Два сапога № 24. Читаем, голосуем.

А1Б7

Дела в Космическом Цирке шли неважно. Директор протянул щупальце и открыл окно, чтобы вдохнуть свежий воздух.

Внизу он увидел Аллона, землянина, который опять тренировал своего подопечного, огромного летающего червя. Червь был украшен воздушными шариками, но это только подчёркивало его уродство. Директор вздохнул.

Цирку нужно было что-то новое, что-то потрясающее. И не противное. На прошлой неделе детёныши Квадриона, одной из высокоразвитых планет, плакали от ужаса, увидев слонов с Земли.

Щупальца на спине печально скукожились. Да ещё ожидалась проверка сегодня, Комиссия по Разумным, Почти Разумным, Квазиразумным существам. Если они решат, что какое-то из животных Цирка — разумное создание, прозябающее в рабстве, то Цирку конец.

А ведь Директор любил это место. В далёкие времена особей его вида показывали в Цирках как диковинку из дикой Галактики, пока однажды один фокусник из Плеяд не развил их мозг. Плеяданец задумал тогда фокус с исчезающими в нуль-пространстве шкафами, хромоизлучением и ведром — и в результате случайно возникли бронны, к числу которых и принадлежал Директор.

Глазные усики задрожали от чувств. Как бы он хотел встретить того фокусника и отдать на съедение ему одно из щупалец — знак величайшей признательности для броннов.

Директор налил себе бодрящего коктейля. Жаль, что фокусника арестовали за незаконное наделение разумом.

Но только старый бронн приготовился облить себя коктейлем, в кабинет влетел Аллон, дико размахивая верхними конечностями.

— Он окуклился!

— Что? Что такое «окуклился»? — Директор тревожно порозовел.

— Червь! Он завернулся в кокон — и висит сейчас на столбе, — землянин попытался почесать затылок, но дыхательная маска не позволяла это сделать, — А ведь завтра представление…

— Он готовится к брачному периоду? Или умер? — у Директора зашлись два сердца.

— Вроде того. Червь сейчас превращается в нечто совершенно другое.

Директор с ужасом представил себе чудовище, пожирающее посетителей Цирка:

— Во что?

— Ну… может быть в прекрасную бабочку. Я не знаю!

— Как это не знаете?! — вскричал Директор. — Почему вы не знаете, что из него получится?

— Мы не смогли полностью изучить эту форму жизни, — забормотал Аллон. — Она появилась не-недавно на Земле, — от волнения он стал заикаться. — Но мы можем понаблюдать…

— А если эта штука вылезет из кокона и сожрёт всех нас? — щупальца директора покрыла ярко-фиолетовая сыпь, глазные усики затряслись.

— Тогда, тогда … не знаю.

— Нам придётся уничтожить его, — твердо сказал Директор. — Я вызову охрану.

— Не надо, пожалуйста. Он ведь такой…

— Какой?

— Ласковый, — попытался объяснить Аллон. — Он так хорошо меня слушает. Понятливый. Управляемый, поверьте мне. Я справлюсь с ним, в какой бы форме он ни был.

— Ладно, идемте, посмотрим, — скомандовал Директор. — Но, если это существо нападёт, мы будем вынуждены… Да-да, Аллон, мы его убьём.

Они приблизились к столбу, где висел кокон, похожий на огромное веретено в голубоватой дымке. Аллон на цыпочках подошёл к нему и прижался ухом.

— И что вы там слышите? — едва слышно спросил Директор.

— Тссс… Тихо, кажется, оно вылупляется.

Взорвав кокон изнутри, вырвались ослепительные лучи света. Над полом воспарило полупрозрачное существо, чем-то похожее на землянина, но раза в полтора больше, с длинными передними и задними конечностями. От круглой головки на тонкой гибкой шее отходили длинные ленты. По паутинкам кровеносной системы струился голубой огонь. За спиной трепетали два широких, сверкающих алмазными прожилками, крыла.

— Прекрасно, — прошептал землянин заворожённо. — Это ангел.

— Ангел? — переспросил Директор. — И что это за животное? Вы не говорили…

— Я — не животное, — прозвенел мелодичный голос, будто кто-то легко пробежался по деревянным пластинкам ксилофона. — Я — Вольвеникс с планеты Эклипсо.

«Какая жалость», — подумал Директор. — «Оно красивое, но разумное».

— Конечно, разумное.

— Не может быть! — пробормотал Директор, бросив растерянный взгляд на Аллона. — Оно читает наши мысли!

— Да, смотрите — он не шевелит губами. Но мы понимаем! Понимаем! Это телепатия! Высшая степень разумности! Иди ко мне, дорогой! — Аллон, широко улыбаясь, раскрыл объятья.

Вольвеникс метнулся к землянину:

— Но я хочу есть. А ты, кажется, подходящий объект.

— Нет, нет, я же люблю тебя, — Аллон попятился, став иссиня-белым.

Вольвеникс протянул переднюю конечность с длинными острыми когтями и вонзил в грудь землянина. Тот взвыл от боли.

— Стреляйте! Стреляйте! — завизжал Директор.

Опомнившись, охрана открыла беспорядочный огонь, но сгустки плазмы, проходя сквозь существо, превращались в красные шарики, которые взмывали вверх к самому куполу.

Директор, оцепенев от ужаса, наблюдал, как Вольвеникс вырвал из груди землянина сердце, проглотил, и багровый бесформенный кусок растворился внутри тела. Аллон рухнул вниз, а существо приблизилось к Директору:

— Теперь дело за тобой. Вы так долго издевались надо мной. Заставляли кривляться на потеху толпе!

— Не убивай меня, пожалуйста, — Директор свил щупальца в бесформенный комок. — Я был тоже животным, неразумным животным. И меня тоже мучили.

— Нет, я уничтожу всех!

