, отвернулся. Ему сейчас ничего не хотелось, только одного – забыться. Как он вообще попал сюда? Почему именно он? Как? Он просто родился, рос, а потом встретился с Анжелой: «Как она тогда была хороша…» — вибрация телефона отвлекла его мысли. Дрожащими руками Ден вытащил из кармана сотовый телефон.

— Твою… — прошипел он, проведя пальцем по экрану и отрывисто ответил: — Да?!

— Привет, Ден, — из динамика послышался спокойный, приветливый мужской голос. – Я слышал, ты уже оклемался, ну и как?

Дена затошнило. Буря эмоций – ненависти и желания неведомого окатила его холодным потом. Он опустил дрожащую руку и бросил телефон на асфальт. Экран продолжал гореть и оттуда слышался мужской голос, затем хохот. Ден зажал уши. Казалось, голос из динамика злорадствует.

— Издеваешься, да? – Ден наклонился и оперся ладонями о колени. – А вот я всё!.. понял?! Всё!

— Эй! Я правильно приехал?! Ден?!

Ден выпрямился и увидел молодого парня с небольшой бородкой. Он стоял возле чёрной иномарки и улыбался.

— Да. Я – Ден, — он подошел к парню. Они обменялись рукопожатием, и парень указал на открытую, переднюю дверь салона авто.

— Прошу, — по-приятельски сказал парень и улыбнулся.

Ден закрыл её, открыл заднюю дверцу и сел в салон.

— Поехали уже.

Парень хмыкнул, сел на водительское место и сразу протянул Дену лист бумаги; написано там было красивым, каллиграфическим почерком. Похоже, над каждой буквой долго работали. Ден кисло улыбнулся и отложил лист на сиденье, даже не прочитав.

— Что, даже не посмотрите? Там, по моему, всё по полочкам изложено, — парень завёл авто и они тронулись с места.

Ден откинулся на спинку сиденья, сложив на животе искусанные руки, и устало закрыл глаза. Он боялся. Боялся этих правильных точеных букв, ровными рядами расположившихся на листе. И не хотел читать, словно ребенок, убегающий от ремня в попытке отсрочить неминуемое наказание. Что они потребуют взамен? Ему все труднее бороться.

Под ровный ход автомобиля Ден немного расслабился, вспоминая. Да, хороша была Анжела… красивая, стильная, ухоженная, пахнущая дорогими духами, неимоверно притягательная… стерва. Заманила его в свою квартиру, да он и не сопротивлялся, конечно. Размечтался, идиот. А там этот…дьявол во плоти. Набросился сразу, как зверь на долгожданную добычу, впился зубами в запястье. Ден так и не успел толком понять, что произошло. Испуг, шок, боль, а потом – наслаждение захватило его целиком, и было настолько острым, настолько обжигающим, настолько невыносимым… Он кричал, выл, катался по полу – выбрасывая плотные, мощные волны живой энергии, а они стояли рядом – впитывая. Казалось, это длилось всего мгновенье.

Его, обессиленного, едва дышавшего, Анжела напоила какой-то дрянью, чтобы привести в чувство, и выставила за дверь. Знала, что вернется. И он хотел вернуться. Немедленно. Ден помнил, как сжимал до боли зубы, впивался ногтями в ладони. А вот хрен вам! Не на того напали! Собрав оставшиеся силы, ударил кулаком в стену. Боль отрезвила. Сбежал по ступеням и пошел прочь, глубоко вдыхая свежий воздух, проясняя сознание.

Он сумел продержаться целую неделю. И продержался бы еще. Но в одно прекрасное утро дьявол явился собственной персоной. Смоляные глаза и волосы, лицо бледное, а губы, будто налитые кровью. Ден содрогнулся и, не в силах захлопнуть перед ним дверь, прижался к стене и безвольно съехал по ней на пол.

А потом приходил сам. Снова и снова. Похудел, осунулся, под глазами залегли тени. Дьявол торжествовал. Ден узнал обо всем. Ядовитая слюна, попадая ему в кровь, вызывала галлюцинации, будоражила чувства, заставляла испытывать ни с чем несравнимое удовольствие. Он отдавал энергию. Добровольно. И потому она ценилась больше.

Но три дня назад он соскочил. После одного телефонного звонка. Вот этого парня. С предложением помочь. Небезвозмездно, конечно. Его мучитель словно почуял неладное, снова явился, зло ухмыляясь, уверенный в своей власти. И вот результат. Больничная палата в психушке.

Ден открыл глаза и покосился на лист бумаги. Вверху крупными буквами: «Контракт». Да, он и предполагал что-то в этом роде. Поменять одного дьявола на другого? Теперь продать душу? Ден криво усмехнулся. Господи, почему он?

Настасья любила мужа. Во всем Виктор был хорош, и мужской красотой: высокий, рослый, с хорошими светлыми глазами, мягкими каштановыми волосами. Добрый, отзывчивый, и умный. И зарабатывал хорошо.

Но была у Виктора одна привычка, до жути вредная. До исступления доводила Настасью, так что она места себе не находила.

Виктор был рыболовом. Но не таким, когда берут бамбуковую удочку, ловят мелочь пузатую в грязном городском пруду. Нет, для Виктора рыбалка была ритуалом, священным обрядом. Весь их дом заполняли книги, фильмы о рыбалке, фотоальбомы с трофеями Виктора. И как женщина на свидание ходит в самом нарядном, новом и лучшем, так и на рыбалку Виктор каждый раз покупал что-то новое.

А уж если они с Виктором шли в гости, и кто-то из гостей ронял неосторожно хоть слово о рыбной ловле, Настасья с горечью понимала, что вечер испорчен. Теперь Виктор будет говорить, говорить о любимом увлечении, о снастях, о технике лова форели, как эта рыба умна и осторожна, как зачаровывает своей невероятной красотой. И о том, как прекрасен рассвет над рекой. И как порой отложит он удочку, и смотрит, смотрит на пасущихся оленей на другом берегу, или как в зеркальной глади плачут ивы.

Готовился Виктор к очередному выезду на природу долго и с удовольствием. Ходил по магазинам, обменивался советами с друзьями-рыболовами. А Настасье приходилось с раздражением слушать, как Виктор бубнит в трубку непонятные слова: бэкинг, отцеп, железняк, закидушка.

И самое главное, что люто ненавидела Настасья — когда Виктор возвращался с рыбалки, гордый и счастливый привозил трофеи. А потом, приходилось ей до глубокой ночи чистить эту проклятую рыбу, ощущать мерзкий запах свежей чешуи и потрохов. Закладывать в морозильник.

И ловить-то Виктор рыбу любил, но никогда не ел её. И так лежала, лежала эта несчастная рыба в морозильнике, специально купленном для этого. Пока не выкидывалась на помойку.

Пыталась Настасья вразумить мужа, мол, и простудиться он может у реки, и бродяги какие-то нападут, или не дай Бог утонет. Вон, сколько по ящику показывают случаев. Но Виктор лишь улыбался светлой хорошей улыбкой, и не спорил.

И все-таки решила Настасья послушать совет своей подруги, Светланы, проучить мужа, заставить забыть эту вредную привычку. Когда муж начал готовиться к очередной рыбалке, и, она против обыкновения, не стала его пилить, наоборот обрадовалась. И тоже принялась за красноречивые приготовления: пошла в самый дорогой магазин, купила духи и роскошное бельё, потом сделала новую причёску. А на другой день закупила на рынке самые лучшие продукты, которые не на каждый праздник даже брали. В субботу рано утром, когда Виктор собрался уходить, невероятно красивая полуобнаженная жена за роскошно накрытым столом поприветствовала его словами: «Если ты сейчас уйдешь, всё это достанется другому». Конечно, в тот день муж никуда не поехал, и через неделю тоже остался дома вместо рыбалки.

