Уважаемые обитатели Мастерской!
Было предложено пять хокку, на одно нужно было написать миниатюру. Пришло 6 миниатюр. Прошу составить топ из 3 мест! Конечно, авторы будут рады услышать мнения о своих работах.
Голосование пройдёт до 4 сентября, 21-00.
Хокку, из которых авторы выбирали:
1. На красную сливу
Кошку сушиться пристрою
После мытья.
Кобаяси Исса
Верно, в прежней жизни
Ты сестрой моей была,
Грустная кукушка…
Кобаяси Исса
3. Над волной ручья
Ловит, ловит стрекоза
Собственную тень.
Тиё Фукуда
4. вот и осень уже
оглянись
вот и жизнь
Мацуо Басё
5. в пути приболел я и слёг
а во сне всё бреду
по голому полю
Мацуо Басё
№1
Кошка на красной сливе
На красную сливу
Кошку сушиться пристрою
После мытья…
Кобаяси Исса
— Пш-ш-ш-ш-ла! Пш-ш-ш-шла! Тф-ф-ф-фу на тебя! Тьф-ф-ф-фу!
Кошка шипит на смерть, которую люди не видят, а кошка видит, сидя на красной сливе, на которую посадил хозяин, вымочил в воде, кош-ш-ш-мар…
Смерть хочет присесть на камень у входа в дом, кошка снова шипит, пош-ш-шла, пош-ш-шла – смерть остается стоять, тяжело опирается на косу, разворачивает свиток, читает:
— Куни…
— Отф-ф-ф-фали!
— Кобаяси Ягохей, умрет от тифа…
— Проф-ф-ф-ф-аливай!
— Сентаро… внезапная детская смерть…
— Пш-ш-ш-шла!
— Сато… Оспа…
— Ненавиш-ш-ш-ш-у тебя!
— Иситаро… Киндзабуро…
— Пшш-ш-шла!
— Кику…
— Ш-ш-ш-шдохни!
— … и Кобаяси Исса…
— Пш-ш-шла! Не пуш-ш-ш-шу!
Маленький храбрый комочек распушает мокрую шёрстку, это все хозяин вымочил, блох, видите ли, выводил, кош-ш-шмар…
Смерть хочет сделать шаг через порог, прикрывает костяное лицо от острых кошачьих когтей, — замирает.
— Погоди-ка…
— Пш-ш-ла!
— Девять жизней…
— Ш-ш-штоб тебе…
— Девять жизней… Куни, Ягохей, Сентаро, Сато, Иситаро, Киндзабуро, Кику, и Исса… Восемь… отдашь?
— Пш-ш-ш… – кошка замирает, задумывается, съеживается, припадает к ветке красной сливы, — ш-ш-ш-штоб тебя…
— Здесь, — смерть протягивает листок бумаги, кошка хочет порвать, понимает, что нужно делать, лезет лапой в чернильницу, переворачивает, ставит отпечаток чернильной лапы. И путь хозяин еще только посмеет опять отмывать, кошка ему покаш-ш-ш-шет…
— Ненавиш-ш-шш-у… ненавишш-ш-шу… пш-ш-ш-ла…
Смерть удаляется, сворачивая договор, опираясь на косу, поддерживает белый балахон, когда переходит через ручей, который тут же застывает и покрывается льдом.
Что-то неуловимо изменилось, понять бы еще, что именно…
— Ш-што? Ш-ш-ш-што?
Кошка оглядывается – а где чернильница, а где же теперь –
На красную сливу
Кошку сушиться пристрою
После мытья…
— А х-х-хде…
— … а как ты хочешь, он же не поехал в Эдо, он же даже не умеет писать… Он не переживал смерть матери… смерть отца… детей… жены… – смерть сидит на камне в окружении деревьев, с которых опадают листья, даром, что не сезон…
— А как ш-ш-шделать, ш-ш-штоб…
Смерть снова протягивает договор:
— Это девятая будет.
Маленький комочек сжимается на ветке красной сливы. Жалобно пищит, ставит лапой печать на холсте, ловит последние шорохи уходящей жизни.
… после мытья…
Он дописывает, поднимает голову, кажется, это дети кричат, и Кику, почему она плачет, и мама почему плачет, что у них там во дворе возле красной сливы, ну пристроил кошку сушиться на солнышке, ну что теперь…
№2
Над волной ручья
Ловит, ловит стрекоза
Собственную тень.
