Старый-старый постик... ~ о Вечном, или «понятность» ~

Искусству угрожают два чудовища:
художник, который не является мастером,
и мастер, который не является художником.
© А. Франс

Самое сложное – начать. Первое слово, первые строки. От того, как начинается история, зависит очень важный момент – первое впечатление. И каждый автор ищет свой способ «зацепить на крючок» внимание читателя.

«Черт побери!» – вскричала герцогиня.

Это цитата из романа Агаты Кристи – анекдот о молодом писателе, который начал с этой фразы свой роман, таким вот оригинальным образом решив проблему «зацепки с первой строчки».  

(Напоминаю, что в те дни подобное ругательство из уст женщины высшего сословия было чем-то невероятным и шокирующим).

«Больше всего Кей не любил детей».

А это уже «наживка» нашего современника Сергея Лукьяненко – так начинается один из лучших его романов «Линия Грез». Цель та же самая – с первых слов «поймать на крючок» читателя, шокировать его.

В наши дни ругающейся герцогиней уже никого не удивишь… и даже матерящейся юной школьницей. А вот не любить детей – это, по мнению Лукьяненко, уже привлекает внимание, заставляет читателя сразу с недоумением спросить: что за парень этот Кей, что плохого детишки ему сделали?

Вот в чём цель «зацепки» – читатель должен удивиться (а лучше – поразиться), он должен почувствовать, что от него что-то интересное скрывают, и захотеть это «что-то» узнать.

Ведь всё это и называется – заинтересоваться.

Но что делать читателю, если после яркой «зацепки» следует страница (а то и пять) текста, который ну никак этому читателю не приходится по сердцу? Или герои там поступают странно, а чувствуют и думают ещё более странные вещи, или авторская мысль вам не близка… а почему? Да просто она непонятна.

То, что пойдёт дальше, – сборная солянка из диалогов и моих размышлизмов. Я просто решил, в кои-то веки, слепить всё, что на сию актуальную тему думал и писал, в некое подобие теории. А всем оппонентам большое спасибо, поскольку они стимулировали мой процесс мышления, что всегда приятно полезно.

RhiSh:

Собственно тема: обязаны ли книги вас развлекать?

Вопрос родился из другого – обязана ли книга быть с первой же строки каждому читателю понятна?

И вытекающий вопрос: а ежели она с первой строки (да и с пятой страницы тоже) всё ещё не создает впечатления полной понятности у пресловутого Любого Читателя – должен ли писатель хвататься за голову и, вырывая остатки волос, переписывать книгу так, чтобы «опонятить» её по максимуму?

Ведь тогда выплывает дилемма: если что-то (или многое) до пятой страницы всё ещё непонятно – тогда где гарантия, что утомлённый тщетными умственными усилиями Читатель доберётся до заветной шестой страницы, где по воле недоброго Автора туман всё-таки начинает рассеиваться?

Короче – если непонятно, то как быть с таинственным фактором «интересности»?

«Возьмем другую сторону вопроса: а надо ли ориентироваться на читателя, чтоб он добрался? Пиши, что знаешь, точнее – что считает нужным написаться, и внимательно отслеживай этическую грань: стоит ли выпускать это в мир» © оппонент 1

«Интересность книги и её способность развлекать – всё-таки разные вещи. Одно дело, если автор не способен выразить свою мысль внятно; так, чтобы она хоть кого-то заинтересовала. Другое – если он пишет, ориентируясь на какой-то определённый круг читателей, которым будет интересно». © оппонент 2

«А если автор ориентируется при написании книги на оооочень узкий круг избранных почитателей жанра, причем в весьма специфическом восприятии (как пример могу привести любителей поразглагольствовать о картине Малевича и поискать там то, чего нет), и при этом автор искренне удивляется, почему простые смертные не поняли его книгу? Как быть в таком случае?» © оппонент 3

RhiSh:

Вот здесь возникает вопрос намерения. Слово «ориентируется» предполагает сознательное намерение. А при написании книги искренний человек не «ориентируется на». Он чувствует в себе потребность сказать нечто – и говорит так, как он умеет.