Настасья торжествовала, но счастье ее было не долгим. Совет подруги перебить одну страсть другой сгодился лишь как временное средство. Через месяц всё вернулось в прежнее русло. Рыбалка была для Виктора гораздо большим, чем просто привычка. У Настасьи, к счастью, не хватило наглости, или хватило ума, не ставить открыто и бесповоротно ультиматум «Или я, или рыбалка».

Но, измученная новым уловом, решилась она на последнее средство. Пошла к старухе, что жила на окраине города, рассказала той о своей беде и попросила отвратить мужа от рыбной ловли.

— Когда загоняешь человека в угол, грубо ломаешь его через колено, добра не жди, — вздохнула ведьма. — Хочешь ты, чтоб муж дома был, на реку не ездил, рыбой не вонял, а не понимаешь, что желание твоё может осуществиться так, что сама не рада будешь. Могу я порчу навести на его снасти, чтоб рыба не клевала, могу отворот наложить, чтоб друзей-рыбаков забыл. Так ведь Виктор твой не только за рыбой к реке ходит. Отдыхает он там душой от суеты городской и проблем всяких. Лиши мужика такой свободы, станет злой, вечно усталый, а там и до инфаркта или язвы рукой подать. Заболеет тяжело, или запьет с тоски, или играть станет, выплескивая азарт, что сейчас мирно на рыбалке расходится, в злачных местах. Подумай хорошо, что сейчас имеешь и чем рискуешь.

Задумалась Настасья. А ведь и правда, сколько есть вокруг привычек вредных, от которых люди гибнут даже. Не дай Бог сменять безобидную рыбалку на такое зло.

— А что же мне делать, если рыбу видеть сил нет? Даже слушать про нее не могу…

— Так ты, милая, и не слушай, и не нюхай. Вот с этим могу помочь без вреда. Возьми леденцы мятные, как рыбный дух доставать станет, кидай в рот и думай о приятном, что у вас с мужем было, как любишь его. Случалось ли вам вместе на реку поехать? Попробуй хотя бы раз посмотреть на мир его глазами: полюбуйся рассветом, послушай тихий плеск воды. Сколько раз муж тебе уступал, пойди и ты навстречу. А чтобы не возиться тебе с уловом, адресок дам. Один старый друг мой — хозяин ресторана, ему свежая рыбка всегда пригодится.

Дошли слова мудрой старухи до самого сердца. Нет, Настасья не стала заядлой рыбачкой. Но на реку каждый выходные собирается ещё с большим рвением, чем муж. Приловчилась она плести из ивовых прутьев, сначала по необходимости корзину для рыбы сделала, потом стульчики складные смастерить попробовала, да и увлеклась. Всегда можно найти свою радость, если поискать.

Я супермен. А вы как думали? Прихожу, спасаю, потом выслушиваю благодарности и улетаю. Да, о благодарностях – чтобы их услышать порой приходится попотеть, даже супермену. Не представляю, как обычные люди справляются. Им же все приходится делать так, чтобы получалось с первого раза… Ну разве что они всегда могут на меня положиться. А я – да, я приду и помогу! Хоть поезд, с моста нырнувший, в воздухе поймать (терпеть не могу! Один-два вагона всегда отваливаются, а газетчики потом кричат, что супермен не успел и он уже не тот, что раньше…) хоть кошку с дерева снять (обожаю! Тихо, мирно, газетчики этим не интересуются… Ну и хозяин кота так искренне благодарит. Правда, один раз пришлось улепетывать и от кота, и от хозяина… Герой спасает всех, но кто спасёт героя?)

Между прочим, все надо делать красиво, такая уж у меня фишка. А вы как думали? Суперменов много и у каждого должна быть фишка, чтобы нас друг с другом не путали. И да, красиво можно даже сбежать. Не пробовали? Ну, так красиво, как у меня, у вас все равно не получится, но если долго тренироваться… В конце концов, важно только делать вид, что все в ажуре, и что бы ни случилось – твой плащ все равно белый, а моральный дух недосягаемо высок. Кстати, если что, не носите плащей, они вечно за все цепляются.

Короче… Лечу. Открытое окно. За окном стоит большой компьютер, за ним сидит мелкая девчушка. Глаза расширены, пульс замедленный, зато печатает с такой скоростью, с какой я падающие из окон цветочные горшки ловлю и на тротуаре расставляю в виде надписи «Мы любим супермена!» И на экране появляются слова: «Он поцеловал ее страстно в сочные вишни губ и она откинулась, разбросав руки и волосы…» Дальше читать не стал, а выдернул шнур компа из розетки. Девчушку точно надо спасать.

Она с этим не согласилась. Как только экран погас, моргнула, потрясла головой, огляделась, увидела меня, нахмурилась.

— Ты кто? – спрашивает. – И что тут делаешь?

Встаю в красивую позу, улыбаюсь и отвечаю:

— Я супермен, я пришёл, чтобы тебя спасти.

Она чуть склонила голову, потом встала – руки в боки – и выдала:

— А тебе никто не говорил, что спасать всех подряд — вредная привычка?

— Ну вот, — говорю. — И с чего это она вредной стала? Я людям делаю доброе дело.

— А с того, — отвечает. — Потому что для тебя, супермена, это как наркотик, без которого ты жить не можешь. Знаю я вашего брата, дня не можете прожить, чтобы не доказать кому-то, что лучше всех. А все из-за чего это происходит, знаешь?

— Ну и из-за чего? — все ещё улыбаюсь, а по спине холодок пробежал, уж больно девица попалась умная.

— Из-за низкой самооценки. Вот из-за чего. Наверняка тебе в школе ещё доставалось. Дразнили, обзывали по всякому. Слабаком, очкариком.

А у меня совсем настроение пропало. Ведь попала она в самую точку. Действительно, в детстве-то я был слабеньким. И зрение плохое, приходилось носить очки с толстыми стёклами. Поэтому и любой норовил меня обидеть, бумажку на спину прицепить: «Пни меня». И именно тогда я решил всем доказать, на что способен. Поэтому стал в спортзал ходить, чтобы бицепсы рельефными стали, кубики на животе. И операцию сделал на глаза. Ну а когда я узнал, что учёные проводят эксперимент по генной инженерии, чтобы сделать сверхчеловека, я стал первым добровольцем.

Ох, и сколько пришлось мне вытерпеть мучений на свой счёт. И каких только издевательств надо мной не производили, вплоть до того, что заковывали в цепи и кидали на дно бассейна. Мол, таким образом у человека пробуждаются скрытые резервы. Ну и пробудились. Стал я сильным, мускулистым. И даже летать научился. Но ведь не просто так я всё это делал, а хотел нос утереть бывшим сотоварищам. Чтобы видели они мою физиономию в газетах и исходили завистью, что это тот самый парень, которого они дразнили слабаком.

— Вот ты попробуй теперь никого не спасать, — предложила деваха. — И увидишь, как тебе плохо будет. Настоящая ломка начнётся, как у наркомана.

— Да ничего у меня не будет, никакой ломки, — говорю я, а сам чувствую, как не уверен в своих словах.

— Пошли, — говорит она мне. — Попробуем.

Вышли мы на улицу. Сели в мой спорткар, и решили проехаться по городу.

И тут смотрим: дом горит. А я тут же представляю свой портрет на первой полосе с ребёнком или на худой конец котёнком в руках, которого вынес из пылающего ада. Но девица тут же меня остановила.

— Ты, — говорит. — Посиди спокойно, да посмотри, как профессионалы будут работать.

