Я перечитывал недавно «Светоч веры» на Метрополисе, ещё там какие-то анкеты своих персонажей, о которых уже забыл давно, потому что пригодились они ненадолго… Тоже думал: ни фига ж себе я писал! Особенно анкеты. Сейчас бы в жизни такого не придумал. ))
Он вздрогнул, когда увидел, что (и кто) его ждёт в погребе. Знал, что от их невидимого и вездесущего врага можно ждать любых, самых зловещих видений, которые от реальности и не отличишь. Понимал, что не зря трактирщик совершенно потерял рассудок. Готовился встретиться с мрачными порождениями чужого враждебного ума. А встретился со своими собственными.
Отец. Самый жуткий человек из всех, кого он знал. Которого боялся почти до судорог — все бесконечные годы, что жил с ним под одной крышей. Который чёрт знает зачем решил завести себе сына. Уж точно не затем, чтобы любить как кровь от своей крови, плоть от плоти. Ричард не знал — зачем. Но боялся его не то что умом — нутром. Всю жизнь.
Невольно вздрогнув на пороге, у входа в погреб, он задел тыльной стороной ладони о дверной косяк, ушиб костяшки пальцев. Это вернуло его к реальности, которую он уже не мог видеть, но отлично помнил. В погребе темнота. Кровь. Обезглавленные трупы. И он сам сейчас стоит у двери, вглядываясь во что-то одному ему видное.
Чувство страха противник может внушить — в этом Ричард уже успел убедиться и теперь сильно опасался, что точно так же это существо может внушить боль. Впрочем, напомнил он себе, чем сильнее боишься, тем крепче его контроль над тобой.
Мужчина, похожий на его отца — теперь Ричард видел, что всего лишь очень похожий — неотрывно смотрел ему в лицо. Маг длинно выдохнул, заставляя себя ответить таким же внимательным взглядом.
— Не могу не отдать тебе должное, — сказал он. — Ты не только вытащил на поверхность всё то, чего я боюсь до дрожи. Ты ещё и устроил так, что на костёр меня отправляет не кто-нибудь, а отец, по которому самому давно уже инквизиция плачет. Оригинальности тебе не занимать. Послушай. Не откажи в просьбе напоследок. Я хочу спросить тебя кое о чем. Немного удовлетворить любопытство перед тем, как умереть — не такое уж большое одолжение, верно?
— Моих спутников тебе опасаться вряд ли стоит, — добавил он после секундной паузы. — Они отлично знают, что если попробуют обрушить громы и молнии на тебя, то угробят и меня заодно.
— Понимаю, — медленно кивнул Ричард в ответ на слова монахини, в то же время напряжённо размышляя о чем-то другом.
Заклинание защиты не прошло даром и для него самого: так близко к кругу, в котором двое человек усердно читали молитвы — стоило ему воспользоваться своей силой, как сразу же начало ломить виски. Правда, сейчас, когда он снял защиту, головная боль стала слабее, но он не сомневался, что, если войдёт в круг, то результат будет весьма чувствительным.
Кажется, всё утихло. Морок оставил его — и, похоже, остальные, кто был в сознании, не считая трактирщика, были вполне в здравом уме и твёрдой памяти. Надолго ли?
— Антонио, — отрывисто произнёс маг, — он может теперь заняться мной. Я отойду. И присмотрите за трактирщиком.
Отойти от остальных, так, чтобы быть подальше и от силы молитв и от Марии, он мог только назад — вглубь коридора, ведущего в подвал. Так он и поступил: сделал несколько быстрых шагов обратно, чтобы не подвергать девушку лишней опасности, а себе дать возможность защищаться хоть сколько-то.
Только теперь, видя, что остальные ведут себя так, словно нет чёрной лавины, угрожающей затопить их с головой, маг понял, что попался на простейший, но мастерски выполненный трюк. Внушение было очень сильным. Тех, кто был в круге, по-видимому, защищали молитвы. А вот бегающего как попало трактирщика, похоже, морок захватил целиком.