Но проблема в том, что каждый из нас говорит на своём собственном языке.

Если неким чудом перенести в наши дни Вольтера или Гомера – вряд ли эти гениальные авторы своих дней смогут выразить свои мысли языком, нам понятным. Даже если эти люди вдруг возымеют желание рассказать простую детскую сказку.

Сейчас залью вас потоком банальностей: все мы воспитываемся в разной обстановке. Мы впитываем «с молоком матери» определённую систему мышления и способ выражать свои мысли. По мере взросления кто-то осваивает «иностранные языки» – то есть, способ коммуникации с другими существами своего вида.

А кто-то и не осваивает.

Вопрос, хорошо это или плохо, напрямую зависит от того, чей язык ты осваиваешь и с какими представителями вида желаешь общаться. Раньше, когда люди были разделены на сословия, многое было проще: молодые люди из «благородных семейств» изучали латынь и читали Тацита в подлиннике, а также учились куртуазному салонному разговору – но прекрасно обходились без языка грузчиков и крестьянства.

(При всём моём искреннем уважении к грузчикам и крестьянам, без них ведь никуда, даже писателю).

А крестьяне прекрасно обходились без Сократа и Тацита.

В настоящий же момент всех нас свалили в кучу и дают всем одинаково плохое образование – что наглядно демонстрирует огромное количество бездарных и безграмотных фанфиков.

Но я сейчас совсем о другом… Писатель говорит с нами на том языке, который ему свойствен. Насколько бы сильно он ни желал быть понят и услышан – но он ограничен рамками того литературного стиля и образа мышления, которые ему близки. Говоря «ограничен», я не имею в виду «заторможен в развитии» – я имею в виду его систему восприятия мира.

Далее. Наверняка каждый автор является «учеником» какого-то другого писателя – не всегда даже отдавая себе отчёт, кто именно пробудил в нём желание оставить и свой след на ниве литературной. И как всякий ученик, он подсознательно перенимает оттенок стиля и манеры мышления своего «сенсэя». И если вышло так, что на стезю писательскую толкнул вас пресловутый Вольтер, Уайльд или, не дай ёжик, Джеймс Джойс, – полагаю, что читатель, выросший на первых книгах о Гарри Поттере, вас не сразу поймёт.

То, что просто для одного, – сплошь и рядом отнюдь не просто для другого. И даже искреннее желание написать простую, всем понятную детскую сказку (ну ладно – не простую и не совсем детскую) – не отменит того прискорбного факта, что шкала понятности у всех нас – своя.

Поэтому – одно дело, когда человек намеренно ориентируется на некий ограниченный круг читателей. И совсем другое дело, когда этот человек, будучи реалистом, отдаёт себе отчёт, что его «простую и понятную» вещь смогут – увы! – понять лишь те, кто знает язык, на котором вещь написана.

Причем этих знающих – не десять в стране и не сто на всём земном шаре. Их более чем достаточно – судя по той скорости, с которой «улетают» из книжных магазинов произведения, написанные на том же языке.

И возникает вечно мучающий серьёзного автора вопрос: плох ли он, не умея донести свою мысль до читателя, – или же плоха наша система образования, в которой такие книги, как «Граф Монте-Кристо», «Волшебник Земноморья», «Наш общий друг» и «Айвенго», не являются нормальным, пусть не «лёгким», но увлекательным чтением для каждого подростка двенадцати лет?

И если так получилось, что «учебниками писательства» автора стали именно «Наш общий друг», а также произведения Желязны, Карда и Ле Гуин, – следует ли ему укладывать самого себя на некое прокрустово ложе в стремлении быть понятным любому – или попросту честно и старательно делать максимум того, на что он способен, – в надежде, что пусть не все поймут его, но для оправдания его писательской деятельности понявших будет достаточно?»

