Тот редкий случай, когда при всей моей болтливости добавить мне к сказанному выше практически нечего. Всё уже сказали до меня. Ну или почти всё. Даже ляп с «распахнутой женщиной» обсудили. И всё же… ну нельзя же совсем промолчать.
Первое, что приходит на ум после прочтения: «Это так плохо, что местами даже хорошо». Да, нагромождение слабо прописанных и не очень-то нужных персонажей. Да, язык, пересыщенный сленгом. Да, частокол из названий групп, о которых большинство людей старше определённого возраста даже не слышало — не говоря уже о том, чтобы знать их музыку. Да, никакущая композиция и пустышечные диалоги. Да, мелковатая идейка, ради которой, возможно, и рассказа-то не стОило писать.
А потом, когда откладываешь читалку с ощущением глубокого разочарования… нет, даже не сразу, а погодя, приходит одна мысля. Так ведь она именно такова — жизнь изрядной части современных людей, и не только молодых. Пустопорожняя, циничная, бессмысленная до жутиков. Только, глядя на молодых, чувствуешь это острее. Если смертельная отрава полного-ко-всему-пофигизма вовсю плещется у большинства в венах в том возрасте, когда, по идее, ещё должно вовсю «мечтаться и дерзаться...» плохо наше дело, други милые. Я не знаю, задумывал ли автор такой эффект. Но, при всех недостатках рассказа, на меня он подействовал. Пусть и не сразу, а погодя. Иногда так срабатывает даже плохо написанный текст.
Оффтопик
У меня есть сын, студент. Почти совершеннолетний. Так сложилась жизнь, что мы не живём с ним вместе. Регулярно общаемся, впрочем. Я до сего дня был свято уверен, что он не таков, как герои рассказа, что ему не грозит эта отрава. Но может быть, я слишком самонадеян? Во всяком случае, одно то, что благодаря этому рассказу я буду бдительнее, чтобы вовремя поддержать, вовремя оказаться рядом — уже в плюс. Хотя, повторюсь, художественных недостатков рассказа это не отменяет.
Так вот мой тезис — Зачем обозначать проблему без ее решения? Чтобы приковать к ней внимание?
Именно. Что уже лучше, нежели её замалчивание. Внимание предполагает беспокойство и поиск решения. Которое рано или поздно найдут — просто потому, что ищут. А если заметать под ковёр, то никто и искать-то не будет. Голову в песок, а-ля страус — и всем хорошо. Не-е, это не наш метод. Если мальчик-пастушок не может отогнать от стада здоровенного волчару, то надо хотя бы кричать «Волк!» Чтобы вся деревня сбежалась. Разумеется, если этот волк действительно есть…
А давайте, Валерий, без ложных аналогий, а? В случае с погасшим светом способ решения проблемы кристально ясен. У вас есть столь же кристально ясный способ решения проблемы в ситуации, обозначенной в рассказе? Если нет, тогда, как мне кажется, лучше помолчать. Нам обоим. А то развели тут, панимаишь, оффтоп в теме рассказа.
Понимаю. Вы против морального релятивизма, правильно? Но оттого, что мы замолчим проблему, она меньше не станет. И решение не приблизится. А вот если внимание общества привлечено к ней — глядишь, постепенно и решение созреет…
Я не могу представить себя на месте героя. Я не знаю, что он должен чувствовать. И представить его чувства не могу.
Так что вопрос слегка неуместный.
Уместный, Валерий, уместный. Берётесь судить его — возьмитесь и поставить себя на его место. Я же взялся. Представил. И ужаснулся. Думаю, ужаснулся и автор. Потому что положение действительно безвыходное. Более того, при нынешнем — не побоюсь этого слова — психозе на тему педофилии, когда уже начинают расти, как грибы, вот такие истории, где в преступных действиях могут обвинить и вовсе невиновного, герою вообще не позавидуешь.
Вот это и хочется увидеть в большинстве рассказов! А потом над этим думать и обсуждать
Эх, Валерий… если бы литература могла так легко решать сложнейшие жизненные проблемы и моральные коллизии, литераторы бы правили всеми странами мира как мудрейшие, справедливейшие и честнейшие. По мне, дело литературы (и вообще искусства) — не столько решать проблемы, сколько привлекать к ним внимание общества. Что же до меня, то сознаюсь честно — при нынешней ситуации и нынешнем уровне подхода к проблеме хорошего выхода для героя из этой ситуации я не вижу. И, да, я тоже ему по этому поводу сочувствую. Можете тапками в меня кидать.