Эти мысли промелькнули у него в голове и мгновенно отодвинулись на задний план. Потому что Мария, и без того бледная, после сказанных им слов побелела как полотно и обмякла на руках де Сено. Монахиня бросилась к ней.
— Да, — машинально ответил маг. — Защитное.
Проклятье. Мало того, что ему не выйти из коридора. Что холод стоит такой, что вот-вот снег пойдёт прямо с потолка. Что кто-то весьма и весьма сильный морочит голову иллюзиями. Что неизвестно, чего ждать от трактирщика в следующую секунду. Как будто этого всего мало — он не может даже поставить защиту, потому что для девушки, Бог знает почему, это может плохо кончиться. Чего он никак не мог ожидать — это вот такого.
Ричард провёл перед собой ладонью, вычерчивая в воздухе печать отрицания, лишая заклинание силы, снимая защиту. Магию, которой владел, он сам воспринимал как невидимый обычному глазу призрачный свет. Теперь это свечение вокруг него начало гаснуть.
— Простите, — сказал он, глядя, как монахиня промокает платком кровь на лице девушки. — Я совершенно этого не хотел.
— Проклятье, — тихо выругался Ричард, останавливаясь на пороге комнаты.
Прямо перед ним была граница круга, начерченного монахиней, и маг видел, что выйти из «предподвала», не оказавшись при этом в круге хотя бы частично, он не сможет.
Воздух стал по-зимнему холодным, и оставшийся без плаща Ричард очень хорошо это ощутил. Прикрытые только рукавами рубашки руки сразу начали стынуть.
Шедший перед ним Антонио как-то слишком торопливо шагнул вбок, словно увидел что-то небезопасное.
Впрочем, Ричард и сам это увидел.
Прямо у двери, к которой, обогнув рыцаря, монахиню и служанку, с воплями нёсся обезумевший трактирщик, приплясывала, хохоча, сама Смерть, оскалившаяся безглазым черепом из-под черного капюшона. Она сжимала черенок косы в правой руке, как, собственно, ей и было положено, и сложно было усомниться в том, что через мгновение она сделает смертоносный взмах своим орудием. Трактирщик, должно быть, вовсе потерял рассудок, что бежал прямо к ней.
И в тусклом свете, заполнявшем эту комнатушку-склеп, Ричард вдруг увидел шевеление — повсюду между людьми, на полу и даже на стенах: черные жуки, те самые скарабеи, покрыли все помещение сплошным живым отвратительным ковром, угрожающим поглотить всех, заживо сожрать без остатка.
Слова, которые он заучивал когда-то бесконечно давно, даже не пришлось вспоминать — они сами сорвались с языка. Антонио и Мария, стоявшие к магу ближе всех, услышали их, но не поняли. Это было заклинание защиты от магии тьмы и от её порождений — одно из первых заклятий, которые должен знать каждый, изучающий или практикующий такого рода магию, если хочет жить.
— Я взял его на случай, если понадобится кровь, чтобы поговорить с убитыми, — спокойно сказал маг после того, как Антонио принял нож. Он не счёл нужным вдаваться в детали насчёт того, чья именно это была бы кровь — ему казалось, что тут и так все ясно. — Но пока здесь не с кем говорить, как я вижу.
Слова Антонио о том, что за дверью происходит что-то колдовское, заставили Ричарда заметно помрачнеть.
— Стоит нам сюда спуститься, как в таверне начинает твориться какая-нибудь ерунда. Антонио, идите первый, я за вами. Я слышал, что женщины там пели молитвы. Не совсем то, что я хотел бы испытать на себе.
Выйдя следом за инквизитором из погреба в коридор, Ричард задул огарок свечи и ненадолго задержался, чтобы быстро скинуть тряпки, которыми до того обернул обувь. Заодно он снял испачканный в крови плащ, оставшись в рубашке и короткой куртке без рукавов; быстрым движением свернул его и уложил на саквояж, который ранее оставил снаружи у двери в погреб. После этого он вслед за Антонио поспешил к выходу из коридора.
