Сюрприз. Автор - Пьяный Гном

«Ozone.1.0»

Запах озона щекотал ноздри.

Я стоял в коридоре экипажного отделения «Кентавра» и смотрел через стекло иллюминатора на бескрайние просторы космоса. Из-за яркого света в коридоре, на стекле было слегка заметно моё прозрачное изображение. Вглядевшись в него немного внимательней, я с замиранием сердца понял, что смотрю не на себя, а на образ той единственной, чьи слова, поступки и чувства мне не безразличны. Красоту звёздного неба затмили её прекрасные черты лица, нежные губы, румяные щёки, жизнерадостная улыбка, светлые длинные волосы, и глаза, нежного бирюзового цвета.

Мне постоянно сняться эти глаза.

Я никогда на свете не видел глаз подобной красоты.

Это великолепно.

Наверное, это и есть то самое, что называют словом жизнь.

Моё сердце заколотилось сильнее, грудь сдавило от переполняющих меня чувств. Я ощутил нехватку кислорода и постарался как можно посильнее набрать в лёгкие воздуха.

Увы, осуществить полностью свою задумку у меня так и не получилось, по правому плечу раздался звонкий хлопок, и я вздрогнул, возвращаясь в реальность.

— Айзек, хватит иллюминатор гипнотизировать! — За спиной раздался шумный голос, моего боевого товарища и друга Сергея. Я повернулся, и увидел его наглое улыбающееся лицо. Ну, невозможно без улыбки смотреть на этого позитивного от жизни человека! Просто не возможно! А ещё говорят, русские не умеют улыбаться и радоваться жизни. Всё это ложь и клевета, уж поверьте мне! Сколько знаю этого человека, ещё ни разу не видел его хмурым.

— Наш Тристан опять, наверное, задумался о своей Изольде… — ехидным тенорком, произнёс, улыбаясь, Анджей, заговорщицки выглядывая из-за широкой спины Сергея. Наглый поляк, такой же хороший, кстати говоря, товарищ и друг, как и русский, как всегда раскусил мои мысли и не прочь был закрепить свои умозаключения тонкой колкостью. Я согнал с лица улыбку и нарочито по-актёрски слегка нахмурил брови.

— Друзья мои, когда мы будем все вместе праздновать на моей свадьбе, вы ещё не раз позавидуете красоте моей невесты!

— Конечно дружище, а ещё больше этого ты будешь завидовать нашей холостяцкой свободе! — подметил Анджей.

— Ага, и нашему невозбранному праву без зазрений совести кадрить подружек невесты! — пробасил Сергей. — Айз, мы с Ажиком (русский обожал сокращать и коверкать наши имена) собрались выпить в баре по кружке крепкого зеленого чая перед сном, всё-таки до отбоя ещё время есть, а через 11 часов атака, и кто знает, когда нам ещё доведётся посидеть и пообщаться, и доведётся ли вообще. — Русский юлил, конечно же, он был уверен, что доведётся, и не раз!

Однако я был явно не прочь этой затеи. Более того, минут через десять сам собирался было пойти найти друзей и позвать посидеть где-нибудь пообщаться. Но они нашли меня раньше, или же десять минут, которые я дал себе, уже давно прошли… Признаться, я немного позабыл счёт времени, во время разглядывания бескрайних просторов космоса.

— Хм, конечно друзья, куда направимся, может в «Муреновый закат»? — поинтересовался я. На нашем, довольно большом корабле, было несколько забегаловок, поэтому я счёл целесообразным уточнить.

— Конечно, куда же ещё! — возмутился Анджей, услышав, что его, да и нашему общему, любимому месту ищут альтернативу. — Возможно, доживаем последние часы жизни, так лучше провести их в баре, где прошла не одна заядлая пьянка после удачных побед, чем в какой то обрюзглой китайской забегаловке.

— Не распаляйся Ажик, мы всё поняли! — сказал я, коверкая имя на Сергеев манер, и с наслаждением глядя на перекосившееся лицо поляка. К подобным «закидонам» русского он уже привык, но мне спускать подобное не собирался. Однако и подавать виду, что моя колкость достигла цели, он не стал, отложив сладкую месть на потом.

— Ну, тогда не вижу смысла нам задерживаться тут, выдвигаемся сэры! — произнёс я и первым развернулся в нужном направлении. Мы бодрым шагом двинулись к обозначенному кабаку.

— А знаешь, что, Айз? — заговорщицким тоном произнёс Сергей. — Оказывается, у нашего «пшека», есть любимая пане! Когда я зашёл к нему чтобы позвать вместе, отправиться на поиски тебя, то застукал наше каменное восточноевропейское сердце за разглядыванием фотографии одной красотки…

— Это Чулпан Хаматова, мой глупый друг! — язвительно начал парировать атаку поляк. — Известная русская актриса и модель начала прошлого века. Стыдно не знать историю своей страна, «Иван»! — Анжей стал подражать стереотипному российскому акценту.

Русский уже было приготовился что-то отвечать, назревал новый спор, возможно, даже конфликт. Я шёл между обменивающимися колкостями друзьями и радовался моменту. Любимая женщина, отличные друзья, скоро уже конец это треклятой войны. Надеюсь, всё будет хорошо. А если даже и не будет, то эти два сорвиголовы из восточной Европы, по-моему, вполне достойная компания чтобы провести с ними последние часы своей жизни.

«War.1.0»

 Война 2159 года началась в среду.

В понедельник, во время переговоров между людьми и аутмихрамцами (гуманоидной расы из системы Криоцея) проходившими на Луне, возник конфликт. Посол от инопланетян, в своей речи, выступил с ультиматумом, дававшим чётко понять, что если земляне не предоставят им планету Нептун для заселения её своими колонистами, то страдающие от нехватки необходимых для жизни территорий представители нации аутмихрам вынуждены будут вторгнуться своим флотом в солнечную систему и начать военные действия. Представители земли дипломатично ответили отказом. Предупредив, агрессора, что на Земле существует давняя поговорка о том, что кто к нам с мечом придёт тот от меча и погибнет…

Наш любимый столик у иллюминатора в баре «Муреновый закат» был занят, и пришлось довольствоваться местом у входа. Бар этот был не самым лучшим местом на корабле с точки зрения цены и качества, но так уж исторически сложилось, что нам с друзьями он был дорог своими воспоминаниями и своей неповторимой атмосферой. Так что родней и уютней места на «Кентавре» просто не было.

В помещении бара было довольно темно. Окружение было совершенно безумно оформлено в футуристическом стиле начала ХХ века, и представляло собой калейдоскоп идей будущего, таким, каким его видели фантасты почти два с половиной столетия назад. Стены заведения были покрыты голограммами (которые одновременно являлись и основным источником света в помещении) фантастических пейзажей с изображением десятка сцен участниками и обитателями которых были непонятные зубастые растения из диких джунглей, белые агрессивные шерстяные мутанты пустынь, зеленокожие шестирукие гуманоидоподобные существа вооружённые саблями, синие хвостатые под два с половиной метра ростом люди с копьями восседающие на крылатых ящерицах, летающих на фоне зелёных скал, желеобразные тёмные сгустки вселяющиеся в спины людей, отряд примитивно экипированных десантников со смешными автоматами в руках отстреливающийся от атак зубастых насекомоподобных тварей и многое другое. Фантазии наших прапрадедов были воистину очень богатыми и разнообразными.