***

Когда на следующий день в Космический Цирк прибыла Комиссия, то обнаружила множество мёртвых тел — директора, охранников, дрессировщиков. И у каждого в груди зияла огромная дыра. После проведения расследования всех выживших животных развезли на их родные планеты, а Цирк закрыли навсегда.

А2Б6

Ирина Григорьевна уехала в Москву. У дочки дома пожар случился. Сама вместе с Томкой в окно выпрыгнула, теперь в больнице с переломами, а Степан погиб. Стало быть, на дачу она вернётся нескоро, – и Катьке с похоронами надо помочь, и за больными поухаживать. Редкая и неожиданная удача! Грешно упускать такой шанс!

Павел с нетерпением выглянул в окно. Темно, но ещё недостаточно. Надо подождать ещё. Ну, когда же уже, когда?

Сама по себе дача у Григорьевны скромная. Но болтливая Томка неделю назад похвасталась: «А у бабушки здесь картина есть. Настоящая, Репина, представляете, дядя Паша!». Павел тогда изобразил восторг: «Ух ты! И как же она здесь оказалась?». Томка в ответ: мол, прадед перед революцией спрятал, чтоб большевики не нашли. И смотрит такими доверчивыми глазками. Чем ей только взрослые голову забили? Восемь лет воспитывают и не удосужились объяснить ребёнку одну простую истину. В наше время никому нельзя доверять. Мир жесток. Это тамбовский волк человеку и друг, и товарищ, и брат. А человек, соответственно, тамбовский волк. Ну ничего, со временем Томка поумнеет.

Павел снова посмотрел в окно. Да, теперь достаточно. Пора.

— Ну, с Богом! – пробормотал мужчина, надевая плащ, и вышел за порог.

Перелезть через забор не составило большого труда. Да и что это за заборчик – курам на смех!

Открыть замок оказалось тоже нетрудно. Повертел кусочком проволоки – и старая дверь со скрипом открылась.

Павел зашёл вовнутрь, зажёг фонарик.

Неожиданно из комнаты послышался шорох. Павел вздрогнул. Неужели хозяйка не уехала? Надо бы фонарь выключить.

Но не успел он этого сделать, как в проёме двери в комнату показалась морда с двумя рядами белоснежных зубов.

— Мамочка! – прошептал Павел.

Фонарик выпал из дрожащих рук прямо на пол.

В следующую минуту показался и хозяин той самой морды. Гигантский червь толщиной в локоть медленно выползал навстречу незваному гостю. Воздушные шарики, красные, как кровь, привязанные к его туловищу, угрожающе шевелились.

Дикий ужас охватил Павла. Не помня себя, он кинулся прочь. Крыльцо, забор – всё пронеслось с бешеной скоростью.

— Помогите! Кто-нибудь! – кричал мужчина, несясь во весь дух по дорожке между дачами.

Но посёлок спал, и никто из соседей не спешил ему на помощь.

Червь полз следом, вытягивая голову с зубастой пастью.

Павел в панике метался по улицам в темноте, проваливаясь в канавы и петляя между деревьями. Из-под ближайшей калитки выглянула кудлатая шавка, залилась было лаем, но увидев червя, благоразумно заткнулась и быстренько убралась.

Куда бежать? Из последних сил Павел метнулся к колодцу, обогнул его. И не успев затормозить, врезался прямо в тушу червя. Дернулся нелепый воздушный шарик, сверкнули острые зубы.

Последнее, что видел Павел перед тем, как потерять сознание – свет в конце туннеля. Все-таки он существует.

Кажется, потом видят умерших родственников и знакомых. Так и есть. На Павла с подленькой ухмылкой в упор смотрел покойный Степан. Павел всегда удивлялся, как в семье интеллигентной Ирины Григорьевны мог завестись такой неприятный зять.

-Ага, — сказал покойник. – Вот и картина Репина. Называется «Не ждали». Ну что, Паха, у тебя в голове? Знаешь, никому верить нельзя! Время такое. Мир жесток.

— Да ну. Стенька, не ври! Времена всегда такие. Можно подумать, твое время лучше было! Ничего, поумнеет со временем!

Павел с трудом повернул голову туда, откуда слышался писклявый голосок. На столе сидела Томка. Неужели и она умерла? На девочке была безумная шляпа с блестками, на плече восседал облезлый дачный попугай Жаконя. В руках девочка подбрасывала антикварный дуэльный револьвер.

Павел окинул взглядом преисподнюю, которая его окружала. Она выглядела как вытянутая комната с низким круглым потолком, откуда на голом проводе свисала мерцающая лампочка… Все это как-то не по-хорошему качалось и временами подпрыгивало, вызывая у Павла тошноту.

Угрюмый Стенька сунул ему фляжку:

— Держи. новобранец, прочисти себе мозги.

— Я не умер?

— Пока нет… А там – кто знает? – Степан нехорошо цыкнул зубом.

— Дядя Паша, не пугайтесь. Он у нас суровый. Но добрый на самом деле. Или мы привыкли… А ты, Стенька, не пугай дядю Пашу. Нашел себе персидскую княжну.

— Томочка, где я? Где твоя бабушка?

— Бабушка моя, дядя Паша, покоится на склоне каменной горы над Койшаурскую долиной, уже пятьсот лет. И дедушка там же. И папа… Хотя он сам виноват. кто его просил засовывать меня в монастырь? Хорошо, наши меня вытащили. а то бы я там со скуки сдохла. Так что нет у меня бабушки, сирота я. А ты, дядя Паша, на борту ботика шестого межгалатактического флота империи. Захваченного Космическими Пиратами. То есть нами.

Девочка помахала шляпой. Мужик приосанился. Жаконя встрепенулся и зыркнул злым зеленым глазом.

Томочка больна? Заигралась в пиратов? Я сам болен? Но что-то, скорее всего, серьезная физиономия Стеньки, подсказывало: на это не стоит надеяться.

-Дядя Паша, мы иногда набираем новых членов в нашу команду. Это редко бывает. Удар из лазерной пушки в упор… После этого на пенсию.Тогда мы ищем человека с криминальным даром, закидываем наживку. Добро пожаловать в нашу команду.