И точно, через пару минут примчалось несколько пожарных машин и в два счета дом потушили. И спасать никого не пришлось. И такая на меня тоска нахлынула, словами не передать. Я — супермен, я всех всегда спасаю. А сейчас они без меня обошлись! Да как же так?! Да я им покажу!

Проехались ещё по городу. Там котёнка хотел снять с дерева, так не успел, хозяин сам вынес стремянку, да и спас несчастного. То увидел, как воришки магазин ограбили, хотел погнаться за ними, но деваха опять остановила меня. А копы сами воришек догнали, и в наручники заковали.

И получилось, что всё без меня прекрасно смогли обойтись. И такая зелёная тоска на меня нахлынула, словами не описать. Просто хоть в петлю лезь.

— Ну что, понял теперь? — говорит мне девчушка. — Спасаешь ты людей вовсе не потому что добрый и отзывчивый, а потому что для тебя это наркотик, без которого ты жить не можешь.

— Ну хорошо, согласен. Вредная привычка это. Но как же мне без этого жить?

— Живи, как жил. Но знаешь: спасать надо тех, кто действительно в этом нуждается. И делать это бескорыстно. Понял?

Килька заворожённо смотрела в окно, в темноту улиц, освещаемых редкими фонарями. Первый снег еще не успел полностью выбелить город, а в её душе уже росло возбуждение. Оно растекалось по телу жгучим желанием, охватывало мелкой нетерпеливой дрожью. Непреодолимое чувство вытесняло из головы все другие, принуждая маниакально хотеть только одного: окунуться в эту снежную пелену, слиться с робко пляшущими снежинками, почувствовать кожей их щекочущую мягкость.

Килька нервно обернулась на дверь. Отец ещё не спал, читал в своем кабинете. Надо пробраться незамеченной. Как-то раз он всё же услышал щелчок входной двери, и его гневный, отчаянный зов преследовал её до самого первого этажа:

— Вернись немедленно! Килька!

Да, Килька — это её прозвище. Маленькая и тонкая — килька и есть. Она не обижалась. Привыкла. Только в кабинете доктора отец называл её Татьяной. А психотерапевт ласково — Танечкой. Но врачи не помогали. Это началось после смерти мамы… В любое время года Килька надевала наушники и под музыку танцевала на улицах. И это был всегда неизменный вальс Дога из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь». И непременно должен был идти дождь или снег. И обычно Килька была босиком и в одном и том же белом платье. В одном лишь платье.

Дождевые ручейки струились по телу, капли срывались с кончиков волос, скатывались по щекам, на миг задерживаясь в уголках губ. А ступни чертили в лужах замысловатые узоры. Килька ничего не видела и не слышала — для неё существовала только музыка, только танец сейчас был смыслом её жизни. На лице — блаженная улыбка. Мечтательный взгляд, устремлённый в далёкие дали. Как она ни разу не попала под машину, не наткнулась на здание или столб, не упала через бордюр — для всех оставалось загадкой. Люди уступали ей дорогу и реагировали по-разному. Некоторые улыбались, другие смотрели с жалостью, находились и такие, кто вызывал «неотложку». Особенно зимой. Где это видано — босиком и по снегу? Но Килька ничего этого не видела, пребывая в полной отрешённости от внешнего мира, окунувшись в чувства и образы. Она ходила по облакам, играла с ветром, считала звёзды. А отец переживал и пытался лечить дочь. Килька не понимала — зачем? Что она делает плохого? У каждого свои привычки.

Психотерапевт говорил, что танец «в непогоду» — крик её подсознания. Крик о помощи. Что все — и в первую очередь, конечно же, её отец — слышат эти вопли, но ничем не могут помочь. Предлагал какие-то таблетки: то горькие, то сладкие, измерял пульс, зачем-то трогал лоб… Килька всё меньше и меньше доверяла ему. Всё больше и больше её тянуло в плен городских улиц, к дождю и снегу.

Она подошла к шкафу и, стараясь не дышать, расправила висевшее на плечиках белое платье. Его сшила мама. Килька хорошо помнила, как она, рискуя заработать близорукость, склонялась вплотную к швейной машинке — и строчила, строчила… Потом был выпускной вечер. Огромный, кажущийся бесконечным, нарядный зал. Красивые воздушные пары. И вальс Дога, от которого сладкой болью щемило напоенное истомой сердце. Мама с отцом танцевали рядом и казались такими молодыми, такими счастливыми… А потом — бац! — и всё закончилось.

«Не закончилось!» — привычно сжимая до боли зубы, твердила себе Килька. — «Не закончилось!»

Она нетерпеливо подбежала к окну посмотреть, выпал ли ещё снег. Он падал лениво, исчезал в пронзительном воздухе, не долетая до земли. Девушка, немного ёжась от холода, быстро переоблачилась в белое платье. И тут в комнате возник отец. Его силуэт подрагивал в неверном свете тусклой лампы.

— Куда ты собралась? Ночь на дворе…

— Никуда, — смутилась девушка. — Я просто решила примерить…

— Я только что разговаривал с твоим врачом, — произнёс отец — и замолчал.

Он посмотрел в окно на падающий снег.

— И — что? — поторопила его дочь.

— Он сказал, что ты в безграничной тоске попала под власть своего подсознания. Что теперь оно играет с тобой в беспощадную игру. А игра называется «Кто кого»…

— Ничто со мной ни во что не играет, — быстро возразила девушка и принялась лихорадочно стаскивать с себя платье.

Отец тактично отвернулся — но заставить его замолчать она была бессильна.

— Так ли это? — усомнился он. — Подумай сама, моя девочка: ты во власти невроза, вызванного сильнейшим стрессом…

— Ты говоришь так же, как психотерапевт! — выкрикнула в сердцах Килька и залезла с ногами под одеяло.

— Я всего лишь повторяю то, что он мне сказал, — пожал плечами отец. — Ты уже легла? Можно повернуться?.. Так вот: твоё желание слиться с окружающей природой всего лишь вызвано недостатком тактильных ощущений. Снег и дождь напоминают тебе объятия нашей любимой мамы…

— Она умерла, — прошептала Килька и всхлипнула. До сих пор эти два страшных слова давались ей с огромным трудом.

— О, не говори так! — горячо возразил ей отец и присел на краешек кровати. — Никогда так не говори!.. Потому, что это — неправда…

— Как неправда?! — поразилась девушка. — И это говоришь мне ты? Мне, что танцует на улицах — ты?! Весь такой правильный, рациональный, как… как, — она пожевала губами, ища нужное слово.

Килька не нашла его — только слезинки выступили в её глазах.

Она лишь проговорила тихо-тихо:

— А помнишь, как мы танцевали на выпускном балу? Я — и вы с мамой?.. С потолка летели блёстки, звучал вальс Дога… Помнишь, как она смеялась, и какая она была счастливая?.. Какие мы все были тогда счастливые… Я танцую под дождём или снегом — и всегда вспоминаю тот вечер — лучший вечер в моей жизни! Последний вечер…

— Это вовсе не последний твой вечер! — сказал отец, обнял дочку — и они оба заплакали, словно маленькие дети.

Визитёры.

Красной полосой заря разлилась по горизонту. Спустя пару часов ночная прохлада сменится дневною жарой, ну а туристы соизволят проснуться, и доберутся сюда из своих кают и гостиниц. Автобус с ближайшего космопорта привёз первых клиентов, и Абдулла счастливо вздохнул. Две группы инопланетников, одни высокие длинные, в блестящих космокостюмах, другие чёрные, толстые, с хоботками, крыльями и фасеточными глазами.

— Мы представители самой продвинутой цивилизации, и мы пришли посмотреть на ваши культурные артефакты. Слышали, что те зиккураты на самом деле посадочные маяки исчезнувших Древних.