Нам очень нравилось сидеть здесь и в полутьме разглядывать всё это великолепия и, конечно же, напиваться, отмечая то или иное событие. За четыре месяца и корабль, и бар, и койка в общей казарме стали как родные.

Перед атакой у нас всегда сухой закон. Выпивку не продают. Пьяных же сразу под трибунал и на гауптвахту. Однажды, особо буйную парочку даже казнили, по законам военного времени, сразу после вынесения обвинительного приговора. Поэтому мы заказываем довольно вкусный чай, разных сортов и начинаем болтать. Обо всём подряд. Чтобы хоть как то сбить эту дико раздражающую перед битвой нервозность.

Эту чёртову проклятую нервозность, так сказать, называемую ещё предбоевым волнением. Никогда к этому привыкнуть будет невозможно, думается мне… Никогда! Надо лишь смириться и терпеть… Или как то заглушить это чувство, отвлечься, например! Что мы, собственно говоря, уже достаточно опытные в данном вопросе люди, и делали.

— Слушай, а как ты наткнулся на эту раритетную старушенцию, Андж? — всё не унимавшийся по поводу фотографии той красотки, Сергей решил возродить только было поутихшее негодование поляка. Его можно было понять, Анджея редко удавалось зацепить, поэтому русский явно не хотел упускать шанса поквитаться с остряком за многочисленные издёвки в свой адрес. — Ты не подумай, никаких приколов, просто интересно, — улыбнулся широкоплечий «Иван».

И всегда это он такой весёлый! Не по габаритам умный и при этом очень смелый и отважный. Как много раз Сергей уже спасал жизнь поляку я точно и не помнил, сбился со счёта. Я же обязан ему как минимум трижды! Сколько знаю этого человека, ещё ни разу не видел его хмурым. Интересно, может быть во время боя он и меняется в лице, и жизнерадостную улыбку сменяет перекошенное ненавистью, злобой и яростью лицо, так же, впрочем, как и грубеет его голос по рации. Но точно этого я знать не могу, ведь в битве на нас всё время надеты шлемы. А голос… Что ж, может быть, голос меняется через транслятор, ведь свою же речь на записи я тоже не узнаю…

— Живи мы ста годами ранее, я бы сказал тебе, что наткнулся на фотосессию этой красотки, разбирая коллекцию дедовых порнографических журналов на чердаке, — начал, с довольно серьёзным видом отвечать на заданный вопрос поляк. — А так, всё очень банально, в университете понравилась девчонка и я, чтобы как-то подбить к ней клинья записался на те же дополнительные курсы, что и она. А предмет назывался «История российского кинематографа». Ты представляешь, в американском университете, и подобные курсы, пускай и дополнительные…

«War.1.1»

Во вторник был выдвинут последний ультиматум со стороны пришельцев. А к границе системы подошёл на предельно опасное расстояние аутмихрамский флот, поддерживаемый бригадой космических наёмников «Чистое небо» — сброда различного рода галактических рас, обладающего не особо сильными кораблями, но зато многочисленным технологически продвинутым бесстрашным и стремительным десантом, оборудованным по последней моде научного прогресса. Судя по количеству подтянутых к границе войск, намерения республики Аутмихрам были серьёзны и действовать они планировали до победного конца. Земля до последнего была уверена, что Аутмихрам блефует, поэтому в ответ на ультиматум на Нептуне в экстренном порядке началась мобилизацию войск. Система автоматизированной космической обороны на Плутоне, Седне, Хаумеи, Макемаке и Эриде были настроены на максимальную боеготовность и нацелены на вражеский флот. Дабы показать «заигравшимся» с угрозами пришельцам, что с людьми шутки плохи…

— … после этого, женский идеал в моих глазах должен был ровняться только на эту красотку, Чулпан Хаматову, — продолжал тем временем поляк. — Наверное, поэтому, я так до сих пор и не женился, всё надеюсь на то, что встречу её.

— Знаешь брат, — пробасил русский прихлёбывая из своего стакана сладкий чай, — с другой стороны иметь в военное время жену, да и девушку тоже как-то не особо весело. Вот я как представлю, как моя Алёнка похоронку увидит, о том, мол, что погиб Сергей Михайлович Никитин, в неравном бою с инопланетными захватчиками, то аж сердце кровью обливается.

— А с другой стороны, ради неё в бой и идёшь! — поделился предположением, на основе личного опыта, я. — И воля к победе твоя, да и вообще может быть живой ты ещё только потому, Сергей, что рвёшь вокруг всех и мочишь гадов этих инопланетных, только из-за того, чтобы Алиону свою дома снова увидать! Как там город твой называется?

— Владимир… — произнёс русский. — Владимир он называется, неужели сложнее, чем Сиэтл или Варшава запомнить?

— Ну, Владимир довольно редкое слово, признай! Да и странное оно какое-то, — ответил я.

— Имя было такое раньше, очень популярное, многое с ним в истории нашей страны связано! А сейчас… Сейчас мода уже на другие имена, ясно? — Немного раздражённо разъяснил Сергей. — А так то, это да Айз, тут ты прав, я же к этому подвести хотел, но ты меня опередил.

— Да и знаете что мужчины, хочу я вам доложить, — произнёс Анджей. — Вот у меня хоть женщины постоянной нет, но на каждой планете по «временной» жене имеется, так что прибедняться то мне грех. А была б жена, был бы я как наш амбал «Иван» из города Владимира верность и честь хранящий своей ненаглядной, ибо совесть по-другому не позволяет жить. Хотя, кому я это рассказываю, ты Айз, тоже хорош, и вечера не проходит, всё про свои бирюзовые глазки заливаешь! Во сне имя её произносишь. Дарлинг, Джессика, май бэйби! — попытался спародировать меня поляк.

Я начал краснеть. А что тут сказать. Говорю во сне. А как не говорить? Если снится мне постоянно она!

«War.1.2»

В среду началась война. Похоже, земное руководство, наивно так до конца и не верившие, в то, что на нас могут так нагло напасть в нашей же солнечной системе, было немного обескуражено. Не верило оно и в то, что системы автоматизированной космической обороны на Плутоне, Седне, Хаумеи, Макемаке и Эриде были уничтожены за первые часы боя, практически не нанеся аутмихрамскому флоту никаких повреждений. Было видно, что противник основательно готовился к вторжению! На Нептуне вблизи крупных поселений и военных баз начал высаживаться многочисленный вражеский десант. Представители планетарных республик Триопритсов и Лариконцев, предполагаемые военные союзники людей на случай вторжения противника в солнечную систему, официально поспешили заявить, что выступать против республики Аутмихрам они не имеют намерения, быстро свернули свои посольства на Земле, и убрались в нейтральные территории, к своим родным планетам. Ещё несколько, более малочисленных рас, тоже предпочли необходимым заявить, что будут придерживаться нейтралитета в данном конфликте. Лишившись союзников, люди экстренно решили переработать свою тактику. Война намечалась серьёзной, и, вполне вероятно, что продолжительной…

— Айзек, хватит краснеть, расскажи ка лучше Сергею про свою учебу, у тебя довольно веселый был рассказ, помнишь, ты мне как то на Марсе рассказывал… — вывел меня из воспоминаний поляк. Знает, гадёныш, когда кого нужно за что подцепить, чтобы выгнать из нахлынувшего ступора.

