Это произведение, как уже отмечалось другими комментаторами, по форме представляет собой классический «святочный рассказ» со стандартной центральной темой встречи суженого. Поэтому ожидать какой-то серьёзной интриги и неожиданного развития событий не приходится. Это не в упрёк автору, скорее тут «жанровая предопределённость» виновата. Ну что ж, были у нас волшебные сказки, были сказки о животных, была даже «чистая» фантастика, а теперь вот будет ещё святочный рассказ. Жанр — не главное, было бы написано хорошо. Что ж, посмотрим.
Рассказ композиционно выверен, все части на месте, за сюжетной линией следить легко. Фокал героини (Ольги) выдерживается от начала до конца, без видимых сбоев — плюс техническому мастерству автора. Единственное замечание, относящееся к композиции — мне кажется, что концовка получилась слишком уж длинной. Возможно, это оттого, что вся интрига исчезает полностью уже к середине рассказа, и дальше всё воспринимается как одна большая развязка. А может быть, это чисто субъективное.
К психологической достоверности образов героев у меня претензий нет. Вопрос в другом: в отношении каждого из них почему-то возникает ощущение, что «где-то это уже видел». Они все живые, но практически все — шаблонные, виденные как будто не в одной книге, а по меньшей мере в десятке. Не знаю, что тут виной. Наверно, слишком много довелось читать в детстве русской классики 19 века, и наступило пресыщение этими образами. В любом случае, ставить шаблонность в упрёк тексту-стилизации, наверное, не совсем корректно.
Идея рассказа ясна («красота там и должна цвести, где зародилась») и сформулирована в виде морали открытым текстом, причём ещё и в двух местах. Пожалуй, в данном случае это не излишество, а необходимый для реализации авторского замысла «рефрен». А вот к внутренней логике произведения у меня основательные претензии. Судите сами:
— Потерпите, дитятко, — ласково успокаивала старушка вскрикнувшую от очередного укола Олюшку, — скоро съедет эта Гадовна в свой Петербург, а там, глядишь, и вы вслед за мужем молодым в большой город переедете! Ах! Была я там, в Петербурге-то, еще девкой! Красотища там!
— Фи, какая красотища, мадам? — вставила словечко и «Гадовна». — В вашем Петербурге, коли знать изволите, климат преужасный! От чахотки мрут! Где уж красота — так в Париже!
Нелепость номер один: в присутствии «Гадовны» портниха говорит о ней в третьем лице, и та спокойно проглатывает и сам этот факт, и оскорбительное (пусть и невольное) искажение её отчества, никак на это не реагируя.
Нелепость номер два: «Гадовна» сама из Петербурга, но почему-то называет его «вашим». Даже если ей действительно не нравится её город (везде хорошо, где нас нет) и она мечтает о Париже, «ваш» в её устах всё равно звучит очень странно.
— Это нервы, это нервы, — сновала Аврора Ганнибальдовна вокруг барыни Загорской с нюхательной солью.
Она кто — заезжая заносчивая модистка или дворовая барыни Загорской? Это не её дело, а слуг — помогать барыне прийти в чувство.
В церквушке, что меж двух имений стояла, встретились с соседом Быковым. Он был дружен с Загорским давно
— Так я жду человека! — напомнил Быков. — Но за елку с тебя приглашение.
Это что за дружба такая, что на бал к себе так просто не зовут, а исключительно в обмен на ёлку? Про церковь «меж двух имений» уже тут говорилось, повторяться не буду.
У меня братец по лесной части заведует!
— Как подъедем, ты уж с моим братом полюбезнее, — учил Быков. — Он из столицы погостить приехал
Это каким же он образом в имении Быкова «по лесной части заведует», если постоянно в столице живёт, только в гости наведывается иногда?
— И каких гостей ждем! Губернатор почтить визитом хочет! А эта дуреха главное украшение испортила! Я эти елки из таких далей выписываю!..