Несколько долгих секунд Ричард ничего не отвечал. Судя по выражению лица, он, похоже, был в замешательстве.
Разумеется, мысль насчёт Марии и её спутников ему в голову пришла. Как раз эту мысль он и не высказал Антонио, оборвав себя на полуслове. Но насчёт себя самого он не подумал.
Действительно. После обмена угрозами с инквизицией и после казни мнимой ведьмы Антонио почти сутки безвылазно сидит в трактире. На исходе этих суток появляется Ричард — что само по себе невероятное совпадение. Не проходит и четверти часа, как в погребе раздаются крики. И почти сразу вслед за этим объявляются Мария и её спутники, разыгрывая представление насчёт того, что им нужен некромант.
Потом маг с инквизитором спускаются в погреб. Хорошо, дверь Антонио прикрыл сам. Но сейчас он в этом погребе почти в полной темноте, наедине с некромантом и двумя обезглавленными трупами. И этот некромант, прежде чем войти, попросил остальных подождать снаружи и положил нож в карман плаща.
Все эти подробности вдруг вспомнились Ричарду, укладываясь в единую стройную картину, настолько ясную, что он, в общем, не знал, что сказать.
Да, он мог уже убить Антонио, пока тот осматривал трупы. Но это могло быть и минутным колебанием: все-таки старый знакомый…
На месте Антонио он сам, наверно, больше всего хотел бы выбраться из проклятого подвала. Только попробуй выберись, если сперва надо открыть дверь, а некроманту достаточно сказать пару слов, чтоб у тебя подкосились ноги.
И у парня ещё хватает мужества улыбнуться, гром нас всех разрази.
— Они бы возжелали вас убрать, даже если бы вы промолчали, — наконец сказал Ричард. — Уверен, что по вашему взгляду все отлично можно было понять. Держите.
Он сделал пару шагов, обходя труп в инквизиторском плаще сбоку, и остановился от Антонио в двух-трёх шагах, левой рукой достав из кармана плаща и протягивая инквизитору свой нож, завёрнутый в платок.
Ричард, молча выслушав Антонио, посмотрел на него с таким же неопределённым выражением лица, с какой интонацией в голосе час назад переспросил насчёт ангела.
— То есть вы им сказали, — медленно повторил он, — что собираетесь доложить Конклаву и об их делишках, и об этом амулете. Антонио. Я знаю, что вы человек храбрый и прямой — это безусловно делает вам честь. Но я не думал, что вы настолько безрассудны. Вас могли зарезать тогда в толпе на площади, могли отравить здесь в трактире. Если не зарезали и не отравили — значит, возможно, кто-то дожидается вас снаружи, чтобы прикончить в пути. — Он явно хотел что-то добавить, но передумал и вместо этого спросил:
— Кстати, откуда вам было известно, что та девушка не ведьма? Вы её до того где-то видели?
Ричард, стоя с той стороны, где у трупов должны были быть головы, держал свечу ближе к бездыханным телам, чтобы рассмотреть всё новые знаки, которые обнаруживались по мере того, как молодой инквизитор проводил досмотр. Маг не переворачивал тела и поэтому рукавов пока не запачкал, но полы его плаща всё же изрядно перемазались кровью. Стоило бы снять плащ, прежде чем заходить вовнутрь, но теперь было уже поздно.
— Занятно, — негромко сказал он. — Погодите, Антонио, тут кое-что странное. Смотрите.
После того, как Антонио перевернул тело человека в простой, почти крестьянской одежде, небольшой амулет в виде жука выскользнул из-под почти оторванной, выгнутой под неестественным углом руки трупа и оказался на полу, рядом с кругом из серых свечей. Ричард, наклонившись, осветил его получше.
— Скарабей?.. — с сомнением произнёс он. — Похоже на скарабея. Знаете, там, в южных землях, — он приостановился, думая, как лучше объяснить, — в том самом Египте, откуда иудеев вывел Моисей, такие жуки были в почёте. Были частью культа мёртвых, который практиковался там в давние времена. Я читал об этом, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд инквизитора. — Но что этот амулет делает здесь?