___

Дальше начинается разбор по кирпичикам… и наверняка я опять буду говорить банальности и повторяться.

Образ мышления формируется с детства, и насколько сложно человек мыслит – зависит как от среды, где он растёт, так и от природного ума. Чем более образованные и интеллигентные люди его окружают, и чем глубже и сложнее его натура – тем сложнее будут мысли и фантазии, которые рождаются в его воображении. И даже если они изложены хорошим литературным языком – далеко не факт, что каждый читающий сумеет понять их, бегло пробежав глазами страницы.

А что такое «хороший литературный язык»?

Бесспорно, в понятие «хороший» обязательно входит ясное, по возможности недвусмысленное изложение автором тех идей, которые ему захотелось изложить. Если автор плохо знает значения слов – что сплошь и рядом мы видим в фанфиках, – то получаются знаменитые «пурпурные ланиты» или более близкое и родное «сверкающие от чистоты и нежности волосы». Короче, автор должен отчётливо представлять, о чем он пишет и как это называется.

Но тогда получается, что лучший образчик «хорошего языка» – это написанное на пятёрку школьное сочинение. Каждое предложение из пяти слов, слова недлинные, никаких тебе запятых. Чем не шедевр литературности?

Но как ни привлекательно – нет. Не шедевр. Увы, но с самого начала зарождения литературы понятие «хороший язык писателя» непременно означало – «богатый». Не в простоте и понятности счастье, утверждают критики и литературоведы на протяжении веков, – а в том, чтобы передать словами всё разнообразие, всю сложность и красоту окружающего нас мира. И хорош не тот автор, который донёс до нас, что Вася пришёл домой, пошёл на кухню, ушёл в спальню, а вскорости вышел из дому, – нет, к сожалению, такого автора за «литературность» не похвалишь. Хотя – ведь изложено понятно? Понятно. А литературно? Никоим образом. Мастерство автора заключается в том, чтобы рисовать мир словами, как художник рисует красками, используя десятки оттенков. Причем мало ведь наляпать на холст эту кучу красок – надо, чтобы каждый, самый мимолётный, мазок по холсту был уместным и единственно верным, а результат – прекрасным.

Точно так же и автор должен добиваться от своих слов, чтобы они передали не просто некое очертание события – «сказал» – а тончайшие оттенки: он мог произнести, воскликнуть, пробормотать, фыркнуть, заметить, заявить, прошептать, пролепетать… и много-много ещё. Хорошая литературная речь – это палитра художника-пейзажиста, там множество красок.

Но что ещё очень важно – написанный хорошим литературным языком текст должен легко и «вкусно» читаться. В наше время не практикуется чтение вслух – вероятно, его вытеснили электричество, оптика и телевидение. Но в течение многих лет – во времена свеч и рано слабеющего зрения – люди постоянно читали другим людям вслух. И если чтец «спотыкался» на тяжеловесных оборотах речи, если он не мог понять, с какой интонацией прочесть то или это, – было ясно, что читает он отнюдь не шедевр.

Итак. Богатство языка, плавное и лёгкое прочтение, правильно расставленные интонации – то есть, столь нелюбимые «афтарами» знаки препинания. В итоге – максимально точное описание словами того, что в книге произошло. Всё это и называется «хороший литературный язык».

Но обязательно ли он понятен?

Разумеется, нет. Если читатель не знает, что такое бастион, фижмы или пилястры, – он не поймет, о чём в тексте говорится. Ну, а если у автора этих мудрёных слов нету? Но всё равно – читатель может не знать, чем пурпур отличается от багрянца, вскрик – от крика, а «пошёл» – от «устремился».

Грустная истина в том, что если автор более образован, чем читатель, то последний автора не поймёт. Но это ещё полбеды – куда грустнее, если непонявший попросту бросит книгу, где столько незнакомых слов, да ещё и автора обругает – непонятно, мол, пишешь.