— Понятно, красная таблетка, зеленая таблетка… И как, все соглашаются?

Томочка довольно ухмыльнулась:

— Дядь Паш, дураков мы не приглашаем.

Несмотря на абсурдность ситуации, Павел почувствовал себя польщенным. Действительно, знают, кого приглашать. Разбираются в людях.

А3Б8

В это знаменательное утро белое северное солнце лишь немного грело обшивку нашего красавца, солёный ветер дул в лицо, а волны чересчур резко бились о борт.

Гордился ли я? О, да. Несколько месяцев нас готовили к этому действу и, надо, сказать, своего добились. Палуба была надраена, как никогда. Что уж говорить об орудиях, когда даже в машинном отделении вытерли всю пыль!

А команда? Полгода назад — обычный личный состав эсминца, а сейчас хоть на парад, на Красную Площадь, хоть на полевой суд и под расстрел. Выбритые, как сталь после шлифовки, с влитой формой, бронзовыми профилями и мерцающими, как электрические разряды, звёздами. Весь наш эсминец первого класса «Победоносный» был готов.

Неподалёку возвышался такой же величественный и торжественный авианосец.

Уже совсем недолго осталось…

И вот, началось. С авианосца взвились вверх два беспилотника, набрали высоту и стали кружить над нашими кораблями по широкой траектории, но с большой скоростью. Зрелище уже завораживало, а то, что ожидалось у нас, должно было просто поразить.

Теперь уже наша очередь привлекать внимание. Раз… Два… Три! Из ракетницы, заменившей недавно одно из стандартных орудий, с глухим стуком вылетело что-то не похожее на обычный снаряд, и буквально через долю секунды оба беспилотника разлетелись в алюминиевые щепки.

Первый этап испытаний ракеты нового образца «Змий-1» прошёл успешно. Ура, товарищи!

Но тут случилось нечто необычное — на палубе нашего красавца «Победоносного» материализовался какой-то тип в плаще и шляпе и с невероятной скоростью понёсся к корме.

— МорТер! – раздался шёпот.

Морские террористы отличались особой наглостью и показушничеством. Еще и наряды пафосные и шутовские. Но в своём деле толк знали.

Я МорТера видел впервые. Почувствовал легкий испуг, дотронулся до рубиновой звезды. Она меня всегда подбадривала и успокаивала.

В каюте регалий находилось самое секретное оружие, величайшая разработка эпохи. «Змий-0». Но даже я не подозревал, что она собой представляет.

Команды о перехвате долго ждать не пришлось. Экстренный план «Штык» отрабатывался до рефлекса.

Но блокировка отсека результата не дала. Преступник уже проник в каютное отделение. Комплекс обнаружения дал сбой, не успевал отслеживать форсированные действия врага.

МорТер телепортировался и появлялся в неожиданных местах. Мы не могли его схватить.

— Если он активирует «Змия» — быть беде!

Я ничего не понял. Наш красавец вздрогнул, и что-то противно застонало, заскрежетало. И вдруг корму разворотило снизу с таким треском, что мы вмиг попрыгали за борт. Надеялись спастись на авианосце.

Из вывороченного чрева эсминца вылетел морской террорист, а сразу за ним выметнулась невиданное чудовище.

Барахтаясь в соленой воде, я надеялся, что вижу сон. Огромный чёрный червяк с зубами-железяками гнался за МорТером, круша остатки коробля. МорТер нырнул в воду и исчез. Море взорвалось фонтаном брызг, и волны тревожно отбросили уцелевших с места падения «Змия-0».

Не знаю, чем всё закончилось. Информация оказалась закрытой. Военная тайна. Ни о червяке, ни о том МорТере больше никто никогда не слышал.

А меня перевели служить на подводную лодку. Но иногда по ночам мне слышится дребезжание железяк в морских пучинах и снятся жуткие сны о нападении «Змия-0».

А4Б5

Не люблю этот день.

С ночи расцветают хризалиды, бросают на ветер облака пыльцы, и тот носит их часами, закрывая Город душной пеленой. В полдень приходят чёрные тучи и проливаются дождём. Всегда в полдень, когда солнце палит особенно невыносимо.

Я не люблю солнце, оно обжигает спину, поэтому я прячусь в тени. Обычно — в городских термах. Я не люблю солнечных лучей, но горячая, насыщенная подземными испарениями вода мне нравится.

Вода всегда лучше солнца.

Но только не дождь, собравший пыльцу хризалид!

Над термами простёрта крыша, и ни одна капля отвратительной бурды, в которую превращается дождь, собравший пыльцу хризалид, которые расцвели с ночи, не попадает внутрь. И я могу быть спокоен — до вечера.

Не люблю этот день. Почему — не знаю. С ним у меня связаны какие-то ужасные воспоминания, постыдные настолько, что рассудок загоняет их вглубь, не даёт всплыть на поверхность, запрещает осознать.

Они давние. Я стар, они не слишком моложе. Я знаю это, и этого смутного знания мне достаточно, чтобы не любить день, когда дождь, пролившийся в полдень из чёрных туч, собирает пыльцу раскрывшихся с ночи хризалид.

Ещё я помню, что спокоен до вечера.

И я очень, очень не люблю людей. Почему — тоже не знаю! Помню только, что они всегда приходят в термы под вечер. Зачем? Зачем?!

Хрисанф вошёл во внутренний зал и привычно юркнул за мраморную перегородку. Вовремя: на пятачок у дверей, где он был только что, обрушился вал горячей, пахнущей серой воды.

— Нервничаешь, старина… — пробормотал Хрисанф. — Поверь, мне жаль, но таков обычай!

Из бассейна раздавались глухие удары, во все стороны летели брызги.

— Даже не думай, — сказал Хрисанф. Сказал и удивился собственной глупости. Червь — безмозгл и не может думать. — Да. Жуткая штука пыльца хризалид, действует даже на меня. Впрочем, где тебе понять?..

