Вечеринка

Праздник приходит под шёпот уснувшей листвы, перебранку дождя, и протяжные всхлипы ветра. Незаметно подкрадывается в сером тумане. Укутывает город, открывает дорогу в мир, скрытый от глаз.

Говорят, что это к лучшему, говорят, что мёртвым нет места среди живых. Много чего болтают, но разве это важно? Важно, что завеса приподнимается!

Мы встречаем торжество на крыше нашей девятиэтажки. Вход туда заграждает дверь и массивный замок. Ключ у меня есть. Чтобы его добыть, мне пришлось совершить преступление. Подкупить дворника дядю Гришу, заваркой и пряниками, чтобы он позволил мне сделать копию.

Ключ он дал. Только мне выражение глаз не понравилось. Так он смотрел на Мышонка, когда крышка люка сдвинулась под его копытом. Мы с тобой тогда ещё были маленькими и не знали, что бывает, когда лошади ломают ноги.

Почему так высоко? Подальше от праздничной разряженной толпы, от кривляния и безобразных масок. Как будто ворота открываются не мир мёртвых, а внутрь людей, и уродство, которое они вынуждены прятать, выползает, принимая самые нелепые формы.

Чтобы отметить праздник, я покупаю что-нибудь новое, обязательное серое, чтобы подчеркнуть оттенок грозовых туч, как ты когда-то поэтично выразился о моих глазах. И виски. От другого алкоголя, у меня срабатывает рвотный рефлекс. А блевать на крыше, где всегда ощутимо тянет ветерок, не очень приятное занятие. Впрочем, не только на крыше.

Поэтому виски, яблочные пирожки и тыквы, они надежно закрывают свечи от ветра. Кто сказал, что эта ночь для нечисти? Её можно провести по-разному.

Так уютно сидеть на сквозняке, вдвоём под пушистым пледом, чувствовать тепло твоего тела, наблюдать за Бесиком, что носится по крыше, задрав хвост трубой. Абсолютно чёрный, он легко сливается с тьмой, только глаза блестят. Ты всё время рассказываешь шёпотом смешные истории, а я тихонько, чтобы не спугнуть волшебство, смеюсь. Меня до сих пор удивляет твоя способность, находить что-то потешное в самых обыденных моментах жизни.

Очень весело слушать про мой первый пирог и изюмом и грецкими орехами. Я очень старалась, но полученное кулинарное чудо не стал, есть даже вечно голодный бездомный пес, которого мы с тобой тогда прикармливали. И про то, как мы три дня изучали инструкцию к карнизу, пытаясь понять, как его повесить. Или как в художественной школе на пленэре, ко мне подбежал белоснежный кобель лайки, задрал лапу и пометил. Мне нравятся чертенята, что появляются в глубине твоих глаз, когда ты описываешь выражение моего лица.

С тобой всегда легко. Не только смеяться. Легко верить, что так будет всегда, даже когда наступает рассвет, и в сиреневой тишине врата готовятся рассыпаться стайками облаков.

На прощанье легко целуешь мне веки, не давая слезам пролиться, а Бесик трется об щеку, и вопросительно мурчит. Как будто спрашивает смогу ли я еще год продержаться.

— Конечно, смогу, — обещаю я.

Смогу, пока есть ночь, когда размываются грани.