Тори Виктория - Воззвание к милым дамам

Представляю, как абсурдно прозвучит из моих уст ниже написанная фраза, но поверьте, в ней истина есть.

Я вообще-то не пью, но иногда бывает.

Досадно то, что это «иногда» случается чаще, чем хотелось бы. Память ко мне вежлива и милосердна. На следующий день я все вспоминаю, правда, медленно и не особо критически.

Надеюсь, вы на личном примере знаете, что трудно быть цельным человеком на следующий день после очумелой пьянки. Всякий раз спросонья осознаю себя по запчастям.

И вот глаза уже лупят чужое пространство, а мозг пока еще пребывает в ленивой неге. Тело потихоньку вспоминает свои функции, готовится впрыгнуть в утро, которое ни разу не доброе. Идет ощупывание новой обстановки, выискивание себя в ней. И вдруг натыкаюсь на глаза, готовые любить, жертвовать, восхищаться и, бог знает, что еще. Короче, понимаю, что кто-то от меня ждет продолжения банкета.

Помилуйте, дама, неужели я вам наобещал вчера вечного счастья?

Память милосердна, и первое, что вытаскивает из своих закромов — категорическое «нет!»

Хочу подробностей.

Улыбающееся во весь рот лицо выдавливает вопрос:

— Как выспался, любимый?

Мои зрачки ошалело выпирают из орбит, а из горла выскакивает невнятное клокотание.

Когда улыбка женщины шире спальни, это к чему? В голове возникают образы Наташи Ростовой и Анны Карениной. Вряд ли я когда-нибудь дочитаю до конца про этих цып, но прочно укоренилось во мне еще со школьной программы, они доставляют немало хлопот мужской части населения. Влип я, что ли? В тот момент я еще не осознавал, насколько близок к правде.

А пазлы вчерашней пьянки складываются с трудом. «Помню только, что стены с обоями».

— Я не позволю тебе больше так напиваться!

После такого заявления процесс восстановления исторического «вчера» сворачивается в точку. Самые наихудшие ожидания начинают сбываться. В отчаянии просматриваю пути к отступлению, а правильнее сказать, к бегству. Моя узурпаторша понимает мой взгляд по-своему и торжественно открывает дверь комнаты. Из кухни несется аромат дешевого кофе и подгорелого теста. Подозрительно смахивает на ненавистные оладьи. Говорила мне мама, отказывать надо уметь, так, чтобы красиво получалось. Но как красиво замазать отвращение на лице от коммунальных запахов?

А мадам ощущает себя победительницей и, не замечая моих рвотных позывов, упорно твердит про половинки, родство душ и другую трафаретную чушь.

Лихорадочно ищу трусы. По логике вещей я снял их в этой комнате. Ну, в самом деле, не у Лехи же дома!

Вчерашний вечер встает во всей пьяной красе. «Я наконец-то нашел свой идеал!» Это в ночное небо, угрожающе свесившись через балкон, кричал идиот, и, как вы правильно понимаете, этим идиотом был я.

И что, эта дуреха действительно себя возомнила моим идеалом?

Перехожу к психотерапевтическим процедурам.

Наша мимолетная встреча — это стечение ничего не значащих обстоятельств, рождена из дурацкой случайности, а, если честно, по Лехиной глупости. Про случайности я, естественно, не озвучиваю.

— Ты разве не помнишь, мы были счастливы! Смеялись и строили планы!

Хотел сказать, простите, дама, но про планы не надо. Вовремя зажал себе рот. Черт, опять забыл, как зовут эту цыпу. Продолжаю дальше философствовать на тему мимолетности бытия.

Вчерашнее счастье было легче пуха, сегодняшние воспоминания о нем хотят этот пух прижать к земле. Зачем?

Руки обшаривают пространство под подушками в поисках интимной принадлежности.

— Ты говорил, что искал меня всю жизнь!

Это был не я. Потому как я, трезвый, уже давно не ищу даже смысл жизни, не то что идеал, а тем более в виде…

— Это твои слова: мы построим мост!

Я не архитектор, в строительстве не силен. Мои оправдания не услышаны. По комнате неслось: ты обещал, ты обещал!

О, боже, на дворе май, а я, оказывается, играл вчера роль Деда Мороза.

— Ты кричал, что в моих глазах тебе открылись тайные законы бытия!

Тут я, честно скажу, смолчал, но красноречиво. Упрек в сторону памяти. Мадам вновь поняла по-своему. Разулыбалась и кокетливо продолжила.

— Ты утверждал, что небеса, наконец, услышали твои молитвы и подарили тебе утешение!

Боже, какая умная мысль. Запомнить бы. Это ж надо так нализаться, чтобы нашло такое озарение. Я хихикнул, но плечи расправил.

У цыпы феноменальная память или богатое воображение? Актерский талант точно есть, ну, и умение складывать слова.