— Вдобавок, — он поднёс свечу ко второму телу, прикрытому обрывками одеяния, род которого было уже не определить, и изодранным инквизиторским плащом, — часть знаков на этом теле — те, которые кровью — мне, по правде говоря, тоже напоминают египетские. Там была совершенно своеобразная символика… С петухом то же самое: на нём множество печатей, они довольно странно выглядят — не классическое начертание; и, по-моему, часть из них следовало бы отнести скорее к египетской, чем к нашей демонологии.
— Ещё, — маг указал на знак, открывшийся после того, как Антонио повернул труп в инквизиторском плаще — он был расположен сзади на шее, почти у линии, где голова была отделена от тела, — этот знак выполнен не кровью, но это известный символ «всевидящего ока»… В общем и целом — заставляет призадуматься: то ли местная инквизиторская братия имела отношение к каким-то древним культам, что более чем неожиданно… То ли их так разукрасил их убийца… На этом амулете есть магия, можете проверить?
— Не чувствую присутствия душ, — задумчиво сказал маг как будто сам себе. — Может быть, заперты… — Он утвердительно кивнул, опять же будто бы сам себе, глядя на знак, к которому привлёк его внимание Антонио. — Если не повезёт — их просто не осталось… И ещё не понимаю… Знаки, выписанные кровью. Настолько искусная вязь, что я бы скорее сказал, что это сделал дух, а не человек. Но это «всевидящее око» — с каких пор духи начали пользоваться краской? Это какая-то краска, а не кровь.
— И знаете что, Антонио, — Ричард, продолжая говорить, поднёс свечу ближе к обрубкам, которыми заканчивались шеи трупов, чтобы посмотреть, были ли головы отрублены, оторваны или что-то ещё, — насколько я видел, ручка двери с наружной стороны была в крови, но хотел бы я знать, кто это сделал. Служанка и трактирщик бежали отсюда в панике — по-моему, им вообще было не до того, чтоб затворять за собой дверь. Тем более, здесь на полу есть отпечатки их ног. Но не рук.
— Хорошо, — лаконично сказал маг в ответ на решение Антонио остаться. Он со своей стороны не был уверен, что в случае чего они успеют кого-либо предупредить, но рассуждать об этом не имело особого смысла.
Он принялся изучать ту самую печать, единственную, которую можно было опознать с достаточной долей уверенности, и которую он хотел снять, но так, чтобы вызвать при этом возможно меньшие последствия. Внезапный вопрос Антонио, однако, отвлёк его.
— Вы правы, — признал Ричард и подошёл ближе к двум телам в центре комнаты, тщательно выбирая, куда наступить, чтобы оставлять как можно меньше своих следов и не затаптывать чужие.
— Зовите меня полным невеждой, — пробормотал Ричард в ответ на слова Антонио. Он, щурясь и часто моргая, пытался при свете свечи прочесть и понять десятки крошечных знаков, которыми было исчерчено оперение петуха. — Смотрите. С уверенностью я могу назвать только этот символ, но, полагаю, вы его и так знаете. Остальное… Тут будто перечислена немалая часть обитателей преисподней, неизвестно зачем.
— Но, — добавил он, выпрямившись и повернувшись к инквизитору, — одно я могу вам сказать точно. Выполнено с большим искусством. То, что видел я, в сравнении с этим, — он кивнул на петуха, — не более чем лепет ребёнка. Наводит на мысль, что выписывала всё это не человеческая рука. Уж очень тонкая работа.
— Если снять печать… — задумчиво продолжил он. — Даже не знаю. С одной стороны, это возможность узнать больше. С другой — не могу исключать, что это приведёт в действие какую-нибудь ловушку, если она здесь есть. Антонио, может, подождёте снаружи?
Я перечитывал недавно «Светоч веры» на Метрополисе, ещё там какие-то анкеты своих персонажей, о которых уже забыл давно, потому что пригодились они ненадолго… Тоже думал: ни фига ж себе я писал! Особенно анкеты. Сейчас бы в жизни такого не придумал. ))
Да, наверно, ты права.