Принесённую бадейку с болтушкой из пыльцы Хрисанф опрокинул в корыто, в котором в дамский день модницы разводили духи. Дурь несусветная в серной бане, но что с них возьмёшь! Хрисанф нажал рычаг, и разведённая пыльца потекла в бассейн.

Удары стихли.

Пора. Хрисанф открыл саквояж с воздушными шарами, достал из кармана фляжку. Тоже пыльца, но на коньяке, всё не так противно… Скрутил крышечку и сделал долгий глоток.

Перегонный куб, разлагающий поднимающийся по трещинам из земли сероводород на серу и водород был исправен. Сера стекала в бассейн в углу, а водород был нужен для шариков. Он очень летучий, этот водород, поэтому за столетие его скапливалось всего ничего, только на то, чтобы наполнить шарики из саквояжа.

Хрисанф не считал, он знал, что их именно столько, сколько надо, не больше и не меньше. Оставалось самое трудное.

Гвозди и молоток.

Специальные ритуальные гвозди их электрона – сплава серебра и золота, должны входить точно в основание пластин в местах, отмеченных на плане.

План червя на древнем шелковом свитке хранился в Храме, и Хрисанф часами простаивал возле каждого фрагмента, разглядывая узор, запоминая расположение точек и последовательность.

Ошибиться было нельзя.

— Ты знаешь, ты бессмертен. Но конечен. А Хрисулина ждёт. Ждёт в Башне Из Слоновой Кости, вершина которой теряется в тучах, гордо вздымается над тучами. Мне очень жаль, но таков обычай.

Многотонное тело червя стало подниматься в бассейне. Хрисанф еле успел соскочить на бортик. Струи остро пахнущей серой, мутной жижи стекали обратно в бассейн, а червь всё поднимался и поднимался. Вот он уже парит над исходящей паром поверхностью. Конечно, полтора десятка детских шариков никак не смогли бы поднять эту тушу, но Хрисанф знал, что всё должно получиться. Всё получилось.

И тогда Хрисанф побежал.

Он бежал по безлюдным улицам Старого города, среди старинных зданий, превратившихся в руины, он бежал по нарядным, праздничным улицам Нового города, и нигде не встречал людей. Улицы обезлюдели, не было ни зевак, ни повозок, ни вечно спешащих куда-то прохожих, не было даже теней в освещенных окнах жилищ.

Хрисанф не оглядывался. Он знал, что червь следует за ним, как привязанный. И это было частью ритуала.

Хрисанф вбежал в огромный тёмный портал Главного Дворца, над которым возвышалась Башня Из Слоновой Кости, и на секунду остановился, перевёл дыхание. Было темно и тихо. Но Хрисанф знал, что темнота обманчива. Что все жители Города находятся здесь. Что все замерли, все видят странный, голубоватый свет, струящийся из глаз Хрисанфа. И тогда он чинно, неторопливо, гордой походкой прошел в центр Главной Арены и воздел вверх руки.

И сразу вспыхнули сотни, тысячи ламп, направленных в центр Главной Арены, сразу зазвучала небесная музыка, Музыка Сфер. И к нему, в центр Арены откуда-то сверху спустилась Хрисулина в ярких, прозрачных одеждах и они взошли на помост и заняли свои, теперь уже принадлежащие им по Праву места.

А Червь?

А Червь, занявший чуть ли не всю площадь Главной арены, вдруг изловчился, ухватил себя за хвост, и начал выворачиваться наизнанку.

С грохотом посыпались на песок роговые пластины, а Червь всё выворачивался и выворачивался и выворачивался, он становился таким, каким был изнутри – нежным, розовым, беззащитным… он становился Обновлённым.

И все вместе с ним становились Обновлёнными, становились нежными, розовыми и беззащитными.

День Обновления пришел!

… и лайя.

Сигизмунд не находил себе места. Времени тоже уже не было. В голове вертелось: «Журнал Огонёк. Сигареты Друг. С собакой на красной пачке…» Что такое собака Сигизмунд не знал, но догадывался приблизительно. И ещё эти красные шарики.

«В два часа пополудни, в два часа пополудни…» Думать головой у Сигизмунда получалось плохо. Да и кому в голову придёт назвать головой то место Сигизмунда, где открывалось входное отверстие. С зубами. Где выходное отверстие у Сигизмунда зубов не было. Мозгов не было вообще нигде. Так что, где вертелись сигареты Друг с собакой на красной пачке Сигизмунд не знал. Он знал только, что в два часа пополудни.

Сики-Тики вообще не вертел головой. Хотя у него-то голова имелась в наличии. Но пустая. Сквозь зияющие глазницы пробивался странный голубоватый свет. Даже в два часа пополудни. Вообще это было странное место, где и в два часа пополудни было уныло, серо, пустынно, где не было ни одного журнала Огонёк и негде было взять сигареты Друг с собакой на красной пачке, где одни только Сигизмунды и водились. Курить не хотелось совершенно. Даже сигареты Друг. Впрочем, курить Сики-Тики не любил и вообще не умел. У него при этом странный голубоватый свет подёргивался дымкой, вернее даже поволокой. Ему так все и говорили: «У тебя сегодня взгляд с поволокой». Все Сигизмунды так говорили, когда находили себе это место. Но это бывало очень редко. Потому что это место без журнала Огонёк не просто найти. Даже Сигизмунду непросто, не говоря уж об остальных. Кто такие остальные Сики-Тики не знал. Всё очень просто, чтобы что-то знать, нужны мозги, а их у Сики-Тики не было. Вообще не было. Как он вообще знал, что он Сики-Тики, он тоже не знал, но как-то же знал.

Да, знал. Кроме тех случаев, когда взгляд был с поволокой, потому что этот взгляд-то, который с поволокой, непременно наводил поволоку. Тогда думать было не просто нечем, но и некуда. Обычно-то если Сигизмунд знал или думал что-то, то он непременно делал это в это место. В то самое это место, которое трудно найти, а особенно без журнала Огонёк.Все Сики-Тики это знали, хотя им и нечем было это знать. И некуда, потому что это место — это уже вот.

