Глава Первая. Кровь и вино

Где-то в захолустье Европы. Спустя некоторое время после известных событий.

Антонио сидел перед стойкой таверны на длинной, грубо сколоченной лавке и хмуро изучал скромный список того, что хозяин таверны мог предоставить в качестве еды. Настроение его и так не было слишком высоким, а то, что в таверне в столь ранний час предлагались только холодные блюда, делало его еще более мрачным. В голове у инквизитора до сих пор стояла картина очередной казни просто за то, что девушка была неосторожной со своей красотой… И посмела оскорбить одного из святых отцов замечанием, когда тот попытался добиться благосклонности девы в строго определенном направлении. Это был не первый такой случай, о котором узнавал Антонио, однако что-то его в последней ситуации коробило. Что-то было не так, как всегда. Интуиция во всю трезвонила, что эта казнь запустила (или оживила? — мелькнула мысль, заблудившаяся в тысячах других) в этот мир некую силу, которая еще заявит о себе… «Или может быть правильнее было бы описать ее как некоего духа? — внезапно подумал молодой человек. — Да, наверное так. Но кто? и почему? и вообще… Она же точно не была ведьмой. Уж это бы мы точно почувствовали...»

— Можно мне вина покрепче… И чего-нибудь к нему, из того, что есть приготовленного, — обратился он к трактирщику.

Спустя некоторое время ему принесли кувшин (посудину иначе было не назвать — хороший такой графинчик с локоть высотой и такой же по диаметру горла) с вином и блюдо, на котором в относительно аккуратном порядке были разложены какие-то сыры, кусочки мяса и некие корнеплоды, узнать которые Антонио не сумел. Прислушавшись к интуиции, он понял, что все это можно есть.

— Спасибо…

Настроение ничуть не улучшилось, а мысли становились все мрачнее, поэтому инквизитор приступил к трапезе… Но целью этой трапезы было обыкновенное пьянство — хотелось хотя бы и столь ненадежным способом вытравить из головы сильно надоевшую картину несправедливости, которую он не смог предотвратить. Хотя и не смог бы — он же инквизитор странствующий, поэтому местный трибунал не прислушивался к его словам вообще — для троицы местных инквизиторских судей существовали только их собственные законы… «Сжечь бы их всех… Совсем всех!» — внезапно вспыхнула мысль, никак до того себя не проявлявшая.

Антонио внимательно огляделся — он не привык, чтобы в его голове такие внезапные мысли появлялись просто так. И понял, что мысль спровоцировала открывшаяся дверь таверны, в которую кто-то вошел — и одновременно впустил яркий сноп света от восходящего солнца… И было что-то знакомое в чертах вошедшего человека.

В силу некоторых причин Ричард не так уж плохо видел в темноте (или, по крайней мере, в полутьме). Но, войдя в таверну с улицы, где уже вовсю светило раннее солнце, он, конечно, в первую минуту почти ничего не мог разглядеть. Он подошёл к стойке, намереваясь что-нибудь испросить себе на завтрак, поставил саквояж на край скамьи, бросил беглый взгляд на светловолосого молодого человека в плаще с капюшоном…

Его брови слегка приподнялись, но больше ничем своего удивления он не выдал. Более того, на его лице не было заметно и особых признаков радости — на нем, как всегда, застыло мрачноватое выражение. Однако он тут же уселся рядом с Антонио, будто вот-вот только что вошел домой, к себе или близкому другу.

— Рад вас видеть, Антонио! — серьёзно произнёс он. — Какими судьбами?

И только после того, как инквизитор услышал голос, он понял, почему вошедший показался ему таким знакомым… Это был странный некромант, с которым случилась пара совместных приключений. Странность его была в том, что он так и не попытался ни разу убить инквизитора — своего злейшего врага, если верить всем канонам религии и прочих догматов.

— Ричард? — все еще с сомнением в голосе ответил Антонио. — Взаимно рад. Присоединяйтесь, тут на двоих хватит…

Инквизитор жестом показал на лавку напротив себя. И махнул трактирщику — мол, можно сюда вторую посуду. И только когда затребованное принесли, он внимательно посмотрел на внезапного гостя.

— Какими судьбами? Да вот… Узнал, что тут есть несколько магов, которые стали объектом внимания моих честолюбивых коллег. Решил заглянуть — вдруг они безобидные, а их будут «костровать». А вместо безобидных колдунов обнаружилась весьма грязная история, после которой хочется всех местных инквизиторов построить рядочком и дружно… (инквизитор провел ребром ладони по шее и, не дожидаясь реакции Ричарда на свои слова, хлопнул свой бокал вина так, как будто это была вода...) Вот… Собственно и все причины, почему я сейчас здесь, в этой таверне…

Антонио задумчиво разлил вино в бокалы — сначала в тот, который принесли Ричарду, потом — в опустевший свой. Полюбовался игрой винных капелек на стекле бокала и внезапно мрачно продолжил:

— А вот скажите, Ричард, вы верите, что какие-то наши ошибки могут стать поводом для кары со стороны высших сил? Неважно каких — я могу звать их богом, вы — духами… Но они могут мстить?