А и вправду почему б не рассказать? Русский мог многого не слышать, ибо присоединился к нашей команде на «Кентавре» не сразу и поэтому на Марсе если и был, то явно не в нашем корпусе подготовки.

— А да был тут один такой случай, в нашей медицинской академии… — хлебнув ароматного чайку, я завёл очередную байку, о приятных студенческих временах. Вкусный же всё-таки напиток, этот чай. А у нас в Соединённых Штатах, почему то принято пить одно лишь только кофе. Наверное, любовь к кофе нам привили, чтобы мы не были слишком похожими на англичан или китайцев, а вообще может, потому что оно всегда было дороже чая. Сергей говорит, что у них в России в тюрьме заключённые заваривают крепкий чай и пьют его как наркотик. «Ти Фиэр» вроде бы это называется. Когда я спросил, насколько крепкий, он сказал, что дядя ему рассказывал, что не меньше 50 граммовой упаковки чёрного чая необходимо развести на кружку воды. Глупость, какая то всё же! Где там тот чай, а где наркотик! Шутник и балабол, этот мой русский друг!

«War.1.3»

В четверг вечером после непрекращающихся на протяжении 28 часов непрерывных десантных высадок аутмихрамцев поддерживаемых наёмниками «Чистого неба», Нептун был оккупирован вражеской армией. Оставшиеся системы космической обороны на планете и все военные спутники были либо уничтожены, либо выведены из строя, либо перенастроены и взяты под управление врага. Оставшиеся войска и колонисты, а это приблизительно около 700 миллионов человек были взяты в плен. Опрометчиво явно поспешивший на помощь планете патрульный военный флот землян, был практически полностью уничтожен. Пограничных сил для решения конфликта было не то чтобы недостаточно, их просто не осталось. Они были все уничтожены. Была объявлена срочная мобилизация войск по всей солнечной системе…

А мы с Джессикой в это время, сидели на лавочке в парке нашего родного городка Сиэтла, штат Вашингтон, округ Кинг, в тени желтеющего клёна, наслаждались последними тёплыми деньками осени, в начале октября, ели сахарную вату, целовались и много шутили.

Закончив летом с отличием свою медицинскую академию, пока что я работал на своей кафедре, но собирался в ноябре уезжать в Чикаго продолжать свою практику хирурга. Подтверждение из будущего места работы должно было вот-вот прийти, и я, купив обручальное кольцо каждый день с нетерпением ждал письма, как стартовой отмашки для того, чтобы пойти и тут же сделать Джес предложение. Мне казалось, что эти бирюзовые глаза, я не смогу отпустить из своей жизни никогда. Я хочу провести всю жизнь с ними.

Всю свою оставшуюся жизнь.

— Милый, а если бы была изобретена машина времени, тебе никогда бы не захотелось вернуться в прошлое чтобы что-нибудь там поменять, изменить? — почему то спросила тогда меня она.

— Нет, дорогая, — целуя её в нос, ответил я. — Мне кажется, что вернуться в прошлое хотят только неудачники, которые не довольны своей текущей жизнью, а потому считают, что могут, что-то изменить, если вернутся назад, но это на самом деле ведь не так. Надо думать о будущем, радоваться произошедшему прошлому и жить! Милая, надо жить! Жить и радоваться каждому мигу, это необходимо просто, дорогая моя!

Меня распирало таки от эмоций и чувств. Я любил, и это было взаимно. А большего и не надо!

Как малолетний дурачок, я зачем то достал из дипломата новый набор лазерных скальпелей, которые мне подарили ещё на пятом курсе университета и который я забрал сегодня с кафедры, чтобы отнести домой, дабы не забыть при будущем, так ожидаемом переезде. Я воспринимал этот набор как счастливый талисман. Однако, то не помешало мне выдернуть один из острых лазерных ножичков наружу и повернуться с ним к растущему рядом клёну.

— Смотри, — произнёс я. — Сейчас я выведу на этом дереве послание, и надо быть полнейшим ничтожеством и идиотом, чтобы захотеть вернуться в прошлое и его перечеркнуть!

С этими словами я выжег лазером на дереве наши имена, поставил между ними плюсик и обвёл в сердечко. Тонкой настройки инструмент, предназначенный явно не для вырезаний по дереву, пускай и был загублен начисто, но зато дело заняло не более минуты. И оно того стоило. Я спрятал скальпель обратно в сумку.

— Дурачок! — сказала Джессика, и мы поцеловались.

«War.1.4»

А в пятницу… В пятницу меня, как подающего большие надежды полевого военного хирурга, призвали на войну. Я так и не дождался своего письма из Чикаго. Обручальное кольцо так и не было подарено. Мы попрощались в аэропорту Сиэтла и я, последний раз взглянув в её нежно бирюзовые глазки, улетел сначала на космодром, а затем на центральную военную базу на Марсе где из нас быстренько сформировали роты и дали соответствующие инструкции.

В суматохе я забыл подарочный набор из своих скальпелей. Хотя полевому хирургу они особо и без надобности, ибо во время горячки боя, надо тупо не дать солдату умереть, или же наоборот прекратить его мучения, о полноценных операциях речи идти быть не могло. Я не задавался вопросом, почему наши стратеги так тупо упустили Нептун. Почему враг так близко подобрался к границе. Почему для жизни этим инопланетным засранцам необходимы именно эти планеты нашей системы. Зачем земное правительство не захотело верить угрозам. Или почему нас отказались поддержать союзники. Улетая с Земли на Марс, я думал только об одном. Глядел в иллюминатор космического челнока, и пытался тщетно разглядеть город Сиэтл, штат Вашингтон, округ Кинг. Город, в котором осталась она. Моя любимая Джессика, девчонка, которой я отдал своё сердце. Свою душу. Всего себя.

Но матушка наша Земля в момент моего отлёта была повёрнута ко мне совсем другим своим полушарием.

«KIRILL.1.0»

Вернуть Нептун предполагалось одной невероятно мощной и молниеносной атакой. Одновременно с тем, пока наш флот окружает с трёх сторон корабли противника, и глушит их непрерывным огнём, максимально незаметно в нескольких частях планеты в районе крупных городов наши войска высаживают десант и отбивают у инопланетян захваченную территорию. Всё просто? Получится ли так, как было запланировано? Никто не знал.

На сбор и мобилизацию всех войск ушло порядка двух недель. Ещё неделя ушла на окончательную подготовку. За это время противник довольно прочно укрепился в захваченном секторе.

Мне нашлось место на десантном крейсере класса R-15 «Кентавр». Работа здесь заключалась в следующем. К каждой роте был привязан свой полевой врач-реаниматор. Флот наш, состоял как из тяжёлых кораблей, так и из легких, десантных для быстрой высадки на планету. Так вот, хирург прикреплялся к каждой десантной роте и должен был во время сражения в экстренном порядке продвигаться вместе с боевым флангом, точнее сразу же за ним, диагностируя смерть убитых солдат, добивая безнадёжно раненых и спасая повреждённых ещё не совсем смертельно.