Тиё Фукуда
Римма задумчиво сидела перед мольбертом, не видящим взглядом смотря на изумрудно-зеленый пейзаж с резной, деревянной, словно игрушечной, церквушкой, стремящейся куполами к пышным облакам. Сегодня, опаздывая в художественную школу, она решила сократить путь пройдя между домами. Юркнув в арку, девушка торопливо перебежала по переходу и, радуясь теплым осенним денькам, зашагала через сквер, полыхающий желто-оранжевой листвой. Внезапно она заметила яркое пятно возле белых стволов берез. Сердце Риммы заколотилось от неожиданности и зависти – это была Милка в своей красной куртке. Рядом стоял Игорь, небрежно теребя край шелкового платочка на ее шее. Сделав вид, что ничего не замечает, Римма свернула на асфальтированную дорожку, петляющую мимо лавочек и упирающуюся в художественную школу. Милка скоро догнала ее и, как ни в чем ни бывало, первой схватила ручку массивной, темно-коричневой двери школы. Зависть слилась со вспыхнувшей злостью в больной ком и застряла в груди. Конечно, Римма понимала – типа «насильно мил не будешь» или «на несчастье других своего счастья не построишь», но ей так хотелось стать исключением из этих дурацких постулатов. Римме нравился Игорь, давно, она даже уже не могла припомнить, когда в ней впервые зажглось то щенячье желание быть рядом, ловить насмешливый взгляд зеленых глаз и, до дрожи замирать от прикосновения руки…
Может, это случилось тогда, когда он помог ей встать с земли (она задумалась, споткнулась и упала) или когда он пропустил ее, придерживая по-джентльменски дверь подъезда. Или, когда нежно прикоснулся к руке Милки и заглянул сверху вниз в ее глаза…
— Римма! – тихий голос Екатерины Валерьевны вернул ее в класс. – Ты чего сегодня задумчивая? Случилось что-то?
— Нет Екатерина Валерьевна, ничего не случилось, просто подбираю нужные цвета, — Римма для правдивости погрызла немного кончик деревянной кисти, изображая размышления.
— Как же! Ничего! Влюбилась, наверное… — Екатерина Валерьевна загадочно подмигнула Римме и та, опустив голову, стыдливо покраснела. — Хотя, любовь дает вдохновение и полет фантазии. А у тебя, конечно, техника отменная, но ты меня прости, в твоих набросках не ощущается… душевной легкости что ли или искорки вдохновения… Вот дизайнер из тебя выйдет отличный!
Выпрямив спину, она зашагала дальше по классу, но, вдруг, всплеснула руками.
— Милочка, ты молодец! Какие выразительные глаза! Этот портрет достоин выставки, которая будет в нашем городе через месяц.
— Спасибо Екатерина Валерьевна, — скромно ответила Мила, поправив платье на коленях, и увлеченно продолжила накладывать мазки на холст.
Пейзаж расплылся перед Риммиными глазами радужными разводами, но ее рука продолжила упрямо делать кистью штрихи. Она всегда старалась быть лучше Милы – даже в художественную школу записалась из-за этого. Но усилий ее никто не замечал…
После урока Римма стремительно оделась и выбежала на ступеньки перед входом в школу. «Ничего! Скоро вы разругаетесь! — уверенная в своих мыслях (характер у Милы вспыльчивый), она просверлила проходящую спину подруги глазами. — А я своего не упущу! Он должен знать, что я лучше, чем Милка!.. Платок только надо достать такой же…
— Римм! Ты чего замерла? – оглянулась Мила, поправив воротник красной куртки.
— Иду! – решительно улыбнулась Римма, стараясь не выдать себя.
Убежденная, что ее время пришло, она вздохнула и мечтательно посмотрела на летящих вдаль птиц. А почему бы не начать писать портрет… Игоря…
№3
Над волной ручья
Ловит, ловит стрекоза
Собственную тень.
Тиё Фукуда
– У деда был красивый конь. Шкура чёрная, лоснящаяся, грива до копыт, а хвост по земле волочился. Дед не разрешал мне к нему подходить. Он водил его на веревке. Я нашёл на чердаке уздечку и решил приручить коня.
И вот в глубокую ночь, под стрекот цикад и кваканье лягушек, я выбрался из окна и направился к стойлу. У коня были невероятно большие глаза, словно в них затаилась бездна. Я набросил на него уздечку, животное встрепенулось и согнуло колено, приглашая сесть. Я взобрался на него и только заметил, что копыта вывернуты задом наперед. Животное в мгновение ока вынесло меня в поле, и мы оказались у озера.
Зеркальная гладь, отражающая звёздное небо забурлила, когда копыта зверя коснулись воды. Он шёл по воде. Грива стала извиваться, словно сотни гадюк, глаза налились кровью, морда превратилась в облезающий череп. Я отдал бы всё, чтобы спрыгнуть и бежать, бежать прочь — но руки и ноги прилипли к телу чудовища. Зверь завыл, пасть стала расти, обнажая острые клыки, выросла до половины туловища так, что передние копыта стали вроде бороды. Тело удлинилось, задние копыта слиплись в рыбий хвост, на голове выросли оленьи рога. От страха я не мог вскрикнуть, моё тело словно срослось с его туловищем, погружалось в него, как в трясину. Он смотрел на меня и в глазах я видел бездну. Это был келпи, которым пугают детей. Он подпрыгнул и нырнул… и тогда я проснулся.