— Да не беда! — успокоил Быков. — Ты пришли ко мне человека, знаешь же, в лесу, на Невесткином пупе у меня такие ели растут — загляденье! Голубые, редкие! Губернатору не снились даже!
И зачем Загорский, спрашивается, выписывает ёлки «из таких далей», если знает про прекрасные ели на Невесткином пупке?
— Все невесты таковы, все волнуются! Вот когда я в третий раз замуж собиралась…
— Да какой третий раз? — вскипела маменька. — У меня одна дочь. И сватают её впервые!
Выделенная фраза, по-моему, не на своём месте. При чём тут «одна дочь», если речь о количестве браков?
По «матчасти» ничего серьёзного сказать не могу, русский быт 19 столетия мне не настолько хорошо знаком. Так что там, где знаний не хватает — поверю автору на слово.
Отдельно хочется сказать про язык и стиль. В целом это качественная стилизация под 19 век, а-ля те же упоминавшиеся ранее «Повести Белкина». Речь героев звучит по большей части естественно, и тут больших претензий к автору нет. Что же до небольших…
Аврора Ганнибальдовна
Почему не Ганнибаловна? Зачем понадобилось выдумывать никогда не существовавшее отчество?
А прикидываться простой и влюблять в себя соседских баринов — не ложь?
Множественное от барин — «баре», родительный соответственно — «бар». А вообще тут, имхо, лучше единственным числом обойтись.
И ворчанье модистки ни по чем!
Слитно. Нипочём.
В целом же у меня от произведения осталось смешанное впечатление. Такое чувство, что на каждый плюс находится свой минус. Или наоборот. В любом случае, спасибо автору за труды.
Я бы определил тему произведения как «Проблемы полового созревания в постапокалиптическом мире». Шутки шутками, но центральной темой для меня стало именно это: как пацаны начинают ощущать в себе мужское начало, как это проявляется и какие странные формы может принять в уродливом, искалеченном какой-то катастрофой мире. Центральный конфликт произведения — столкновение взрослеющих детей со «взрослым» миром. Основным же идейным содержанием текста, как мне кажется, является осознание ребятами того факта, что мир не таков, каким он кажется.
2. Композиция.
Произведение построено из двух сюжетных линий, которые сплетаются в момент кульминации. Довольно часто используемый приём, в данном случае совершенно оправданный и соответствующий замыслу. Более интригующим был бы, конечно, вариант, когда линия детей и взрослых не излагаются последовательно (сначала одна, потом другая), а чередуются небольшими фрагментами, и вместе с этим чередованием растёт напряжение у читателя. Но для малой формы это, возможно, и не является необходимым.
Сразу отмечу один, с моей точки зрения, композиционный просчёт авторов. Вот этот фрагмент мне кажется лишним, ничего нового читателю не говорящим:
На следующий день Старший еще на подлете почувствовал запах сладкой одуряющей гари и громко грязно выругался.
А трое детей в это время устало топали по старой грунтовой дороге к ближайшему селению.
Так разжёвывать, право же, ни к чему. Эти события прекрасно угадываются и без последних фраз.
3. Персонажи.
Лучше и ярче всего авторам удался Райдо. Остальные смотрятся несколько бледно на его фоне. Поэтому просто-таки просится перевод повествования в его фокал, в то время как сейчас произведение написано в основном «из головы» Таена, за исключением сцен, где действуют только взрослые. Например:
Таен злился, но снова драться ему не хотелось, а слов Райдо не послушает, будет гнуть свое, даже если сам поймет, что сглупил.
Впрочем, ближе к концу авторы, словно бы спохватившись, «передают слово» Райдо.
Личность девочки, Ниитки, почти не видна на фоне ребят, и про неё мало что можно сказать. Ясно лишь, что она намного младше их: будь она хотя бы такого же возраста, вела бы себя взрослее и, возможно, даже стала бы объектом первого эротического интереса парней и яблоком раздора между ними.