— Не слушайте этих снобов, с их рассуждениями о космокультуре сытым не будешь. Наш Гильмагерш застрял на этой планете, но мы намерены отыскать здесь оружие Древних. За то мы поделимся с вами отработанным топливным элементом.

— Нет! Сперва нас! Сохранение культуры Галактики должно быть на первом месте!

— Пустите нас первыми! У нас же есть пушки!

— Не ссорьтесь, друзья, — примирил Абдулла и усмехнулся в седую бородку, — не первый век водим туристов в пустыне, здесь места всем хватит!

По-южному жаркое Солнце разукрасило в красный и золотой цвет вершины барханов, и караван на четыре машины и шестнадцать верблюдов ехал в пустыне. Под крики погонщиков Абдулла мерно покачивался на высоких подушках и невольно подумал, — пора ведь завязывать с этой вредной привычкой, — обманом внеземных посетителей. Вот странное дело. Он раньше катал только американцев, французов и русских, и не особо думал о будущем. Ну а теперь не захотел ударить в грязь лицом перед пришельцем. С другой стороны, со времён пирамид цивилизация в этих песках всегда развивалась за счёт чужих древностей.

— Продайте нам эти руины, — в Долине Царей попросили инсекты.

— Мой народ не строил эти гробницы, а взял у фараонов в аренду. Но не печальтесь. Сейчас на нашем пути встретится кое-что по-настоящему интересное.

Конечно же, Абдулла с удовольствием продал бы эти руины. Но, только за один сезон экскурсий по пустыне он неплохо наживался. Какой-никакой, а Абдулла был человек и хотел жить очень хорошо. «Тройная плата за такую работу, а потом ещё и… — Абдулла усмехнулся про себя. – Плохая привычка – моя слабость, но, что поделать?»

— А, где обещанное — «интересное»? — поинтересовался, самый любознательный махон, опустив свой хоботок в бутылку с известным, только ему, питьём. Он смотрел на Абдуллу большими, фасеточными глазами.

— Да, конечно, — Абдулла, словно, очнулся. – До сумерек мы успеем осмотреть одну пирамиду и вернуться обратно. Вы обязательно должны её увидеть!

Туристы, осмотрев Долину Царей, с нетерпением отправились к пирамиде, о которой им поведал Абдулла.

Солнце беспощадно пекло. Инсекты изнывали от жары, и хотели уже снять космокостюмы. Абдулла не советовал этого делать: солнце здесь коварно. Будет только хуже. Махоны чувствовали себя намного комфортнее. Они были чем-то схожи на мухами. Видимо, их организм соответствовал не только внешней схожести с насекомыми.

Караван с туристами продолжал путь.

Прибыв на место, Абдулла, не смотря на свою старость, ловко спрыгнул с верблюда и махнул туристам рукой:

— Мы на месте!

Обе группы инопланетян собрались возле экскурсовода. Абдулла улыбнулся и пригласил их внутрь пирамиды.

Серые, каменные стены быстро погрузили всех туристов в атмосферу древности. Они прошли по мрачному, плохо освещенному тоннелю. В конце тоннеля Абдулла остановился у дверного проёма и пригласил туристов пройти внутрь. Первыми — вошли инсекты, затем — махоны. Это оказалась — усыпальница древнего фараона. В самом центре помещения стоял саркофаг. Абдулла подождал, когда все гости окажутся внутри усыпальницы, зашёл за ними и нажал правой рукой на небольшой кирпич. Дверной проём тут же начал сдвигаться. Со стен и потолка посыпалась пыль. Туристы, не поняв, что происходит, обернулись назад. Когда один из туристов – махон, кинулся к проёму, каменные стены к тому времени почти сомкнулись. Инопланетяне оказались в ловушке. Один из инсектов тревожно посмотрел на Абдуллу и спросил:

— Что это значит?

— То, что я называю по-настоящему интересным. Заранее простите меня, за эту — маленькую слабость.

Тот махон, что кинулся к проёму, резко взлетел в воздух и достал лазерный бластер. Но выстрелить не успел: Абдулла прищурился, и пришелец тут же издал звук, похожий на стон, выронил оружие и рухнул на каменный пол. Обе группы туристов, уже подошедшие к экскурсоводу, остановились. Абдулла поднял правую руку и улыбнулся:

— Даже не думайте сопротивляться, ибо, это бесполезно. Считайте, что вы нашли то, что искали. Но, пирамидам нужна жизнь, а мне – энергия. Когда вы придёте в себя, мы отправимся обратно. Вы будете довольны экскурсией, а я — утолённый своей жаждой. В одном я вас разочарую – оружия древних вы не найдёте. Вы, просто забудете про это навсегда, так же, как забыли ваши предшественники. Очень сожалею, – Абдулла виновато улыбнулся и, раскинув руки в стороны, снова прищурил глаза — все туристы схватились за головы и застонали.

– Не бойтесь. Это не очень больно, — всё так же, улыбаясь, закончил экскурсовод.

Примерно, через полчаса туристы, в сопровождении Абдуллы, вышли из пирамиды. Они остались довольными, по-настоящему интересной экскурсией. А Абдулла был полон сил и энергии. Да ещё и заработок! День воистину удался!

Когда-то давным-давно чудовище изгнали из Алапоста. Совсем. Жители этой многомиллиардной планеты в конце концов объединились — и выбросили его вон из своего сознания.

Но эту пакость изничтожить навсегда не так-то просто. Много лет она блуждала по Вселенной, пока не наткнулась на маленький кораблик, затерянный в недрах бесконечного космоса. Чудовищу было наплевать на сверхпрочные стенки, и оно без труда проникло в одного из членов экипажа. Это был мужчина. Высокий, крепкий, с пышной бородой. Инопланетная гадость утвердилась в закоулках его сознания и начала подтачивать разум человека, чтобы поселиться в его теле.

Никто из остальных членов экипажа не мог понять, что случилось со всегда спокойным и добродушным шкипером. Он стал раздражителен и всё чаще срывался по пустякам, хотя раньше такого за ним не замечалось. Многие списали это на давность и тяготы полёта.

Потом шкипер… закурил. И чудовище в его мозгу возликовало! Эту пагубную привычку искоренили на Земле уже несколько столетий назад. И откуда только взялись сигареты?! Это было уже слишком. И капитан тут же приказал изолировать злодея — а тот лишь обрадовался. Вернее, заплясала от радости тварь и послала соответствующий поток эндорфина незадачливому человеку.

«Видеть уже не могу ваши кислые физиономии!» — надрывно кричал он, когда его вели в карцер.

Чудовище привычно переместилось из мозга шкипера в его тело и укоренилось где-то между печенью и желудком. Теперь оно каждый день с самого утра требовало «еды»: никотина… Бедняга «кормил» его исправно, послушно и слепо. Тварь в человеческих внутренностях разрасталась и стала принимать внешний облик. Шкипер начал ощущать в животе своеобразные толчки, которых раньше не было — сердцебиение чудовища. Оно запустило жадные лапы и во вкусовые предпочтения жертвы. Теперь терзаемый человек поглощал кофе литрами, хотя раньше почти не употреблял его.

Затем тварь потребовала первую дозу алкоголя. Шкипер скандалил и кидался на стены, пока ему не принесли вместе с завтраком бутылку «Звездного Шторма». Напиваться ему понравилось, а еще больше это понравилось чудовищу. Носитель оказался податливым к искушениям, налегал на сигареты, еду, кофе, алкоголь… Зверь с нетерпением ожидал своего рождения. Чтобы ускорить процесс, он подключил человека к одному из самых сладких удовольствий: критике…

Началось с того, что шкипер наорал на матроса, принесшего ему обед, за расстегнутую на форме пуговицу. Потом, отхлебнув «Звездного Шторма», выдал много интересной информации об уме, растущих и из неправильного места руках и родственных связях производителя напитка. Потом потребовал к себе повара и, не дождавшись, выдал все, что хотел ему сказать, стоя у запертой двери. Потом покарябал стенку карцера и долго и смачно описывал качество стали. После обратил свой взор к иллюминатору и три часа вслух рассуждал о том, что Вселенная устроена по-идиотски. Потом ему принесли целую бутылку пойла – шкипер бодро поругал очередного матроса за неуставное выражение лица, но подношение взял и напился.