И инквизитор молча пристально уставился в глаза Ричарду.

Прежде чем ответить, маг какое-то время молчал, задумчиво глядя в свой стакан с вином. Он мало изменился за прошедшие пару лет. Может быть, заметнее стала седина на висках, но и только. В остальном всё было так же, как помнил Антонио: короткая стрижка, дорожный плащ, неизменный саквояж. Ещё — лёгкая небритость вместо обычно гладко выбритого подбородка.

Ричард медленно отщипнул крошку-другую сыра, глотнул из стакана.

— Могут ли высшие силы мстить нам, — повторил он. — Я много думал об этом в своё время. Особенно, когда бывал под впечатлением от какой-либо несправедливости. Скажем, от своей собственной судьбы: ведь не я выбирал, у какого отца мне родиться. Или от судьбы моего отца. Вернее, от того пути, который он выбрал. Знаете, наблюдать ребёнком, как твой отец делает из живых людей мёртвых, а из мёртвых — восставших, более чем сомнительное удовольствие. И я всё думал: как же ему за это ничего не будет?

Он мрачно прожевал ещё кусочек сыра.

— Я долго об этом думал, уже и после того, как оставил дом и сбежал куда глаза глядят. Я думал даже, не стать ли мне самому орудием справедливости, и не привести ли людей, чтоб они сожгли дотла это место. Но побоялся. Уже потом… Спустя годы, наблюдая безнаказанных негодяев вокруг, я как-то однажды вдруг понял.

Ричард сделал многозначительную паузу, глядя Антонио в глаза.

— Я понял, что кара есть и приходит неизбежно, но она достаточно тонка, чтоб её было сложно разглядеть. Она вот в чём: человек бывает наказан самой той жизнью, которую он ведёт. Ибо это — жизнь убийцы, жизнь вора, разбойника. Она может быть разгульной, но не может принести счастья. Понимаете?

— А впрочем, — добавил он, глотнув ещё вина, — я ведь о преступлениях — не об ошибках. Не знаю, насколько вообще это может быть справедливо — карать за ошибки.

Инквизитор внимательно слушал некроманта, выводя пальцем какие-то бессознательные узоры на столешнице и не отводя взгляда от лица, на котором он почти не различал какой-то значимой мимики — причем невозможно было сказать, почему это так: то ли освещение было настолько слабым, то ли мысли самого инквизитора делали ее неважной, то ли мимики просто не было. Хотя для Антонио это значения не имело.

После того, как Ричард замолчал, инквизитор покачал головой и произнес, как бы про себя рассуждая:

— А если ошибка становиться преступлением?

Сделав глоток из своего бокала, он мрачным взглядом посмотрел в почти непрозрачное маленькое оконце, находившееся в противоположной части таверны. Ничего за ним не увидел — кроме того, что за окном уже стало весьма и весьма светло. А потом тихо продолжил…

— В начале этой улицы жила девушка. Ее единственная вина была в том, что она была красивой и приглянулась неким местным фаворитам. Но вот ей самой они не приглянулись… И она им об этом сказала, когда получила недвусмысленное предложение. И внезапно для самой себя она обнаружила, что соседи, которые раньше ей приносили молоко и хлеб за то, что она присматривала за их ребенком, считают ее ведьмой. Сначала она пыталась бороться за свое честное имя… Но этим привлекла внимание моих местных «коллег», — и слово «коллеги» прозвучало как плевок или даже пощечина, но было наполнено ненавистью и брезгливостью до самых краев, — а уж они «постарались»… Вы же видели, что ночью творилось на площади… Не знаю, были вы там или просто издалека слышали… Я там был. — Антонио опять глотнул вина и продолжил с жестким нажимом. — И я прекрасно видел, что именно произошло, когда девушку сжигали… ДО костра она была простым человеком, но когда пламя добралось до ее тела… Я не знаю, КТО это был, но над ней воспарило нечто… (инквизитор выдержал растерянную паузу) или некто… В общем, на несколько минут своей жизни девушка обрела такую силу, что известный трактирщик в сравнении с ней был школьником рядом с ветераном войны… Но я не сумел понять ни природу этой силы, ни ее цель. И ощущение это исчезло в тот момент, когда девушку поглотили сполохи вспыхнувшего хвороста.

Антонио залпом допил оставшееся в бокале вино, жестко стукнул ножкой бокала о стол, как будто воткнул кинжал… И обведя взглядом таверну тихо закончил:

— Но когда она умирала я явственно видел над костром чей-то нахмуренный лик, с сомнением глядящий на происходящее… И до сих пор я чувствую, что этот лик был не просто предупреждением — это знак какой-то катастрофы… Но какой? и почему я его видел? Ведь другие его не видели — это я знаю точно, иначе бы они не ликовали по поводу казни ведьмы — а толпа бесновалась в радостном экстазе, когда видела, как пламя убивает неповинную девушку…

Он с грустью посмотрел на пустеющий кувшин с вином.

— Наверное, вы уже считаете, что после наших приключений я окончательно спился. Но ведь я мог вмешаться…

И Антонио уткнулся носом в столешницу, погрузившись в какие-то совсем уж мрачные мысли, которые еще не сформулировал даже для себя.