Работать надо с ними, Оля! Лечить, загружать делами, водить к психологу… В одиночку человек не в состоянии бороться. Но, не обозначать проблему, а пытаться ее решить!
Не вполне согласен. Прежде чем пытаться решить проблему, её надо обозначить. А не под ковёр заметать. К сожалению, судя по тенденциям в обществе (не только российском и даже не только постсоветском), «работать» с такими людьми будут только одним образом: химическая кастрация и огласка, делающая его изгоем навсегда — если не сделал пока ничего предосудительного; и тюрьма либо казнь — если сделал. Вы бы на месте героя открылись, если бы знали, что вас ждёт только это и ничто иное? Вообще, я бы поставил вопрос шире — а что делать-то главному герою? Как ему поступить, чтобы было «правильно»? Руки на себя наложить, как только понял, что с ним такое?
Интересно, какой выход из ситуации предложил бы автор рассказа?
Нет, не то чтобы с рассказом совсем всё плохо. Просто налицо довольно сильный композиционный перекос. Как и в предыдущем рассказе, который я обсуждал («Призвание»), здесь зачастую — слишком подробно о второстепенном и слишком штрихпунктирно — о главном. В частности, о том тектоническом сдвиге в сознании героя, который заставил его всё-таки заново принять свою семью. Просто вот так — их пять дней не было, а Чапаев герой в это время бесстрашно боролся с Пустотой. И превозмог её, аки Победий Георгоносец дракона, огнём пылкающего и зело смердящего. Развязка слишком скоропалительна, чтобы в неё поверить.
О достоверности. У меня осталось сложное впечатление. С одной стороны, состоянию героя веришь, оно описано, что называется, с полным погружением. И его безумному ору на жену тоже веришь — разве что, быть может, стоило сократить количество букаф и восклицательных знаков в тираде героя. (Да, в жизни такое бывает, но не должна литература быть дословным отображением «как оно на самом деле есть». Всё же, имхо, реализм — это конспект жизни, с выделением главного и затушёвыванием второстепенного, а не её дословная стенограмма.) А вот кому/чему не очень веришь — это образу жены. Когда сначала она говорит вот такое:
Слышишь меня, старый козёл, я свободная, и совесть меня не душит! Понял?! Так что засунь свой грязный язык куда подальше и заткнись
, а спустя несколько — нет, не часов, и даже не минут, а секунд — вот такое:
Я любила тебя тоже! Не меньше. И сейчас, — она сжала губы, глаза снова намокли, давно приготовленные слова вдруг оказались слишком тяжелыми, а язык непослушным, — люблю тебя.
— верить не получается. Никак.
И ещё чему мне не верится — это последней фразе. Не вижу я в рассказе ни одной причины, ни одной предпосылки тому, чтобы такое больше не повторилось никогда. А вот прописали бы вы, автор, подробнее, что творится с героем на протяжении этих пяти дней — может, и поверил бы.
Ну да, я всё понимаю. Запретных тем в литературе нет — или по крайней мере не должно быть. Но если уж берёшься за такую скользкую тему, постарайся раскрыть её так, чтобы запомниться не только скандальностью тематики. Тем более если до тебя в этом направлении поработал кто-то из великих… Что ж, посмотрим, что мы имеем здесь.
Самое первое впечатление — рассказ как будто сшит из нескольких кусков. Неравных и неравноценных. Да что там, они даже звёздочками друг от друга отделены. Самый первый лоскут… автор, вы что, решили подражать Умберто Эко и Салману Рушди, специально встроив в начало совершенно нечитаемый фрагмент: типа, у кого хватит терпения дойти до конца, тот мой читатель, остальные могут идти лесом? Хорошо, что он, по крайней мере, не очень длинный, этот фрагмент. И довольно скоро выходим на некое подобие завязки. Но всё равно — много мусора в начале, много. Как по мне, химичку Лорочку с сиськами — нафиг, нафиг. Вместе с белым лебедем, который на пруду.
Второй кусок, как уже отмечали, слегка рояльноват и, как по мне, чуток нудноват, но, по крайней мере, хоть как-то двигает сюжет. Пожалуй, интереснее всего третий кусочек, где автор раскрывает перед нами богатый внутренний мир современного педофила. При этом, правда, умудряется говорить очень подробно о том, о чём можно было бы и покороче, и скомканно — о том, о чём стоило бы поподробнее (например, о попытках Альберта избавиться от своего порока? недуга? Чёрт, даже не знаю, как сказать...) Но всё равно в этой части мне было интересно, даже где-то на сопереживание пробило.