Мне тоже нравится, хотя действительно сложно объяснить, почему. Что-то в этом такое есть.
Где-то вызревают. Дозреют и попросятся на бумагу. ;)
Он вздрогнул, когда увидел, что (и кто) его ждёт в погребе. Знал, что от их невидимого и вездесущего врага можно ждать любых, самых зловещих видений, которые от реальности и не отличишь. Понимал, что не зря трактирщик совершенно потерял рассудок. Готовился встретиться с мрачными порождениями чужого враждебного ума. А встретился со своими собственными.
Отец. Самый жуткий человек из всех, кого он знал. Которого боялся почти до судорог — все бесконечные годы, что жил с ним под одной крышей. Который чёрт знает зачем решил завести себе сына. Уж точно не затем, чтобы любить как кровь от своей крови, плоть от плоти. Ричард не знал — зачем. Но боялся его не то что умом — нутром. Всю жизнь.
Невольно вздрогнув на пороге, у входа в погреб, он задел тыльной стороной ладони о дверной косяк, ушиб костяшки пальцев. Это вернуло его к реальности, которую он уже не мог видеть, но отлично помнил. В погребе темнота. Кровь. Обезглавленные трупы. И он сам сейчас стоит у двери, вглядываясь во что-то одному ему видное.
Чувство страха противник может внушить — в этом Ричард уже успел убедиться и теперь сильно опасался, что точно так же это существо может внушить боль. Впрочем, напомнил он себе, чем сильнее боишься, тем крепче его контроль над тобой.
Мужчина, похожий на его отца — теперь Ричард видел, что всего лишь очень похожий — неотрывно смотрел ему в лицо. Маг длинно выдохнул, заставляя себя ответить таким же внимательным взглядом.
— Не могу не отдать тебе должное, — сказал он. — Ты не только вытащил на поверхность всё то, чего я боюсь до дрожи. Ты ещё и устроил так, что на костёр меня отправляет не кто-нибудь, а отец, по которому самому давно уже инквизиция плачет. Оригинальности тебе не занимать. Послушай. Не откажи в просьбе напоследок. Я хочу спросить тебя кое о чем. Немного удовлетворить любопытство перед тем, как умереть — не такое уж большое одолжение, верно?
— Моих спутников тебе опасаться вряд ли стоит, — добавил он после секундной паузы. — Они отлично знают, что если попробуют обрушить громы и молнии на тебя, то угробят и меня заодно.
— Понимаю, — медленно кивнул Ричард в ответ на слова монахини, в то же время напряжённо размышляя о чем-то другом.
Заклинание защиты не прошло даром и для него самого: так близко к кругу, в котором двое человек усердно читали молитвы — стоило ему воспользоваться своей силой, как сразу же начало ломить виски. Правда, сейчас, когда он снял защиту, головная боль стала слабее, но он не сомневался, что, если войдёт в круг, то результат будет весьма чувствительным.
Кажется, всё утихло. Морок оставил его — и, похоже, остальные, кто был в сознании, не считая трактирщика, были вполне в здравом уме и твёрдой памяти. Надолго ли?
— Антонио, — отрывисто произнёс маг, — он может теперь заняться мной. Я отойду. И присмотрите за трактирщиком.
Отойти от остальных, так, чтобы быть подальше и от силы молитв и от Марии, он мог только назад — вглубь коридора, ведущего в подвал. Так он и поступил: сделал несколько быстрых шагов обратно, чтобы не подвергать девушку лишней опасности, а себе дать возможность защищаться хоть сколько-то.
Только теперь, видя, что остальные ведут себя так, словно нет чёрной лавины, угрожающей затопить их с головой, маг понял, что попался на простейший, но мастерски выполненный трюк. Внушение было очень сильным. Тех, кто был в круге, по-видимому, защищали молитвы. А вот бегающего как попало трактирщика, похоже, морок захватил целиком.