Ричард слушал молча, не перебивая молодого инквизитора ни словом, ни жестом. Только лицо его мрачнело все больше. Когда Антонио, закончив свой рассказ, с отчаянием уронил голову на стол, маг посмотрел на него с видимым сочувствием.

— Готов поклясться, Антонио, что вы остаток ночи не спали, — заметил он.

В глубокой задумчивости маг взял с блюда ещё несколько кусочков сыра — Антонио уже обращал внимание на то, что Ричард избегает есть мясо — и запил вином.

— Я не видел и не слышал, — сказал он наконец. — Вы знаете, что я время от времени отправляюсь бродить куда-нибудь. Навещаю старых знакомых… Короче говоря, я только на рассвете и вошёл в город, как раз после того, как открыли ворота. Городских площадей я избегаю, поскольку знаю, что за зрелища там порой устраивают на потеху толпе. Так что до вашего рассказа я ровным счетом ничего не знал.

— Не думаю, что вам на самом деле есть в чем себя винить, — добавил он. — Вряд ли вы смогли бы остановить казнь, друг мой. Вы не из местных и вдобавок молоды. Вас не послушали бы.

Ричард и не подозревал, насколько он был близок к правде…

Та же деревня, двумя днями ранее.

В доме сельского старосты царила мрачная атмосфера — если в деревне появились инквизиторы, добра от этого ждать не стоит. А уж если они пришли в дом к тебе лично — поневоле начнешь искать в себе причину интереса. Но староста понимал, что им интересен не он сам, а его приемная дочь. Она была славянкой — никто не знал, как эта девочка попала в столь отдаленную деревню в столь юном возрасте. Просто однажды Луи нашел нечто вроде корзинки с завернутой в какие-то растения и обрывки тряпок малышкой. Священник трактовал это как знак свыше — все дети старосты погибли в войнах с англичанами, а хозяйство у него было большим… Время шло и из довольно неказистой девочки, внешность которой была настолько непривычная для этих краев, что вызывала многочисленные насмешки от редких в деревушке сверстниц, выросла очень симпатичная девушка… Белокурая, с кругленьким личиком. И теперь вот все его мечты и надежды стремительно приближались к кострам, в которую могли превратить деревушку эти четыре «охотника за ведьмами».

— Анна, не навлекай на нас гнев Господень, — старик ласково гладил по голове свою приемную дочку. — Эти люди ведь могут тебя убить за твое сопротивление. Ты же видишь, что они несут только боль…

В горле у деда застряли слова — ведь фактически он уговаривал собственную дочку пойти на уничтожение ее будущего… В деревне народу не так уж и много, поэтому если инквизиторы своего добьются, то мужа она не найдет себе больше никогда — никому не нужен порченый «товар», да еще и с отметкой в жизни «возможно, ведьма». Это и клеймо на репутации лично человека, и клеймо на всем роду…

— Не все… Совсем не все, — девушка передернула плечами. — Я пойду с тем, молодым. Ну… Тем, который последним пришел в нашу деревню. Он добрый. И уже звал меня с собой…

В этот момент во дворе раздался грохот и лязг, который обычно издают сносимые чем-нибудь тяжелым ворота. В дверь громко постучали.

— Именем Короля и Святой Инквизиции! — раздалось из-за нее.

И дверь просто слетела с петель. В комнатку ворвались два солдата, тут же оттеснивших старика от девушки. На заднем плане слышалась какая-то перепалка, но дед уже не в силах был во что-то вслушиваться — он потерял сознание, привалившись к стенке. А девушку увели…

Тем временем Антонио скандалил с одним из двух подписавших требование ареста инквизиторов.

— Да не ведьма она! — почти кричал молодой человек. — Нет в ней магии! а вы все самодовольные идиоты!

В ответ на таких же повышенных тонах ему неслись какие-то невнятные проклятия и малоцензурные выражения, сводившиеся к тому, что это не его дело, откуда он тут вообще взялся… и вообще «я лучше знаю, кто у меня тут ведьмы!»

Этот скандал разгорался и затухал уже целый час, а инквизиторы так и не привели для Антонио сколько-нибудь весомых доказательств того, что девушку надо было арестовывать. Может быть, если бы он знал, что за ней вышли сразу же после того, как была подписана инквизиторская грамота, что-нибудь было бы возможно изменить… Но он этого не знал, а потому быстро потерял свой главный козырь — возможность побеседовать с самой девушкой. В ту минуту, когда Антонио переводил дух, чтобы снова начать скандалить, в комнату, где он находился в обществе главного виновника ареста, тихо вошел служка и что-то передал оппоненту де Валле. Что-то такое, от чего тот аж расцвел и на всей возможной скорости ринулся к страннику, потрясая какой-то замызганной и испачканной чем-то подозрительно красным… то ли тряпочкой, то ли куском пергамента…

— Вот! — торжествующе заорал собеседник прямо в лицо Антонио. — Смотрите! Она сама во всем призналась! Она — ведьма. И это ее рук дела тут творятся! Вот тут все написано!