Но бывает ещё хуже – когда слова-то понятны, а вот смысл…

Был такой поэт, известный как К.Р. – иначе говоря, великий князь Константин Романов. Умер в начале 20-го века, писал стихи и пьесы… стихи, кстати, хорошие. И вот больше века назад, когда ни о какой революции никто и не подозревал (равно как и о том, что каждая кухарка может управлять государством), – этот умный образованный человек уже тогда был сильно встревожен тем, что искусство начинает быть «для всех». Точно не процитирую, но он писал следующее: искусство во все времена было призвано возвышать и облагораживать душу, а литература – ещё и оттачивать ум. Искусство должно задавать некую планку, к которой люди смогут устремляться… и становиться лучше – да, вот такие идеи ещё бытовали тогда в нашей стране: людям вовсе не помешает стать чище, умнее и лучше. И князь Романов огорченно отмечал, что литераторы начинают снижать эту планку – давать людям то, что им желаемо и «аппетитно».

Ему повезло: он умер, не увидев ни революции, ни крушения своего мира, где считалось нормальным стремление души к очищению, а ума – к мудрости… страшно представить, что бы он сказал, увидев мир современный – где «люди хотят» возведено на пьедестал, и неважно, что подавляющее большинство людей хочет попросту развлечься, похихикать, ужаснуться и этак славно убить время. Мир, где искусство тесно переплелось с бизнесом, с таким понятием, как потребление. Есть спрос – вот предложение; так не станем предлагать то, чего не просят, ведь не возьмут-с… народ, батенька, это сила, народ всегда прав…

Потребителей хватает на всех континентах этой планеты. Почему-то принято, чуть что, ругать за тупость Штаты – мол, там и книжек не читают, и вообще думать не умеют. Но ведь если посмотреть не за океан, а оглянуться – что мы видим? Людей, которые не особенно рвутся к знаниям, прекрасно обходятся без книжек, но главное – терпеть не могут думать. Примеров множество. Какую по-настоящему важную сферу жизни ни затронь – будь то любовь, дружба, ответственность, долг, другие страны, другие люди, увлечения, свобода… повсюду я встречаю одно и то же: в быту обо всём этом люди думать не желают. Они не желают задаваться вопросами и размышлять над вопросами, заданными кем-то ещё. Люди желают трёх вещей: денег, секса и развлекаться.

И вот с таким подходом (навязанным ему буквальной каждой стороной нашей реальности) современный среднестатистический читатель берётся за книгу. И будучи потребителем – он заранее очень много ждёт. Он не жаждет прыжка в Неизвестное – ну нет, ведь оно может не оправдать затрат. Современный читатель – прагматик. Первым делом он желает знать имя автора. Он желает гарантий, что автор этот – знаменитость. Тогда он не зря потратит своё времечко – даже если в книжке и ни черта не понятно, но ведь круто же при случае упомянуть, что читаешь Лукьяненко, Булгакова или Мураками!

Далее, читатель желает знать, о чём будет в книжке. Фэнтези – значит, про орков и эльфов. Ага, ну вот и ясненько – мы ведь уже всё про них знаем! Орки злобные, страшные и грязные (но могут оказаться свободолюбивыми героями, а это так близко и няшно, так роднит их с читателем). Эльфы – прекрасные, утончённые (и неважно, что для читателя это синоним «тощие») и играют на флейтах, а ещё круто мочат из лука всё, что движется (и могут оказаться жестокими кровожадными сволочами, а это тоже близко и няшно, и тоже так роднит их с читателем).

И не дай бог, автор читателя обманет! Не дай бог эльфы окажутся совсем не такие, орков не будет вовсе, никаких колец, никакой магии, и вообще, оказывается, это не фэнтези, хоть леса, кони и луки со стрелами в тексте имеются. Представьте, автор, – вы описываете героя так, что читатель ну совершенно не узнаёт в нем ни себя, ни соседей, ни знакомых, ни даже Шварценеггера! Представьте, какой ужас: вот тут на месте вашего героя читатель бы охнул, а он – не охает. Тут бы читатель испугался, а он смеётся. А на этой улице читатель бы просто пер мимо, мечтая о пиве и зарплате, а ваш герой сел на лавочку и о чём-то грустит, размышляет или грезит… Непорядок!

