Я очнулся в центре круглого стола. Не стоял и не сидел, просто находился. Не смотрел, но видел всё вокруг. Знал, всё, что происходит вокруг. Как знал и само место с его необхватными колонами. Только цвет, одновременно и чёрный, и белый, сбивал с толку. – Вот мы и собрались, – произнес мужчина с лохматыми рыжими волосами.
– Давно пора, – поддержала его женщина с россыпью веснушек на лице. – Я уже заждалась.
– Ты бы заждалас-сь, даже прожди мы всего пару дней, – заметил другой мужчина.
– Но мы ждали дольше. Гораздо дольше. – В мою сторону указали пальцем с острым коготком на конце. – А всё из-за тебя.
Я попытался что-либо сказать, но не смог. Нельзя говорить без тела.
– А может, мы слишком многого хотим? – тихо произнесла другая женщина, с длинными чёрными волосами. – Может, будет лучше, если мы просто исчезнем?
– Не будет, – пронёсся шёпот по залу. Зелёные глаза мужчины сверкнули. – Ничего не лучше пустоты. Любая боль лучше ничего. После пустоты не будет ничего.
– Вам-то откуда это знать? – насмешливо поинтересовалось ничто. Я знал, что этот чёрно-белый стул с высокой спинкой занят, хотя и не видел там никого. – Вы же никогда не умирали по-настоящему.
– А ты умирал?
– Я не испугался рискнуть своей жизнью, зная, что, даже если выиграю, мне не получить награды. А вы никогда не рисковали по-настоящему. Знали, что, даже если умрёте, ничего не закончится.
– Сейчас речь не о нас, – напомнил другой зеленоглазый. – Мы решаем его судьбу.
Все сидящие посмотрели в мою сторону, и я только сейчас осознал, как их много. Нищие, знатные, люди и нелюди сидели рядом и смотрели на меня. Стены зала исчезли, и вокруг я увидел высокие серые башни и хмурое небо, гонимый ветром песок и бьющиеся о скалы волны. Всё разом, в один миг.
– Тут и решать нечего, – вновь вспылило ничто. – Есть вещи поважнее собственных интересов. Вещи, которые должны быть сделаны. Любой ценой.
– Любой? – насмешливо прошептали в ответ.
– Любой. Даже ценой своей жизни. Если ты не можешь умереть, зачем тогда жить, что-то делать? Ведь ты всегда можешь сделать это завтра. Или послезавтра. Или через пару тысяч лет.
– А зачем что-то делать, если ты не сможешь воспользоваться плодами своих усилий? Зачем отдавать свою жизнь за то, чего ты даже не увидишь?
– Потому что это правильно, – медленно произнесло ничто. Перед стулом возникло сияние, формой походившее на стоящего человека со склонённой головой. – Потому что если ты этого не сделаешь, это будешь уже другой ты, отступивший и сломленный. Такой, которому и жить больше незачем.
– Но если ты отступишь и останешься жить, ты всегда сможешь это исправить. Сделать что-то другое, не менее важное и ценное.
– Но это не изменит того, что однажды ты уже отступил и сдался, – прошептало сияние. Оно сделалось сильнее, фигура исчезла, сменившись ярким солнцем. Оно слепило и обжигало, но я не мог закрыться. – Кому, как не тебе знать, что с позором или болью придётся жить всю жизнь. Я бы не хотел прожить вечность с позором. Ведь вы именно поэтому всегда поступаете так, как считаете правильным.
Зеленоглазый вздрогнул и отвёл взгляд.
– Поэтому мы все здесь. Застывшие, неопределённые. Не живущие, но и не умершие. – Сияние всё нарастало, поглощая всё вокруг. – Оставленные, покинутые. Нас даже можно встретить среди этих бескрайних просторов, и полюбоваться, как на мух в янтаре. Но красота в жизни, и в смерти. Подари же нам их.
Сияние вспыхнуло.
Я проснулся.