Команда искренне надеялась, что он уснет, потому что бас шкипера, несмотря на закрытую дверь, проникал всюду, и от его слов напрочь пропадало желание что-то делать. Но пьяный шкипер критиковал не только Вселенную, он докапывался до пролетающих мимо него пылинок и молекул воздуха.

Чудовище наслаждалось. Еще немного и оно сможет выйти…

Но когда протрезвевший и наказанный за хамское поведение отказом принести ему выпить, похмельный шкипер в очередной раз докопался до принесшего еду матроса за прическу-«ежик» вместо прически-«нолик», тот выкрикнул:

«На себя посмотри, алкоголик никотиновый!»

И шкипер заткнулся и задумался… Думал он долго, всматривался в свое отражение в иллюминаторе, бормотал неразборчивое и делал заметки на стене. Зверь внутри пытался внушить ему лень – не прокатило. Следующему матросу шкипер заявил, что не имеет права критиковать других, когда сам не идеален, а вот когда станет – тогда он им всё скажет, и попросил больше ему сигарет, кофе и вина не давать. Зверь не поверил, а зря. Первой пропала привычка к кофе, от нее было легче всего избавится. Потом винопитие. Шкиперу пришлось непросто, но он видел цель и пёр к ней на третьей крейсерской скорости. Потом он все же перестал курить, хоть это далось непросто. Зверь потихоньку загибался, проклиная тот час, когда подсадил шкипера на сладчайшее из удовольствий – указывать другим на их ошибки. Он дергал за все оставшиеся нити и наконец обратил на себя внимание носителя. Тот уставился себе на пузо и начал громко и многоэтажно отчитывать себя самого. Речь была поучительной, уничижительной, обличительной, оскорбительной и убедительной. А бедное чудовище, как и все они, обладало тонкой душевной организацией и тихо загнулось, напоследок побурчав в пузе газами. Шкипер же так увлекся, что ничего не заметил.

…Корабль тихо приземлился на первой же необитаемой планете, где высадили шкипера с запасом провизии на десять лет. Капитан написал в бортовом журнале про «заразную болезнь неизвестного происхождения» и успокоился. А зря. Хотя на планете шкипер был единственным человеком, но через пару лет откуда-то начали появляться тут и там его точные копии. Нет, лицом или мордой они были на него совсем не похожи. Но критиковали все и всех страстно и увлеченно, забывая пить, есть и спать. И хуже всего, все как один обладали иммунитетом к «на себя посмотри». Поэтому награда тому, кто придумает средство от критиканов все растет и растет, и каждому, кто заинтересован, рассказывают эту грустную и поучительную историю.

Нет людей без недостатков, но мне кажется, что я вся целиком состою из вредных привычек. Нет, я не курю, не пью, с моралью и совестью всё в порядке. Во-первых, всегда тяну до последнего, откладывая неприятные дела и продлевая приятные. Во-вторых, приятными делами для меня оказываются те, что не приносят никакой выгоды и большей частью имеют смысл только лично для меня, а со стороны выглядят пустой тратой времени, денег и сил. А в-третьих, я люблю ввязываться во всякие сомнительные авантюры. Во всём виноват азарт… Ох, сколько раз я слышала, что он меня погубит.

Вот и сегодня с утра до последнего валялась в кровати с ноутбуком на животе, прокачивая нового перса, и совсем забыла, что на работе подошел срок отчета. Наспех приведя себя в порядок, перепрыгивая через ступеньки, кинулась к автобусной остановке, но она уже предательски опустела. Единственный способ избежать выговора за опоздание – поймать попутку. Но, как назло, сегодня все спешили, машины проносились мимо.

Рядом со мной остановился лишь «Жигулёнок» непонятного цвета, его не по сезону тепло одетый водитель любезно распахнул дверцу и широким жестом указал на место рядом с собой. «Назад нельзя, — пояснил он, — У меня там оборудование и материалы для одной лаборатории». Сомнения у меня закрались, конечно, но выбирать не приходилось. Начальник и так уже косился и грозил выгнать при первом же сокращении штатов. Очень не хотелось бы, учитывая то, что родители ещё в прошлом году отказались подкидывать мне наличные.

Нужно было во чтобы то не стало попасть на работу вовремя и сдать отчет в срок. И я решилась. О том, куда меня на самом деле завезет такое решение, даже не догадывалась.

Когда нервничаю, не могу молчать. Кажется, что так машина быстрее едет. Сидела, несла что-то про пробки, про погоду, про начальника. У руля уютно мигали непонятные лампочки… Разве машинах такие бывают? Хотя я в них не очень разбираюсь. Водитель сочувствующе хмыкал. Главное, говорит, чтобы предохранитель сработал. В-общем, как всегда- каждый о своем. Время поджимает, но вроде успеваю. Быстрей, быстрей давай!

Живу я на окраине, в спальном районе, работаю в центре. Полчаса ехать, между нашими выселками и городом мост через овраг, речку и пустырь. Там-то все и случилось.

На мосту со встречки на нашу полосу вылетел ошалелый КАМАЗ. Кто тормозит, кто наоборот, скорость прибавляет, все сигналят, нас к перилам прижало. Я зажмурилась. Слышу скрежет, удары, водитель орет про предохранители, тычет в кнопки. Чувствую, машина наша проламывает ограждение, несколько секунд висит над рекой двумя колесами, а потом медленно валится вниз. Я вцепилась в кресло. Пронеслась глупая мысль: теперь точно на работу опоздаю.

Время в падении почему-то тянулось бесконечно. Тянулось, и тянулось, и тянулось… Кажется, даже остановилось. Я потихонечку открыла глаза. За окном машины не было ни оврага, ни реки, ни моста. Ни неба, ни земли. Ни верха, ни низа. Только холодный ясный мертвенный свет. А среди него я парю в «Жигулях» шестой модели, прижимая к себе сумку с отчетом.

Я повернула голову. Мой спутник не выглядел ошарашенным. Его лицо выражало усталость и обреченность. «Я же знал, — говорит, — предохранители сработают!»

— Какие ещё предохранители? – спросила я чужим осипшим голосом, отозвавшимся эхом в светлой тишине.

— Генератора реальности. Оборудование на заднем сидении. Они пока срабатывают.

Почему-то это непонятное, но рациональное объяснение подействовало на меня успокаивающе.

— То есть мы не умерли?

— Мы живы… Хотя может, это и плохо… – он нервно хихикнул.

Я посмотрела на водителя. На свихнувшегося ученого не похож. Умное лицо со светлыми глазами. Длинный нос с горбинкой. Скорбные усталые складки вокруг губ. Нелепая ушанка набекрень.

Пауза затянулась. Я не знала, как начать разговор и не показаться при этом полной дурой. Разрыдаться и попроситься обратно? Обвинить в похищении? Пригрозить милицией? Где-то в глубине души шевельнулась радостная мыслишка о том, что у меня сегодня уважительная причина не появляться на работе. Представились выпученные глаза шефа, слушающего про предохранитель генератора реальности.