В горячке боя, продвигаясь за ротой, мне естественно, одному, было, не справится. Поэтому врачу полагался небольшой отряд. В нём состоял десантник-охранник, который прикрывал меня, в то время когда я обследовал раненых. И, так как, перемещался и перевозил раненых я на бронированном вездеходе класса «KIRILL» (довольно качественной русской разработке), то был ещё и человек, который должен был им управлять. Таким образом, основной отряд полевого врача состоял из трёх членов — водителя, охранника и собственно медика, который и являлся главным, и приказы которого должны были выполняться. Обычно врачи все были офицерами, так что проблем с субординацией быть было не должно.

После выполнения задания вездеход полевого врача с экипажем и раненными встречался в точке сбора с остальным членами роты, и на десантном транспортном челноке возвращался на «Кентавр». До стыковки с кораблём за раненых отвечал я, после ими уже занимались «полноценные» врачи в специальном медицинском крыле, имевшемся на каждом корабле.

Когда началась четвёртая неделя войны, у нас состоялась первая битва. Первая, и предположительно решающая, попытка отбить Нептун. Атака в космосе прошла удачно, мы отвлекли тяжёлый флот и успели, практически незаметно для линий воздушно-космической обороны, приземлится в назначенных для десанта войсках. Отчасти успех был в том, что оборона хоть и была захвачена врагом, но была разработана людьми, и кое какие способы обойти её у нас имелись.

Наша пушечно-мясная рота была одной из первых волн десанта, призванных захватить город Кувейт-11. Это было одно из крупнейших городских поселений на Нептуне, с важной военной базой в окрестностях и в два с половиной миллиона жителей населением. Не надо пояснять насколько большую стратегическую важность имел объект, и поэтому битва предстояла жаркой, враг явно не собирался отдавать город так легко.

Управлял «KIRILL»’ом специализированный водитель-техник, собственно с первой боевой вылазки им был мой бравый восточноевропейский друг Анджей. Тогда ещё мы с ним были не так близки, но дружбу держали ещё с земли — вместе летели на Марс, там попали в один корпус по распределению.

А вот как звали первого десантника-охранника моего экипажа, я так и не узнал. Дали мне его уже перед самой битвой, и при первой же остановке «KIRILL»’а возле раненых солдат, мой десантник был убит взрывом разорвавшегося невдалеке снаряда. По факту своим телом он прикрыл от осколков меня. Случайно конечно.

Я кричал, оглушённый взрывом. Пытался спасти его. Тряс, колотил по груди лежащего товарища кулаками. Пока Анджей резко не развернул меня и не показал, что нижняя половина его тела лежит в пяти шагах от нас.

И тогда меня начало тошнить, голова сильно кружилась. Я видел много крови, насилия. Но всё равно оказался не готов. А разве можно быть к такому готовым? Анджей дал со всей силы закованным в броню кулаком по моему шлему. И тогда я вроде бы немного стал спокойнее. Поляк сказал, что вокруг одни трупы и лечить некого. Затащил меня в «KIRILL»’а и мы поехали дальше догонять наших парней, которые на каждом метре пути оставляли нам «материал для работы».

Так как десантника убило, Анджей, забрав его винтовку, параллельно пытался, как то меня прикрывать, как знать, сколько раз в тот вечер я был обязан ему жизнью.

А я потерял тогда счёт времени. Бегал от одного раненого к другому, щупал пульс, делал смертельные инъекции безнадёжным, вкалывал обезболивающее средство, ещё имеющим шанс, и относил их в «KIRILL». А поляк бегал туда сюда, то прикрывая из винтовки меня, то подгоняя вездеход поближе.

Анджей бегал от руля к оружию и обратно, а я от одного раненого до другого. Это уже потом нам сказали, что битва длилась всего два часа. Нам же они показались минимум двумя сутками…

«KIRILL.1.1»

А потом выяснилось, что мы одержали победу. Конечно, не все города и важные точки были заняты, всё-таки за три недели враг хорошо основался на территории планеты. И многие десантные корпуса были уничтожены полностью. Но всё-таки большинство территории оказалось под нашим контролем. Аутмихрамский флот, понимая, что удержать планету не получилось, решил отступить, и вывел свои корабли из системы. Первая победа была одержана, но война не была окончена.

В этой битве мы потеряли десятки тысяч человек, сотни тысяч были ранены. Но я не думал об этих несчастных людских жизнях. Когда на твоих руках умирают десятки, а то и сотни людей…

Может я просто стал скептиком?

А может быть всё потому, что я думал только о своей жизни. Но, не потому, что был эгоистом. Конечно же, нет. И не потому, что был трусом. Или мне было всё равно. Нет. Просто моя жизнь не принадлежала мне вовсе. Она принадлежала той прекрасной красотке из Сиэтла, штат Вашингтон, округ Кинг, по имени Джессика. Ради бирюзового взгляда которой, я тогда, как мальчишка ножиком, лазерным скальпелем на дереве выжег наши имена в контурном сердце.

Естественно победу надо было как — то закреплять. Через день было новое сражение на Нептуне. Потом ещё около десятка, пока наконец мы полностью не выбили противника с планеты к чертям собачьим.

Тогда-то мне и дали нового десантника-охранника Сергея. Он, поначалу бунтовал и был очень недоволен, что его отлучили от славного боя и кинули в арьергард. Но после первой же битвы в составе нашей бригады расстройства его поутихли, и русский понял, что работы как таковой у нас не меньше, чем у основного отряда, а где-то приходится даже и туже чем всем остальным. Сергей проникся уважением и ко мне и к Анджею, и вскоре у нас завязалась крепкая дружба.

Так как все средства коммуникаций у нас были отняты ещё на Марсе, задолго до начала основных сражений, то я не мог никак связаться с Джессикой. И тут, во время одной из последних битв, за какой-то командный связной пост, Анджей, зная мои душевные страдания и муки, решил помочь и предложил один план.

Как только ключевое здание будет взято, у нас останется ещё 2 часа, прежде чем прилетит челнок и заберёт всех живых и раненых обратно на «Кентавр». За это время поляк, разбирающийся в электронике, планировал тайком со мной пробраться в связную рубку и попытаться завладеть на время одним из компьютерных терминалов. Так всё и вышло, Сергей, стоял на стрёме, мы же пользуясь тем, что после боя всем явно было особо не до нас, пробрались в одну из комнат связи. После зачистки само собой в помещении было полно мертвецов. Своих мы уже унесли, а вражеские дожидались ещё приезда специальной бригады. В комнате, где мы с Анджеем оккупировали компьютер на полу валялись трупы двух аутмихраских солдат. Очень сильно воняло кровью, мурашки ходили по коже.

— Так Айзек, у тебя есть пять минут, — немного покопавшись в компьютере, инструктировал меня поляк. — Я сверил часы, сейчас в Сиэтле около 11 часов вечера, так что будем надеяться, она ещё не спит. Видео сигнал будет, но голоса ты не услышишь, аудиосистема, почему то не работает, — объяснял мне друг, — так что будешь общаться по старинке, давай, время пошло!

Я быстро кивнул, и сел на его место. Только бы Джесс была на связи. Я набрал нужную комбинацию цифр и нажал на кнопку вызова. Секунды, нет даже мгновения ожидания, томили похлеще, чем перед битвой. Наконец на экране появился знакомый силуэт. Сердце моё замерло от избытка чувств, эти глаза, как я скучал по ним.

«Привет, любимая» — набрал я на клавиатуре. «Тут нет микрофонов, поэтому набирай текст по старинке вручную. Как ты?»