Но Сигизмунд знал, хоть и не знал чем, что сейчас у него взгляд как взгляд, без поволоки. И вообще в два часа пополудни взгляд с поволокой могут сделать только сигареты друг. Потому что с собакой на красной пачке. Хоть и не ясно, чем и куда.

И вот ещё журнал Огонёк. Чем же это он? Хотя бы понятно, что он-то тоже в это место. Но чем же? А если самим Сигизмундом? Сигизмунду вдруг сразу чуть непохорошело. И дело даже не в собаке на красной пачке и не в этом месте. Даже не в журнале Огонёк. Это значит то, что это всё из-за двух часов пополудни!

Сигизмунд медленно направился вперёд, в это место. Он не знал, чем, но знал — ему-то туда надо, в это-то место-то! Вперёд. Нет. Стоп. Остановиться. Всё. Нет, не всё. во входное отверстие влилась тёплая масса, Сики-Тики довольно заурчал. Сигареты Друг! С собакой на красной пачке! Журнал Огонёк… Вышло какое-то неразборчивое шуршание… Ровно в два часа пополудни! Девятого ноября! ДК Первомайский! Заказ билетов по телефону…

Уважаемые пассажиры метрополитена, просим вас соблюдать осторожность…

Сики-Тики летел в перёд, в это место. Вперёд уходила бездна туннеля, едва подсвечиваемая дежурным освещением и странным голубоватым светом, вырывавшимся из его глазниц. Третий контактный рельс приятно холодил живот. Журнал Огонёк...! По бокам струились жадные змеи кабелей. С собакой на красной пачке...! Ну вот и много света. И взгляд с поволокой. Свет — это плохо. Сигизмунд сунул голову в следующий туннель, а сам раззявил входные отверстия и ждал пока набьётся масса. А затем дальше, вперёд, в это место. Ой, не легка жизнь Сики-Тики. Все это понимают, хоть и некуда, хоть и нечем.

А6Б4

Мечты сбываются

Марина вздохнула, критически оглядела себя в зеркало, поправила волосы и села за компьютер. Пора подвести итоги, и загадать желания на следующий год.

Магия работает! Если очень-очень захотеть, все сбудется! Ещё картинку приклеить хорошо. Она видела такой коллаж над рабочим местом у Натальи Сергеевны. Маникюрными ножницами из журналов вырезана дорогая яхта, шикарные туфли, бриллианты и красавец-мужчина… Правда, тут нужно четко загадывать, вон Ленка повесила над кроватью картинку с морем. Кто не мечтает о морском путешествии? А её дети завели морскую свинку.

Маникюр бы не испортить. Ладно, поехали.

«Дорогое Мироздание! Спасибо тебе за все хорошее, что было со мной в этом году. Мне нравится новая работа. Хороший коллектив, ко мне нормально относятся, и зарплата неплохая для специалиста моего уровня. Спасибо за то, мама не болела. И за Пашу спасибо, у нас с ним все хорошо.

А теперь о том, что бы мне хотелось исправить и получить в Новом Году.

Дорогое Мироздание, не обижайся, пожалуйста, но мне скучно. Каждый день похож на вчера и точно такой, как завтра. Ночью спим – днем работаем. Я точно знаю, что со мной будет через неделю, через месяц, через год. Закончится зима — наступит лето, потом опять зима. Пройдет несколько лет, мы с Пашей поженимся, и будем решать с ипотекой. И каждый день на работу. Как мне надоела эта ужасная забитая дорога, вечные пробки, водители-хамы! Ты ведь знаешь, Дорогое Мироздание, что я недавно за рулем. Я не знаю, как это сделать, но я хотела бы, чтобы в моей жизни этого не было.

Ещё я бы хотела ощущения праздника, как в детстве. Помнишь – елка, все в блестках, воздушные шарики, необычная одежда, и ты уже счастлив.

Я прошу тебя, Дорогое Мироздание, чтобы в жизни было больше сюрпризов и неожиданностей. Ну, букет на туалетном столике тоже приятно… Но предсказуемо. Хочу больше драйва, адреналина, движения. Фитнесс не предлагай, я туда хожу, и это смертельно скучно»

Марина задумалась, взглянула на часы. Пора собираться, Паша заедет за ней через час.

— Я подумал, — сказал Паша, выруливая на проспект, — может, ну его, этот клуб? Мы там были три раза. Это здорово, но хочется чего-то новенького!

«Ура, склад! – подумала Марина. – Спасибо, Мироздание, за скорость», а вслух сказала:

— Неожиданно. Что ты предлагаешь?

— Новый развлекательный комплекс «Врата рая». Это недалеко.

Скоро, миновав развязку, они выехали на шоссе. Позёмка вилась вдоль пустынной дороги, но на вывесках зеленели пальмы, распускались яркие цветы, и Марине показалось, что в салон проник их терпкий аромат.

— Почему никого нет? – спросила она.

— Не знаю, — ответил Паша, — не распробовали ещё?

Мелькнула арка с надписью «Парадиз».

— Что это?! — Паша ударил по тормозам и открыл дверцу…

Морозный декабрьский вечер превратился в знойный полдень. Справа, за цветущей аллеей, шумело лазурное море, слева устремлялась ввысь поросшая лесом гора. Впереди вставал из дымки сказочный город. Кричали чайки, сладко пахло солью. Навстречу шёл карнавал.

— Ох, — только и успела сказать Марина, сбрасывая шубку.

Карнавал подхватил их, завертел и понёс за собой! Выступали жонглёры, фокусник доставал из шляпы фаршированного кролика, скоморохи пели скабрезные частушки. Народ плясал и веселился. Потом набежали чёрные тучи, хлынул ливень, но никто и не думал уходить. Люди подставляли лица струям воды, глядели в небо, словно чего-то ждали.