Мой спутник заговорил:

— Сложно объяснить, что все это значит. В общих чертах – я спасаю мир. Я должен доставить генератор в лабораторию, иначе будет очень плохо. Уже идут искажения, с каждым днем все больше. Я опоздал, и теперь должен догнать время, попасть в свой мир, свою лабораторию. Предохранитель пока работает, и меня все время выкидывает сюда. И будет выкидывать, пока есть шанс что-то исправить. Как меня это достало…

— Но при чем здесь я? Зачем было брать меня с собой? Проехал бы мимо, и довез свой генератор!

— Не получается. Сбой идет почти сразу. Я посчитал, что если в машине будут два человека, которые очень хотят успеть, то может быть, я проскочу. Я проехал дальше, чем обычно, но не получилось. Я верну вас на остановку. Если хотите – сотру память.

— Нет уж, спасибо, — тут бы согласиться и про все забыть. Но азарт и желание ввязаться очередную авантюру уже проснулись. — А если я буду сидеть рядом и очень хотеть успеть? Заодно предупреждать об опасности, если я её увижу? Все равно на работу я уже опоздала.

Водитель мельком посмотрел на меня:

— Можно попробовать. В конце концов, если мы не предотвратим апокалипсис, то отчет уже не понадобится…

На секунду мне расхотелось ему помогать.

— Ещё один вопрос. Скажите, почему вы опоздали? Почему генератор не был доставлен вовремя?

Мужчина смутился.

— Знаете, вы будете смеяться. Я раскладывал пасьянс и играл с мопсом. Дурацкая привычка тянуть до последнего.

Сегодняшний день проведу в реале. А то говорят, что у меня зависимость. Да ну, какая зависимость? Я там делами занимаюсь. Если захочу – могу вообще не ходить. Вот сегодня. Свободный день, дадим голове отдохнуть. А то зрение падает, спина болит…

Встаем. Стоп. Не идем привычно нажимать кнопочку, чтобы проверить почту и посмотреть новости. Нееет! Развернулись и пошли умыватьтся.

Приготовлю себе настоящий завтрак, а не сжую бутерброд с растворимым кофе, глядя в монитор… Когда человек чем-то занят, он больше съедает. Заодно и похудею. А может, зарядку сделать или вокруг дома пробежать?

Не все сразу. Вот когда день без компьютера войдет в привычку. Два раза в неделю… Или один? Раз в месяц я точно буду бегать, заниматься спортом!

Посуду помыть, а то она все время стоит тут до вечера… Как хорошо без компьютера! Столько всего полезного успеешь! Хочется заглянуть одним глазком, что там без меня творится. Кто-нибудь ответил на вчерашнюю запись? А Йовен наверное продолжение выложила и ждет реакции… Хорошо она пишет, красиво, и общаться с ней приятно. Пойду черкну ей пару строк!

Стоп! У меня сегодня свободный день. Неужели сообщество «фотки-котят-ком» не переживет, если я там лайки не поставлю?

Чем же заняться… Может, все-таки зайти на минутку? А потом буду убираться… Нет, сн6ачала убираться. Давно пора уже… Надо сфотографировать дом до уборки. после уборки и выложить. Это всем нравится. Хотя придет Аовен и будет придираться – шторы не те, мебель не такая, все нищее и не в стиле. Такая вредная баба. надо забанить. Но зато Ровен меня всегда поддерживает… Прямо как настоящий друг. Будто мы с ней давно знакомы, столько общего. Кстати, а когда у неё день рождения, не сегодня ли? Срочно включить и посмотреть!

Нет. Этот день пройдет в реале. Как вывести пятно от гелевой ручки с ковролина? Сейчас посмотрю. Нет, не посмотрю! Что же меня все время туда так тянет?

Свободный день. Вытираем пыль и думаем о приятном… А вот интересно, Может быть, Вовен мне ответил на мой комментарий?

Надо скорей выключать Ворд. Для меня проще завести в файле дневник, либо разбор преступления, чем написать список покупок. Пока обдумывал откровение, прозвучал сигнал зуммера, значит, пора приступать к своим обычным занятиям. А как вы хотели, обширные знания по истории, математике, географии должны иметь регулярную подпитку от практики. В наше время в Сети можно выйти на связь почти с любым человеком, найти любую нужную инфу, и обсудить на любом форуме. Не впервой было слышать на форуме, что я гений. Мне приходилось много учиться, но и учился то я на расстоянии. Конечно, хотелось бы повидать мир, но преградою был один недостаток. И потому, предпочтительнее было решать все дела по другому. На экран выводились все приложения. Курсы валют в Токио, сады на гидропонной ферме на Марсе, движения скульптора где-то в Москве, и маршрут танкеров в Атлантическом Океане. В одном небольшом городке где-то в Техасе полицейские разбирались с преступлением. Получив доступ к камерам наблюдения на машине, потом к полицейским архивам, было легко разрешить это дело, и отправить на почту участка анонимное сообщение. Заодно, напечатал ответ для Аойвен на майле:

— Ты оказалась права. Действительно, при планировании покушения киллер изучил улицы Токио в гоночном симуляторе. Ведь жизнь это не игра, и в ней нельзя сохраниться.

Потом написался ответ для Вовена:

— Дело № 2. Судя по пулевым отверстиям в стенах, наш клиент сам инсценировал нападение.

Затем захотелось глянуть на форуме ответ товарищей на мою речь, полную пафоса:

— Человек это лишь инструмент. Когда знаешь последовательности и алгоритмы, легко предсказать поведение.

— Как мы б смогли доказать для тебя, что люди не инструменты?!

— Удивите меня, заставив совершить меня то, что недоступно для инструмента.

Спустя некоторое время пришёл новый ответ от Вовена:

— Я сейчас не шучу. Ты должен срочно приехать в квартиру к Айовен. Айовен похитил один из наших врагов из преступного мира.

Медлить было нельзя. Сурово запахнул на себе куртку, накрутил шарф и натянул шапку. Открыл дверь, а Внешний Мир встретил меня белым безмолвием, одновременно с визжанием вьюги, сквозь которое угадывалось мерцание снежных волков и оленей. Сжав зубы сделал один шаг. Снега противно скрипнули под ногою. Для моих нежных чувств звук этот такой, будто кто-то провёл стеклом по железу. Закинул в уши наушники и взглянул на экран гаджета и ладонь словно свело судорогой. Мало того, что забыл в спешке надеть перчатки и уже подмерзал, так ещё и мой телефон вырубался от холода. Однако же, я преодолел свою лень, надел в уши наушники, и поехал автобусом. Автобус и маршрутка. Находиться рядом с другими людьми было мне не приятно, но я преодолел испытание. Из последних усилий добрался до квартиры Айовен. Там меня встретил торт со свечами и воздушными шариками. А ещё Айовен, Вовен и Ровен. Этот дипломированный психотерапевт отсалютовала бокалом с шампанским, и шутливо отметила:

— Уж извини, это было единственным способом притащить на День Рожденья Айовен её вновь обретённого младшего братика.

Килька заворожено смотрела в окно, в темноту улиц, освещаемых редкими фонарями. Первый снег еще не успел полностью выбелить город, а в ее душе уже росло возбуждение. Оно растекалось по телу жгучим желанием, охватывало мелкой нетерпеливой дрожью, вытесняло из головы все другие мысли и чувства, принуждая маниакально хотеть только одного – окунуться в эту снежную пелену, слиться с робко пляшущими снежинками, почувствовать кожей их щекочущую мягкость.

Килька нервно обернулась на дверь. Отец еще не спал, читал в своем кабинете. Надо пробраться незамеченной. Как-то раз он все же услышал щелчок входной двери, и его гневный, отчаянный зов преследовал ее до самого первого этажа.

– Вернись немедленно! Килька!

