не, а чо? физику я знаю металл получил типа килокалории или джоули, что то же самое и эта… типа отдаёт — есть ттакое понятие, как теплоёмкомть (металла в том числе)
субъективное же восприятие (оно же и объективное) отличаетмся: да хоть залижитесь вы на морозе пластмассовую ручку, а вот железную… или скажем латунную
Искусственною тягой подогрета,
дышу чумой…
От пива, сука, тянет меня в лето,
пошли со мной…?!
Я матери тебя подкину мужем,
ряды – ясны… — Ведь ей, пропащей всё одно не нужен — порог весны.
Мяч утонул… досталось только Тане,
живёт спеша…
Завяли одуванчики в стакане,
в груди – душа…
Стихи и сказки… нас доселе дурят!
Плюю в рагу…
Она уже не плачет… — мрачно курит,
на берегу…
— В косички заплетаю свои венки,
не ной… не мучь…-
печатающий профиль на простенке,
раскосый луч…
С уколов пьющий кровь, нечистой ваткой,
мой барибал…
Иди отсюда! Мне и так не сладко…
Заколебал…
Не пересечь, не станцевать гавота…
На полосе…
Какая это странная работа — не жить, как все…
Озлобленность, а может быть смущенье,
а всё – кранты…
Какое болевое ощущенье –
мои банты…
Тебе то что….?! не вытачек, не стачек…-
не – «караул!»
Ах, Таня, Таня… твой говённый мячик — не утонул…
Придешь домой, закинешь чашку чаю…
И улыбнись — как я с последней сижи наблюдаю,
что тонет жизнь…
— Как осуждает… как под рёбра ранит –
скупая высь…
Ты, без пяти минут святая, Таня,
угомонись…
Мне жаль тебя… твоя звезда потухнет,
погаснет свет…
Всех греешь папиросами на кухне
и веришь в бред…
А уповая всё-таки на водку,
рядишь блузон…
Да хули, бля, за мяч ты рвала глотку — не в нём резон…
Повиснет утром на чужие ветки,
туманный креп…
На воротник порезаны салфетки,
на праздник – хлеб…
А чувство чуда всё еще так манит — такая бл*дь…
Да я не злюсь… угомонитесь, Таня…
Идите спать…
Сниму я лик уставшего паяца
и нет – лица…
Тесьма змеёй в косичке, мне пятнадцать…
Я жду отца…
— — — — Но бурные эмоции не красят………
……………………….Пересекусь с позором… Пересе…
Меня как — таня/маня/петя/вася…
Задрали все…
…………………………………… А на подобный стих давно уж вето………
…………… Дыши чумой
От пива, сука, тянет меня в лето………
Пошли с мной…….
вот КРИТИКА НА КОНКУРСЯ столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Написала Юлия Друнина, а Симонов в «Вьетнам, зима семидесятого:
Напоминает море – море,
Напоминают горы – горы,
Напоминает горе — горе;
Одно — другое.
Чужого горя не бывает,
Кто это подтвердить боится, —
Наверно, или убивает,
Или готовится в убийцы…
Я этого никогда не понимал, видел в кино, что «есть такая профессия – защищать родину», но, простите, правда, не понимал и не понимаю.
Но профессия есть и есть профессионалы, они романтизированы и героизированы, начиная с Гомера ещё, и потом, и всегда. «Хорошие парни дали жару плохим парням» и «наши надрали задницу задали перцу не нашим».
Да, недавно совсем, намедни, на днях, встретил словечко «флэшбеки» (у кого – сам знает, но вряд ли расколется) в негативном таки контексте. Отгуглил, и типа сразу поумнел – да это же типа реминисценции не по-нашенски, впрочем никакие они не реминисценции по правде говоря. Как и креатив, например, — это никакое не изобретательство и не творчество, это просто такой тупой креатив и всё. Любой мерчендайзер вам подтвердит.
Теперь перейдём собственно к произведению и его автору, раз уж мы тут решили критикой заниматься. Работу корректоров оставим корректорам, работу редакторов – редакторам, зачем нам чужое хлебушко кушать? Горькое оно, чужое хлебушко, мёдом не мазано. Мы же ответим на несколько ключевых вопросов:
— состоялось ли произведение?
— дало ли оно нам чего-то, и если да, то чего, собственно?
— чем оно от Гомера, Киплинга, Ремарка и прочих баталистов Толстых, Лермонтовых, Василей Быковых, Прохановых, наконец, отличается?
— в чём суть авторского стиля, если таковой имеет место быть, какие имеют место быть фишки и фенечки?
— могуч ли наш автор, перспективен ли, или ему надо посоветовать табуретки строгать?