– И часто вам снится этот сон? – спросила психолог.
– Да, а в последнее время каждый день. Жена посоветовала обратиться к специалисту, и вот я здесь – Девиду не уютно было на кушетке, всё время хотелось видеть лицо собеседника.
– Полагаю дед, ферма и конь реальны?
– Да, дед умер несколько лет назад, а отец сдает ферму в аренду.
– Вы правда оседлали коня?
– Я так и не решился, кроме того, когда я там гостил, дед не спал по ночам.
– Вы не хотели бы туда вернуться?
– Зачем, там живут другие люди, правда дети часто просят показать им ферму, но я не решаюсь…
– Вы боитесь, но чего?
– Я боюсь исчезнуть.
– Это танатофобия, с ней можно бороться. Вы должны понимать, что будете продолжаться в своих детях.
– Да, наверное.
– Пап, а мы скоро приедем? – заныл Дон.
– Уже почти, мы проезжаем озеро.
– Давай искупаемся, пап, –попросил Лекс.
– Да, я тоже хочу…
– Милый, может остановимся на полчасика? – присоединилась жена.
– Ладно, – Девид свернул на заросшую дорогу.
Они доехали до озера. Вода была холодная несмотря на июльскую жару, и дети быстро накупались. На берегу их ждали бутерброды.
Девид ходил по каменистому берегу. А тем временем пар, поднимающийся над озером, стал оседать густым туманом над самой водой. Он сполз с озера и опутал берег, спрятал ноги, камни, траву. Девид ходил, воскрешая воспоминания о том, как купался здесь в детстве, и вдруг его окликнула жена:
– Как ты там оказался? Ты нашёл брод?
– Я тоже хочу, –заныл Дон, – пап, я хочу к тебе…
Девид не понимал, о чём они. Туман у его ног стал рассеиваться, и он увидел, что стоит, нет, ходит по воде. Туман рассеивался, обнажая зеркальную гладь. Девиду потерял дар речи от ужаса. Вместо своего отражения, в воде он видел чудовище с пастью в полтела. К нему плыли его дети, а жена улыбалась.
Туман рассеялся справа, где, словно видением из прошлого, стоял дед и причитал:
– Оставь моего внука, забери меня, меняяя…
Дети доплыли до Девида, взгромоздились на руки и спину.
Слева на берегу разливался алый закат. Там кричала незнакомая женщина, а её муж с ножом бросился в воду.
Девид чувствовал, как сам становится чудовищем с оленьими рогами и рыбьим хвостом.
Тело покрывалось шерстью, и дети, чужие мальчики прирастали к туловищу. Ночная вода стала мутной и больше ничего не отражала.
Девид нырнул в неё с детьми на спине. Нырнул в беспамятство и бездну.
№4
в пути приболел я и слёг
а во сне всё бреду
по голому полю
Мацуо Басё
Поле в огне. Напрасный запах только что вынутого из печи хлеба. Чернеющие, осыпающиеся обречённым прахом колосья. Бесстрастное око Луны в беззвёздном мраке небесного моря. По полю бежит человек, срывая на ходу горящую одежду. Он отчаянно кричит, пытаясь отвоевать, вырвать из пасти всепожирающего пламени хотя бы горсть золотых, налитых силой и светом зёрен, поскольку в зёрнах этих вся его жизнь, всё, что ценно, что может спасти тех, кто остался в избе в паре вёрст — и в вечности — от пылающего моря.
Борьба человека безнадёжна, он прекрасно знает об этом, но продолжает раз за разом бросаться в пламя, чтобы телом своим задобрить яростное божество. Оно же ненасытно, свирепо.
Я устаю от этой картины. Закрываю глаза.
Начинается дождь.
… Нежная прохлада любящих рук на раскалённой коже.
— Опять у тебя жар. Напугал нас с Сашкой. Больше никаких экспедиций! Костьми лягу — не отпущу!
— Так Сан Санычу и скажу — гори оно всё синим пламенем, меня жена не отпускает.
— Так и скажи…
… Обгорелого но живого человека находят на вымершем поле. Переворачивают на спину. У самого сердца в сжатом кулаке горсть зёрен. На лице — улыбка. Небо тёплое, мягкое, так и тянет в него окунуться.