И кусочек пергамента был быстро спрятан куда-то в складки инквизиторского одеяния — лишь бы его не забрал странствующий коллега.

Антонио брезгливо сплюнул на пол, а потом внезапно треснул своим дорожным посохом по свечной подставке, чудом не сшибив ее на ошалело замершего противника.

— Она! Не! Ведьма! — отрезал Антонио, чеканя каждое слово. — И будь ты проклят, дьявольское отродье среди инквизиторов! Такие, как ты, позорят всю инквизиторскую братию.

После чего вышел из комнаты и отправился в таверну, откуда вышел только днем того самого дня, когда они встретились с Ричардом. И выходил он с предчувствием неминуемой беды.

И хотя сам Антонио ничего этого не рассказал Ричарду — но в том взгляде, который он поднял на некроманта, было достаточно эмоций, чтобы нечто подобное в нем прочитать.

— Ричард, я знаю, что ничего не изменил бы, — инквизитор отхлебнул вина. — Просто я не ожидал, что мои «коллеги», — слово было буквально выплюнуто с отвращением, — могли настолько пасть в своем властолюбии. Ведь буквально в соседнем округе две ведьмы живут под защитой таких же, как они — просто за то, что не вредят людям. А единственного колдуна, пытавшегося извести деревню — сожгли с их же помощью.

Инквизитор зажевал кусочек сыра и продолжил:

— какие же разные бывают люди…

— Тогда в чем же ваша ошибка, Антонио, и за что вас карать кому бы то ни было, — риторически, почти без оттенка вопросительности в голосе произнёс Ричард. — Карать имеет смысл только виновных во всей этой истории, а уж они-то, как я понимаю, не заблуждались, когда творили зло.

Он помолчал, размышляя.

— Я видел много таких, которым не было покоя… за последней чертой. У каждого из них были веские основания жаждать мести. Беда с ними была в том, что их мстительность изливалась не по адресу, скажем так. Ненависть к кому-то одному, или группе людей, с течением времени превращалась в ненависть ко всем и каждому. Хотя бы уже за то, что они живы, и не испытали на себе смертельного предательства, которое так и осталось без отмщения. Но это люди, Антонио, это только люди. Со всей изначальной ограниченностью помыслов, которую чем дальше, тем больше усугубляет смерть, если душа не находит себе покоя. А что касается духов, то здесь мне сложно судить. Я-то повидал больше людей.

— Вы говорите, она жила где-то здесь, неподалёку? — переспросил он.

Антонио пропустил все вопросы, в которых не услышал вопроса, думая о чем-то своем… Возможно — вспоминая образ того, что ему привиделось в ходе аутодафе… Нечто, что он не мог облечь в слова. Образ, который всячески расплывался, но излучал такую прямолинейную и неприкрытую угрозу, что инквизитора даже передернуло, несмотря на прошедшие часы и количество выпитых алкогольных напитков…

— А? вы что-то спросили? — встрепенулся он, когда услышал последние слова Ричарда. — Я не знаю, где она жила до начала травли, а последние три дня своей жизни девушка провела совсем рядом. Инквизиторские палаты расположены напротив этой таверны. Это не тюрьма, это скорее личные комнаты пыток местных представителей Инквизиции.

Антонио скривился, когда вспомнил, насколько пышно эти самые комнаты были украшены всяческими символами роскоши, глотнул вина и все же продолжил.

— По крайней мере, я так понял. Потому что последние три часа перед костром она провела не в них. Видели на входе в деревню бревенчатый забор, огородивший низенькое, почти вкопанное в землю здание? Вот это и есть местная тюрьма. Сделана по образцу восточного зиндана, в котором держат личных пленников-рабов сарацины. Откуда это известно местным господам — не знаю, никто из них не носил знаков Креста или Гроба Господня. Да и нет у них желаний на такие богоугодные дела. А что вы там хотите увидеть-то? Думаете, что после визитов моих «собратьев» что-то осталось, что может прояснить, с кем придется столкнуться?

Маг, как раз подносивший стакан ко рту, на мгновение непроизвольно замер. Уж на что он обычно бывал невозмутим, но последние слова Антонио его впечатлили.

«С кем придётся столкнуться». Похоже, молодой инквизитор свой выбор уже сделал. Ричард помедлил, затем с видом «ну что ж» допил вино и поставил стакан на стол.

— Я не знаю, Антонио, — ответил он. — Мне ведь не так уж и много известно об их методах работы. Тем более — посудите сами: эти ваши «собратья» ведь явно не подозревали о том, что им попалась особенная девушка. Они должны были быть уверены, что сами возвели на неё поклёп и сами же отправляют на костёр. То есть им не было смысла устраивать тщательный обыск со сбором улик. Так ведь?

— Всё же расскажите подробнее о том, что видели во время казни, — попросил он, слегка поморщившись на последних словах. — Итак, вы видите магию, чувствуете магов. В последние мгновения жизни девушки вы увидели, что она обрела огромную силу. Но, несмотря на это, она не стала ничего делать, чтобы освободиться и спастись? Так? Что она делала — она кричала, проклинала? Вы не заметили чего-нибудь такого? И потом, когда её тело уже сгорело, — тот дух, которого вы видели над костром — вы полагаете, это был тот самый дух, который вышел из её тела? Я правильно вас понимаю?