И бесполезно, автор, вам робко указывать на тот факт, что вообще-то вы пишете не про читателя, а про своего героя, который вообще-то обитает в другом мире, верит в другие истины, и кстати – совсем и не человек. Читатель-потребитель вас не поймёт. А это в лексиконе читателя-потребителя означает – не одобрит.

Потому что всё непонятное мешает читателю-потребителю заниматься любимым делом, ради которого он, собственно, и взял в руки эту книжку, – расслабляться. То есть – отключить утомлённые учёбою и работой мозги и плыть по волнам столь желанного безмыслия. Милостиво позволяя автору его (читателя) развлекать. Этакое возвращение в невинное младенчество: вот он, читатель, лежит в кроватке с соской во рту, а рядышком – автор с красивой погремушкой. Чем не идиллия? А тут – стоп!!! – автор вовсе не с погремушкой, а с квадратной штуковиной из бумаги, а там много словей непонятственных… безобразие.

А теперь ещё веселее – перейдем от непонятных слов к непонятным мыслям, идеям и событиям.

И снова к цитатам.

«Одно дело, когда читаешь, скажем, известного автора, и вот тут-то и начинается "А что это он так странно написал, что это за нелогичность? Ну-ка, ну-ка, что же там дальше будет?"

И совсем другое, когда это – у ещё только начинающего автора».

С одной стороны – я согласен. Конечно, громкое имя – или автор, уже знакомый тебе, – заранее определяют твоё отношение. Не на все сто – но изрядно.

Хотя тут есть свои нюансы. Есть фактор «антирекламы» – когда книга известного автора заранее вызывает неприязнь (он ведь «распиаренный»!) и желание отыскать у него побольше косяков. Но я не об этом.

С другой стороны… могу поделиться своим опытом читателя. Для меня практически все авторы в моей тридцатилетней читательской «карьере» были незнакомыми и неизвестными. Конечно, в детстве я начинал с классиков на полках, но последние 15 лет увлекаюсь фантастикой – и поскольку книги выбирал сам, по принципу «полистал – понравилось», то почти никогда не знал, какая у автора репутация, насколько он известен у себя на родине (как правило, в Штатах).

Читать я начал в шесть лет, и начал нехило – с «Трёх мушкетёров». Очевидно, что я многих вещей там не понимал – просто не мог понимать умом маленького ребёнка. И мой читательский опыт (неумышленно и неосознанно) сформирован был в убеждении, что книга априори непонятна. До сих пор, открывая новую книгу, я заранее готов к тому, что могу не понять – и это естественно. Что с первых строк меня кидают в чужой странный мир, населённый массой людей с непривычными именами, которых начинаешь узнавать, лишь «пожив» в этом мире главу-другую. Что у автора не было цели сделать книгу именно понятной – причём с первой страницы и каждому недоумку вроде меня. Хотя для меня чтение книг всегда было не, упаси господи, «работой», а величайшим наслаждением – но я привык к восприятию каждой новой книги как Тайны. Читайте – и обрящете.

А если оценить весь пласт американской фантастики, которую я за тридцать лет скушал, – тут картина такая, что я вообще очень редко с первого прочтения понимал замысел автора, потому что современная НФ – это жанр крайне сложный. Это погружение умных, неординарных, отчасти сумасшедших людей в дебри подсознания, в попытки объяснить тайны вселенной… и пресловутая «фантастичность» – это попросту самый доступный для современного мыслителя способ погрузить своего героя в нужный для раскрытия идеи антураж.