Она долго смотрела на меня, видимо не могла поверить своим глазам. А потом написала: «Айзек! Неужели это ты». И улыбнулась. Эта улыбка моментально разлилась по моей душе, мир стал казаться настолько приятным и чистым, мелькнула надежда и в голове ясно отразилась мысль, что всё не зря. Стоило окунуться в этот ад только уже ради того, чтобы увидеть эти глаза!

«Милая, люблю тебя!» — написал, улыбаясь, я. Кажется, по щеке моей скатилась слеза.

«И я люблю тебя, Айзек. Прилетай поскорей, у меня для тебя есть сюрприз» — высветился от неё текст.

«Какой ещё сюр…» Начал было набирать я вопрос, но тут сигнал резко оборвался. Я в раздражении дёрнулся, и увидел руку поляка, выключающую систему.

— Анджей, какого чёрта?! — взвыл я.

— Время друг, слышишь, кто то идёт, ну ка встань! — объяснил техник, затем сел на моё место, и начал что-то быстро делать на терминале, думаю, уничтожал все следы общения.

И точно, через полминуты к нам, издавая медвежий топот, забежал Сергей, в шлеме, он так и не снял его после боя, и стал жестами показывать всякую несуразицу. Вид у русского амбала был довольно комичным, и я улыбнулся.

Анджей уже доделал все дела и встал из-за терминала. В комнату мгновением позже зашёл помощник нашего лейтенанта и выпалил:

— Доктор, мы вас обыскались, в чём дело?

— Раненые, — проговорил с невозмутимым видом я, указывая на труп. — Проверял, есть ли раненые, среди лежащих тут солдат.

— О, раненые несомненной есть сэр, — ответил тот. — И один из них сейчас готов уже отойти в мир иной, если вы не поспешите на помощь! Скорее пойдёмте!

— Могу я узнать, в чём дело? — уже идя с ним, быстрым шагом по коридору, поинтересовался я. Десантник и техник шли следом за нами.

— Да, сэр, это лейтенант. Один из этих, — он автоматом указал на распростертый, на полу труп аутмихрамского солдата, — претворился мёртвым, и когда заметил нашего офицера, то подскочил и подорвал себя гранатой. Лейтенанту оторвало руку, но он ещё в сознании.

— Чего же ты сразу не объяснил, кретин?! — крикнул я, переходя с быстрого шага на бег и со всей мочи устремляясь на улицу, к нашему офицеру.

Лейтенанта мне спасти так и не удалось. Через полчаса, дико стоная от боли, он умер практически у меня на руках. Это была наша последняя битва на Нептуне.

«War.2.0»

Спустя недельной переорганизации войск и раздумий о дальнейших наших действиях, наше руководство выработало очередную стратегию действий. Так как победу надо было закреплять, а заодно и показать всем, что с нами негоже поступать подобным аутмихрамцам способу, нас было решено отправить в звёздную систему Криоцея, родину этих инопланетных мерзавцев.

Таким образом, наш победоносный рейд, заключающийся в покарании негодных, продолжался уже практически три месяца. Чуть более четырёх месяцев с начала войны. По дороге к звёздной системе наш флот посетил ещё пару систем поменьше, там мы разведали с десяток планет, на которых по идее находились тайные базы дислокации наёмников организации «Чистое небо».

В общем, стоит отдать должное нашей разведке, только на двух планетах базы были заброшенными, на остальных же от нас пытались укрыться космические мерзавцы разного рода рас и вероисповеданий, но все одинокого подлые враги нашей родины. На наёмников не тратили слишком много времени, неистово бомбя их с орбиты тяжёлыми ударами. После чего опускали пару десантных рот на дочистку местных баз и закрепление на местности.

Основной флот, после бомбардировки, не зависая в окрестностях и не дожидаясь остальных, двигался дальше, с остальными десантными кораблями. Тем же, кто был отправлен на добивание выжившего противника, предстояло после окончания миссии возвращаться на корабли и догонять основную колонну. Если находилась ещё одна планета, она опять подвергалась бомбардировке и на неё спускались очередные десантные капсулы. И так было от одной разведанной планеты к другой. Завтра подобная миссия была у нас, вот уже как в восьмой раз после освобождения Нептуна наш экипаж «Кентавра» должен был зачистить от наёмников территорию враждебной планеты.

— Друзья, как вы думаете, если бы был вариант вернуться в прошлое и изменить что то в своей жизни, вы бы им воспользовались? — зачем то спросил я, допивая, пожалуй, уже третью кружку чая.

— Чего это тебя Айзек на философию пробило? — поинтересовался Анджей.

— Я бы нет, а чего менять то, отличная жизнь! — пробасил, перебив его, русский.

— Да так просто… — ответил я на вопрос поляка.

— Ну, тогда раз просто, то я полностью поддерживаю нашего друга «Ивана», мужчины, — проговорил поляк. — Это ж как надо жить, чтобы хотеть всё изменить. Я живу в «сейчас», и, чёрт возьми, несмотря на все эти битвы и войну я хочу сказать, что я радуюсь жизни, и что доволен ею на все сто!

— Вы знаете друзья, мне кажется, и я склоняюсь к данной точке зрения, — проговорил я. — Тогда в рубке, когда у нас была связь с Землёй. Словом. Когда я увидел её, и эти бирюзовые глазки, я понял, что все муки, которые я пережил, стоили того, чтобы заглянуть в это лицо и прочувствовать полной грудью что такое настоящее чувство! Одно меня всё постоянно мучает, что же то был за сюрприз то, про который она написала.

— Может ребёнок? — предположил Сергей.

— Да вряд ли, хотя чем чёрт не шутит… — выдохнул я. — Вот и голова у меня забита постоянно этим…

— Ничего мой друг, скоро твои мучения могут прекратиться, — вымолвил Анджей. — Дело в том, что на следующей планете вполне есть реальный вариант повторить наш сеанс связи, вы видели, где мы высаживаемся? Опять-таки недалеко, от какой то связующей станции, думаю, бой будет не очень жарким, и если наша артиллерия не уничтожат все здания, то добраться до компьютерного терминала будет уже вполне реальной задачей.

— Дружище! — улыбка засияла на моём лице. — Да если так, то я буду перед тобой в неоценимом долгу! Дай я тебя прямо вот сейчас расцелую. — Я сделал вид, что бросаюсь на поляка с объятиями.

— Не надо этих лишних сантиментов, — отодвинулся от меня Анджей. А Сергей хихикал, глядя за нашими выходками. — Завтра посмотрим, как всё выйдет. — Поляк встал из-за стола, — Всё ребята, отбой через пятнадцать минут, пора выдвигаться.

— Ой, и точно, — глядя на время проговорил Сергей. — Но ничего после битвы продолжим, наш благородный разговор.

— Ты смотри, как взбодрился, — подколол его я. — Значит, час назад ты ещё не знал, вернёмся ли живыми обратно мы, а теперь такой уверенный весь.

— Да, — коротко ответил русский. И мы, втроём улыбаясь, отправились по каютам.

Засыпая я довольно долго ворочался, не мог уснуть. Мне поскорей не терпелось в бой, чтобы опосля него, наконец, узнать, что же там такой за сюрприз у моей Джессики приготовлен для меня. Конечно, накручивать себя не имело смысла, может это просто какой то пустяк. Но мне приятно было думать об этом, как о некой загадке. И интересен был сам факт того, что я искал на неё ответ.