Некоторое недоумение вызвали у меня взрослые. Такое впечатление, что дети тут — это они, а не Райдо и Таен с Нииткой. Зная о действии «субстанции» гораздо больше малолетних сборщиков, они относятся к ней не то что беспечно, а с каким-то идиотским пренебрежением к опасности:
— Елы-палы, босс! Куда мы вылезли? Это ж феецвет! Фея моя, феечка…
Фрог обрадовался, как ребенок. Наклонился к цветку и шумно потянул носом. Немой тут же последовал его примеру. На физиономиях обоих появились блаженные улыбки.
Лично мне этот момент оказался малоправдоподобным. Возможно, конечно, что к моменту разбития лагеря они уже находились «под веществами», но тогда неясно, как они в таком состоянии совершили восхождение. В остальном же их характеры, пусть и скупо прописанные, достаточно убедительны для раскрытия авторского замысла.
4. Язык и стиль
Текст в целом читается легко и беспроблемно, каких-то специфических, повторяющихся стилистических проблем не выявлено. Отдельные моменты, на которых остановился глаз, приведены ниже.
Придирки
По металлической двери бункера шумел дождь
Шуметь по чему-то — не очень принятая в языке конструкция. Возможно, это своего рода эксперимент авторов, но воспринимается скорее как речевая ошибка.
Года два назад они даже подрались из-за этого, но коренастый, задиристый Райдо быстро разбил нос хоть и высокому, но тонкому и не слишком сильному Таену. Или не слишком наглому. Они вообще часто спорили.
Выделенное повергает в недоумение. О чём спорили? О том, недостаточно силён Таен или недостаточно нагл? Контекст указывает именно на это. А если фраза с предыдущим контекстом не связана, она вообще смотрится диковато: к чему это тогда здесь, без предисловия, без продолжения мысли?
Ребята постояли, повздыхали тяжко и пошли работать — наклонять цветок за цветком в плотный прозрачный пакет и стряхивать в него пыльцу-приправу.
Все трое — в один пакет? Странно как-то…
Так говорил Старший. Он называл ее мудреным словом, оканчивающимся на «станцию», никто из ребят не понимал, причем к пыльце «суп» или «станция».
Чрезмерно разжёвано. Что-то тут лишнее — или выделенное, или подчёркнутое.
5. Матчасть.
В целом больших проблем с матчастью в этом произведении нет. Вызывает некоторое сомнение огромная скорость наполнения резервуара дождевой водой — но мало ли, может, тамошние ливни намного сильнее тех, которые мы знаем. Сомнительно также, что вода, в которую попала наркотическая пыльца, после отстаивания окажется пригодной для питья: вряд ли действующее начало настолько плохо растворимо. Ещё один сомнительный момент — спуск детей со склона при помощи альпинистского снаряжения, которым они раньше никогда не пользовались. Если склон там действительно крут, скорее всего, они бы погибли. Но это всё скорее занудство, чем действительно серьёзные претензии.
6. Итоги.
Неплохой драматичный рассказ, задевающий за живое и заставляющий если не задуматься, то, во всяком случае, сопереживать персонажам. Спасибо авторам за предоставленную возможность обсудить это произведение.
— Фи, какая красотища, мадам? — вставила словечко и «Гадовна». — В вашем Петербурге, коли знать изволите, климат преужасный! От чахотки мрут! Где уж красота — так в Париже!
— Да не беда! — успокоил Быков. — Ты пришли ко мне человека, знаешь же, в лесу, на Невесткином пупе у меня такие ели растут — загляденье! Голубые, редкие! Губернатору не снились даже!
— Да какой третий раз? — вскипела маменька. — У меня одна дочь. И сватают её впервые!
А трое детей в это время устало топали по старой грунтовой дороге к ближайшему селению.
Фрог обрадовался, как ребенок. Наклонился к цветку и шумно потянул носом. Немой тут же последовал его примеру. На физиономиях обоих появились блаженные улыбки.