Марина промокла и светилась сквозь платье. Это показалось ей весело, она кружилась и пела, и люди хлопали в ладоши.

С каждой минутой праздник набирал силу. Вино лилось рекой, в воздухе витало предвкушение страсти. Все беседки, а их на улицах было множество, оказались заняты парочками, и Марина с Пашей уединились за струями фонтана.

Это были незабываемые часы.

Потом опустился фиолетовый южный вечер, зажглись фонари, и толпы, запрудившие город, взорвались криками!

По центральной улице, повиснув на воздушных шарах, повинуясь человеку-поводырю, плыл огромный червь. Его глаза сияли колдовским светом. Стыд, грязь, злоба и вожделения уходившего года поднимались клубами над людьми, и червь всасывал эти миазмы огромной пастью. Никто не замечал, но с ними уходили любовь, преданность и ожидания счастья.

Праздник окончился далеко за полночь, и к машине Паша и Марина вернулись, когда на востоке зарозовела заря. В молчании они вернулись в заснеженный январь.

— Пока, — сказала Марина у подъезда.

— Чао, — ответил Паша.

Больше они не встречались.

А7Б2

Тварь

Когда Рон заявился на капитанский мостик и торжественно объявил, что у нас почти закончилась тёмная материя, мне безумно захотелось придушить его. О чем он только думал? Это его прямая обязанность, как механика, рассчитать на всё время полёта нужное количество энергии. Если бы рядом не оказалась планетарная система, мы застряли бы посреди абсолютно пустого космоса и сдохли бы от голода и холода. Этому засранцу всегда так везёт. В отличие от меня. В итоге мы с трудом дотелепались до Юстинды, единственной обитаемой планеты, и вместе с Роном и Тойей, нашим штурманом, спустились туда на космолёте.

Добрались до базара, где торговцы на разные голоса предлагали свой товар. К счастью, найти тёмную материю оказалось просто. Поэтому поторговавшись, приобрели пару сотен кубов, указали, куда доставить и отправились бродить дальше. И тут же наткнулись на нечто, похожее на огромный прозрачный купол, который примыкал к скале с высоким входом.

Как оказалось, жители Юстинды соревнуются в укрощении странных тварей, флублассов, смахивающих на больших толстых червей с сизой шкурой, покрытой фиолетовыми пятнами. Не могу сказать, что зрелище оказалось сильно приятным. С помощью отвратительных звуков, издаваемых инструментами, похожими на волынки, тварь заставили вылезти из укрытия. Один из жителей накинул на неё ошейник и вскочил на спину. Чудище начало бешено скакать и прыгать, пытаясь сбросить наездника. Выпустило из шкуры несколько ярко-красных шаров, которые лопнули, забрызгав всё грязно-зелёной слизью. В итоге тварь скинула беднягу на землю. Он вскочил, со всех ног побежал к выходу. Но, несмотря на огромные размеры мерзотина оказалась жутко проворной. Догнала несчастного, схватила огромными челюстями с острыми зубами в два ряда и закинула себе в глотку. Меня чуть не стошнило.

— А что, Иен, — промурлыкала Тойя бархатным голоском ласковой кошечки. — Не хочешь ли ты попробовать укротить это существо?

Я уставился на неё с таким видом, будто она предложила запрячь в наш звездолёт стаю жутко кровожадных тукан-пика с планеты Стулилайя. Ей иногда приходят в голову совершенно идиотские вещи. Правда, это не мешает мне любить её.

— Да, точно, капитан, — поддержал её Рон. — Здорово, наверно, поскакать на таком.

«Вот сам и скачи, ублюдок», — хотелось сказать мне. Но глаза Тойи цвета фиалок весной, светились так маняще, обещая райское блаженство, если я соглашусь показать свою лихость, что у меня ком в горле застрял.

Когда я оказался внутри купола, мои колени затряслись, как в лихорадке, а волосы встали дыбом. Но отступать было поздно. Тем более, там снаружи стояла Тойя вместе с Роном. А уже показаться ей трусом хотелось меньше всего. Накинув на тварь ошейник, я, не дав ей опомниться, забрался ей на спину.

Поскакать пришлось неслабо. Я изо всех сил держался, молясь лишь об одном – только бы не упасть. И всё-таки сбросил, чертяка. Я даже вскочить не успел, как надо мной нависли его челюсти.

«Это конец! — подумал я. – Чёрт, как же не хочется умирать!»

Я и сам не понял, как мне в последний момент удалось вывернуться и снова запрыгнуть чудищу на спину. И всё же острые зубы хорошо царапнули мне ногу. Не худший вариант, прямо скажем. Могли вообще башку оттяпать…

Когда я, наконец, соскочил с загнанной твари, сам весь потный, уставший, Тойя на пару с Роном приветствовали меня как героя…

Какая же Тойя была нежная и аппетитная! Жалко, другой такой нет.

А Рон был так себе. Да и вообще, странный он какой-то. Зашёл как раз, когда я, разделавшись с белым мясом, догрызал тонкие изящные косточки. Заорал как резаный — и дёру. Но я оказался быстрее и проворнее…

Что он там болтал про яд, про мутации? Лично у меня всё в порядке. Я подошёл к зеркалу, вытянул своё длинное гибкое тело в фиолетовую крапинку. Выпустил из кожи несколько красных шаров и улыбнулся своему отражению двумя рядами белоснежных зубов. Красавец-мужчина!

А8Б1

Гигантский Чревопласт гнался за мной по улочкам Старого города.

Разбитые витрины скалились щербатыми пастями. Одинокий тусклый фонарь изогнулся на стальной ноге, пытаясь рассмотреть забавную погоню.

Я, конечно, любитель всяческих приключений и зашкаленного адреналина в крови, но не думал, что мои прямолинейные друзья учудят такой подарок на день рождения.

В этот знаменательный день мне вовсе не хотелось быть съеденным, вернее проглоченным и перемолотым.