Да, Килька – это ее прозвище. Маленькая и тонкая – килька и есть. Она не обижалась. Привыкла. Только в кабинете доктора отец называл ее Татьяной. А психотерапевт ласково – Танечкой. Но врачи не помогали. Это началось после смерти мамы. В любое время года Килька надевала наушники и под музыку танцевала на улицах. И это был всегда неизменный вальс Дога из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь». И непременно должен был идти дождь или снег. И обычно Килька была босиком, в одном и том же белом платье. В одном лишь платье.

Дождевые ручейки струились по телу, капли срывались с кончиков волос, скатывались по щекам, на миг задерживаясь в уголках губ. А ступни чертили в лужах замысловатые узоры. Килька ничего не видела и не слышала вокруг – только музыка, только танец. На лице – блаженная улыбка и мечтательный взгляд, устремленный в далекие дали. Как она ни разу не попала под машину, не наткнулась на здание или столб, не упала через бордюр – для всех оставалось загадкой. Люди уступали ей дорогу и реагировали по-разному. Некоторые улыбались, другие смотрели с жалостью, находились и такие, кто вызывал неотложку. Особенно зимой. Где это видано – босиком и по снегу? Но Килька ничего этого не видела, пребывая в полной отрешенности от внешнего мира, окунувшись в чувства и образы. Она ходила по облакам, играла с ветром, считала звезды. А отец переживал и пытался ее лечить. Килька не понимала – зачем? Что она делает плохого? У каждого свои привычки.

Да она и сама не знала, почему бежит танцевать на снегу. Словно что-то тянуло её, манило и звало, уговаривая: «Не бойся, с тобой ничего не случится!» Килька не собиралась признавать свою дурацкую привычку манией или безумием.

Дверь бесшумно отворилась под напором её руки. Выскользнув в мрачный коридор, Килька рванула с места, стартовала подобно ядерной ракете «земля-земля». Стало неважно, шумит она или нет. Важным был только вальс в ушах, снег, облепивший босые ноги, и густые тяжёлые хлопья, усеявшие волосы и плечи.

«Там… там… там… та-дам-да-дам!» — пела она, кружась в трёхмерном танце, в такт песне, звучащей в наушниках. И снежинки кружились вместе с ней, словно повинуясь мановению тонких Килькиных кистей… Она дирижировала белым многомилионным оркестром!

— Неплохо у тебя получается!

— Что? — не расслышала она, поворачиваясь на голос. Молодой мужчина мягко улыбался ей, прислонившись к заснеженному фонарному столбу, одетый лишь в светлую тунику и свободные штаны. Босой, с непокрытой головой, с выбеленными снегом волосами, он показался Кильке сумасшедшим, пока она не вспомнила, что её личный наряд тоже оставляет желать лучшего. И усмехнулась: похоже, психотерапевт заработает ещё немножко денежек, её привычка оказалась заразной!

— Тебе не холодно?

— А тебе? — задорно засмеялась Килька, затевая новый круг вальса. — Вон сосульки на усах уже!

— Мне никогда не бывает холодно, — серьёзно ответил мужчина. — Это моё царство.

— Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты! — пропела Килька, стараясь вплести эту фразу в музыку вальса. — А где подарки?

Он не рассердился, а засмеялся, протягивая ей руку:

— Меня, и правда, зовут Мороз, только до дедушки ещё не дожил! Потанцуем вместе?

Килька, завороженная взглядом серых глаз, острых, словно льдинки, холодных, словно снег, и таких ясных и приятных, вложила руку в широкую ладонь. Мороз приобнял её за талию и закружил по мостовой, крепко и властно. Килька расслабилась, от неожиданной радости: наконец-то нашёлся человек, который не стал убеждать её в безумности поступков, а просто разделил с ней счастье одиночества в ледяном белом мире.

— Я давно наблюдаю за тобой, — тихо сказал он. — Я пришёл забрать тебя.

— Куда? — так же тихо поинтересовалась Килька.

— Туда, где никто не будет больше тебя лечить.

— Я согласна! — мигом ответила она, только представив жизнь без психотерапевта и без вечных замечаний отца. А потом запоздало спросила:

— А ты не маньяк случайно?

Мороз рассмеялся, открыто и заразительно. Холодной ладонью провёл по голой руке Кильки, и колючие поцелуи снега превратились в тёплую ласку.

— Как это? Как ты это сделал?

— Я же Мороз, — улыбнулся он.

— А я Метелица Килька, — подхватила она.

— Просто Метелица, — мягко поправил её Мороз. — Выходи за меня замуж! Ты мне предназначена судьбой!

— Откуда ты знаешь?

— Я наблюдаю за тобой уже несколько лет. Мне не найти лучшей жены, чем ты. И дело даже не в том, что ты любишь вальсировать под дождём иди снегом.

— А в чём? — тихо спросила Килька, уже зная ответ.

— Ты упорная, а ещё и увлечённая! Такая жена всегда мужу в помощь! Не говоря уже о том, что…

Мороз замялся, чертя пальцами ноги замысловатый узор на бархатном снегу. Килька присоединилась к творчеству, и у них вышла абстрактная картина из полосок и точек.

— Ты мне давно нравишься, Метелица… — тихо закончил Мороз и обнял её.

Снег припорашивал следы. К утру никто не найдёт картину, нарисованную ногами. Даже отец, поискав, смирится с неизбежным. А Килька-Метелица будет счастлива в снежном мире, с любимым Морозом, с вальсом в наушниках и с ледяным царством впридачу...

Габриэль

Жил-был в Аду рядовой демон. Как сказать, не рядовой бес из котла c верхнего уровня, где повсюду простые подвалы, плесень и трубы. Но и не топ-менеджер со своим штатом, бухгалтерией, подотделами и множеством кабинетов. Конечно, свой отдел у меня есть, вот только я в нём единственный исполнитель. Место хорошее, чистое, сам Микеланджело с Брунеллески оформлял росписью с барельефами, и, как сказало бы человечество, «денежное». Даёт много могущества, одновременно и далеко от начальства, от бесконечных отчётов с проверками. И обстановка и оформление в моём ведомстве нравится, — как и обычно в Аду мой отдел занимал целый монодворец, одна комната, благодаря пятому измерению раздутая до размеров подземного комплекса. Представляете себе абсолютно пустой огромный дворец, где легко заблудиться, потому что комнаты одинаковые и нет никакой мебели? Станцию в новом метро, дачу Сталина, торговый центр. Тут так же, плюс скульптуры и живопись самых знаменитых художников из истории человечества. Потерянные артефакты культуры? Отбитые руки Венеры, и колонны из сгоревшего храма Афины? Самые крутые художники для нас их творили бесплатно, только ради возможности уйти из Чистилища. Творцы и безумцы обычно сильно грешат, а у святых, как обычно, жизнь окажется слишком пресная. Вот только первых за всё вечно гнобят и давят злой критикой, а на вторых изливают потоки флуродороса с елеем. Исчезнувшие богини из Парфенона? Ненаписанный том Гоголя? Самые ранние записи Биттлз? Всё это находится в чём-нибудь ведомстве, на полочке в кабинете, бережно выложенным в библиотеке. Во Вселенной ведь ничего не пропадает бесследно, пропавшие люди, как и предметы, попадают сюда, а каждая мгновенная мысль, каждый грех и намерение попадает записанным в чьи-то архивы.