А вот финал разочаровал. Нет, не сам исход дела — я, если честно, что-то такое и подозревал. Но уж больно «загнана» концовка: хрясь, бамс, все карты на стол — и конец. Такое впечатление, что автору то ли времени не хватало, то ли знаков. На нехватку времени, кстати, указывает и смехотворнейший ляп с полицейским, служащим в райотделе милиции, о котором уже говорили другие.
Что имеем в сухом остатке? Довольно сырой рассказ, над которым, увы, ещё работать и работать. Хотя до ума довести можно.
Автор, название — это намеренная отсылка к Толстому («Смерть Ивана Ильича») или как? Скорее всего, намеренная, всё-таки почти дословное совпадение не только имён с отчеством (Жанна — женская версия Ивана, ибо французский Жан и русский Иван — одно и то же имя), но и фамилий героев. Если так, то это первый прокол, ибо отсылка получилась ведущая в никуда. Когда произведение столь явно отсылает к классике, ожидаешь либо развития проблематики, поднятой предшественником, либо своего рода полемики с ним. Ни того, ни другого я в тексте не обнаружил. Так, забавная фишечка — заметят или не заметят? Ну, заметил я. Наверное, и другие заметили. И что дальше-то?
Далее. Зачем было полностью «сливать» интригу практически на полпути, рассказывая нам о пьянстве героини открытым текстом? Если это художественный приём, то смысла его я не понял. Читать и до этого-то момента было не шибко интересно, а после него и подавно. Нет, до конца я ваш рассказ осилил — тем более что он небольшой, и написан нормальным, отнюдь не корявым языком. Тем более жаль, что в итоге гора родила мышь. Да и та вышла дохлая. Нет, сама идея о том, как человек, преследующий других за некий порок, втайне сам этому пороку с удовольствием предаётся — пусть и не нова, но всё равно может быть подана интересно и свежо. Извините, но у вас — не получилось.
О реализме. Людской типаж здесь описан достаточно достоверно, а вот реалистическим изображением обстоятельств, увы, даже и не пахнет. Во-первых, научные сотрудники бывают не только младшие и старшие, и если уж взялись писать про НИИ, так и узнали бы и про главных, и про ведущих, и про просто научных сотрудников. А заодно про то, что человек, даже без учёной степени, в должности м.н.с. до таких лет, как Жанна Ильинична, остаётся крайне редко. Обычно научного дают рано или поздно. Не сразу, конечно, но с её-то стажем… Не совсем фантастика, но маловероятно. Далее. Вы когда-нибудь видели хронически пьющую женщину — и не просто пьющую, а до алкоголизма? Наверное, нет. (Счастливый человек. По моему району такие косяками ходят...) Потому что если бы видели, поняли бы, что скрывать долго такое — не-воз-мож-но. Не удержится такой скелет ни в каком шкафу. Вывалится с грохотом, рассыпая кости по паркету. Все признаки болезни проявились бы у Жанны Ильиничны задолго до описанных в рассказе событий.
А больше, собственно, сказать-то и не о чем. В рассказе нет никакого второго плана, никакого «двойного дна», никаких побочных идей и линий. Само по себе это не плохо, но когда основная линия рассыпается в пыль из-за явного неправдоподобия — то же происходит и с самим рассказом. Что здесь, собственно, и наблюдаем.
Я тоже за это. Но если решения пока нет, то хотя бы внимание привлечь. Вот ещё бы у автора спросить…
Тот редкий случай, когда при всей моей болтливости добавить мне к сказанному выше практически нечего. Всё уже сказали до меня. Ну или почти всё. Даже ляп с «распахнутой женщиной» обсудили. И всё же… ну нельзя же совсем промолчать.
Первое, что приходит на ум после прочтения: «Это так плохо, что местами даже хорошо». Да, нагромождение слабо прописанных и не очень-то нужных персонажей. Да, язык, пересыщенный сленгом. Да, частокол из названий групп, о которых большинство людей старше определённого возраста даже не слышало — не говоря уже о том, чтобы знать их музыку. Да, никакущая композиция и пустышечные диалоги. Да, мелковатая идейка, ради которой, возможно, и рассказа-то не стОило писать.