Эти мысли промелькнули у него в голове и мгновенно отодвинулись на задний план. Потому что Мария, и без того бледная, после сказанных им слов побелела как полотно и обмякла на руках де Сено. Монахиня бросилась к ней.
— Да, — машинально ответил маг. — Защитное.
Проклятье. Мало того, что ему не выйти из коридора. Что холод стоит такой, что вот-вот снег пойдёт прямо с потолка. Что кто-то весьма и весьма сильный морочит голову иллюзиями. Что неизвестно, чего ждать от трактирщика в следующую секунду. Как будто этого всего мало — он не может даже поставить защиту, потому что для девушки, Бог знает почему, это может плохо кончиться. Чего он никак не мог ожидать — это вот такого.
Ричард провёл перед собой ладонью, вычерчивая в воздухе печать отрицания, лишая заклинание силы, снимая защиту. Магию, которой владел, он сам воспринимал как невидимый обычному глазу призрачный свет. Теперь это свечение вокруг него начало гаснуть.
— Простите, — сказал он, глядя, как монахиня промокает платком кровь на лице девушки. — Я совершенно этого не хотел.
— Проклятье, — тихо выругался Ричард, останавливаясь на пороге комнаты.
Прямо перед ним была граница круга, начерченного монахиней, и маг видел, что выйти из «предподвала», не оказавшись при этом в круге хотя бы частично, он не сможет.
Воздух стал по-зимнему холодным, и оставшийся без плаща Ричард очень хорошо это ощутил. Прикрытые только рукавами рубашки руки сразу начали стынуть.
Шедший перед ним Антонио как-то слишком торопливо шагнул вбок, словно увидел что-то небезопасное.
Впрочем, Ричард и сам это увидел.
Прямо у двери, к которой, обогнув рыцаря, монахиню и служанку, с воплями нёсся обезумевший трактирщик, приплясывала, хохоча, сама Смерть, оскалившаяся безглазым черепом из-под черного капюшона. Она сжимала черенок косы в правой руке, как, собственно, ей и было положено, и сложно было усомниться в том, что через мгновение она сделает смертоносный взмах своим орудием. Трактирщик, должно быть, вовсе потерял рассудок, что бежал прямо к ней.
И в тусклом свете, заполнявшем эту комнатушку-склеп, Ричард вдруг увидел шевеление — повсюду между людьми, на полу и даже на стенах: черные жуки, те самые скарабеи, покрыли все помещение сплошным живым отвратительным ковром, угрожающим поглотить всех, заживо сожрать без остатка.
Слова, которые он заучивал когда-то бесконечно давно, даже не пришлось вспоминать — они сами сорвались с языка. Антонио и Мария, стоявшие к магу ближе всех, услышали их, но не поняли. Это было заклинание защиты от магии тьмы и от её порождений — одно из первых заклятий, которые должен знать каждый, изучающий или практикующий такого рода магию, если хочет жить.
На самом деле они и так знают. Поэтому не стоит уж слишком винить себя.
Хорошо!
Я тут перечитываю.
Действительно здорово насчёт красной глины.
В точку
«Вернись, дурак, я всё прощу!»
— Я взял его на случай, если понадобится кровь, чтобы поговорить с убитыми, — спокойно сказал маг после того, как Антонио принял нож. Он не счёл нужным вдаваться в детали насчёт того, чья именно это была бы кровь — ему казалось, что тут и так все ясно. — Но пока здесь не с кем говорить, как я вижу.
Слова Антонио о том, что за дверью происходит что-то колдовское, заставили Ричарда заметно помрачнеть.
— Стоит нам сюда спуститься, как в таверне начинает твориться какая-нибудь ерунда. Антонио, идите первый, я за вами. Я слышал, что женщины там пели молитвы. Не совсем то, что я хотел бы испытать на себе.
Выйдя следом за инквизитором из погреба в коридор, Ричард задул огарок свечи и ненадолго задержался, чтобы быстро скинуть тряпки, которыми до того обернул обувь. Заодно он снял испачканный в крови плащ, оставшись в рубашке и короткой куртке без рукавов; быстрым движением свернул его и уложил на саквояж, который ранее оставил снаружи у двери в погреб. После этого он вслед за Антонио поспешил к выходу из коридора.