Так вот, место у меня оказалось хорошим. Где-то в середине подуровней третьего уровня. С разрешением выходить в гости к соседям. Уже говорил, у меня барельефы строил сам Микеланджело и Брунеллески, кроме того, есть у меня комнаты в горячем источнике, с древними статуями восточного стиля. Сейчас мой распорядок выглядит так, — ко мне попадает клиент. Даже если это толпа на миллион человек, для каждого в монодворце будет создано своё измерение, так повелось, что наказание одиночество ещё одно испытание Ада. Как говорилось уже, никакой мебели. Исключение в монодворцах класса люкс, служебных кругах и гостевых помещениях. Все рычаги управления ведомством, начиная от насосов котлов, и заканчивая бухгалтерско-аналитической службой будет заметно только для демонов. У меня есть личная комната, с диваном и коечкой. А так это сильно похоже на корпорацию, небоскрёб, размером с Вселенную, только построенный по этажам он не вверх и наружу, а вниз, к центру Земли и внутрь. Одно огорчает, что нельзя выйти и побродить по истинным пейзажам, с другой стороны, если равнина с туманом со времён Изначальных никого не устроила, то теперь, с тех пор, как открыли, что Земля не является полой, смотреть здесь теперь и тем более не на что.

За такими рассуждениями меня и застал срочный вызов от босса, господина Мефисто.

Когда я зашёл в отделанный платиной кабинет, мистер Мефисто держал в лапах пепельницу из человечьего черепа и обвил хвостом с стрелкой пару ближайших колон с восточными иероглифами.

— Помнишь ты этих людишек?

Я бегло взглянул в личное дело клиентов. Моё ведомство могло посетить много клиентов, но я помнил в лицо каждого грешника.

— Молодожёны Юля с Олегом. В попытке совратить их с пути истинного проиграл этой паре желание, но в перспективе сумел отыграться на детях, которых влюблённые усыновили с приюта. У них ДНК абсолютного грешника и в будущем девочка станет убийцей, а мальчишка маньяком.

— Это все так, — проворчал Меф, — я тоже смотрел выводы аналитиков. Однако сейчас Свет прислал в мой отдел категоричную ноту протеста. Они полагают что ты попрал эксклюзивной право светлых сил создавать жизнь на планете.

— Не понял…

— Короче наши противники в ярости и хотят твоего отстранения. А кое кто возможно захочет даже дуэли. С другой стороны, задачу ты выполнил, пускай и с побочным эффектом. Мы отстраняем пока тебя от работы. Можешь считать это внеранговым повышением с правом передвижения по всем уровням. И, кроме того, мы отправляем тебя в отпуск на Землю. Если желаешь, можешь наставить детишек на путь истинный, только в качестве компенсации светлые уже выклянчили им особые силы. Ещё учти, что здесь в Преисподней ты под защитой, но на Земле любой ангел может объявить на тебя охоту.

На Земле я не был с момента падения огромной кометы. Конечно, там мне пришлось бы не сладко, ведь там на меня неожиданно может напасть любой светлый. С другой стороны, риск означает большие возможности. Я ощущал себя героем легенды, которому выпал шанс подняться на самый верх иерархии. А ещё, мне было интересно взглянуть на соседние уровни. Таких монодворцов, этажей и кругов в Аду очень много, и, зачастую рядовой демон не знал даже, что творится в соседних. Как только я получил карточку доступа ко всем уровням от Мефисто, я немедленно побежал к лифту.

Моё путешествие длилось недели и месяцы, но у меня в запасе была целая вечность, — в Преисподней время идёт только для грешников. Я кутил и развлекался, как мог, благо, разнообразие уровней может удовлетворить самые изощрённые фантазии демонов, как только кто-то могущественный придумает новое развлечение, как канцелярия Ада регистрирует новый дворец для этого дела. Я смотрел на бои и на скачки, пьянствовал, читал стихи и заводил себе новых любовниц. Видел оргии и БДСМ, в Преисподней оно практикуется. Демоны вообще отличаются толерантность. Впрочем, теперь и на Земле для некоторых это нормально. Вообщем, я развлекался по полной. Стал вхожим в разные группы и объединения. И даже я получил приглашение от Лилит на закрытую вечернику в гареме суккубов. Вот только одна из любовниц прислала мне смс, — Не ходи туда, это ловушка! — и я проигнорировал вечеринку, и перешёл на самые нижние уровни.

Чем глубже я опускался, тем больше росло моё самомнение. Конечно, местные уровни выглядели намного богаче моего родного отдела. В пути я встречал грешников, и самых сильных из демонов. Встречал разных мутантов, собранных из переродившихся демонов. Искажённые фигуры с чертами людей и зверей, квадратные мясные кубы и прочие типы, коих чистокровные демоны называли ублюдками. И, чем глубже я опускался, тем сильнее демоны походили на грешников, мутанты на грешников, ну а люди на демонов. Даже в самых могучих можно было отыскать что-нибудь человеческое, и даже в самых святых можно было отыскать демоническое.

Чем глубже, тем более демоны перенимали привычки людей, но, на своём уровне я был загружен работой, и не успевал замечать очевидные вещи, и не задавался вопросами. В самом деле, вот почему мир демонов так похож на корпорацию из мира людей? Почему у демонов бюрократия, они ценят роскошь, и раньше вели списки грешников в свитках, ну а теперь в базе в компьютере? И почему демоны носят галстуки, если на самом деле они просто сгустки энергии, и не нуждаются в физическом облике?

Я решил дойти до конца, что бы найти ответ на все вопросы. Опускался всё глубже, и, наконец-то, добрался до самого нижнего уровня лифта. Лифт дальше не шёл, была длинная лестница, но, как я понял, она была закрыта в кольцо через четвёртое измерение. Но, как я уже знал, на некоторых лифтах и этажах были подуровни. Судя по офисной технике из уничтоженной войною эпох, этот этаж раньше использовался под техническое обеспечение военного ведомства, но потом стал ненужным, когда человечество отказалось от паровых технологий. Я посмотрел на склады и ангары с огромными боевыми машинами и роботами, которых уже никогда не создадут на Земле. Видел подводные танки и дирижабли размерами с город.

И тут меня осенило. Если замыслы Бога и Дьявола считаются недоступными для понимания, к главному демону можно попасть из тупикового уровня? Я обыскал склад и обнаружил нужный мне лифт за неприметною дверцей. Спустился пониже. И нашёл ещё один небоскрёб, уводящий к центру планеты. Как я понимал, это проект высочайшего здания для человечества. Я перешёл вниз и добрался до последнего лифта. Мой палец завис перед кнопкою «девять сто минус». Задумался, и стал раздеваться. Как вдруг соседняя дверь распахнулась, и из неё вышел старик в строгом костюме с сигарой.

— Позволь-ка узнать, что ты делаешь?!

— Привожу в порядок свой внешний вид. Всё-таки, иду на аудиенцию к королю демонов. Мы попадаем в этот мир голыми, и должны уходить тоже голыми.

— Тебе нужно перестать так заботиться о впечатлении для других. И прекратить поиски, ведь я и есть Властелин Преисподней.

— Моё почтение, Властелин демонов. Я бы хотел спросить только одно. Почему, чем ниже я опускаюсь по уровням, ублюдки, люди и демоны всё менее отличаются друг от друга, а окружение становится больше похожим на Землю? Почему самые даже самый крутой демон старается подражать жизни людей, будто, аллюзии к жизни людей нужны для того, что б человек осознал все грехи, и пришёл к искуплению, или к страданиям? И тогда, получается, демоны для того, что б создавать нужный «комфорт» для душ грешников, и человек себя сам своей жизнью наказывает?

Владыка демонов лишь улыбнулся, и потушил тонкую сигарету о пепельницу, затем вручил мне конверт с золотой карточкой доступа:

— Добро пожаловать в мир людей, Габриэль, ты прошёл испытание. А что, если люди мыслят как демоны, это будет звучать вполне по человечески. На самом деле и Свет и Тьма вечно борются в душах людей, и потому мы перенимаем их поступки и страсти. И вот уже даже сам Сатана носит костюмы из твида и курит сигары. Ведь если ты уже пожил в мире людей, тебе будет трудно избавиться от вредной привычки делать всё по человечески.