А потом, когда откладываешь читалку с ощущением глубокого разочарования… нет, даже не сразу, а погодя, приходит одна мысля. Так ведь она именно такова — жизнь изрядной части современных людей, и не только молодых. Пустопорожняя, циничная, бессмысленная до жутиков. Только, глядя на молодых, чувствуешь это острее. Если смертельная отрава полного-ко-всему-пофигизма вовсю плещется у большинства в венах в том возрасте, когда, по идее, ещё должно вовсю «мечтаться и дерзаться...» плохо наше дело, други милые. Я не знаю, задумывал ли автор такой эффект. Но, при всех недостатках рассказа, на меня он подействовал. Пусть и не сразу, а погодя. Иногда так срабатывает даже плохо написанный текст.
У меня есть сын, студент. Почти совершеннолетний. Так сложилась жизнь, что мы не живём с ним вместе. Регулярно общаемся, впрочем. Я до сего дня был свято уверен, что он не таков, как герои рассказа, что ему не грозит эта отрава. Но может быть, я слишком самонадеян? Во всяком случае, одно то, что благодаря этому рассказу я буду бдительнее, чтобы вовремя поддержать, вовремя оказаться рядом — уже в плюс. Хотя, повторюсь, художественных недостатков рассказа это не отменяет.
А давайте, Валерий, без ложных аналогий, а? В случае с погасшим светом способ решения проблемы кристально ясен. У вас есть столь же кристально ясный способ решения проблемы в ситуации, обозначенной в рассказе? Если нет, тогда, как мне кажется, лучше помолчать. Нам обоим. А то развели тут, панимаишь, оффтоп в теме рассказа.
Понимаю. Вы против морального релятивизма, правильно? Но оттого, что мы замолчим проблему, она меньше не станет. И решение не приблизится. А вот если внимание общества привлечено к ней — глядишь, постепенно и решение созреет…
Честно говоря, не понял вашего тезиса. Потому ничего разумного ответить не могу.
Интересно, какой выход из ситуации предложил бы автор рассказа?
Это не моё. Так, по случаю вспомнилось.
И опять, в который уж раз
История лучше, чем сам рассказ
Нет, не то чтобы с рассказом совсем всё плохо. Просто налицо довольно сильный композиционный перекос. Как и в предыдущем рассказе, который я обсуждал («Призвание»), здесь зачастую — слишком подробно о второстепенном и слишком штрихпунктирно — о главном. В частности, о том тектоническом сдвиге в сознании героя, который заставил его всё-таки заново принять свою семью. Просто вот так — их пять дней не было, а
Чапаевгерой в это время бесстрашно боролся с Пустотой. И превозмог её, аки Победий Георгоносец дракона, огнём пылкающего и зело смердящего. Развязка слишком скоропалительна, чтобы в неё поверить.О достоверности. У меня осталось сложное впечатление. С одной стороны, состоянию героя веришь, оно описано, что называется, с полным погружением. И его безумному ору на жену тоже веришь — разве что, быть может, стоило сократить количество букаф и восклицательных знаков в тираде героя. (Да, в жизни такое бывает, но не должна литература быть дословным отображением «как оно на самом деле есть». Всё же, имхо, реализм — это конспект жизни, с выделением главного и затушёвыванием второстепенного, а не её дословная стенограмма.) А вот кому/чему не очень веришь — это образу жены. Когда сначала она говорит вот такое:
, а спустя несколько — нет, не часов, и даже не минут, а секунд — вот такое: — верить не получается. Никак.И ещё чему мне не верится — это последней фразе. Не вижу я в рассказе ни одной причины, ни одной предпосылки тому, чтобы такое больше не повторилось никогда. А вот прописали бы вы, автор, подробнее, что творится с героем на протяжении этих пяти дней — может, и поверил бы.
К нам сегодня приходил
Некропедозоофил
Мёртвых маленьких зверушек
Он с собою приносил
Ну да, я всё понимаю. Запретных тем в литературе нет — или по крайней мере не должно быть. Но если уж берёшься за такую скользкую тему, постарайся раскрыть её так, чтобы запомниться не только скандальностью тематики. Тем более если до тебя в этом направлении поработал кто-то из великих… Что ж, посмотрим, что мы имеем здесь.
Самое первое впечатление — рассказ как будто сшит из нескольких кусков. Неравных и неравноценных. Да что там, они даже звёздочками друг от друга отделены. Самый первый лоскут… автор, вы что, решили подражать Умберто Эко и Салману Рушди, специально встроив в начало совершенно нечитаемый фрагмент: типа, у кого хватит терпения дойти до конца, тот мой читатель, остальные могут идти лесом? Хорошо, что он, по крайней мере, не очень длинный, этот фрагмент. И довольно скоро выходим на некое подобие завязки. Но всё равно — много мусора в начале, много. Как по мне, химичку Лорочку с сиськами — нафиг, нафиг. Вместе с белым лебедем, который на пруду.