Антонио, глотнув вина, саркастически улыбнулся.

— Зная, что это ОНИ возвели на нее поклеп, я сейчас удивлен, что в деревне не произошло внезапных пожаров в тюрьме, той части здания инквизиторских пыточных палат, где ее содержали, и ее родном доме… Если таковой, конечно, у нее был. Потому что последнее время костры загораются не так уж и часто — и не раз они вызывали вопросы у Коллегии Кардиналов. А если бы те места, в которых она была, внезапно оказались уничтоженными — вот лишнее доказательство, что ведьмой была, ведьмой и сгорела…

На несколько минут инквизитор погрузился в мрачное молчание, вспоминая точный образ того, что он видел над костром. А потом, зажевав кусочек сыра, продолжил тихим голосом, от которого откровенно тянуло гробовой гнилью и могильным холодом… Пара случайных постояльцев, заглянувших в этот момент в зал, замерла на входе — и, судорожно сглотнув, передумала заходить. Сам Антонио закрыл глаза, чтобы лучше представить то, что он собирался рассказывать Ричарду — и некромант мог заметить, насколько сразу же посерело лицо собеседника.

— В том-то и дело, Ричард… Девушка молчала. Абсолютно молчала. Но на лице у нее не было написано никаких эмоций. Как будто она не знала, что сгорает заживо. А когда пламя полностью охватило ее тело, то лицо ее преобразилось. Судя по реакции толпы — это увидел только я, потому что несмотря на то, что вместо лица красивой девушки, у сжигаемой была мертвая маска чего-то абсолютно черного… Черного настолько, что пламя костра гасло при любом соприкосновении с поверхностью этой маски… Никто в толпе никак не отреагировал — люди продолжали бесноваться в «экстазе очистительного наказания», радуясь, что нашли мифический источник мифических бед, о которых народ и узнал-то исключительно за час до костра… А вот маска эта уже не была инертной — она буквально источала ненависть, поглощая костер… И освобождаясь от девушки. Когда костер потух, над телом колыхался темно-серый образ… Более всего похожий на сильно истлевшие останки очень крупного человека. Невозможно было определить точнее — это был образ костей, на котором очень яркими пятнами выделялись два золотых глаза в глазницах дымчатого черепа… Он что-то беспрерывно шептал — но то ли я был слишком далеко, то ли он это делал без звука… Я ничего не смог разобрать. А потом оно просто внезапно растворилось в воздухе… Но волну силы в этот момент почувствовали все — несколько мгновений над догорающим костром стояла мертвая тишина.

Инквизитор глотнул вина, сглотнув комок в горле, а потом продолжил.

— Другой странностью было то, что в кучке пепла, которая осталась от этого костра, не было ни одной кости… Как будто жгли исключительно солому и дерево… И да, я думаю, что эта сущность является покинувшей тело девушки. Только не могу понять — как она там находилась? Ведь она себя проявила только в тот момент, когда пламя было зажжено на основании костра…

Антонио растерянно замолчал, понимая, что добавить-то больше и нечего. На лице у него было написано такое жуткое утомление, что со стороны он мог быть признан ужасающим… Но сам он не чувствовал себя уставшим — как будто эти воспоминания открыли в нем некий скрытый источник сил. И это в какой-то мере его испугало, потому что раньше он таких явлений за собой не замечал.

Ричард смотрел на Антонио очень внимательно. Молодой инквизитор, действительно, выглядел не слишком хорошо: осунувшееся, посеревшее лицо; измождённый вид в сочетании с почти лихорадочной оживлённостью. Он пил, и, похоже, не пьянел. И от его слов веяло потусторонним холодом.

— Насколько далеко вы стояли? — спросил маг. — У вас не было ощущения, что эта чёрная маска или этот череп с золотыми глазами смотрит на вас? Что вы сами почувствовали во время казни? Может, вам сделалось в какой-то момент очень страшно или холодно? Вы стояли поодаль от других людей, или были в толпе?

Антонио покосился на слишком быстро пустеющую емкость с вином… А потом ответил Ричарду:

— Я подошел уже в самом конце подготовки, потому стоял у самого края площади… До момента вспышки первого факела не было никаких эмоций, а потом прорвало какую-то обреченную злость на то, что людям НРАВИТСЯ видеть страдания других людей… И им неважно, виноваты ли эти люди хоть в чем-то или нет, — инквизитор горько улыбнулся, — но почему-то это все было внутри меня. А впечатление взгляда было как раз обратным — казалось, что эти золотые глаза смотрят не на людей, а куда-то внутрь самих себя. Ровно до тех пор, пока не погасло пламя — потом это нечто уставилось в направлении, куда ушли главные казнители…

В это время в подсобном помещении раздался женский визг, а потом оттуда выкатилась совершенно взъерошенная девушка… Одежда на ней была помятой и изорванной, а подол нижней рубашки, волочившейся по полу, был окровавлен. Девушка безумно крутила головой и тыкая куда-то себе за спину кричала почти бессвязно: «Там… Там!!! Там!!!!!», хватаясь руками за не менее окровавленный подол фартука.