А ещё в кровати я ворочался потому, что мне так дико не хватала её женских объятий. Чтобы она так нежно положила свою хрупкую ножку на моё тело, а я бы обнял её, прижался бы щекой к груди и, засыпая, вдыхал бы нежный чистый аромат её прекрасного женственного, так любимого мною тела, с радостью заснул.

«KIRILL.2.0»

На следующий день всё прошло стандартно. После бомбардировки, особого сопротивления мы не испытали, раненых а тем более потерь практически не было. Когда мы проезжали мимо, какого то заброшенного поста, чудом уцелевшего после артиллерийской атаки, Анджей решил что, наконец, таки настал наш момент. Чтобы особо сильно не привлекать внимания, мы оставили «KIRILL» в полу сотне метров от строения, а сами направились внутрь.

Как хорошо, что есть друзья, которые всегда поддержат и поймут в трудную минуту! Сергей вот никогда не возмущался по поводу моих попыток связаться с Джессикой, а ведь у самого была жена. Наверное, у русских не принято видится до окончания войны. Может и так. Кто его знает. Однако, верный широкоплечий «Иван» без каких либо вопросов проверил первым здание на предмет посторонних, убедился что никого нет и вышел караулить на улицу, настояв однако на том, чтобы мы не задерживались тут более пяти минут.

Какие-то доли секунд разделяли нас от момента, когда мы должны были пересечь порог, и я уже поднял ногу чтобы сделать шаг внутрь, навстречу возможно разгадки главного вопроса последних месяцев, как мир вокруг вдруг резко исчез, а вместо него образовалась белая, до одури слепящая пустота. Невидимый кулак ударил меня в солнечное сплетение с такой силой, что я не мог сделать даже вдоха, а сила удара, казалось, решила унести меня на сотни метров назад. Когда в голову что-то стукнуло, я понял, что полёт мой окончен. Понял и, кажется, стал исчезать, растворяясь в нахлынувшей тёмной пустоте.

Не знаю, сколько я так пролежал, в бессознательном состоянии, однако резкий укол вбок заставил меня прийти в себя. Перед собой я увидел контур Сергея.

— Придурок, — прохрипел я. — Ты зачем дефибриллятором меня жахнул, мог же убить, ты им пользоваться ведь не умеешь! — в ушах дико звенело, я не слышал себя и практически не понимал и Сергея.

— Просто, док, — пробурчал стоящий на четвереньках возле меня русский, — я тряс тебя, пытался привести в чувства, но ничего не помогало… — за спиной друга я разглядел клуб дыма и огонь над обломками пылающего здания. По прикидкам, сила удара отбросила меня метров на 30 не меньше, ничего себе полёт! Это же надо так попасться! Гадкие наемники, эвакуируясь, успели-таки заминировать здание! Первый раз такое на практике! Как же подло! И почему наши датчики не заметили зарядов…

— Ладно, спасибо, что с Анджеем? — начал оглядываться в поисках друга я. Но картина, на которую я наткнулся, не нуждалась в пояснения. Метрах в пяти от нас лежал поляк, мой закадычный друг и боевой товарищ, и нервно передёргивался, не в силах встать. Из груди его торчала метровой длины арматурина, видно элемент конструкции здания, пробившая бедолагу насквозь. В обычных условиях таких раненых мы тут же добивали.

— Я сам пришёл в себя только пару минут назад, Айз, — говорил, так же стоя на четвереньках Сергей. Видно было, что у русского сильнейший шок. — Первым увидел Анджея, дико испугался, нас учили, что подобные ранения лучше не трогать. Нас учили. Понимаешь это? Слышишь? Учили. Подбежал к тебе, стал приводить в сознание, признаться, я думал, что с тобой уже всё… Потом увидел дефибриллятор. Нас учили, не волнуйся так. А тут Анджей справа, ты видел, какая у него рана такая, гадкая рана! Наверное, арматура, да, видел, прям насквозь его! Что делать, как считаешь?

Он всё говорил, говорил и говорил, от шока такое бывает. Я особо не слушал, сам был в шоке, в ушах дико шумело, перед глазами всё плыло. Но в мыслях, на первый план выходили немного другие задачи. Надо было как-то сконцентрироваться. Я попытался встать, нужно было, как то помочь другу. Что-то, чёрт возьми, нужно было делать! Предпринимать какие то действия!

Но жгучая боль в колене мне помешала. Какого чёрта? Я посмотрел на ноги, правая была, как то явно неестественно выгнута, а вместо же левой было какое то непонятное кровавое месиво, видимо что-то оторвало при взрыве…

— А он лежит, а ты тоже, я нашёл твой дефибриллятор, нас же учили… Кто то заминировал дом, зашли бы всем бы сразу конец бы пришёл, понимаешь?! — немного раскачиваясь, всё в той же позе примата, скороговоркой говорил русский.

— Сергей! — как можно громче крикнул я. Гул в ушах потихоньку начинал затухать. — Сергей! Серёжа! Слышишь меня?! — я попытался толкнуть его раскачивающееся как маятник тело в бок.

— Да, да Айзек, я тебя слышу! — ответил амбал.

— Дружище, как видишь я не ходок! — стал объяснять ситуацию ему я. — Слушай, надо вытаскивать нас из этой задницы, умеешь управлять «KIRILL»’ом?

— Да, — он кивнул. — Нас же учили! Умею, конечно умею. Этому. Учили. Меня. Ну, нас.

— Тогда, умоляю, возьми себя в руки и дуй в него, надо погрузить туда нас и срочно двигаться к остальным, там помогут, идти можешь? — мне трудно было говорить, видимо поломал пару рёбер.

— Да, сэр! — сказал, вставая Сергей.

— Ну, тогда быстрее друг, быстрее, прошу тебя!

И русский побежал в сторону вездехода. Странно так побежал, зигзагами. Пару раз даже упал. Как он вообще ещё стоял на ногах. Я отвернулся, мне больно было держать голову на весу, смотря в его сторону. Интересно как его практически не задело то взрывом. Везучий он, наш «Иван».

Тут мысли мои резко оборвались, до меня донеслась боль, издаваемая организмом. Адская, дикая боль! От ноги. Или обеих ног?! Видимо выброс адреналина начинал постепенно уменьшаться, и надо было как-то, что то делать, иначе мои муки могли усилиться до такой степени, что запросто можно отправиться к праотцам от болевого шока.

Я нащупал в кармане шприц с анестетиком, который обычно вкалываю раненым. Вколол себе двойную порцию. Где же этот чёртов вездеход?! Я откинулся на спину. Боль, благо потихоньку начинала затихать. Наркотик действовал. Интересно я останусь инвалидом теперь, наверное? Глянув влево, я увидел поляка. Мышцы его тела нервно дергались, отвергая инородное металлическое тело. Друг мой испытывал адские муки, но пока ещё был жив. Надолго вот в чём вопрос. Вот я идиот! Надо было сказать Сергею, чтобы он вколол анестетик и Анджею тоже, какой я дурак. Сейчас бы ему стало хотя бы легче. Я не мог даже подползти до товарища, чтобы облегчить его страдания. Ничего, приедет русский, я вколю укол ему и попрошу, чтобы он сделал то же самое для Анджея.

Да где же этот чёртов вездеход?!