Когда на все эти вопросы и некоторые другие попутные тоже мы ответим однозначно и бескомпромиссно, автор, я уверен, молча возьмёт рубанок и такого настругает, такого настругает.
И так, про что оно? Да про войнушку же, как бы и понарошечную, но к началу этого нашего опуса вернёмся, и всё сразу на место встанет. Значит так, служили два оболтуса… повествуется в сием произведении, в дополнение к вышесказанному. Несколькими скупыми, точными штрихами автор рисует нам выразительные портреты и судьбы. Не будем обобщать, типажи знакомые и симпатичные, автор тут открытия не совершил, да, поди, особо и не стремился. Но всё равно получилось достаточно выпукло.
Идёт ли оно в разрез с нашими представлениями о воёне, жизни, судьбе? Да ни в коей мере. Раз по несколько в году встречаем мы эту братию то в тельняшках, то в беретах, то в зелёных фуражках, весёлых, нетрезвых, счастливых по своему, оно и видно, что всё же счастливых чем-то, но нам, «там за речкой» не бывавшим, не… не буду продолжать, надеюсь все всё и так знают, но лишний раз прочитать произведение, при том такое, что всё таки «цепляет», даже если и оставляет вопросительные знаки в виде недоумения или чего у вас там оставило, всё равно западает, запоминается и так или иначе играет за мир во всём мире.
Нет, пацифистами мы однозначно после прочтения сего произведения не станем, но вопросом «а на фига?» в очередной раз озаботимся и это ставит произведение в ряд настоящих, именно настоящих, а не макулатурных пиф-паф-оёёйев.
А значит пора и к стилю перейти – да есть стиль, есть, первые реплики данного топика уже это подтверждают, и это не комплимент, в смысле, что автор уже всё достиг и пора почивать, а то только, что верной дорогой идёт товарищ.
Помните, как Некрасов по другому, правда, поводу: «одна просторная дорога торная … по ней громадная к соблазнам жадная… другая…» — вот вот, другая она и есть, не единственная другая, но… и вообще, своя это стезя, а не тупое шагание в мэйнстрим, и на пути этом ягодок клюковок мало, а чертополоху всякого достаёт.
А фишки-фенечки есть, да вы и сами их видели, не тупые же вы в конце концов, не настолько тупые. Поэтому я разливаться соловьём не буду, сапиенти сат.
А вот свеженькое, от Аси Анистратенко (кто не знает - главред стихиры в 2001-2002, кажется году) хоть и не про осень, а всё равно в темумосковские буквы
*
я сижу, как дурак. у меня закипает чай.
я не знаю точного смысла слова «скучать».
знаю — жадность прожить эту жизнь во всех вариантах.
довести их до взлета и в каждом увидеть дно.
но увы, не дано.
или славно, что не дано.
или даже не надо. и жалко, что и не надо.
я сижу, как дурак, сожалеющий ни о чем.
даже чаю не выпить. пока еще горячо.
*
мы все стоим на этом снимке, не очень резки.
в каком-то временном отрезке — посерединке.
я помню Нинку, Генку тоже. они похожи.
мы все похожи, как детали одной картинки.
не помню имени вот этой, с задорной челкой.
она пришла потом как будто с другой девчонкой.
наверно, резали салаты — без инцидентов,
потом послушали куранты и президента,
вот, помню! провожал обеих — а что мне, жалко?
сажал в заснеженный троллейбус, махал ушанкой,
что это было, ночь ли, утро? мороз да ветер,
брели прохожие, зевали устало дети,
я даже имени не помню той русокосой,
и потому-то их оставил на Русаковской,
ушел, задрав от ветра плечи, сутуля спину.
и ни одной уже не встречу. и не покину.
*
это слишком большое чувство сразу,
и слова не скажешь — позже.
мы идем по бульвару, гордые, как на параде,
в нас еще можно расчуять старые дрожжи,
мы все почти как надо, выданы слуху и глазу,
старше, но ведь не хуже, правда, не хуже?
правда же, я — нужен?
это живые живым отдают живых.
ненадолго — так молодежь дает чего погонять,
правда же, можно узнать меня
здесь, в интерьере Москвы?
*
лампочка где-то горит, горит — не гаснет.
пусть ты не знал бы, — случись чего, — что делать с нею,
все-таки счастье. не на весь мир, но — малое счастье,
знать, что, — случись чего, —
последняя — потускнеет.
Оффтопик«…В современной культуре под поэзией обычно понимают вид искусства, забывая, что и в нынешней повседневной жизни достаточно текстов поэтических, но нехудожественных (например, рекламные). Исторически же стихотворными могли быть тексты любого содержания, вплоть до научных и медицинских трактатов. Целесообразность облекания этих текстов в стихотворную форму была связана с тем, что таким образом текст дистанцировался от обыденной речи, маркировался, как наиболее важный, значимый. …»
Ленка Воробей
Дожить до лета………*
Искусственною тягой подогрета,
дышу чумой…
От пива, сука, тянет меня в лето,
пошли со мной…?!