Ведь уже несколько веков – с момента появления художественной литературы – идёт спор, где в ней кончается «попса» и начинается собственно Литература. И все несколько веков критики и искусствоведы твердят одно: если вы пишете только о событиях – это попса. «Бульварным романом» всегда звали то, что сейчас принято называть «экшн». Не-попса начинается, едва в рамках жанра появляется глубокий, достоверный психологический анализ. Ну и высший пилотаж – если есть также и некая Идея.

В настоящий момент НФ уже кое-как принята в ряды «не-попсы». Поскольку там есть десятки авторов, у которых и тебе идея, и самые необычные виды построения сюжета, и психология, и философия, и драматизм – в общем, весь букет.

А вот фэнтези пока в этом плане… увы. Из-за шаблонности, в первую очередь. Из-за сотен плохих писателей, которые лепят пресловутый однотипный экшн на «нарисованном» антураже, используя картонных героев и одну схему – «квест». Собралась команда из ёльфа (в веночке и с луком-стрелами), воина (тупого агрессивого громилы), Девушки (раса неважна, были бы ноги красивые), ну и сбоку болтается видовое меньшинство типа гнома, хоббита или ещё кого мелкого – для смеху. Ах да, и Мудрец. Кудыть без Мудреца автору, когда он загонит команду в безвыходную ситуацию, а думать ему (автору) неохота.

И очень немногие фэнтезисты пытаются понять, а кто такой – маг, кто такой – гном, кто такой – эльф… Очень немногие сами осознают, что обязаны не просто обозвать обычных людей такими именами, а в самом деле описать нечеловеков.

Это сложная задача. Но это – ещё и сложное чтение. Если оно несложное – значит, это попса. Как ни обидно это авторам.

Но читатель тоже должен отдавать себе отчёт, что книга – хорошая книга – это всегда «шкатулка с секретом». Книги – в точности как люди. Сосед-алкоголик Петя или крашеная в блондинку кассирша Нюся будут с первого взгляда понятны – а допустим, если вы познакомились с учёным-ядерщиком, или талантливым композитором, или увлечённым археологом? Или с немолодым почтенным профессором? Ну не поймёте вы этих людей «с первой страницы». Так что ж теперь – общаться только с алкоголиками?

Вряд ли стоит подчёркивать, что неправильно заранее оценивать книгу по уровню известности автора. Ведь, допустим, я могу вам для примера дать прочесть первую главу… неизвестно чью. Нет, правда, хотите такой эксперимент? Вы не будете знать, взял ли я произведение маститого романиста или юного автора из сети. И как же вы будете это произведение оценивать?

Единственно правильный способ составить объективное суждение о книге – это прочитать её. Причем читать, совершенно не «предполагая» и не «ожидая». Стили и жанры сейчас переплетаются самым причудливым образом, и любое ожидание – просто бесполезно… да и зачем? Ведь самое интересное в чтении – это путь в неизвестность. Зачем же себе заранее его портить? Это отчасти напоминает чтение детектива… ведь вы не полезете на последнюю страницу, чтобы узнать имя убийцы? Полезете – поломаете себя всё удовольствие.

От автора многое ждут – и правильно. Но быть Читателем – тоже особый талант. Не каждый умеет правильно быть Читателем, в чём я не раз убеждался… Тот самый читатель-потребитель стремится к чему? Не думать он желает, а желает он, чтобы его качественно «обслужили». Он заказал боевик – вот вам погони, дзюдо и перестрелка. Заказал фэнтези – вот та самая стандартная компашка, идущая за очередным кольцом, и непременные бессмысленно-злобные злодеи, клыкастые монстры и браво мочащие орков благородные ёльфы, способные пустить веером пять стрел и каждой попасть точно орку в левую ноздрю, а потом сплясать на лужайке и спеть песню.

Потребительский подход к литературе популярен – но это не означает, что он правильный. Литература – это способ осмыслить мир и собственный путь в нём. Способ понять что-то важное, стать мудрее и лучше. А это ведь – не развлечение. Даже если всё это упаковано в яркую оболочку сказки.