Человека поднимают с земли на наспех сделанных из жердей да лапника носилках и тянут в избу в двух верстах — или вечности — от поля…
№5
На красную сливу
Кошку сушиться пристрою
После мытья…
Кобаяси Исса
Басик полюбил новый дом всей своей кошачьей душой. Комната с уютным зеленым домиком, мягкой лежаночкой и разноцветными мышками-шариками вызывала у котика восторг, особенно после уличной жизни, о которой сейчас и вспоминать не хотелось. А хозяйка такая же рыженькая, как и котик, с симпатичными веснушками на лице готова была целыми днями играть с Басиком. Все было прекрасно! Кроме одного – Басик терпеть не мог мыться. А хозяйка каждые две недели сначала сажала котика в корыто с водой, потом намыливала его чем-то противным отчего его мокрая рыжая шерстка липла к тельцу, и котик становился похож на дохлого цыпленка. Басик показывал свое недовольство как мог. Он и фырчал, и жалобно мяукал, и шипел. А однажды так рассердился, что даже выпустил когти, хотя котик всегда держал их скрытыми в подушечках лап. Но ничего не помогало. И вот настал очередной банный день. Басик это сразу понял, когда увидел, как хозяйка берет в руки ненавистное корыто. Но в этот раз она не поставила его в доме, а вынесла в сад и пристроила на табуретку под деревья. Басик в очередной раз оказался намыленным противной субстанцией. Он беспомощно колотил лапками по воде и орал охрипшим голосом.
– Да что же этот такое? – возмутилась хозяйка. – Никак не привыкнешь. Так себя ведешь, что соседи еще подумают, что тебя тут бьют.
Но Басик заорал еще громче.
Наконец, хозяйка достала котика из корыта и накрыла его махровым полотенцем. Но Басик вывернулся и чуть не выскользнул из рук.
– Ну знаешь! – рассердилась хозяйка. — Не нравится полотенце, я тебя сейчас на сливовое дерево сушиться повешу.
Басик запрокинул вверх голову и увидел как прямо над ним угрожающе нависли огромные темно-красные плоды. Он тихонько пискнул и зарылся головой в пушистое полотенце.
№6
На красную сливу
Кошку сушиться пристрою
После мытья…
Кобаяси Исса
Как мы с девушкой решили проверить прочность отношений? Собрались вместе помыть кошку. Это не просто знаете ли. Мы такую БДСМ-практику не пробовали никогда.
Но наша пушистая красавица, радостная после унылого существования в городских джунглях, надолго убежала с дачного участка, а вернулась грязнее трубочиста. Где она была, оставалось только догадываться. Возможно, как заправский пират, рыла сокровища, а может исследовала канавы в поисках лечебной грязи — это уже не важно. Важно, что на семейном совете было решено: сама Мурка с постигшей её щекотливой напастью не справиться, и надо ей помочь. Но сразу же вскрылось различие наших с девушкой подходов. Даже в малом, а именно в средстве гигиены.
Я предложил просто воспользоваться хозяйственным мылом, девушка на предложение только посмеялась, сказав, что я ничего не понимаю в спа-процедурах. Справедливости ради я действительно не понимаю. А сама же она вычитала в интернете какой-то замудренный рецепт чистящего раствора на травах специально для животных. И настаивала на нём. Пришлось уступить. Ведь я мужчина и с детства приучен уступать дамам. Однако когда эта странная зелёная жижа, которая смутила и меня, и Мурку, была готова, я засомневался и было робко возразил, но девушка заверила, что всё, как надо. Она у меня напористая и смелая. За это люблю её. Но взялся мыть кошку всё-таки я. Девушка не возражала. Она готовилась принять помытого бойца с полотенцем. Но до этого надо было ещё дойти.
Мурка, сразу смекнула, что с ней делать будут и очень возражала, я думаю, приговорённые к казни так не возражают. Но у меня руки крепкие, как у богатыря. Добрыня Никитич, слышали о таком? Вот я примерно его телосложения. Не даром в зал хожу. Так что пришлось Мурке примириться с неотвратимой участью омовения, и вскоре кошка была чиста. Хотя как чиста… «Очищающий» отвар превратил Мурку в Зелёнку, покрасив мои руки и кофту девушки в цвет свежего газона.
И почему-то в этом возмутительном происшествии оказался виноват я! Слишком мягко возражал против жижи, слишком громко смеялся по итогу и вообще слишком легко отделался. Руки не в счёт. Так я узнал от девушки о себе много нового, но разумно не наговорил ей много нового о ней. Я же всё-таки мужчина. И лодка любви не разбилась о таз ядрёного травяного отвара.
А что же Мурка? Она убежала на сливу во дворе. Сушится. И долго ещё красовалась там, как неспелый плод. Вот такая вот история.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.