— … нет, об этом даже не может быть и речи, уважаемый гость. Нет-нет, даже не просите. Наш славный город Виноград стоял здесь на семидесяти семи холмах семьдесят семь тысяч лет, и простоит еще столько же, и еще семьдесят семь раз по столько же. Так что даже не просите, чтобы мы отдали свой город на варенье, мы еще не настолько сошли с ума! Ну, уж нет, берите какой-нибудь Часоград или Луноград, или что угодно – но только не Виноград! Кстати, еще вина? Отменное вино в этом году получилось…
— … в конце концов это просто неприлично, вы понимаете?
— С чего вы взяли?
— С того! Все големы должны быть глиняные, вы понимаете, гли-нян-ны-е, а не пластилиновые!
— Ну а я что могу сделать, если на меня не досталось глины?
— Что делать, что делать… ну вы могли бы хотя бы просто не существовать!
— Но как я могу не существовать, когда существую!
— И как вы собираетесь наводить страх на жителей Праги! Посмотрю я на пластилинового голема, ха-ха!
— … а самое страшное чудовище Праги – это Метаморфоз, жуткое существо, которое постоянно меняет свой облик, то становится жутким драконом, то не менее жутким осьминогом, а то и вовсе превратится во что-то такое, что долго еще будет преследовать вас в ночных кошмарах…
Дом снова с грохотом повернулся – на этот раз игральные кости завертелись в бешеном ритме, и я в который раз удивился, почему не падают шкафы, сервизы и кресла, даже чашка на столике не шелохнулась, а черный кот на диване только повел ухом. Я глянул и не поверил своим глазам – все игральные кости легли шестерками вверх, эта удача была просто невероятной. Я с торжествующим видом посмотрел на Томацу – и бросился в роскошные покои, которые раскрылись передо мной. Наконец-то я был богат, после стольких попыток…
… дом повернулся еще раз, на этот раз для Томацу – я не сразу понял, что я вижу, игральные кости как будто повернулись какой-то неведомой ранее стороной, — я и не знал, что у куба может быть седьмая грань, которая показывает знак бесконечности. И все эти знаки бесконечности на костях были предназначены для Томацу. Я не успел толком увидеть, что произошло с ним дальше – он как будто вышел за пределы известных нам измерений, сделал шаг в какое-то неведомое никуда, сам стал чем-то неведомым, неподвластным нашему разуму…
Тишь бесшумно спрыгнула со стола, задев длинным хвостом сахарницу, — последняя со звоном и грохотом рухнула на пол – Тишь на мгновение исчезла, потом снова появилась, нервно подрагивая тонкими усиками – но лишь когда все затихло. Тишь осторожно юркнула под стол, унося с собой кусочек летнего четверга, пропахшего земляникой. Еще раз прислушалась – ни звука. Тишь уже почти было собиралась юркнуть в норку, когда гулкое уханье совы в лунном свете заставило её исчезнуть. Тишь появилась немного погодя, замерла, готовая юркнуть в норку. Если бы луна не светила так громко – Тишь буквально слышала её беспощадное сияние.
Наконец, луна скрылась за карнизом, и Тишь юркнула в зеркало, минуя тишеловку. Что-то она делала не так, но что именно – не могла понять…
— … не те воспоминания! Не те! Я просил вас про Элизабет…
— … я играю про Элизабет…
Я зажал уши, я не хотел слушать мелодию смерти, когда в порыве ревности выстрелил ы лицо невесты. Но упрямая скрипка играла это снова и снова. Только теперь я начал понимать, откуда все эти вмятины и удары на когда-то блестящем и изящном корпусе скрипки…
… ступени все никак не кончались – я чувствовал, что на маяк не действуют законы пространства и времени, и винтовая лестница либо завернулась сама на себя неразрывной петлей, либо стала бесконечной. Тем не менее, я продолжал бежать во весь дух, сжимая факел, я должен был добраться до вершины, чтобы показать «Костраннику» дорогу в порт, чтобы величественный фрегат не врезался в скалы. Я еще успел вскочить на обломки камней на вершине маяка, поднять факел повыше – прежде чем очередной порыв ураганного ветра с треском и грохотом обрушился на башню маяка, разбивая его на тысячи осколков…
… по вечерам мы кутаемся в пледы и пьем кофе – я и маяк. Призрак маяка теперь неразрывно связан с моим призраком до скончания времен. «Костранник» иногда навещает нас, даже говорит, что когда-нибудь присоединится к нам через много десятков лет, когда время изглодает его корпус в прах…
— … ты обманул меня, чертов старик! – внутри все так и кипело от злости, — ты врал… почему флейт только шесть?