И тот, кто с ходу ставит книгу на полку пылиться лишь потому, что «блюдо подано недостаточно горячим» – это плохой читатель.

А что же тогда, спросите вы, должен делать писатель – выплёскивать свои мысли на страницы этаким «вольным потоком», парой небрежных мазков намечать контуры мира и силуэты героев – кто не дурак, тот разберётся?

Сомневаюсь.

По моему разумению, задача писателя – не просто сказать, а быть услышанным. И если он – натура сложная, противоречивая, глубокая, неординарная – полагаю, точно такими же будут и его герои, и сюжет, и весь созданный им мир. Но ведь автор выпустил своё «детище» на волю – на прочтение народное? Не спрятал любовно в ящик стола, дабы иногда достать, перечитать и лишний раз самому себе умилиться – вот я какой умный и талантливый!

А стало быть, задача навязшей в зубах «понятности» всё-таки актуальна – даже если вы пишете не для потребителей, а для вдумчивых, адекватных, опытных – в общем, настоящих – читателей.

И тут на первое место выплывают «три кита» – логика, цельность, психология.

А возможно, что это три головы одного дракона… Но что это означает?

Проще всего было бы сослаться на конкретных авторов – например, на Джина Вулфа с его «Пыточных дел мастером» или Олдриджа, «Контракт на Фараоне». Вас с первых строк бесцеремонно швыряют в миры, крайне далёкие от матушки-России, да и вообще от «земного» – причем отличаются они не цветом травы и волос обитателей, а совершенно чуждой моралью. Устроены эти миры странно; герои думают и поступают дико и неестественно. Для нас.

Но если вы всё-таки стиснете зубы, включите на полную катушку мозги и с боем прорвётесь (не без удовольствия, поверьте) до последней страницы – вы увидите, что на любой ваш вопрос автор так или иначе ответил в тексте. Где-то он ответил не прямо, не разжевал до мелочей – но он предоставил вам достаточно сведений, чтобы вы сами могли домыслить «недожеванные» звенья.

Вы увидите, что хотя многие поступки героев абсурдны на первый взгляд – но они абсолютно логичны в рамках выведенного психологического портрета. Да, герой думает и действует не как вы – но он постоянно думает и действует именно так, как ОН. И у вас нет повода возмущённо спросить, почему вот тут жесткий циник развёл море сентиментальных соплей, а вон там – проницательный умник внезапно и беспричинно «ослеп» и поглупел до уровня детсадовца.

Вы увидите, что хоть мир и ничуть не похож на наш – но это мир… настоящий. В нём есть своя железная логика – листья не просто так синие, звери не по глупой прихоти двухголовые, а маги живут в стеклянных башнях и не женятся потому, что на то есть свои веские причины (которые можно выловить в тексте) – а не потому, что автору сама идея ну очень уж понравилась.

Хороший, добротный, уютный дом непременно должен быть грамотно спроектирован. Он должен быть выстроен из качественных материалов. И сантехника должна быть не на скорую руку сляпана из ржавых труб пьяным мужичком – иначе ваш «уют» однажды завершится фонтаном… и скажите спасибо, что из кухонного крана, а не из унитаза.

Как это относится к книжке? А так, что жилец дома не обязан быть строителем или архитектором, но покосившуюся стену он всё равно заметит. Не говоря уж о подтекающем унитазе. Точно так же читатель заметит, если ваш мир выстроен как попало, поступки героев противоречат тому, что вы сами о них сказали, а сюжет то и дело «зависает» или уходит в непонятные дебри – и сколько вы ни думаете, но так и не можете постичь, нафига героя аж на главу занесло в город А, когда ему срочно надо было в селение Б.