Вербальная террористка разглагольствовала о доверии, преданности, понимании, вдохновляясь с каждым предложением. Потом началась огородная тема. «Мы посеяли семена, и они взойдут…» Мой мозг тупел и отказывался трезветь. Хотелось убавить звук, чтобы мимо ушей проплыла галиматья про полную совместимость характеров. Оказывается, вчера мы с ней пришли к обоюдному согласию, а затем решили…

И это за одну пьяную ночь? Вона как все не просто!

Я что-то пропустил, но фраза: «вот и сошлись два одиночества!» укусила меня за перепонки. Я внутренне содрогнулся.

Ужасная мысль, что мои трусы уже лежат рядом с ее грязным бельем и незатейливо так трясутся в стиральной машинке — полуавтомат, привела в неописуемое отчаяние.

Моя физиономия враз обвисла и скисла. Зазеленела тоска. Я почувствовал себя полностью сквашенным. Пожухли даже цветочки на облезлых обоях, или облезли цветочки на пожухших обоях.

Уже не до высоких материй.

Я вообще-то не педант, и эта не та деталь гардероба, которой я особо дорожу. Да, пес с ними, не велика потеря, но незавидная участь моих трусов почему-то ввергает в уныние. Меланхолия не успевает развиться. Назревают вещи поважнее.

Тело дозарезу требует ледяного душа, желудок — хорошего крепкого кофе, глаза желают разглядывать родной потолок, а мозг орет о капитуляции.

Но мадам не сдавалась. Она обличала, умоляла, запугивала, презирала, одним словом — буйствовала. Как трогательно это смотрелось бы со сцены. Она была и инквизитором и жертвой сразу. Но, увы, все это адресовалось негодному зрителю и такому же слушателю. Конечно, ее интерпретация трагична, лирична и все такое. Но интересно было бы выслушать Лехину версию. И вообще, может мои трусы еще не в машинке.

Передо мною все разворачивались скучные подробности. Мозг благополучно отключился, сфотографировав только последнюю сцену. А в финале — слезы, разочарование в застывшей позе и глаза, готовые ужалить.

И вот сижу я на чужой постели, в застиранных простынях, весь такой скукоженный, без исподнего белья, тем и удрученный, с навязанным чувством вины и усиленно думаю.

Неужто я и в самом деле виноват в сломанном каблуке, помятом платье, и, в конце концов, ее неудавшейся судьбе? В моих глазах сплошные вопросы. Наивыпуклый из них — где мои трусы? Весь мой жалкий вид просит о пощаде, но ее сострадания, похоже, не заслуживает.

Про финал это я зря, действо возобновилось. Она стала напирать скандально, по базарному. Эмоции у цыпы усилились. Мой страх тоже. Я еще сильнее скукоживаюсь. Одна доминанта навязчиво кружится в голове, где, черт возьми, трусы? К извилинам, собаки, прилипли.

А мадам все неистовствовала.

Не знаю, чем бы спектакль закончился, звонок в дверь прервал игру одного актера и мою трусоманию. Цыпа убёгла.

Молниеносно влезаю в трусы (нашлись, родимые, в кармане штанов!), джинсы, рубашку (наш прапор обзавидовался бы) и с независимым видом вытекаю в коридор. Мило здороваюсь с дамой необъятной окружности и опухлой наружности, делаю правильные комплименты в адрес двух девах, еще пускаю пару-тройку заезженных хохм и оказываюсь на свободе.

— Пустозвон! — последнее, что слышу вдогонку.

Не обижает. Разум гуляет абсолютно в другой параллели.

Какое счастье, что на свете есть соседи! Всякие разные, обязательно любознательные и общительные!

Я бежал вниз по лестнице и выстукивал несмелый марш нетвердыми ногами.

Да здравствуют соседи! Пусть вас будет много, всегда и везде!

Я раньше и не подозревал в себе столько возвышенных чувств по отношению к этой категории общества. О, я ликовал. Печали таяли. Нет, не умереть мне в этой жизни от хандры! Во мне просыпался оптимист.

Я, конечно, все понимаю, любовь бывает с первого взгляда, с третьей рюмки, с четвертого захода. Вариантов тьма. Но при чем здесь я?

Домой вхожу протрезвевший и, по-моему, помудревший. Включаю решительно компьютер и пишу воззвание к женщинам.

Милые дамы, цыпы, подружки и другие представительницы прекрасного пола! Давайте не утомлять друг друга обязательствами и не строить мостов там, где по определению мелко. Давайте относиться к сексу как к приключению. Короче, давайте жить дружно и легко!

Искренне ваш, иногда непьющий Серега.

К слову, Лехина версия оказалась мрачней.

Хотя с первой минуты меня позабавил его субботний прикид. Он открыл дверь в кухонном пеньюаре, то есть, фартуке, а руки в третьей позиции кокетливо держали нож. Этакий хозяйственный бодрячок, без единого намека на вчерашнюю пьянку.