— Их семь, — невидящие глаза уставились на меня.
— И где же седьмая флейта? Только не вздумай больше трясти с меня деньги, я и так отдал тебе все, что у меня было! Ты пустил меня по миру, чертов мошенник!
Ответом мне была загадочная улыбка.
— Где. Седьмая. Флейта, — повторил я как можно спокойнее, но зловеще.
— Взгляните в зеркало.
Я даже не удивился – флейты всегда обнаруживались в самых неожиданных местах – но сколько я ни вглядывался в панораму в глубине зеркала, флейты я не заметил.
— Но…
— … в зеркало.
Я снова хотел было вспыхнуть взрывом негодования, когда внезапная догадка озарила меня.
— В зеркало?
— В зеркало.
— Значит, я…
— … вы должны стать седьмой флейтой.
— А если я… – мой голос звучит неестественно хрипло, — не согла…
— … тогда ничего не получится…
Чувствую себя не просто опустошённым – пустым, кажется, скоро сквозь меня начнет дуть ветер, выводя рулады, тогда-то я и стану…
… только теперь понимаю, почему Высшие взяли с собой меня – им не нужно было ни одной капли моей крови, им вполне хватало запасов в отсеках «Носферату».
Только теперь я понял…
… вся поверхность луны была сплошь из серебра – я догадался об этом, хотя раньше никогда не видел серебра, даже на гравюрах. Теперь я понимал, почему Высшие не могли и помыслить о том, чтобы ступить на лунные холмы и равнины. Как в полусне я слышал сдержанные команды – взять образцы, и что-то торкнуло в моем сердце, когда я поднял заостренный кусок серебра, бережно положил его в сундук…
… ночью меня разбудил грохот – я едва успел заметить Артаса, который вонзил принесенный мной кусок в грудь Кедлара, — а в следующий момент Артас изумленно смотрел на свою руку, которая с шипением плавилась и дымилась, обнажая кости, сухожилия, бескровные вены, — мой хозяин еще попытался что-то крикнуть мне, но не успел, его горло буквально рассыпалось, как сгоревшая бумага в пламени камина.
Не помня себя, я смотрел на две горстки пепла, на бесконечные просторы серебра за иллюминаторами «Носферату», — я не представлял себе, как поведу исполинский дирижабль, как нагружу его горами серебра, я много чего себе не представлял, я знал только одно – эпохе Высших приходит конец…
На конкурсы больше не буду.
От заката до рассвета
По звёздам ходит лето,
Рассыпало рассветы,
Неспешно собирает,
В тумане умирая,
По датам ходит лето
Поддато и одето
В накидку из июлей,
Что в зарослях уснули.
От заката до рассвета
Собирает звёзды лето
И бежит, бежит куда-то
От рассвета до заката
От заката до рассвета
Недожито, недопето
Недожито, недожато
От рассвета до заката.
По песням ходит лето
Себя теряя где-то
Не находя в туманах
То, что его так манит,
По каплям ходит лето
Само собой согрето
Раскинуться стараясь
От края и до края.
От заката до рассвета
Собирает звёзды лето
И бежит, бежит куда-то
От рассвета до заката
От заката до рассвета
Недожито, недопето
Недожито, недожато
От рассвета до заката.
По судьбам ходит лето
Не находя ответы,
Все время ошибаясь,
Дождями рассыпаясь,
Ведет кого-то лето
В какие-то секреты
Откуда нет возврата
До самого заката.