Автор не обязан расписать до минуты каждый день жизни героя – но сам он обязан знать – хотя бы в общих чертах – как герой проводил эти дни. Автор не профессор, ведущий семинар по психологии, и если он не пустился в дотошные описания натуры героев, то это – его право. Но он обязан дать нам – читателям – всю необходимую информацию, чтобы мы сами могли «дорисовать» все намеченные им портреты. Например, если автор ни разу не утрудился сказать, о чём думает и чего хочет герой, да и репликами этот герой нас не балует, – то не мы, а сам автор виноват, что этого героя мы так и не поняли.

И если автор – фантаст, то есть «создатель миров» – он обязан иметь полное представление о том, почему его мир устроен так, а не иначе. Почему листья синие, кони шестиногие, мудрецы в быту смешны и нелепы, сильные воины похожи в общении на девочек-первоклассниц, а маги – взбалмошные истерики, причём им строго запрещено жениться. Вы знаете объяснения всему этому набору несуразиц? В вашем мире это – вовсе не несуразицы, а на то есть веские причины? Прекрасно. Если вы сумели каким-то образом донести эти причины до читателя – если читатель с помощью вашей книги и своей головы может эти причины понять – замечательно. Пишите.

Но если даже самый гениальный и дотошный читатель, дважды изучив вашу книгу от корки до корки, так и не понял, почему вот это произошло вот так… увы, но вы написали плохо. Ваш «дом» спроектирован с ошибкой и вот-вот рухнет на головы обитателей.

Существует такая вещь, как дар Слова. Мне кажется, это то же самое, что абсолютный слух, тончайшее обоняние или вкусовые рецепторы дегустатора, – природная особенность. И выражается она в том, что человек умеет потрясающе точно, живо и красочно «рисовать» картины написанными словами. Что ему ни покажи – он так напишет, что никакой Станиславский не скажет «не верю». Цветы будут благоухать, опавшие листья – шуршать, монстры – ужасать, радость героя сделает нас счастливыми, а его горе заставит наши сердца сжиматься, а глаза – влажнеть от слез. Всё это – Дар Слова.

И конечно, писателю он необходим. По сути, без него просто не может быть писателя – как не бывает лишённых слуха музыкантов.

Но дара Слова – мало. Кроме умения описывать, в вашем сознании должно иметься то, что вы описываете. Это «нечто» должно быть продуманным, завершённым, увлекательным. Вы должны быть психологом – во-первых, чтобы ваши герои были всё-таки живыми и цельными, а не кое-как слепленными кусочками разных людей, – а во-вторых, если вы не психолог, вы не поймёте, увлечёт ли читателя вот этот мир, эти события, эти герои.

Ах, так «мнение народное» всё-таки учитывать стоит? Безобразие, кричит негодующий автор, не обязан я подстраиваться под глупую толпу!

Под глупую – нет. И не о толпе речь – толпа вообще книжек не читает. Но вот приложить все силы, чтобы ваше творение заинтересовало людей мыслящих, неглупых и трепетно относящихся к слову печатному, – тех людей, которые живут в мире книг, как рыбы в океане, – это автор обязан. Не стоит путать толпу и Своих Читателей.

Автор – канатоходец, который вечно балансирует над пропастью. Он должен говорить лишь то, к чему в самом деле лежит его душа и тянется сердце, – но он должен и помнить о том, что далеко не всякий вяк его души представляет интерес для человечества. Он должен дать волю воображению и творить новые миры – но эти порывы должны неизменно подчиняться строгой логике и сопровождаться работой холодного разума. Он должен искать новое – но учитывать и то, что классики стали таковыми не на пустом месте, и оригинальность сама по себе мало значит, если это просто новая разновидность скучной глупости.

Автор должен искать себя… но писать он должен о своих героях – именно их делая живыми, убедительными, требующими внимания читателя, которое заставит его в трепетном нетерпении переворачивать страницы.

Мне кажется, автор просто должен быть максимально честным с собою: сделать не «как получилось», а – всё, что он может. Постараться сказать именно то, что родилось в его душе, именно теми, единственно верными словами.

И уповать на то, что имеющие уши однажды его услышат.