Я лежал и смотрел на друга. Наверное, у меня полились из глаз слёзы, точно не знаю, в шлеме не очень это всё чувствуется.

Вот и узнали мы про сюрпризик, мать его, усмехался я.

«Всё будет хорошо» — говорил мой голос в рацию, подбадривая товарищей, но тишина была в ответ.

И тут меня неожиданно пробрал мороз ужаса и кожу пронзил мокрый ледяной пот от внезапной догадки. Так как Анджей был техником, то в комплект его скафандра входил датчик мин, когда мы ездили на «KIRILL»’е или же шли куда то он включался автоматически, и подсвечивал перед ним трёхмерную голограмму местности с выведенными на ней опасными объектами. Андж всегда указывал нам, где и что, и водил транспорт соответственно, тоже только в безопасных участках смотря на карту. Да и вездеход мы оставили в 100 метрах, так довольно далеко не только потому чтобы не привлекать особого внимания, а так же из за того, что наш техник заметил небольшое минное поле поблизости…

Но ведь датчик сейчас находился на поляке, а на скафандре десантника подобных приспособлений не было…

— Сергей ответь мне! — заорал я в микрофон рации. — Сергей, тут же мины, Сергей стой, надо взять датч…

Ответом мне был оглушительный грохот и яркое красное зарево из того места, откуда должен был приехать вездеход. «Не успел, мать твою» — успел подумать я за секунду до того, как меня накрыло чем-то обугленным, металлическим и очень тяжёлым. А потом наступила тишина. И спокойствие.

«Ozone.2.0»

Запах озона сильно щекотал ноздри.

Как только я пришёл в сознание, в больничной палате ко мне пришёл доктор. Удовлетворённо кивнув, он позвал медсестру, мне сделали какую-то инъекцию и ушли. Я хотел задавать вопросы, но рот мой не говорил, виной тому была специальная трубка, торчащая у меня изо рта.

Потом пришла медсестра и принесла мне специальный мобильный коммуникативный визор, почти такой же, через который я тогда связывался с Джессикой. Со мной на связи был помощник нашего лейтенанта, тот самый, который на Нептуне тогда чуть не застукал нас за сеансом связи. Я отметил то, что на нём были теперь уже лейтенантские погоны, вместо бывших ранее капральских.

Потом он начал говорить. Он объяснил, что я сейчас нахожусь на специальном медицинском корабле класса «Бабочка», который везёт меня на Марс, в реабилитационную клинику. И то, что он очень рад, что я остался жив, ибо уже как третью неделю, я, не приходя в сознание, находился в состоянии, схожем с комой. И то, что мои друзья героически погибли. За жизнь Анджея боролись ещё около суток, прежде чем он окончательно покинул этот мир. А от Сергея практически не осталась никаких останков, поэтому констатировать, что погиб именно он смогли только по каким-то чудом уцелевшим фрагментам доспеха. И что меня придавило обломком взорвавшегося вездехода, и я пролежал без помощи около двух часов, пока нас не обнаружили. И так далее по плану, и то, что наша общая победа в целом благодаря именно таким как я и мои друзья приближается к своей завершающей стадии. Он благодарит меня за службу, и обещает приставить к награде, как меня, так и посмертно Анджея с Сергеем.

Он говорил что-то там ещё, но я не слушал. Слёзы лились по моим щекам, я стал дёргаться, попытался кашлять, но помешала трубка во рту. Я дёргался, бессильно плача, меня не смущали не медсестра ни лейтенант, мне было плевать на них. Из-за того что я двигался, дурацкая трубка стала сильно давить мне на гортань, и меня вытошнило прямо на подушку.

Прибежал доктор. Визор отключили. Потом медсестра мне опять сделала укол. Я немного успокоился. И уснул.

«Ozone.2.1»

На Марсе я пробыл ещё 2 месяца, прежде чем, наконец, вернуться домой. Вместо обеих ног и левой по локоть руки у меня были механизированные протезы. Довольно необычно конечно, но, по крайней мере, я не был инвалидом, ходил немного странно, но ходил! И главное мозг был не задет, так что мыслил я здраво. Лицо тоже сильно не покорёжилось, конечно, была пара глубоких шрамов, но их обещали в скором времени убрать специальной пластикой. Многочисленные переломы и ушибы тоже все заросли и рассосались, практически не давая о себе больше знать.

Нас всех приставили, к каким-то там наградам. Лично мне даже выплатили жалование сверх нормы, видимо за ранение. О друзьях я старался не думать, очень старался. Но они мерещились мне везде, где только можно. В голове постоянно возникали сцены быта, шутки Анджея, рассказы Сергея… Но я гнал эти воспоминания прочь, мне было больно, очень сильно больно. И в конечном итоге я всё же научился игнорировать воспоминания и практически забыл прошлое.

Частично мне помогала в этом мысль о Джессике. Красотка из Сиэтла ждала меня, я был уверен в этом, и через сутки я уже должен был оказаться дома. Я никак не мог связаться с ней из госпиталя. Ох уж эти чёртовы военные секретности! Никаких общественных средств коммуникации, только специальные линии.

Но оно может и к лучшему? Я планировал сделать ей сюрприз своим преждевременным появлением до окончания войны. Вот обрадуется, мечталось мне! Я одену свою форму и явлюсь сразу с трапа космического корабля к ней на порог, не совсем в целости в плане физическом, но очень много приобретший в плане духовном, ведь любовь к этим бирюзовым глазкам казалось, росла у меня день ото дня!

«Ozone.2.2»

На улице был дождь, когда такси привезло меня к тому заветному дому в городе Сиэтле, штат Вашингтон, округ Кинг, в котором я чуть более чем полгода назад оставил свою любовь. Я позвонил. За дверью раздался радостный собачий лай. Может, ошибся квартирой, у Джесс вроде бы не было питомцев. Я посмотрел на номер дома. Нет, его я не забуду никогда.

А потом дверь открыла она. Мы оба замерев, смотрели друг на друга, не в силах, что то сказать. Как же я соскучился по этому лицу, по этим невыносимо прекрасным бирюзовым глазкам. Я стоял под проливным дождём, в военной форме ждал, пока она кинется на плечи, а она смотрела, видимо, не в силах поверить, что в дверях стою я. В ногах у неё болталась какая то собачонка, отчего то злобно скалящаяся на меня. Момент явно затягивался, и только я хотел сказать «привет», как из глубины дома донесся, чей то неприятный мужской голос:

— Дорогая кто там?

Она оглянулась, нырнула в дом, что то кому то сказала, и, накинув на себя плащ и прихватив зонт, выпорхнула на улицу.

— Привет Айзек, — произнесла она. — Пойдём прогуляемся в парк и поговорим.

— Я не понимаю Джесс, — идя за ней на еле гнущихся ватных ногах произнёс я.

— Тебя долго не было понимаешь… — мы шли до парка, в котором когда то любили сидеть. А она говорила про то, что ждала, что думала, что я погиб, что ей нужна была поддержка, что у неё были стрессы. И что он, старый друг из колледжа по имени Сэм, появился так кстати, и поддержал её в трудным момент. Что они собираются пожениться. Что она уже и не думала увидеть меня живым. Что Сэм очень хороший, и она, конечно же, любит, очень сильно любит меня, и я вообще герой, но мы должны остаться друзьями.

Мы сели на лавку. Я молчал, а что было говорить? По факту всё и так было ясно. Я посмотрел на право, и увидел ту надпись, нацарапанную мною на дереве. Было очень больно.