От заката до рассвета
Собирает звёзды лето
И бежит, бежит куда-то
От рассвета до заката
От заката до рассвета
Недожито, недопето
Недожито, недожато
От рассвета до заката.
suno.com/song/999a9088-3635-41a8-a25f-1c1f3006afef
Еще неизивестно, из кого там сделали вино…
Варенье из Винограда
— … нет, об этом даже не может быть и речи, уважаемый гость. Нет-нет, даже не просите. Наш славный город Виноград стоял здесь на семидесяти семи холмах семьдесят семь тысяч лет, и простоит еще столько же, и еще семьдесят семь раз по столько же. Так что даже не просите, чтобы мы отдали свой город на варенье, мы еще не настолько сошли с ума! Ну, уж нет, берите какой-нибудь Часоград или Луноград, или что угодно – но только не Виноград! Кстати, еще вина? Отменное вино в этом году получилось…
Пластилиновый человек
— … в конце концов это просто неприлично, вы понимаете?
— С чего вы взяли?
— С того! Все големы должны быть глиняные, вы понимаете, гли-нян-ны-е, а не пластилиновые!
— Ну а я что могу сделать, если на меня не досталось глины?
— Что делать, что делать… ну вы могли бы хотя бы просто не существовать!
— Но как я могу не существовать, когда существую!
— И как вы собираетесь наводить страх на жителей Праги! Посмотрю я на пластилинового голема, ха-ха!
— … а самое страшное чудовище Праги – это Метаморфоз, жуткое существо, которое постоянно меняет свой облик, то становится жутким драконом, то не менее жутким осьминогом, а то и вовсе превратится во что-то такое, что долго еще будет преследовать вас в ночных кошмарах…
Дом из костей
Дом снова с грохотом повернулся – на этот раз игральные кости завертелись в бешеном ритме, и я в который раз удивился, почему не падают шкафы, сервизы и кресла, даже чашка на столике не шелохнулась, а черный кот на диване только повел ухом. Я глянул и не поверил своим глазам – все игральные кости легли шестерками вверх, эта удача была просто невероятной. Я с торжествующим видом посмотрел на Томацу – и бросился в роскошные покои, которые раскрылись передо мной. Наконец-то я был богат, после стольких попыток…
… дом повернулся еще раз, на этот раз для Томацу – я не сразу понял, что я вижу, игральные кости как будто повернулись какой-то неведомой ранее стороной, — я и не знал, что у куба может быть седьмая грань, которая показывает знак бесконечности. И все эти знаки бесконечности на костях были предназначены для Томацу. Я не успел толком увидеть, что произошло с ним дальше – он как будто вышел за пределы известных нам измерений, сделал шаг в какое-то неведомое никуда, сам стал чем-то неведомым, неподвластным нашему разуму…
Тишь
Тишь бесшумно спрыгнула со стола, задев длинным хвостом сахарницу, — последняя со звоном и грохотом рухнула на пол – Тишь на мгновение исчезла, потом снова появилась, нервно подрагивая тонкими усиками – но лишь когда все затихло. Тишь осторожно юркнула под стол, унося с собой кусочек летнего четверга, пропахшего земляникой. Еще раз прислушалась – ни звука. Тишь уже почти было собиралась юркнуть в норку, когда гулкое уханье совы в лунном свете заставило её исчезнуть. Тишь появилась немного погодя, замерла, готовая юркнуть в норку. Если бы луна не светила так громко – Тишь буквально слышала её беспощадное сияние.
Наконец, луна скрылась за карнизом, и Тишь юркнула в зеркало, минуя тишеловку. Что-то она делала не так, но что именно – не могла понять…
Клей
— … остается только разбить вам сердце…
Оторопело смотрю на Мастера, кто из нас сошел с ума, он, или мы оба…
— Разбить…
— … сердце.
— Но…
— Что но?
— А если я… – голос не слушается, — а если я не согласен?
— Что же тогда склеивать?
Оторопело смотрю на полки, уставленные рядами разбитых и склеенных сердец, начинаю понимать…
— Это я должен буду… свое собственное?
Равнодушный кивок.
В ужасе выбегаю прочь из зала, спотыкаюсь на лестнице, сердце выпрыгивает из груди, разлетается на тысячу кусков…
Играющая воспоминания
— Не то! – я почти срывался на крик, — не то!