Спустя несколько секунд из того же помещения выбрался бледный хозяин трактира-таверны, придерживаясь за стенку. Он сумел прошептать: «труп… инквизитор… мрак» и упал без чувств.

Сам Антонио на это отреагировал на редкость безучастно — наполнил себе бокал и отсек новый кусочек сыра. И только после этого как-то мрачно добавил:

— А вот и новые проблемы появились… Будем ждать моих коллег или успеем до них посмотреть, кого там прибили и за что?

Слушая ответ Антонио, Ричард незаметно с облегчением выдохнул. Нет, перед ним был все тот же Антонио — один из самых добрых людей, каких маг только видел за свою жизнь. Протестующий против несправедливости и зла. И, похоже, переживающий одно из первых крупных разочарований в людях. Ричард, поживший на свете лет на пятнадцать больше, знал по опыту, что это только начало трудного пути, на котором легко ошибиться.

Он не успел ничего ответить, потому что из подсобного помещения раздался визг. Маг хотя и не вздрогнул, но быстро и сосредоточенно встал. Антонио же только налил себе ещё вина.

Полуобернувшись в сторону девушки в окровавленной одежде и бесчувственного трактирщика, Ричард пытался понять, есть ли там, за их спинами, что-нибудь знакомое ему. Потому что специфическое чувство присутствия мертвых никогда его не подводило, давая понять, может ли он как-нибудь влиять на происходящее. Мертвые — если говорить о восставших мертвых, конечно — тоже нередко понимали, кто он такой, ещё до того, как он делал хотя бы жест, и чаще всего вели себя соответствующе.

— Пойдёмте, — отрывисто сказал Ричард в ответ на мрачный вопрос Антонио и направился к двери, из которой выбежали насмерть перепуганные люди. Он надеялся успеть услышать от девушки хотя бы слово о том, что там внутри, прежде чем оно — что бы это ни было — вывалится наружу.

Саквояж остался стоять на скамье.

Инквизитор неторопливо встал и подошел к девушке.

— Там — что? или кто? — попытался он достучатся до ее сознания с помощью простых вопросов.

Но девушка просто безумно вращала глазами, из которых потоком струились слезы. Никаких проблеском понимания того, что ей нужно что-то кому-то отвечать Антонио не увидел. И потому тихо обратился к Ричарду:

— Магии в ней нет, она просто чем-то безумно напугана. Впрочем я не чувствую других магов вообще в этом помещении… Судя по тому, сколько на ней крови, некто, кого они (или все же она одна?) нашли в помещении просто разорван на части. Но что могло такое сотворить?

Понимая, что ни от девушки, ни от трактирщика сейчас ничего не добиться, инквизитор осторожно пошел вдоль кровавой полоски, оставленной подолом рубашки. До него не сразу дошло, что одежда на девушке выглядит так, как будто ее кто-то пытался насильно раздеть. Но этот момент он пока отложил в память, решив вернуться к нему позже.

Перед второй дверью в том коридоре, куда привел кровавый прерывистый след, медленно растекалась лужа. Воздух был пропитан характерным запахом, который обычно царит в пыточных комнатах — страх, кровь, выделения… Сразу же стало ясно, что нечто, сотворившее напугавший трактирщика и девушку кошмар, уже не здесь — инквизитор чувствовал след магии в воздухе. Но след этот не был тем, к чему он привык — это не было заклинание или сам маг. Это был след чистой магии — не сформированной во что-то конкретное… Той самой магии, которая когда-то считалась божественной, потому что природу ее познать не удавалось никому. Равно как и подчинить. Но кому-то это удалось — и этот кто-то явно не был посланником Господа.

Инквизитор тихо-тихо пробормотал всем известную молитву «Pater Noster», перекрестился и толкнул дверь несколько ниже ручки, надеясь, что она все же открывается внутрь — ибо ручка тоже была сильно испачкана кровью. Не оборачиваясь он обратился к Ричарду, даже не зная, идет тот за ним или нет:

— Вы что-нибудь чувствуете? у меня такое ощущение, что тут был ангел… Но он не был один…

— Ангел? — переспросил Ричард с трудноопределимой интонацией. Пожалуй, больше всего в его словах было скепсиса. — Будьте осторожны, — добавил он очень тихо. — За дверью есть мертвые.

Видя, как и Антонио, что от свидетельницы сейчас толку не добьёшься, Ричард последовал за молодым инквизитором и сейчас стоял прямо за его плечом, стараясь не наступить в кровавую лужу перед дверью. Кровь сама по себе его не особенно беспокоила — его занятие предполагало близкое знакомство со значительно менее приятными субстанциями. Однако запачкать обувь или одежду и оставлять повсюду за собой следы он бы не хотел.

Маг не мог сказать наверняка, были ли мертвецы за второй дверью просто покойниками или ожившими трупами. Порой это удавалось определить на расстоянии довольно точно, но далеко не всегда. Во всяком случае, он был готов прикрыть Антонио, если на того вдруг бросятся.