Но его признание прозвучало неожиданно:

— Мне привычней, когда ты молчишь, а когда тебя прорывает, я начинаю вслушиваться и обидно трезвею! Еще и мирных граждан от тебя защищаю!

Я недоуменно вскинул брови.

— Видишь ли, после энной рюмки у тебя обостряется не только язык, но и кулаки.

Я хотел было возразить, но Леха протестующе поднял руки.

— Не надо меня уверять, что пьяный — ты смирный! Проходили!

Я поинтересовался, не у моей ли мамы он слямзил идею со сватовством. Леха расхохотался и искренне заверил: личная инициатива, хотя рад был бы угодить прекрасной женщине, да вот, не удалось. Далее тоном старшего наставника он пожурил меня за неприличное поведение.

— Для своего ночного дуэта ты, ослиные твои уши, не выбрал из предложенного трио, а позарился на девчонку Толика. Не думаю, что ты его запомнил. Они вообще-то на минутку зашли. На правах радушного хозяина ты усадил их за стол и… О-о-о! И так красиво стал вытанцовывать ей про любовь, в твоих пассажах утонул даже Толян. Молчу про наших баб-с. Бедняги за два часа общения с тобой уверовали, что кроме наливательных глаголов ты слов не знаешь. А тут, о-о-о! Захватывающе получалось. Ты взволновал атмосферу дивными речами. Трезвели все, не только я. Водка в бутылке теряла градус и пилась нежно, как слабый нектар. Дух романтики плотным облаком повис над моей аскетичной кухней. Лирически смотрелись даже недоеденные закуски на столе. А виновница, о-о-о, цвела от счастья сначала, а потом вяла от смущения. Видимо, мадам впервые в жизни была гвоздем программы, ну, или там, яблоком раздора. Чувствовалось, что она не справляется с ролью и вот-вот завалит дебют. А ты солировал, о-о-о! — Леха закатил глаза и вдруг серьезно сказал. — Я был убежден, вы споетесь, и дело кончится свадьбой.

Вот дуралей. Его, по ходу, повело от своего же пафоса и не особо заботило, что я не разделяю с ним восторженных эмоций.

Он живописал в деталях, перегружая подробностями. И трудно было определить, где ирония, где восхищение, а где негодование. Озорной тон резко сменялся ворчанием, через пару секунд переходил на учительские интонации, и докладчик нудно обличал пороки молодого поколения. С театральными взмахами рук почти в каждое предложение добавлялась присказка: «Эти пьяные речи, эти доверчивые уши!» и обязательное: «о-о-о!» На восклицательных знаках, пес, не экономил. Как старый интриган понижал голос, шептал в ухо и без паузы взрывался фальцетом.

— Ты мастерски козырял цитатами! А Толик беспомощно отплевывался междометиями!

Невозможно было окоротить его монолог, а тем более прихлопнуть это воющее «о-о-о!» Он все ускорялся, но я вполуха слушал о страданиях Толяна и о своем бессовестном поступке.

Фрагменты потихоньку складывались, и смутно вырисовывалась картина.

Да, был разговор с каким-то чуваком на балконе, потом нас почему-то разнимали пацаны из бригады. Голосили девахи, что-то падало, разбивалось. Я кому-то вдалдычивал истину: «Не спорь с судьбой! Прими сей факт как непогоду!» Наверное, утешал Толика, лицо которого так и не проступало в памяти. Лишь неясные очертания негатива, криво вырезанный рот и вздыбленные ноздри гармонично сочетались с тостом «за любовь, курьезы и все дела».

Видать, точно меня утянуло в пьяный омут и разгуляло не на шутку.

Короче, я проникся и осознал, что я, ослиные мои уши, виноват во всем и вся.

— Надо как-то извиниться перед Толиком.

— Не переживай! Когда вы ушли, сердце Толика успокоилось с другой. Его захомутала та, которая намеревалась зацепить тебя. Ты соскользнул, а он поддался. Похоже, надолго. Так что он тебе благодарен в некоторой степени.

— Что-то вроде бартера получилось?

— Выходит, так.

Какого черта он напрягал и виноватил меня битый час?!

А вывод, как всегда, ожидаемый. Даже в пьяном хаосе есть рациональные линии. Для одного счастливая случайность, для другого очередная нелепость. Мне стало понятно, почему цыпа обозвала меня пустозвоном. Я ей действительно наобещал золотые горы.

«Будем считать, что я легко отделался. И впредь, пить надо меньше. Надо меньше пить!»

Шедевр советского кинематографа я прожурчал Лехе, чтобы закрыть неловкую тему.

У этой истории не трагичный конец, остальное ерунда. Цыпа, по сути, серая мышка, не выдерживающая никакого сравнения с тремя предложенными кошками, сама виновата, что повелась на льстивые речи пьяного оболтуса. Ее не жаль.

произведение на странице автора