Несколько долгих секунд Ричард ничего не отвечал. Судя по выражению лица, он, похоже, был в замешательстве.
Разумеется, мысль насчёт Марии и её спутников ему в голову пришла. Как раз эту мысль он и не высказал Антонио, оборвав себя на полуслове. Но насчёт себя самого он не подумал.
Действительно. После обмена угрозами с инквизицией и после казни мнимой ведьмы Антонио почти сутки безвылазно сидит в трактире. На исходе этих суток появляется Ричард — что само по себе невероятное совпадение. Не проходит и четверти часа, как в погребе раздаются крики. И почти сразу вслед за этим объявляются Мария и её спутники, разыгрывая представление насчёт того, что им нужен некромант.
Потом маг с инквизитором спускаются в погреб. Хорошо, дверь Антонио прикрыл сам. Но сейчас он в этом погребе почти в полной темноте, наедине с некромантом и двумя обезглавленными трупами. И этот некромант, прежде чем войти, попросил остальных подождать снаружи и положил нож в карман плаща.
Все эти подробности вдруг вспомнились Ричарду, укладываясь в единую стройную картину, настолько ясную, что он, в общем, не знал, что сказать.
Да, он мог уже убить Антонио, пока тот осматривал трупы. Но это могло быть и минутным колебанием: все-таки старый знакомый…
На месте Антонио он сам, наверно, больше всего хотел бы выбраться из проклятого подвала. Только попробуй выберись, если сперва надо открыть дверь, а некроманту достаточно сказать пару слов, чтоб у тебя подкосились ноги.
И у парня ещё хватает мужества улыбнуться, гром нас всех разрази.
— Они бы возжелали вас убрать, даже если бы вы промолчали, — наконец сказал Ричард. — Уверен, что по вашему взгляду все отлично можно было понять. Держите.
Он сделал пару шагов, обходя труп в инквизиторском плаще сбоку, и остановился от Антонио в двух-трёх шагах, левой рукой достав из кармана плаща и протягивая инквизитору свой нож, завёрнутый в платок.
— Осторожно, он острый. Я держу за лезвие.
Ричард, молча выслушав Антонио, посмотрел на него с таким же неопределённым выражением лица, с какой интонацией в голосе час назад переспросил насчёт ангела.
— То есть вы им сказали, — медленно повторил он, — что собираетесь доложить Конклаву и об их делишках, и об этом амулете. Антонио. Я знаю, что вы человек храбрый и прямой — это безусловно делает вам честь. Но я не думал, что вы настолько безрассудны. Вас могли зарезать тогда в толпе на площади, могли отравить здесь в трактире. Если не зарезали и не отравили — значит, возможно, кто-то дожидается вас снаружи, чтобы прикончить в пути. — Он явно хотел что-то добавить, но передумал и вместо этого спросил:
— Кстати, откуда вам было известно, что та девушка не ведьма? Вы её до того где-то видели?
Ричард, стоя с той стороны, где у трупов должны были быть головы, держал свечу ближе к бездыханным телам, чтобы рассмотреть всё новые знаки, которые обнаруживались по мере того, как молодой инквизитор проводил досмотр. Маг не переворачивал тела и поэтому рукавов пока не запачкал, но полы его плаща всё же изрядно перемазались кровью. Стоило бы снять плащ, прежде чем заходить вовнутрь, но теперь было уже поздно.
— Занятно, — негромко сказал он. — Погодите, Антонио, тут кое-что странное. Смотрите.
После того, как Антонио перевернул тело человека в простой, почти крестьянской одежде, небольшой амулет в виде жука выскользнул из-под почти оторванной, выгнутой под неестественным углом руки трупа и оказался на полу, рядом с кругом из серых свечей. Ричард, наклонившись, осветил его получше.