Антонио покосился на некроманта, выражавшего всем своим видом скепсис на слова про ангела. Но оставил это без комментариев, решительно толкнув слегка скрипнувшую ранее дверь с гораздо большим усилием.

Когда она распахнулась, двум приключенцам представилась следующая картина.

В помещении находились винные бочки, расставленные специальными распорками в штабеля. Однако если раньше они были просто пыльными, то сейчас все помещение было буквально выкупано в крови — она была на стенах, на потолке, на бочках… В центре площадки, располагавшейся сразу за дверью, стояли 5 серых свечей, выставленных на равном расстоянии друг от друга и уже успевших почти полностью сгореть. Справа и слева от круга из свечей лежали два тела, одежда на которых была изорвана практически на клочки. Тем не менее, если внимательно присмотреться, как минимум в одном одеянии были вполне узнаваемые символы и формы… Сами тела тоже были не в лучшем состоянии — с первого взгляда становилась ясной истинность утверждения Ричарда, что здесь есть мертвые — головы этих тел были аккуратно отделены от шеи и помещены в центр круга. Из-за того, что все вокруг было в крови, инквизитор не видел, была ли там нарисована пентаграмма… При более подробном взгляде на помещение, даже от двери становилось понятно, что крови слишком много, чтобы она принадлежала тем, кто был в нем растерзан — однако никаких следов того, что в помещении находились другие тела видно не было. Очень четко на поверхности пола читались две цепочки следов — босых небольших ножек и кожаных туфель, которые протянулись из одного прохода между бочками к двери. В помещении царил не только запах крови и тлена — еще очень ярко читались запахи свежего вина (может потому и крови столько, что она с вином смешалась?), каких-то благовоний и ладана. Последнее резко контрастировало с общей картиной, поскольку инквизитору было однозначно известно — священник в этом трактире был последний раз на открытии, когда читал проповеди на тему «змий зеленый — враг человеческий, а трактир — место злачное, но церковью незапрещаемое»…

— Вот и причина того, что они так запачканы… Но… Я с таким не сталкивался, — растерянно произнес Антонио, все еще не решаясь войти. — А еще… вон тот… слева… Я не поручусь, но вроде как у него инквизиторский плащ…

Он слегка сместился в сторону, распахивая дверь еще сильнее, чтобы Ричард тоже мог прямо со входа увидеть то, что видел сам Антонио.

Ричард молча окинул помещение взглядом. Его лицо могло показаться бесстрастным, но Антонио, знавший мага достаточно давно, мог заметить его напряжение — по чуть искривленным губам и едва заметным желвакам на скулах.

Прямо здесь, за стеной, меньше чем в полусотне шагов от их стола, кто-то провёл кровавый ритуал, обезглавил двоих человек — а Ричард этого не почувствовал. У него не укладывалось в голове, как такое было возможно. Он был совершенно уверен, что не было, не было ничего; только вот, когда Антонио рассказывал о казни, какой-то жутью веяло вокруг. Неужели в это время?..

Войти внутрь и не оставить там следов было невозможно. Нет, конечно, можно на самом деле, он смог бы затянуть оставленные на полу следы, если бы прошёл по не успевшей свернуться крови. Но кровь всё равно успеет впитаться в одежду. И девушка, перебежавшая через эту красную лужу, тоже вся перепачкана. И «коллеги», о которых с презрением говорил молодой инквизитор, не преминули бы обратить на это внимание.

— Боюсь, Антонио, что нам придётся ждать, пока сюда явится местная инквизиция, — негромко резюмировал маг. — Иначе они совсем не будут рады, что мы вошли внутрь и запутали тем самым картину преступления. Тот слева… инквизитор, говорите? Может, вы его здесь раньше видели? Не узнаёте его лицо? Хотелось бы всё-таки знать, как так вышло, что девушка и трактирщик выбежали вон оттуда… видите? И перебежали через всё помещение, уже после того, как убийство было совершено. Что же они делали во время всех этих приготовлений к убийству?

У него было такое впечатление, что трактирщик, вероятно, начал лапать девушку здесь, в винном погребе, и тут вся сцена ритуала каким-то образом была перенесена в это помещение откуда-то ещё. Иначе почему девушка начала кричать только после того, как всё уже было окончено? И этот запах вина и ладана. Чем-чем, а возлиянием вина и воскурением ладана во время подобных ритуалов не занимаются точно.

Антонио присмотрелся к жертве, внимательно озирая то, что уцелело от одежды и тела.

— Нет, этого я тут никогда не видел. Может быть, он даже не инквизитор, а просто в плаще чьем-нибудь… Мало ли народу погибает в пути. Мне не дает покоя совсем другой факт… Такой ритуал, который ТАК заливает все кровью, не бывает бесшумным. Как минимум крики жертв и стук падающих тел, вой демонов, получающих кровь… Шум должен был стоять такой, что сюда сбежались все окрестные жители. Не зря же все подобные ритуалы, с которыми я когда-то сталкивался, проводились в пещерах в паре дней пути от ближайших городов. Или в глухих лесных дебрях, хотя здесь такие найти сложно.