Я матери тебя подкину мужем,
ряды – ясны… — Ведь ей, пропащей всё одно не нужен — порог весны.
Мяч утонул… досталось только Тане,
живёт спеша…
Завяли одуванчики в стакане,
в груди – душа…
Стихи и сказки… нас доселе дурят!
Плюю в рагу…
Она уже не плачет… — мрачно курит,
на берегу…
— В косички заплетаю свои венки,
не ной… не мучь…-
печатающий профиль на простенке,
раскосый луч…
С уколов пьющий кровь, нечистой ваткой,
мой барибал…
Иди отсюда! Мне и так не сладко…
Заколебал…
Не пересечь, не станцевать гавота…
На полосе…
Какая это странная работа — не жить, как все…
Озлобленность, а может быть смущенье,
а всё – кранты…
Какое болевое ощущенье –
мои банты…
Тебе то что….?! не вытачек, не стачек…-
не – «караул!»
Ах, Таня, Таня… твой говённый мячик — не утонул…
Придешь домой, закинешь чашку чаю…
И улыбнись — как я с последней сижи наблюдаю,
что тонет жизнь…
— Как осуждает… как под рёбра ранит –
скупая высь…
Ты, без пяти минут святая, Таня,
угомонись…
Мне жаль тебя… твоя звезда потухнет,
погаснет свет…
Всех греешь папиросами на кухне
и веришь в бред…
А уповая всё-таки на водку,
рядишь блузон…
Да хули, бля, за мяч ты рвала глотку — не в нём резон…
Повиснет утром на чужие ветки,
туманный креп…
На воротник порезаны салфетки,
на праздник – хлеб…
А чувство чуда всё еще так манит — такая бл*дь…
Да я не злюсь… угомонитесь, Таня…
Идите спать…
Сниму я лик уставшего паяца
и нет – лица…
Тесьма змеёй в косичке, мне пятнадцать…
Я жду отца…
— — — — Но бурные эмоции не красят………
……………………….Пересекусь с позором… Пересе…
Меня как — таня/маня/петя/вася…
Задрали все…
…………………………………… А на подобный стих давно уж вето………
…………… Дыши чумой
От пива, сука, тянет меня в лето………
Пошли с мной…….
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Написала Юлия Друнина, а Симонов в «Вьетнам, зима семидесятого:
Напоминает море – море,
Напоминают горы – горы,
Напоминает горе — горе;
Одно — другое.
Чужого горя не бывает,
Кто это подтвердить боится, —
Наверно, или убивает,
Или готовится в убийцы…
Я этого никогда не понимал, видел в кино, что «есть такая профессия – защищать родину», но, простите, правда, не понимал и не понимаю.
Но профессия есть и есть профессионалы, они романтизированы и героизированы, начиная с Гомера ещё, и потом, и всегда. «Хорошие парни дали жару плохим парням» и «наши
надрали задницузадали перцу не нашим».Да, недавно совсем, намедни, на днях, встретил словечко «флэшбеки» (у кого – сам знает, но вряд ли расколется) в негативном таки контексте. Отгуглил, и типа сразу поумнел – да это же типа реминисценции не по-нашенски, впрочем никакие они не реминисценции по правде говоря. Как и креатив, например, — это никакое не изобретательство и не творчество, это просто такой тупой креатив и всё. Любой мерчендайзер вам подтвердит.
Теперь перейдём собственно к произведению и его автору, раз уж мы тут решили критикой заниматься. Работу корректоров оставим корректорам, работу редакторов – редакторам, зачем нам чужое хлебушко кушать? Горькое оно, чужое хлебушко, мёдом не мазано. Мы же ответим на несколько ключевых вопросов:
— состоялось ли произведение?
— дало ли оно нам чего-то, и если да, то чего, собственно?
— чем оно от Гомера, Киплинга, Ремарка и прочих баталистов Толстых, Лермонтовых, Василей Быковых, Прохановых, наконец, отличается?
— в чём суть авторского стиля, если таковой имеет место быть, какие имеют место быть фишки и фенечки?
— могуч ли наш автор, перспективен ли, или ему надо посоветовать табуретки строгать?
Когда на все эти вопросы и некоторые другие попутные тоже мы ответим однозначно и бескомпромиссно, автор, я уверен, молча возьмёт рубанок и такого настругает, такого настругает.