Мы сидели так молча минуту или две. Она тысячу раз спросила меня, не обижаюсь ли я на неё и можем ли мы остаться друзьями, а я молча смотрел на надпись на дереве.

Потом она встала и сказала, что Сэм будет волноваться, если её долго не будет дома. Когда она уже встала, и сказала пока, чтобы уйти, я всё же решился и спросил:

— Джессика, ответь мне только на один вопрос, — сказал я.

— Конечно, Айзек, что тебя интересует? — развернулась к лавочке она.

— Что это был за сюрприз, про который ты мне тогда писала? — не проговорил, а безжизненным голосом выдохнул я вопрос, так терзавший меня столько времени.

— Сюрприз? Какой такой… — она нахмурилась, вспоминая. — А ты про это! Я купила тогда щеночка, ты же видел его у порога! Правда миленький, наш малыш Теодор? — она улыбнулась. — Вот такой вот сюрприз… Был… — она умолкла, потом резко помрачнела в лице, разрыдалась и убежала. Сквозь рыдания мельком обернувшись, прокричав, прощай.

— Пока, — выдохнул я и вновь воззрился на надпись на дереве. Ха, Анджей бы сейчас подколол, ну конечно чтобы только утешить, не злобно. А Сергей бы дружески похлопал по плечу и позвал бы к себе, в этот его, Веладимиэйр, искать мне новую невесту. У меня заструились из глаз слёзы. Друзья мои. Мои бедные восточноевропейские друзья. Как же не хватает мне сейчас вас, как же вы мне нужны. Как вы нужны!

Меня отчего-то обуяла невиданная ярость. Дикая ненависть. И злость, подобно которой я не испытывал не разу в жизни! Я побежал к себе домой и нашёл там тот самый набор скальпелей, которым я тогда выжигал на дереве сердечко с именами. Я вернулся в парк, дождь лил и, не собираясь прекращаться, но высококачественная медицинская техника работала и во время такой погоды, ибо хирург должен быть всегда способен выполнить свою функцию. Я извлёк один из скальпелей, и принялся перечёркивать крест-накрест выжженное мною, когда-то послание.

Капли проливного дождя стекали у меня по лицу, перемешиваясь с непрерывно льющимися слезами.

— Хочу ли я изменить прошлое? Хочу ли? — бурчал я себе под нос, а скальпель кромсал и кромсал дерево, иссекая лазерными ожогами кору, оставляя все меньше и меньше намёков на то, что было там написано. — Хочу ли изменить прошлое? Да, чёрт подери, хочу! Я очень сильно хочу, вернуться назад и набить морду тому придурку, который написал это дурацкое послание на этом чёртовом дереве. Вернуться и спасти друзей. Вернуться, и не поступать на эту долбанную специальность и не быть на войне этим проклятым врачом.

Я прекратил истерически размахивать скальпелем, когда заметил, что от надписи не осталось и следа. Вместо сердца и имён, на коре несчастного дерева было одно сплошное выжженное лазером месиво.

Какая же ты всё-таки сучка, Джессика, из города Сиэтл, штат Вашингтон, округ Кинг. Какая же ты сука!

«War.3.0»

После произошедших событий я так и не пришёл в себя. До конца. Призраки друзей постоянно мерещились мне. В голове прочно засела и Джессика, с её бирюзовыми глазами. Видимо, я не мог разлюбить её. Никак не мог.

На следующий день я связался с лейтенантом, и попросился обратно на борт, добивать остатки аутмихрамцев. Хотя добивать было довольно мягко сказано, по всей видимости, было видно, что мы засели в этом секторе космоса прочно и надолго, и война грозила затянуться.

Лейтенант, не стал мне отказывать. Может потому что современная наука творит чудеса и мои протезы были ничем не хуже настоящих конечностей, тем самым и в квалификации я не потерял, тем более опыт прошлых битв делал меня хорошим специалистом. Может быть, он не мог отказать инвалиду. А может, посмотрев в мои полные бессмысленного отчаяния глаза, и зная мою историю, он просто пожалел меня.

Так или иначе, я был опять назначен полевым хирургом на корабль, идентичный нашему «Кентавру». Стратегия экстренной зачистки всё так же практиковалась, сначала артиллерия, потом стремительный десант на дозачистке местности. Меня прикрепили к новому отряду, вскоре мы должны были начать высадку на новой планете.

Но что-то изменилось за это время. Видимо, враг решил не отсиживаться в ожидании нас, и стал совершать сам диверсионные набеги на наш несущий справедливость воинственный космический флот. В одной из таких битв, был подбит и наш корабль. Таким образом, не приняв участия ещё не в одном сражении в составе новой команды, я вынужден был экстренно эвакуироваться с критически разрушенного противником десантного корабля.

В суете всеобщего хаоса и паники, а так же лежащих то тут, то там погибших членов нашего экипажа, я бежал с остальными выжившими в спасательную эвакуационную капсулу. Все общие капсулы были уже заняты, и я заскочил в одиночный челнок, для особо важных офицеров. Ужасное нарушение субординации и космического кодекса! Меня, как обычного члена экипажа, возможно, если выживу, конечно, даже будет ждать трибунал. Но мне было наплевать, я, сам не ведая почему, хотел выжить. Хотел жить. Жить дальше.

После герметизации салона, компьютерный голос огласил мне обратный отсчёт и мой челнок катапультировался с корабля на бешеной скорости, так что меня вдавило в кресло. Возможно, скорости капсуле придала ещё и взрывная волна, яркими красками взорвавшегося космического корабля, с которого секундами ранее я чудом успел спастись.

«Ozone.3.0»

Запах озона сильно щекотал ноздри.

Во время эвакуации, когда все бежали спасаться, я умудрился успеть взять с собой небольшой рюкзак с личными ценными мне вещами. Вспомнив про это, я достал из него свой самый главный и дорогой в жизни предмет и трепетно поставил на приборную панель.

Я сидел в гордом одиночестве в спасательной капсуле и смотрел через лобовое стекло иллюминатора на бескрайние просторы космоса. На заднем плане разваливался на части взорвавшийся только что мой десантный корабль, блики зарева от взрывов отображались через стекло и немного освещали панель. Через эти яркие всполохи на стекле было слегка заметно моё прозрачное изображение. Вглядевшись в него немного внимательней, я с замиранием сердца понял, что смотрю не на себя, а на образ той единственной, чьи слова, поступки и чувства были мне, когда то не безразличны.

А потом и вовсе, я опустил взгляд ниже и красоту звёздного неба и окружающего меня хаоса битвы затмили её прекрасные глаза, нежного бирюзового цвета. Они находились прямо передо мной, на пульте управления челнока, погружённые в специальный медицинский раствор, не дающий им испортиться, и находящиеся в сверхпрочной стеклянной колбе, которую очень трудно разбить. Что тут поделать, не мог же я отпустить из своей жизни такую красоту навсегда? Мне хотелось, как и мечтал, провести всю свою оставшуюся жизнь вместе с ними. Я нежно с любовью посмотрел на эти так дорогие моему сердцу бирюзовые глазки, затем аккуратно спрятал колбу обратно в рюкзак и, ухмыльнувшись своему отражению в лобовом стекле, направил свой эвакуационный челнок к ближайшей планете.