Скрипка недоуменно посмотрела на меня:
— Но я играю ваши воспоминания…
— … не те воспоминания! Не те! Я просил вас про Элизабет…
— … я играю про Элизабет…
Я зажал уши, я не хотел слушать мелодию смерти, когда в порыве ревности выстрелил ы лицо невесты. Но упрямая скрипка играла это снова и снова. Только теперь я начал понимать, откуда все эти вмятины и удары на когда-то блестящем и изящном корпусе скрипки…
Заброшенный маяк
… ступени все никак не кончались – я чувствовал, что на маяк не действуют законы пространства и времени, и винтовая лестница либо завернулась сама на себя неразрывной петлей, либо стала бесконечной. Тем не менее, я продолжал бежать во весь дух, сжимая факел, я должен был добраться до вершины, чтобы показать «Костраннику» дорогу в порт, чтобы величественный фрегат не врезался в скалы. Я еще успел вскочить на обломки камней на вершине маяка, поднять факел повыше – прежде чем очередной порыв ураганного ветра с треском и грохотом обрушился на башню маяка, разбивая его на тысячи осколков…
… по вечерам мы кутаемся в пледы и пьем кофе – я и маяк. Призрак маяка теперь неразрывно связан с моим призраком до скончания времен. «Костранник» иногда навещает нас, даже говорит, что когда-нибудь присоединится к нам через много десятков лет, когда время изглодает его корпус в прах…
Семь волшебных флейт
— … ты обманул меня, чертов старик! – внутри все так и кипело от злости, — ты врал… почему флейт только шесть?
— Их семь, — невидящие глаза уставились на меня.
— И где же седьмая флейта? Только не вздумай больше трясти с меня деньги, я и так отдал тебе все, что у меня было! Ты пустил меня по миру, чертов мошенник!
Ответом мне была загадочная улыбка.
— Где. Седьмая. Флейта, — повторил я как можно спокойнее, но зловеще.
— Взгляните в зеркало.
Я даже не удивился – флейты всегда обнаруживались в самых неожиданных местах – но сколько я ни вглядывался в панораму в глубине зеркала, флейты я не заметил.
— Но…
— … в зеркало.
Я снова хотел было вспыхнуть взрывом негодования, когда внезапная догадка озарила меня.
— В зеркало?
— В зеркало.
— Значит, я…
— … вы должны стать седьмой флейтой.
— А если я… – мой голос звучит неестественно хрипло, — не согла…
— … тогда ничего не получится…
Чувствую себя не просто опустошённым – пустым, кажется, скоро сквозь меня начнет дуть ветер, выводя рулады, тогда-то я и стану…
Серебро
… только теперь понимаю, почему Высшие взяли с собой меня – им не нужно было ни одной капли моей крови, им вполне хватало запасов в отсеках «Носферату».
Только теперь я понял…
… вся поверхность луны была сплошь из серебра – я догадался об этом, хотя раньше никогда не видел серебра, даже на гравюрах. Теперь я понимал, почему Высшие не могли и помыслить о том, чтобы ступить на лунные холмы и равнины. Как в полусне я слышал сдержанные команды – взять образцы, и что-то торкнуло в моем сердце, когда я поднял заостренный кусок серебра, бережно положил его в сундук…
… ночью меня разбудил грохот – я едва успел заметить Артаса, который вонзил принесенный мной кусок в грудь Кедлара, — а в следующий момент Артас изумленно смотрел на свою руку, которая с шипением плавилась и дымилась, обнажая кости, сухожилия, бескровные вены, — мой хозяин еще попытался что-то крикнуть мне, но не успел, его горло буквально рассыпалось, как сгоревшая бумага в пламени камина.
Не помня себя, я смотрел на две горстки пепла, на бесконечные просторы серебра за иллюминаторами «Носферату», — я не представлял себе, как поведу исполинский дирижабль, как нагружу его горами серебра, я много чего себе не представлял, я знал только одно – эпохе Высших приходит конец…
Зонтик благодарит и раскланивается!
rutube.ru/video/bc38eb49464cc41666580ecfc82ff75d/?r=wd
Как бы не разбилось…
Там об этом тоже где-то есть «Я тоже хочу быть сном» writercenter.ru/library/mistika/stihotvorenie/ya-tozhe-hochu-byt-snom/597545.html