Второй кусок, как уже отмечали, слегка рояльноват и, как по мне, чуток нудноват, но, по крайней мере, хоть как-то двигает сюжет. Пожалуй, интереснее всего третий кусочек, где автор раскрывает перед нами богатый внутренний мир современного педофила.
При этом, правда, умудряется говорить очень подробно о том, о чём можно было бы и покороче, и скомканно — о том, о чём стоило бы поподробнее (например, о попытках Альберта избавиться от своего порока? недуга? Чёрт, даже не знаю, как сказать...) Но всё равно в этой части мне было интересно, даже где-то на сопереживание пробило.
А вот финал разочаровал. Нет, не сам исход дела — я, если честно, что-то такое и подозревал. Но уж больно «загнана» концовка: хрясь, бамс, все карты на стол — и конец. Такое впечатление, что автору то ли времени не хватало, то ли знаков. На нехватку времени, кстати, указывает и смехотворнейший ляп с полицейским, служащим в райотделе милиции, о котором уже говорили другие.
Что имеем в сухом остатке? Довольно сырой рассказ, над которым, увы, ещё работать и работать. Хотя до ума довести можно.
Может, вы и правы. Такая трактовка вполне возможна. Но всё равно — чересчур прямолинейно как-то.
Я как бы немного не о таких ситуациях…
Автор, название — это намеренная отсылка к Толстому («Смерть Ивана Ильича») или как? Скорее всего, намеренная, всё-таки почти дословное совпадение не только имён с отчеством (Жанна — женская версия Ивана, ибо французский Жан и русский Иван — одно и то же имя), но и фамилий героев. Если так, то это первый прокол, ибо отсылка получилась ведущая в никуда. Когда произведение столь явно отсылает к классике, ожидаешь либо развития проблематики, поднятой предшественником, либо своего рода полемики с ним. Ни того, ни другого я в тексте не обнаружил. Так, забавная фишечка — заметят или не заметят? Ну, заметил я. Наверное, и другие заметили. И что дальше-то?
Далее. Зачем было полностью «сливать» интригу практически на полпути, рассказывая нам о пьянстве героини открытым текстом? Если это художественный приём, то смысла его я не понял. Читать и до этого-то момента было не шибко интересно, а после него и подавно. Нет, до конца я ваш рассказ осилил — тем более что он небольшой, и написан нормальным, отнюдь не корявым языком. Тем более жаль, что в итоге гора родила мышь. Да и та вышла дохлая. Нет, сама идея о том, как человек, преследующий других за некий порок, втайне сам этому пороку с удовольствием предаётся — пусть и не нова, но всё равно может быть подана интересно и свежо. Извините, но у вас — не получилось.
О реализме. Людской типаж здесь описан достаточно достоверно, а вот реалистическим изображением обстоятельств, увы, даже и не пахнет. Во-первых, научные сотрудники бывают не только младшие и старшие, и если уж взялись писать про НИИ, так и узнали бы и про главных, и про ведущих, и про просто научных сотрудников. А заодно про то, что человек, даже без учёной степени, в должности м.н.с. до таких лет, как Жанна Ильинична, остаётся крайне редко. Обычно научного дают рано или поздно. Не сразу, конечно, но с её-то стажем… Не совсем фантастика, но маловероятно. Далее. Вы когда-нибудь видели хронически пьющую женщину — и не просто пьющую, а до алкоголизма? Наверное, нет. (Счастливый человек. По моему району такие косяками ходят...) Потому что если бы видели, поняли бы, что скрывать долго такое — не-воз-мож-но. Не удержится такой скелет ни в каком шкафу. Вывалится с грохотом, рассыпая кости по паркету. Все признаки болезни проявились бы у Жанны Ильиничны задолго до описанных в рассказе событий.
А больше, собственно, сказать-то и не о чем. В рассказе нет никакого второго плана, никакого «двойного дна», никаких побочных идей и линий. Само по себе это не плохо, но когда основная линия рассыпается в пыль из-за явного неправдоподобия — то же происходит и с самим рассказом. Что здесь, собственно, и наблюдаем.
А «Батарейки» — вовсе не так плох, на мой вкус.
Ну, не знаю, не знаю. Мне, например, в таких случаях (заведомого попадания пальцем в небо) просто смешно.