А еще Антонио действительно обратил внимание на то, на что указал Ричард — обе окровавленных почти жертвы бежали через комнату как раз тогда, когда ритуал завершался — но никто из них не издал ни звука за все то время, пока длились пусть даже не приготовления — они могли быть достаточно тихими и незаметными, но уж сам-то ритуал должен был выгнать их из закоулка между бочек в первые свои секунды…

— Может быть, — высказался он, вспоминая состояние верхнего платья служанки, — вначале им было не до окружающих событий? Меня, конечно, никто не насиловал, но думается мне, что когда с вас против воли пытаются сдернуть одежду и совершить надругательство (пусть даже и условно разрешенное — трактирщик все же начальствующее лицо а-ля феодал для этой служанки), вам будет не до того, чтобы осматриваться по сторонам… А может их просто сковали магией какой-нибудь?

В это время раздался шум у входа. Но к инквизитору и некроманту так никто и не подошел… Шум быстро утих, но единственное, что после этого изменилось — они перестали слышать рыдающие всхлипы девушки, редко пробивавшиеся из основного помещения таверны-трактира. Нельзя было сказать, просто она успокоилась или её увели стражники. Однако под этот шум Антонио заметил у второго тела какой-то небольшой талисманчик — и сразу же понял, что ждать инквизиторов будет не очень полезно: один из них уже лежал здесь, одетый почему-то в простую, если не сказать крестьянскую одежду.

— Ричард, я думаю, что сюда никто не придет… А в месте, где проводили эту ночь инквизиторы, мы найдет что-то такое же, как здесь. Только в более практическом состоянии. Вон тот, в простой одежде — один из казнивших девушку… А второго я точно не знаю. Может быть, случайная жертва или гость инквизитора, имени которого я не помню...? Это бы объяснило и странные запахи. Потому что если вино тут есть (кстати, а все ли на полу кровь? может быть, в ней вино тоже есть… ), то источника запаха ладана я не вижу. Разве что, придавлен каким-нибудь из тел… Думаю, что это место никуда не убежит… А вот проверить, что там был за шум не помешает.

Ричард кивнул, слушая соображения Антонио по поводу шума, производимого во время ритуала. Да, конечно, и это тоже. Он сам, правда, должен был бы понять, что что-то такое поблизости происходит, даже если бы всё было беззвучно. Но почему-то этого не случилось.

— Может быть, и сковали, — сосредоточенно сказал он в ответ, — знать бы только, зачем.

Маг заметно обеспокоился возникшей в таверне тишиной: во-первых, похоже было, что со свидетелями что-то произошло. Пёс его знает, может быть, их тоже уже убили, и теперь только они с Антонио случайно остались в живых из всех, кто был этим утром в таверне. А во-вторых, в помещении таверны остался его саквояж.

Слова Антонио заставили Ричарда быстро повернуться и внимательно посмотреть на юношу.

— Вы полагаете, все, кто отправил ту девушку на смерть, уже погибли? Боюсь, что может быть и так. А вот насчёт гостя инквизитора… не совсем понятно, с какой стати ему было принимать своего гостя в винном погребке. Пойдёмте. Надо посмотреть, что делается снаружи.

Антонио удивился словам некроманта… Инквизитора заметно нервировало то, что второго человека он не знал — по логике расправы это обязан был быть коллега обвинителя. Но это был кто-то… ближе всего инквизитор мог определить его как постороннего — однако он ведь не знал ничего конкретного о местных взаимоотношениях. Это мог быть какой-нибудь покровитель из удаленных крупных баронств, привлеченный новостями о поимке настоящей злобной ведьмы. Установить это казалось не таким сложным, поэтому он тихо обратился к Ричарду:

— А почему вы думаете, что он принимал его в винном погребке-то? Если ритуал проходил не здесь, а сюда "закинуло" только его… — Антонио запнулся, подбирая правильное слово, —… результаты, то проводить-то его могли где угодно… Хоть в гостиной, хоть в церкви...

В это время они уже почти подошли к дверям, за которыми все же слышалось, что таверна не пустая, там кто-то есть. Инквизитор знаком показал Ричарду отойти в сторону, чтобы его не было видно от входа, а потом осторожно открыл дверь и вышел в основное помещение таверны.

Трактирщик и девушка в истерике никуда не делись, просто девушка вроде успокоилась и перестала лить слезы, пытаясь привести себя в порядок, пользуясь подносом вместо зеркала. Трактирщик оставался без сознания.

У одного из входных столиков стояла девушка… Лет примерно пятнадцати, но от которой прямо веяло аристократизмом — сразу было понятно, что это не просто очередная служанка при таверне, озадаченная картиной, в которой произошло. Инквизитор чувствовал, что с ней что-то не совсем обычно — но что конкретно Антонио пока не осознал.

— Леди? — удивленно спросил Антонио. — Простите за невежливость. Я странствующий инквизитор. Антонио де Валле.

Он поклонился и выжидательно посмотрел на девушку, делая малозаметный знак некроманту, что вроде как все в порядке.