— Скарабей?.. — с сомнением произнёс он. — Похоже на скарабея. Знаете, там, в южных землях, — он приостановился, думая, как лучше объяснить, — в том самом Египте, откуда иудеев вывел Моисей, такие жуки были в почёте. Были частью культа мёртвых, который практиковался там в давние времена. Я читал об этом, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд инквизитора. — Но что этот амулет делает здесь?
— Вдобавок, — он поднёс свечу ко второму телу, прикрытому обрывками одеяния, род которого было уже не определить, и изодранным инквизиторским плащом, — часть знаков на этом теле — те, которые кровью — мне, по правде говоря, тоже напоминают египетские. Там была совершенно своеобразная символика… С петухом то же самое: на нём множество печатей, они довольно странно выглядят — не классическое начертание; и, по-моему, часть из них следовало бы отнести скорее к египетской, чем к нашей демонологии.
— Ещё, — маг указал на знак, открывшийся после того, как Антонио повернул труп в инквизиторском плаще — он был расположен сзади на шее, почти у линии, где голова была отделена от тела, — этот знак выполнен не кровью, но это известный символ «всевидящего ока»… В общем и целом — заставляет призадуматься: то ли местная инквизиторская братия имела отношение к каким-то древним культам, что более чем неожиданно… То ли их так разукрасил их убийца… На этом амулете есть магия, можете проверить?
— Не чувствую присутствия душ, — задумчиво сказал маг как будто сам себе. — Может быть, заперты… — Он утвердительно кивнул, опять же будто бы сам себе, глядя на знак, к которому привлёк его внимание Антонио. — Если не повезёт — их просто не осталось… И ещё не понимаю… Знаки, выписанные кровью. Настолько искусная вязь, что я бы скорее сказал, что это сделал дух, а не человек. Но это «всевидящее око» — с каких пор духи начали пользоваться краской? Это какая-то краска, а не кровь.
— И знаете что, Антонио, — Ричард, продолжая говорить, поднёс свечу ближе к обрубкам, которыми заканчивались шеи трупов, чтобы посмотреть, были ли головы отрублены, оторваны или что-то ещё, — насколько я видел, ручка двери с наружной стороны была в крови, но хотел бы я знать, кто это сделал. Служанка и трактирщик бежали отсюда в панике — по-моему, им вообще было не до того, чтоб затворять за собой дверь. Тем более, здесь на полу есть отпечатки их ног. Но не рук.
— Хорошо, — лаконично сказал маг в ответ на решение Антонио остаться. Он со своей стороны не был уверен, что в случае чего они успеют кого-либо предупредить, но рассуждать об этом не имело особого смысла.
Он принялся изучать ту самую печать, единственную, которую можно было опознать с достаточной долей уверенности, и которую он хотел снять, но так, чтобы вызвать при этом возможно меньшие последствия. Внезапный вопрос Антонио, однако, отвлёк его.
— Вы правы, — признал Ричард и подошёл ближе к двум телам в центре комнаты, тщательно выбирая, куда наступить, чтобы оставлять как можно меньше своих следов и не затаптывать чужие.
— Зовите меня полным невеждой, — пробормотал Ричард в ответ на слова Антонио. Он, щурясь и часто моргая, пытался при свете свечи прочесть и понять десятки крошечных знаков, которыми было исчерчено оперение петуха. — Смотрите. С уверенностью я могу назвать только этот символ, но, полагаю, вы его и так знаете. Остальное… Тут будто перечислена немалая часть обитателей преисподней, неизвестно зачем.
— Но, — добавил он, выпрямившись и повернувшись к инквизитору, — одно я могу вам сказать точно. Выполнено с большим искусством. То, что видел я, в сравнении с этим, — он кивнул на петуха, — не более чем лепет ребёнка. Наводит на мысль, что выписывала всё это не человеческая рука. Уж очень тонкая работа.
— Если снять печать… — задумчиво продолжил он. — Даже не знаю. С одной стороны, это возможность узнать больше. С другой — не могу исключать, что это приведёт в действие какую-нибудь ловушку, если она здесь есть. Антонио, может, подождёте снаружи?