И так, про что оно? Да про войнушку же, как бы и понарошечную, но к началу этого нашего опуса вернёмся, и всё сразу на место встанет. Значит так, служили два оболтуса… повествуется в сием произведении, в дополнение к вышесказанному. Несколькими скупыми, точными штрихами автор рисует нам выразительные портреты и судьбы. Не будем обобщать, типажи знакомые и симпатичные, автор тут открытия не совершил, да, поди, особо и не стремился. Но всё равно получилось достаточно выпукло.
Идёт ли оно в разрез с нашими представлениями о воёне, жизни, судьбе? Да ни в коей мере. Раз по несколько в году встречаем мы эту братию то в тельняшках, то в беретах, то в зелёных фуражках, весёлых, нетрезвых, счастливых по своему, оно и видно, что всё же счастливых чем-то, но нам, «там за речкой» не бывавшим, не… не буду продолжать, надеюсь все всё и так знают, но лишний раз прочитать произведение, при том такое, что всё таки «цепляет», даже если и оставляет вопросительные знаки в виде недоумения или чего у вас там оставило, всё равно западает, запоминается и так или иначе играет за мир во всём мире.
Нет, пацифистами мы однозначно после прочтения сего произведения не станем, но вопросом «а на фига?» в очередной раз озаботимся и это ставит произведение в ряд настоящих, именно настоящих, а не макулатурных пиф-паф-оёёйев.
А значит пора и к стилю перейти – да есть стиль, есть, первые реплики данного топика уже это подтверждают, и это не комплимент, в смысле, что автор уже всё достиг и пора почивать, а то только, что верной дорогой идёт товарищ.
Помните, как Некрасов по другому, правда, поводу: «одна просторная дорога торная … по ней громадная к соблазнам жадная… другая…» — вот вот, другая она и есть, не единственная другая, но… и вообще, своя это стезя, а не тупое шагание в мэйнстрим, и на пути этом ягодок клюковок мало, а чертополоху всякого достаёт.
А фишки-фенечки есть, да вы и сами их видели, не тупые же вы в конце концов, не настолько тупые. Поэтому я разливаться соловьём не буду, сапиенти сат.
И за табуреточку…
*
я сижу, как дурак. у меня закипает чай.
я не знаю точного смысла слова «скучать».
знаю — жадность прожить эту жизнь во всех вариантах.
довести их до взлета и в каждом увидеть дно.
но увы, не дано.
или славно, что не дано.
или даже не надо. и жалко, что и не надо.
я сижу, как дурак, сожалеющий ни о чем.
даже чаю не выпить. пока еще горячо.
*
мы все стоим на этом снимке, не очень резки.
в каком-то временном отрезке — посерединке.
я помню Нинку, Генку тоже. они похожи.
мы все похожи, как детали одной картинки.
не помню имени вот этой, с задорной челкой.
она пришла потом как будто с другой девчонкой.
наверно, резали салаты — без инцидентов,
потом послушали куранты и президента,
вот, помню! провожал обеих — а что мне, жалко?
сажал в заснеженный троллейбус, махал ушанкой,
что это было, ночь ли, утро? мороз да ветер,
брели прохожие, зевали устало дети,
я даже имени не помню той русокосой,
и потому-то их оставил на Русаковской,
ушел, задрав от ветра плечи, сутуля спину.
и ни одной уже не встречу. и не покину.
*
это слишком большое чувство сразу,
и слова не скажешь — позже.
мы идем по бульвару, гордые, как на параде,
в нас еще можно расчуять старые дрожжи,
мы все почти как надо, выданы слуху и глазу,
старше, но ведь не хуже, правда, не хуже?
правда же, я — нужен?
это живые живым отдают живых.
ненадолго — так молодежь дает чего погонять,
правда же, можно узнать меня
здесь, в интерьере Москвы?
*
лампочка где-то горит, горит — не гаснет.
пусть ты не знал бы, — случись чего, — что делать с нею,
все-таки счастье. не на весь мир, но — малое счастье,
знать, что, — случись чего, —
последняя — потускнеет.
Осень, ветреной врушей роскошного цвета,
Нежа шепотом уши, застудит, заплачет.
Разменяв трехрублевость зеленого лета,
Щедро сыплет пригоршнями медную сдачу.
Только тронув гитару — жестокость гамбита —
Я в мелодии старой найду очищение.
Элегантно теряя доверие свиты,
Нам победы безжалостно дарят прощение,
Платят нам за измену сухими глазами,
Делят вечную сцену дела и дилеммы.
Беззащитно сдавая последний экзамен,
Так надеемся дольше держаться в седле мы.
Терпит тертая шкура костлявость конины,
И плетется понуро постылая кляча.
К ежегодной расплате свели именины,
Осень полностью выдала медную сдачу…