В старой части города, да еще и в данное время суток, помимо перспективы оказаться поздним ужином голодной твари, можно было ненароком вляпаться и в кучу ядовитых отходов.

Еще здесь бродили разного рода психопаты, выискивающие случайную жертву. Особо изуверские результаты их деяний еженедельно иллюстрировались в Уездной газете.

Что-то хрустнуло под ногами. Фу, какая мерзость – чей-то обглоданный скелет.

Мои мысли судорожно крутились и вертелись, но только разлетались. Я не мог придумать путный план скорейшего разрешения прискорбной ситуации.

Шипение за спиной приближалось. Я едва не задохнулся от вони, источаемой слизью моего преследователя.

Юркнув в ближайший переулок, я ошарашено замер. Тупик. Короткий переулок упирался в высокий ржавый забор с закрытой калиткой.

Шуршание пожелтевших газет ознаменовало последние минуты моей никчемной жизни.

— Быстро сюда! Чтоб тебя! – бледная синеватая рука схватила меня за складку плаща и втащила в полузаваленный мусором подъезд.

Напоследок я увидел огромные светящиеся зеленым глаза и потерял сознание.

Когда я очнулся на дряхлой кровати, которая впилась пружинами в измученное тело, то первым делом задал вопрос:

— Кто же ты?

Незнакомец сидел рядом. Огромный мужик с синеватой кожей. Я плохо его видел — единственным источником света были его жуткие глаза.

— Я… хм, — он оскалил маленькие острые зубы, — спаситель. А сейчас ешь давай. Ешь хорошо.

Я выскреб тарелки подчистую — кто знает, когда удастся поесть.

— А ты? Я же не съел твой обед, верно?

Маленькие острые зубы опять блеснули в зеленоватом полумраке:

— Вовсе нет. Я пообедаю позже.

В детстве мама часто читала мне сказки, приговаривая, что они учат жизни. Только сейчас наконец-то дошло, что она имела ввиду.

Но мне всегда казалось, что людоеды должны быть маленькие, плюгавенькие и с выпавшими зубами.

В комнату вполз кособокий робот, весь покрытый ржавчиной. В единственной уцелевшей руке-манипуляторе красовалась огромная кружка.

— Какао, хозяин, — вымолвил робот.

— Угощайся, — сказал людоед, одарив новой улыбкой меня и чашку, — мне нужно по хозяйству кое-что сделать. За тобой Ржавинка присмотрит.

Он вышел и спустя минуту я услышал дребезжание, как будто доставали огромную кастрюлю. Такую огромную, что в ней и человек поместится.

Я выжил в джунглях Ппадонии, я хлебнул отравленных вод Ядины, я сражался с бухгалтерами налоговой — и победил! А теперь?.. В желудке?.. Таков будет мой конец?

Будь прокляты друзья! Признаю, был неправ, выпустив летающих гадюк на прошлой вечеринке, но они переборщили с местью.

— О, — сказал я громко, — зачем твой хозяин спас меня, Ржавинка? Я все равно болен, я все равно при смерти…

Я зашелся в притворном кашле. Во тьме не было ничего видно, но наверняка робот навострил слуховые сенсоры. Роботы могут распознать, когда человек лжет, для этого нужно скачать простенькую программу «Детектор лжи, версия для роботов» — и дело в кармане. Так что стоило говорить одну только обнаженную, голую, эпилированную правду.

— Какой-то идиот на вечеринке выпустил летающих гадюк… Кхе-кхе… одна из них успела укусить меня. Их яд смертельно опасен и если не ввести противоядие в течение пяти минут — то капут.

Это правда, только я успел вколоть себе в задницу двойную дозу, не полный же идиот.

— Он будет умирать долго… очень долго… месяцы. Если Чревопласт сожрет такого отравленного, то сам подохнет — ты знал это, робот? А ведь я не успел дочитать последнюю книгу Вульфрика Звездоносного!

Робот вышел — я понял это по звукам. Вскоре донеслись звуки разговора между людоедом и Ржавинкой.

Спустя несколько минут я был свободен. Угнал вертолет у Старухи-под-Небоскребом и полетел домой, оставляя позади дряхлый город, улицы которого были наполненные тьмой и зловонием. Зомби-вороны едва не сбили вертолет, а в кабинку пробралась суккуб, чьи губы были окрашены не помадой, а кровью. Я отбился от воронов и выбросил лжедаму за борт. И задумался.

Месть моя будет страшна.

Но это уже другая история.

А7Б2

Тварь

Когда Рон заявился на капитанский мостик и торжественно объявил, что у нас почти закончилась тёмная материя, мне безумно захотелось придушить его. О чем он только думал? Это его прямая обязанность, как механика, рассчитать на всё время полёта нужное количество энергии. Если бы рядом не оказалась планетарная система, мы застряли бы посреди абсолютно пустого космоса и сдохли бы от голода и холода. Этому засранцу всегда так везёт. В отличие от меня. В итоге мы с трудом дотелепались до Юстинды, единственной обитаемой планеты, и вместе с Роном и Тойей, нашим штурманом, спустились туда на космолёте.

Добрались до базара, где торговцы на разные голоса предлагали свой товар. К счастью, найти тёмную материю оказалось просто. Поэтому поторговавшись, приобрели пару сотен кубов, указали, куда доставить и отправились бродить дальше. И тут же наткнулись на нечто, похожее на огромный прозрачный купол, который примыкал к скале с высоким входом.

Как оказалось, жители Юстинды соревнуются в укрощении странных тварей, флублассов, смахивающих на больших толстых червей с сизой шкурой, покрытой фиолетовыми пятнами. Не могу сказать, что зрелище оказалось сильно приятным. С помощью отвратительных звуков, издаваемых инструментами, похожими на волынки, тварь заставили вылезти из укрытия. Один из жителей накинул на неё ошейник и вскочил на спину. Чудище начало бешено скакать и прыгать, пытаясь сбросить наездника. Выпустило из шкуры несколько ярко-красных шаров, которые лопнули, забрызгав всё грязно-зелёной слизью. В итоге тварь скинула беднягу на землю. Он вскочил, со всех ног побежал к выходу. Но, несмотря на огромные размеры мерзотина оказалась жутко проворной. Догнала несчастного, схватила огромными челюстями с острыми зубами в два ряда и закинула себе в глотку. Меня чуть не стошнило.

— А что, Иен, — промурлыкала Тойя бархатным голоском ласковой кошечки. — Не хочешь ли ты попробовать укротить это существо?

Я уставился на неё с таким видом, будто она предложила запрячь в наш звездолёт стаю жутко кровожадных тукан-пика с планеты Стулилайя. Ей иногда приходят в голову совершенно идиотские вещи. Правда, это не мешает мне любить её.

— Да, точно, капитан, — поддержал её Рон. — Здорово, наверно, поскакать на таком.

«Вот сам и скачи, ублюдок», — хотелось сказать мне. Но глаза Тойи цвета фиалок весной, светились так маняще, обещая райское блаженство, если я соглашусь показать свою лихость, что у меня ком в горле застрял.

— Хорошо, — ответил я. – Но только завтра. Сегодня много дел.

Ночью я долго ворочался в своей каюте. Заснуть, хоть убей, не получалось. Страшно хотелось курить. Нет, не буду. Я твёрдо решил бросить.

Поняв, что заснуть всё равно не получится, я встал, вышел из каюты. Сначала бесцельно бродил по коридорам космолёта, затем подошёл к окну-иллюминатору, глядя, как снаружи падают крупные капли кислотного дождя. Чёрт! Нашёл время! Конечно, можно было бы надеть защитный костюм и выйти наружу, но среди ночи идти в отсек, а потом цеплять его – удовольствие ниже среднего. Поэтому я плюнул на это дело и поплёлся обратно в каюту.

Проходя мимо каюты Тойи, я вдруг услышал стон. Сладострастный, какой издают в объятиях любовника. И голоса. Её и Рона. Или мне послышалось?

От ревности у меня перехватило дыхание. И я сделал то, чего прежде никогда не делал…

Так и есть. В замочную скважину было чётко видно, как Рон кувыркается в постели с Тойей, щупает её голое тело. Друг хренов! А я, идиот, доверял ему, как самому себе. С первого класса, считай, не разлей вода.

Моим первым побуждением было вышибить дверь и набить ему морду. Лишь усилием воли мне удалось взять себя в руки. Я уже развернулся, чтобы идти дальше, но вдруг до меня донеслись слова Рона:

— А если этот кретин справится?

— Чёрта с два! – проворковала Тойя. – В кофе будет снотворное. Так что этот червяк сожрёт его в два счёта.

— Давно пора! Этому придурку всегда везёт! А ведь я ничем не хуже. Это я, я, а не он должен был быть капитаном…

Оказывается, я со школы перебегал ему дорогу. И оценки мои были всегда лучше, чем его, и в институт я поступил благодаря каким-то связям, и вообще всё, чего я не пожелаю, даётся мне легко и без усилий. А он всю жизнь вкалывал, как проклятый, а толку… Обиженный жизнью, ёлки-палки!

В свою каюту я вернулся злой как чёрт. Значит, избавиться от меня захотели, друзья мои! Ну уж нет, ни хрена у вас не выйдет!

За завтраком Рон и Тойя вели себя как ни в чём не бывало. Я до поры до времени следовал их примеру. Но когда передо мной оказалась чашка горячего кофе, я к ней даже не притронулся.

— Иен, почему не пьёшь свой кофе? – проворковала Тойя так соблазнительно, что раньше ради неё я готов был бы выпить хоть помои.

Это раньше. Теперь же меня просто передёрнуло от двуличия этой лживой твари.

— Потому что не хочу заснуть в тот момент, когда флубласс будет мной завтракать, — ответил я как можно спокойнее.

Тойя изобразила недоумение. Лицо Рона исказилось яростью.

— Подслушивал, гад? – завопил он. – Так получай!

Прежде чем Тойя успела шевельнуться, он вытащил револьвер. Как хорошо, что я захватил свой! Предугадал такой финал.

Рон успел выстрелить прежде, чем я вынул оружие. Следом выстрелил и я. Не целясь – некогда было.

Рон вскрикнул и, выронив револьвер, стал оседать на пол. Пуля попала ему прямо в сердце.

— Опять тебе повезло! – прошептал он, захлёбываясь кровью. – Как всегда. Ненавижу…

Больше он ничего сказать не успел – глаза его остекленели. Не глядя на визжащую Тойю, я подошёл к трупу человека, которого ещё вчера считал своим другом, закрыл ему глаза, едва сдерживаясь, чтобы не застонать — простреленная рука болела нещадно.

Когда я, наконец, обратил внимание на когда-то любимую девушку, то был поражён. В её взгляде, обращённом на покойного Рона, не было ни жалости, ни горечи – только холодное презрение.

— Я не виновата! – наконец-то, показались слёзы. – Он меня заставил! Он меня изнасиловал!..

— Тойя, не надо мне врать! – оборвал я девушку. – Я видел, как ты вертела перед ним бёдрами. Но что я тебе сделал такого, что ты хотела меня убить?

— Рон мне заплатил.

— Тебе ещё заплатят. Всё, что полагается при увольнении.

Тойя зарыдала и казалась такой несчастной, беспомощной, что и камень бы дрогнул. Но мне её было не жаль.

Я стоял у купола, глядел на флубласса. Честно говоря, теперь он не казался мне таким мерзким. По крайней мере, эти твари не предают, и прежде чем сожрать, не клянутся в братской дружбе, не притворяются людьми.

От мыслей о Роне и Тойе захотелось взять сигареты и затянуться… Но я живо отогнал от себя это желание. Всё-таки я брошу курить.